Buch lesen: «Чистая нота»

Все совпадения с реально существующими людьми событиями случайны и не предусмотрены автором. Повесть не является автобиографичной, все образы собирательны.

«Ошибки – это знаки препинания жизни,

без которых, как и в тексте, не будет смысла».

– Харуки Мураками -

«Воспоминания о пережитом счастье, уже не счастье,

Воспоминания о пережитой боли, всё ещё боль».

– Байрон -

Пролог

Шел 1982 год. В Ленинграде я остался один.

Жена покинула меня – вернулась к родителям. Мы не прожили и трёх лет. Надоело ей жить в ледяной избе – холодно, темно, а ей хотелось тепла, любви и света. Как любой женщине. Она верно поступила.

Окружали сослуживцы, приятели, подружки. Людей вокруг, как пчёл в улье. А я оставался один. Совсем.

Не было рядом свидетеля моей жизни – человека, которому интересна каждая её страница; готового «и в радости и в горе…».

Хуже всего ночью, когда бессонница – слушаешь шуршание шин по асфальту под окнами и считаешь минуты до утра.

Молодой парень – 22 года: устроенный, со своим жильём, весёлый, общительный. Красиво и щедро ухаживал за девушкой, если нравилась. Привлекательный, без комплексов, без проблем.

Очень быстро моя комната на Ленинском превратилась в некий клуб. Не так много ребят в моём возрасте имели тогда своё жильё. Или с родителями обретались, или женатые, с семьёй. Не успевала одна компания отгулять, как тут же появлялась другая.

Девчонки были тогда не так прагматичны, как нынешние. Им от ребят требовалось то же, что ребятам от них. Ну, ещё, бонусом, внимание и хорошее отношение – без грубости, без пошлости.

Через некоторое время от такой девчонки уже сам начинаешь прятаться.

А девушек в Ленинграде много. Красивых девушек. Но, ни одна не нравилась так, что бы из-за неё не смотрелось на других. Я дошёл до того, что имена их не мог запомнить, как в плохом анекдоте. Очередная красотка казалась совершенством … дня три-четыре. Больше двух-трёх раз не мог заставить себя с ней встретиться, а она не могла понять, что не так – обижалась, злилась, звонила, приезжала… Случалось, это были близкие подруги, которые оставались со мной на ночь… две… три…

Соседи роптали. Но дальше квартиры не жаловались – соседи у меня были хорошими – даже сочувствовали по-своему.

Никогда бы не подумал, что и года такой жизни окажется много. Надоело. Стал всё больше гулять один, соседей просил, что бы к телефону не звали – нет меня.

Наступил какой-то раздрай в душе, в отношениях с девушками…

На выходные – график у меня плавающий был, но больше «сутки – трое» – если приглашали, пропадал на природе с ребятами, увлечёнными туризмом. Замечательная была компания. Уходили пешком от станции километров на пять – десять, а там уже «настоящая глушь» – ни людей, ни деревень – озёра, сосны и напоённый смолой воздух. Костёр, рыбалка, гитара до утра, «Солнышко лесное» … Возвращался просветлённый, но уже через неделю мгла затягивала, опять тянуло уехать.

Так незаметно пробежал год.

Я вжился в эту скучную жизнь. И не ожидая перемен, встретил Лялю, мою вторую жену, мать моей дочери.

Часть 1

Ленинградка или петербурженка.

Вкрадчиво общается «на вы».

Голос чуть с прононсом и простуженный

От надменной стылости Невы.

Ледяная северная барышня

Навсегда – «единственная та» …

(Игорь Карпов)

Познакомились мы случайно. Работая кинологом, я время от времени, брал дополнительную работу – дрессировал чужих собак, с которыми хозяева не могли справиться. У неё была плохо управляемая овчарка. Кто-то посоветовал обратиться ко мне.

Я как раз лечился после командировки и временем располагал.

Какая она была тогда?.. Как глоток того воздуха из походов – мы потом часто ходили с ней вместе, она сразу прижилась в компании. Коренная ленинградка, или петербурженка, как теперь говорят.

Очень коммуникабельна, прекрасно воспитана, эрудированна, много знала по истории: Восток, Эллада, Египет – её конёк. В совершенстве знала английский – школа, курсы, ещё курсы. Она тоже брала подработку на лето – англоязычные туристические группы.

Тонкая как камыш, стройная, темно-каштановая коса в руку толщиной ниже пояса … Не журнальная красавица, но правильные черты лица, серые с зеленью глаза – лучистые яркие, мягкая улыбка на чуть пухлых губах, трогательные мелкие веснушки. … Чистая как горный родник. Словно она из другого мира явилась в этот, и всё время удивлялась ему. Студентка из института Вознесенского, 18 лет… Никто из друзей не звал её Оля – только Ляля, Лялька…

Ребята табуном за ней бегали – она со всеми прекрасно ладила, но близко никого на пушечный выстрел, … что она нашла во мне, до сих пор не понимаю.

Через полгода мы поженились.

Жили, душа в душу, пока не вернулись Лялькины родители. Да, да, их не было на нашей свадьбе, и я знал их лишь по её рассказам. Они работали тогда за границей в Марокко, в геологической экспедиции. Мама её была геологом, а папа руководил техническим оснащением экспедиции – автомобили и прочее, что необходимо геологам для работы.

Ежу понятно, счастья по поводу выбора дочери они не испытывали – мечтали совсем о другом зяте. Мама ей уже и жениха в Москве подыскала – какой-то комсомольский лидер из МГИМО. А тут такое разочарование. Но ругаться с места и в карьер они не стали. Даже платье для Ляли прислали свадебное – французское, с набивным кружевом, красивое не передать, она была самой прекрасной невестой Ленинграда и области. Для меня она такая, даже в ситцевом халатике. Но нужно отдать должное – одевали они её как игрушку…

Нам было хорошо, тепло друг с другом. Всё время мотались по выставкам, театрам, кинофестивалям, в Иллюзион. Ездили гулять в Пушкин, Павловск, Петродворец, часто ходили в Эрмитаж. Все премьеры и значимые события не проходили мимо. Она знала об истории города и искусстве больше, чем я мог вообразить. Иногда просто бродили по старым улицам, и она рассказывала их историю или шли в какой-нибудь парк …

Бывало, после суточной работы, я приходил домой, отсыпался, а днём она будила меня, мы дурачились и вдруг виновато – «Милый, а ведь я ничего не приготовила – ты голодный?» Мы хохотали, одевались и ехали в аэропорт Пулково – их ресторан готовил лучшие в городе котлеты по-киевски или в ресторан Турку, есть мясо с грибами. А если денег было мало, то просто шли в булочную, покупали батон, по пакету молока в гастрономе и жевали, сидя в сквере на лавочке и глядя на приближающуюся осень …

Часто включали Сьюзи Кватро и танцевали вдвоём до упаду, а Ляля потешно пела с ней Can the Can дуэтом.

Ездили к её бабушке за город, у которой под Гатчиной был большой деревянный дом с огромным участком.

Поковырявшись в саду, брали с собой чайник с чаем, чебуреки или пироги с капустой – Тамара Дмитриевна отлично готовила – и лезли на второй этаж в маленькую уютную спальню, окна которой выходили на огромную яблоню. Когда та цвела, это было волшебство. Мы усаживались рядом на узкую тахту и читали друг другу по очереди любимые книги. После Ляли я стал понимать японскую поэзию, китайские легенды…

Начинали скучать, ещё не простившись. Всегда держались за руки. И говорили, говорили, говорили, … не могли насытиться друг другом, казалось, что время бежит слишком быстро – его всегда не хватало. Так пролетели два года.

А потом, в один из майских дней, Ляля ворвалась домой как ветер и светясь от счастья крикнула: «Скоро у нас родится ребёнок! Ты понимаешь – ребёнок!»…

Идея тёщи была проста – убедить дочь в ошибке, развести и вытолкнуть меня из её жизни. Но всё это делалось очень аккуратно, без нажима. Чего я никогда ей не прощу, так это её совета сделать аборт, когда она узнала о беременности: «Срок небольшой, ещё не поздно».

Лялька жутко с ней разругалась тогда. И это при том, что Ляля, человек совершенно не конфликтный. Весёлый, подвижный, общительный, способный через пять минут стать своим в любой чужой компании. Не пила никогда больше бокала сухого вина, не курила … Но главное – это была сама рафинированная нежность. Что бы она просто тон повысила, нужно очень постараться. А тут с любимой мамой и пыль до небес.

Беременность протекала очень тяжело. Сильнейший токсикоз, угроза выкидыша. Лялька превратилась в тень, ей было очень плохо, но она терпела, улыбалась и всегда уверенно заявляла: «Всё будет хорошо, я знаю…»

В декабре родилась Ленка. Роды тяжёлые; Лялю чуть не потеряли, но она выкарабкалась. Начала поправляться. Даже румянец вскоре заиграл на щеках по-прежнему.

Я был счастлив. С работы бежал домой, что бы увидеть их поскорее. Работал кинологом – работа нравилась. Это, пожалуй, самая независимая и интеллигентная работа в милиции, такая же, как работа эксперта или оружейного мастера – начальство тебя не трогает, в работу твою не лезет, в процесс подготовки собаки тоже – интересует конечный результат. Я к тому времени с месячного щенка вырастил и подготовил ещё одного напарника – ротвейлер Мадж стал бессменным спутником. Собаки у меня были из лучших, на чемпионатах кинологов МВД Ленинграда и области, всегда занимали призовые места. Дежурил постоянно на Литейном 4, а этот допуск имели не более 10 собак.

Никогда бы не подумал, но Ляля оказалась настоящей наседкой. Ребёнок занимал все мысли и всё время. Всюду лежали книги, от Бенджамина Спока до подборок и вырезок – интернета не было. Пелёнки, бутылочки, соски, игрушки, марлевые подгузники и прочее, прочее, прочее. На полу у входа дезинфицирующая тряпка, я мыл по 20 раз на дню руки, непрерывно проветривали комнату, включали кварцевую лампу. Собаке в доме появляться было запрещено, друзьям и знакомым тоже. С озабоченным видом, она непрерывно что-то размешивала, тёрла, грела и гладила. Все наши былые разговоры, отношения и развлечения были похоронены. На надгробии сидела Ляля, консультируясь с врачом из платной поликлиники по очередному вопросу – нужно ли ошпаривать почищенные яблоки кипятком или нет.

Мне казалось, это всё временно. Временно и чересчур. Я сам любил Ленку, вставал ночью, научился пеленать, мыть, кормить, ухаживать. Гулял по нескольку часов. Но хотелось хоть немного поговорить о чём угодно, кроме детских прикормов и болезней.

Прошёл год, пошёл второй. Лена часто болела, ребёнком была слабым и это являлось дополнительной причиной для очередной манечки или фенечки. Она была на искусственном кормлении – в роддоме, когда Ляле было очень плохо в реанимации, ей ещё и грудь загубили – осталась без молока. Я продал тогда свою новую дублёнку – были в моде. Купил кроватку, немецкую коляску и две здоровенных коробки финской молочной смеси «Пилти», что бы хватило на полное вскармливание – она сильно отличалась от наших «малышей» в лучшую сторону. Ни о каких яслях, понятное дело, вопрос не вставал. После окончания вуза, Ляля поработала в Интуристе и получила декретные, но они давно кончились. Жили на мою зарплату и «что бог пошлёт» в виде помощи от родных и подработок. А наседка в Ляле продолжала развитие и подчиняла всех окружающих своей неукротимой воле. Характер её изменился. Она перестала быть Лялей. Она становилась Ольгой…

Казалось, никогда больше у нас уже не будет таких отношений и такой волшебной сказки, как в первые два года. Оглядываясь на жизнь, могу сказать – это лучшее, что в ней было. Спасибо за чудо, Ляля.

Между тем, перестройка продолжала наступать, не скупясь на перемены к худшему.

В магазинах начали исчезать обычные ещё вчера продукты, в аптеках – лекарства. Жизнь становилась всё дороже и дороже. Люди ходили хмурыми, недовольными. А тут ещё напасть – старого начальника питомника, подполковника отработавшего всю жизнь в УР, отправили на пенсию. Прислали капитана из дежурной части – блатного идиота, ни бельмеса не смыслящего в сыске и, тем более, в кинологии. Зато на подполковничью должность, что бы звёздочки мог получить. Сидел бы он тихонько, так и горя мало, но он с дежурки! В угрозыске свои отношения, а на питомнике тем более – как в армейской разведке. На 30 тысяч сотрудников милиции нас 10 человек, способных показать настоящую работу кинолога. А строевой офицер полез в святая святых, пытаясь проводить занятия с собаками по типу строевой службы. Мрак, одним словом. Ещё и постричь всех хотел! Я ходил лохматым, как в школе, а ему встряло … Одним словом я разругался с ним жутко. Сказал, что с моей помощью пять раскрытых убийств, без счёта краж, четыре благодарности от командования МВД и ни одного взыскания. И первое, очевидно, будет, за нанесение телесных повреждений командиру. Он отстал, но запомнил…

Ленке уже три года. Замечательный живой и любопытный ребёнок. И здоровье вроде наладилось, она окрепла, стала редко болеть. Но тут новая напасть – аллергия. Сильная. Ребёнку нужно расти, а с чистыми продуктами проблема. Денег ни на что не хватает. Нужны деньги на врачей, лекарства. Ляля мечется, не зная, что делать. Тёща дорогая зудит мухой – «а я тебе говорила, вот вышла бы за Володю, жила бы сейчас в Праге.» …

Выходит постановление о кооперативах и кооперативном движении. Я открываю кооператив – Студия звукозаписи. На Лялю, естественно – работнику милиции это запрещено. На кооператоров смотрят как на нэпманов в СССР – мы враги. Аппаратура у меня была, но мало. Занимаю денег, докупаю – в общем решаю технические вопросы. Ляля бегает по инстанциям. С её коммуникабельностью и ангельской улыбкой это легко. Власти тогда были, нынешним не чета, – никаких взяток. Всё легко. Нам идут на встречу. Дают помещение. Нахожу несколько точек, где за небольшой процент готовы продавать мои кассеты. Нахожу в торговле, за долю малую, сами кассеты. Начинаю работать. За первую неделю, без опыта работы, без знания репертуара – не владея маркетингом, говоря современным языком – я зарабатываю пять своих месячных зарплат. Через два месяца я уже получаю свой годовой оклад с премиями в неделю. Дело пошло.

Ляля довольна. Ребёнок сыт – продукты теперь все с рынка – творог, масло, сметана, мёд, фрукты, парное мясо. Хлеб с частной пекарни. Врачи делают все анализы в платной клинике. Лучшие врачи. Находят аллергены. Прописывают режим питания. Знакомые Лялиных родителей из Франции привозят антигистамины нового поколения – дорого, но для нас доступно. Ребёнку легче. Ляля мурлычет кошкой. Ляля счастлива.

А я занят делом – нет времени ни на что, ни на дочку, ни на Лялю – нет мыслей, я заморожен. Я увлечён новой игрушкой – Деньги.

Очень быстро я упёрся в свой предел – предел аппаратуры, которая не выключалась круглосуточно. Меня познакомили с инженером, который переделывая советские магнитофоны, мог собрать стойку из двадцати аппаратов, записывающих с удвоенной скоростью. Сам её и обслуживал потом. Стоило дорого, но я посчитал, что окупится быстро. Посмотрел на готовый уже стеллаж. Послушал качество – понравилось. Купил. Я открываю ещё 12 точек. Покупаю профессиональный магнитофон JVC для записей концертов с очень сильными микрофонами. Хожу на все концерты рок групп – ДДТ, Алиса, Наутилус. После первого концерта группы уже на следующий день мои точки забиты кассетами с записями этого концерта. Летят – как горячие пирожки. Доходы утроились. Но это уже предел.

Меня вызывают в политотдел, там же сидит генерал – начальник УР – и интересуются, каким это образом жена советского милиционера, является кооператором, и почему я ей помогаю. Я отвечаю, что жена у меня комсомолка-спортсменка-красавица, не привлекалась, не имела, а открывая кооператив, она руководствовалась постановлением партии и правительства. Или кто не в курсе и против?.. Нет, они в курсе и не против, а вот мне предстоит полугодовая командировка в Ростов для повышения квалификации и обмена опытом. Я отказываюсь – ребёнок болен и смысла нет – у меня лучшая собака, куда же ей ещё лучше быть? «Отказываетесь?» – радость на лицах, «Тогда мы вас уволим за невыполнение приказа.» «Лучше уволить руководство – устроили сауну с пьянкой на питомнике для начальства. Корреспонденту из журнала Советская милиция это будет интересно». Красные пятна на лицах, а мне уже наплевать, я для себя всё решил. «Подаю рапорт по собственному. Подпишите?» Молча подписывают. Дают офицера, что бы тот ходил с моим бегунком без очереди. Сдаю оружие на склад из оружейки. Два дня на всё, а люди месяцами увольнялись – учитесь! Документы на руках.

Я свободен! Ляля мурлычет.

Идёт время. Ребёнок поправился. Страна на пороге развала – осталось чуть-чуть.

Аудиокассеты уже не дают той прибыли, что была вначале. Слишком много ларьков, торгующих ими. Зато видео ещё всем в диковинку. Аппаратура стоит несоизмеримо дороже, сложно находить первые копии с новинками, вкладка нужна слишком большая, что бы её могли позволить многие. Вскоре я совсем отказываюсь от аудиокассет.

Аппаратуру продаю по остаточной стоимости. У меня большая стойка с двенадцатью рабочими видеомагнитофонами Панасоник и два аппарата на воспроизведении. Работают круглосуточно под вентилятором. Свой мастер, обслуживающий всё это хозяйство, микшерский пульт и гонец, который еженедельно возит из Москвы новинки. Открыл видеопрокат, тоже пока редкость, где берут по 200 кассет в сутки. Двадцать точек по городу продают мои кассеты. Но это ещё не всё. Многие остались без работы. Я встречаю несколько бывших коллег, которые не знают, как заработать на жизнь…

Ляля перерегистрирует устав кооператива – теперь деятельность расширена, есть торгово-закупочная. Она занимается всей бухгалтерией и общается с властями. Это не занимает много времени, основная её жизнь – ребёнок. Она почти всё время проводит в загородном доме – сосновый лес, чистый воздух – Ленке хорошо. Я живу в городе. Мы поменяли комнату с доплатой на двухкомнатную сталинку в доме напротив. Сделали хороший ремонт. Купили – вернее, сделали на заказ – хорошую мебель из алтайского ореха. Купили машину – Жигули пятёрку. В 90-ом была неплохая машина. Она сдала на права, но ездить не любит.

Арендую холодный склад на рынке, нахожу поставщиков. И ещё двадцать точек начинают торговать цветами. Бизнес сложный, но у меня получилось. Всё лето 10-12 точек по району продают мои овощи и фрукты. Есть водитель с газоном, который утром развозит товар продавцам – вечером собирает тару и весы со столиками. Продаём фуру в неделю. Деньги текут ручейками и непрерывно. Этим подразделением занимаются мои бывшие «товарищи по оружию». И вот, как то утром…

СССР больше нет.

Не могу сказать, что это событие меня тогда сильно взволновало. В политике разбирался очень слабо. Казалось, всё останется по-прежнему, только свободы прибавится. Каким же наивным дурнем я тогда был…

Для нас ничего не изменилось. Мы всё так же зарабатываем. Все «свободные деньги» перекручиваю в валюту. Свободного хождения оной ещё нет, но по курсу чёрного рынка купить можно. Рубль дрожит. Доллар растёт не по дням – держать в рублях глупо.

В «Спутнике» я беру путёвки – мы едем в Германию. Плывём на «Анне Карениной», которая позже сгорела. Впечатлений – море, в буквальном и переносном. Любуемся с палубы Балтикой. После грязного Питера с пустыми полками в магазинах и эрзац-продуктами, попасть на роскошный корабль, выйти в Киле и гулять два дня по немецкому вылизанному городу, ломящемуся от товара на любой вкус и кошелёк … Мы ходим по магазинам, одеваемся в хорошие вещи – тогда они ещё радовали, сидим в кафешках на набережной, катаемся по городу, я любуюсь немецкими машинами – их ещё единицы ездили по Петербургу. Вечером на корабле танцы. На одну минуту мне показалось, мы вернулись на пять-шесть лет назад. Ляля была такая счастливая – оживлённо говорила о чём-то, весело отплясывала на танц-полле – она продолжала пользоваться успехом, недостатка в кавалерах не было. Ей 26 – красивая, помолодевшая, с лучистыми глазами. Но только без своей роскошной косы. Когда она родила Ленку, волосы полезли дурью. Она обрезала их очень коротко. Они отросли, стрижка до плеч, по-прежнему насыщенного каштанового цвета, она не красилась, но от былого одни воспоминания.

От былого нам вообще остаются одни воспоминания…

Мы возвращаемся домой. Нас не было всего неделю. Когда уезжали доллар стоил 12. По приезду 23. Скоро он стал 30, потом 70… Страну лихорадит. Резко растёт стоимость видеокассет, ширпотреба. Мы продолжаем работать, пересматривая ценники.

Ляля погружена в ребёнка, живёт в основном за городом, выныривая по необходимости. А я продолжаю играть всё в ту же игру – «Заработай».

Ленку нужно собирать в школу. Конечно только в английскую, где училась её мама. Мы живём не в районе школы – проблема. Иду к директору, объясняю – девочка развитая, читает, много знает по предмету школы, мама училась тут … Я хорошо одет – встречают по одёжке. Директор смотрит задумчиво – «А чем Вы занимаетесь» – «Небольшой бизнес» – «А у нас в школе ремонт, денег не выделили…» – «Что необходимо больше всего?» – «Краска. Её нигде не купить, да и не на что.» У меня к тому времени повсюду много знакомых. На следующий день я привожу на грузовике двухсотлитровую бочку отличной белой краски. Лена зачислена… Тёща бесится … Ляля мурлычет …

Первые челноки потянулись в Польшу, Турцию. Люди ехали, имея буквально 500 долларов в кармане. Путёвка стоила 200, а отбивалось до 100 процентов. С прилавка сметали буквально всё. Одна проблема, вывезти деньги. Банки ещё не давали справок – они только-только начинали поднимать голову. Люди рисковали. Знакомый предложил съездить в Стамбул осмотреться. Я взял всего три тысячи… Через две недели поехал снова – изголодавшиеся по шмоткам люди разбирали буквально любой мало-мальски приличный товар. Магазины просили, только дай. Съездив несколько раз в Турцию, решили попробовать Сеул – услышали про первый чартер, который должен был скоро отправиться на разведку. Путёвка стоила 1200. Взял через того же приятеля, с которым летели, справку на 10000. Полетели. Восторгу не было предела – море товара и скучающие торговцы, не привыкшие вообще к русским, к оптовым закупкам и торгу. Уступали иногда половину цены. Через Финэйр отправили карго – дорого, но оно того стоило. Это было золотое дно. За вычетом всех накладных расходов, получалось до 150-ти процентов прибыли. Я свернул полностью цветы и фрукты, видео крутилось само, постоянный присмотр не требовался.

Скоро, совсем скоро я смогу открыть свою оптовую торговую фирму. Нужно только ещё чуть заработать, ещё немного …

В стране полный кавардак. Заокеанские друзья ликуют. Рушатся-пилятся заводы, пьяный лидер спускает экономику в унитаз. В стране полно нищих, люди голодают, роются в мусорных бачках вчерашние инженеры и преподаватели. Работы нет. Чиновники начинают наглеть, без денег не решается ни один вопрос…

За год я съездил 10 раз в Сеул и около 15-ти в Стамбул. Денег хватало, но нужен был напарник …

А как же Ляля, Ленка? А что, у них всё в порядке. Денег в доме полный ящик секретера крупными купюрами, они обеспечены – чего же от меня ещё? …

Я упускал их, не задумываясь об этом. Ляля погружена в Лену, ей не до чего. Лена – в маму. Обо мне вспоминали только когда что-то было нужно. Тёща медленно, но уверенно продолжала лить свинец в Лялькины уши. А я не пытался разбить ту стену, что постепенно выстраивалась между нами. Я продолжал играть в свою дурацкую игру.

Напарник нашёлся.

Мы открываем фирму «Панда Плюс» Вкладываем всё, что смогли. Кооператив, преобразованный к тому времени в ООО я продал. Пробиваем помещение в 100 метрах от Нарвских ворот – первый этаж бывшего общежития для рабочих от крупного завода. Завод пилят. Рабочих нет. Делаем ремонт под большое складское помещение и офис. Набираем сотрудников. Ставим Генеральным хорошую деловую тётку, бывший преподаватель по экономике. Теперь она будет бегать по делам, следить за порядком. Берём кладовщика, бухгалтера, девочку на первичную документацию, секретаря и охранников. Набираем семь торговых агентов со своим транспортом – они будут работать за процент от реализации. Затариваем склад товаром.

Саша – напарник, ездит в Китай, я в Турцию. Ищу в Стамбуле наиболее выгодные мелкооптовые фирмы торгующие с хорошей скидкой. Отправляю пока в карго – доставка автотранспортом.

Очень скоро дело начало раскручиваться как маховик. Первые два месяца вышли в минус, но уже на третий месяц пошёл хороший плюс и начал расти, по мере роста ассортимента и увеличения товарооборота. К нам стали ездить покупатели на склад. Приезжали из всей области. Мы умышленно ставили минимальную наценку – поднимали по проценту уже позже. Для мелких торговцев выгоднее было купить у нас, чем ехать самому. Через полгода мы задыхались – не хватало ассортимента, что бы поддерживать его на высоком уровне продаж, нужны были ещё деньги. Взяли валютный кредит, ещё один, потом ещё … Отдавали легко – торговля шла бойко. Чем больше в обороте денег, тем выше прибыль. Электрика, сантехника, кабеля и прочее. Элементы питания самые разные. Одним словом, дело шло и шло успешно. Я ездил в Стамбул минимум дважды в месяц, товар отправлял уже целыми фурами – тир-корнетом. Везде нужны были деньги – на таможне, для сертификации, пожарникам, налоговой – шли косяком… Пробил Финляндию – отдельные позиции были очень выгодны для элитных магазинов. Электроинструмент оттуда тоже брали неплохо. Товарооборот поднялся до пятисот тысяч долларов в месяц. Всё дело стоило уже несколько миллионов…

Я вот думаю сейчас – а зачем мне это всё было нужно? …

Ленка, закончившая уже третий класс, попадает под машину. Глупо, в спокойном месте. Травмы тяжелейшие – сложный тройной перелом ноги и огромные внутренние гематомы. В реанимации только на второй день доктор сказал – «жить будет». Лялька почернела. Постарела сразу на 10 лет. Потом было длительное лечение: Турнеровский институт, центр травматологии, специализированная клиника… Трижды ломали ногу – срасталась неправильно. Вставили штифт. Год в кровати. А дальше реабилитация – массажи, гимнастика, тренажёры… Она не хотела отстать от своего класса – возил учителей к ней домой. Всё сдала экстерном. Ногу спасли. Была, после правильного сращивания, на 3 см короче. Терапией вытянули – стала наоборот длиннее на сантиметр, чем не повреждённая.

Ляля и без того трясущаяся над своим чадом, теперь просто стала её сиамским близнецом. Когда Ленку вылечили, мне стало полегче – ведь дело на месте стоять не могло, приходилось ездить. И хотя Саша – мой компаньон, во время моих отлучек выполнял любой каприз и возил-привозил куда надо и что надо, но всё равно я дёргался. Ему ведь тоже дважды в месяц в Китай ездить.

Наступило лето. Я отправил девочек на два месяца в санаторий «Сосновый бор» под Зеленогорском – там была плавательная гимнастика в бассейне и хорошие реабилитологи. Прекрасная территория, Финский видно из окон, пляж, развлечения. Раз в неделю ездил к ним на машине. Машину свою я уже успел несколько раз сменить. Тогда ездил после Пассата на новенькой Вектре – вполне приличная машина для середины 90-х.

К тому времени, я уже настолько «задружился» с турками, что мог получать любой товар по позициям не выходя из дому, а просто сбросив им заказ – даже в долг давали очень много. А деньги можно было перечислять через банк.

Остался я совсем один в четырёх стенах. После всего пережитого, хотелось подумать, поскучать. За последние дни всё так надоело – и бизнес этот, и ситуации, которые непрерывно возникали – нужно их разруливать, и – страшно сказать – Ляля, которая была беспомощна перед своими чувствами к дочке … Посидел я так, глядя по сторонам, посидел, да и отправился в магазин под домом – приличный магазин сделали, кстати. Так вот, отправился за коньяком. Вообще у меня недалеко от дома отличный ресторанчик в кавказском стиле – «Три сестры». Я там постоянный клиент – два-три раза в неделю у них ужинал, иногда обедал. Всегда повару давали заказ, он готовил для меня хазани из баранины без жил и жира, ставили пиалу с оливками, лаваш, салат из свежих огурчиков-помидорчиков с «много-много» зелени, политый оливковым маслом и старый грузинский коньяк – не разбавленный, типа Энисели. Музыка спокойная, свет приглушённый, но не потёмки. Свечку на столе зажгут… Да только не хотелось мне видеть никого.

Спустился вниз, взял старый Тбилиси, лимоны, лаваш, воду да нарезки и вернулся домой пьянствовать. И до того тоска меня взяла – выть хотелось. Пил, не хмелея, снова пил, как воду.

Вспоминал первые два года с Лялькой, какая она была. Вспоминал сами чувства – ощущение жизни. Понимал, что ничего уже не будет подобного. И Лялька такой уже не будет. Да я сам другой – разве меня раньше деньги интересовали? Чего я добился то? Сытой кабалы? Жизнь сгорает – пеплом её всё посыпано. Что я вижу, кроме цифр и колонок в экселе? Что интересует меня? Когда был в театре последний раз с удовольствием? А в лесу? Какую книгу прочёл новую? … Нет, можно и съездить, и сходить, и почитать, да только не интересно мне стало всё. Да и сама работа остолобила – надоело!!! … В общем, типичный депрессняк в острой форме. И я не нужен никому – друзей то нет настоящих, и мне никто не нужен…

Допил бутылку. Спустился за новой. Магазин круглосуточный…

Проснулся поздно утром. Голова набатом гудит. Рядом незнакомая девчонка спит – высокая, красивая, рыжая – молоденькая совсем, лет 20 не больше. Вроде бы видел её где-то. Кто такая – не помню. Откуда – не знаю… Наверное, в третий раз за коньяком ходил, во второй помню как вернулся… Растолкал, глаза протирает, улыбается.

– Ты кто?

– Соседка твоя. Игорь, ты что, не помнишь ничего?

– А тут почему?

– Сам позвал, говорил, жить без меня не можешь.

– Ты же видела – пьяный в дым!

– Видела … А верить то хочется.

– Извини… ты… тебя…

– Лена!.. Забыл?

– Извини, Лена, у пьяного памяти ноль… А было у нас?

Она покраснела, отвела глаза.

– Да, было. На простыни посмотри

Я встал, стесняясь наготы, набросил халат, полез в ящик. Хотелось одного – спровадить её поскорее, словно с ней вместе и само событие исчезнет во времени.

– Купи себе духи подороже и на память, что захочется, ладно? На вот, возьми, – протянул ей деньги, много денег.

Разревелась, оделась, – «Гад ты!» – убежала…

«Дурак ты, Игорь, ой дурак! Зачем хорошую девушку обидел? … Хоть бы звали её по другому…»

Набросил плед на смятую постель. Вышел на кухню – там, на столе почти прилично. Фрукты, конфеты, шампанское недопитое – для Лены брал, наверное, я его терпеть не могу. Пепельница окурков полна – вытряхнул в ведро. Шампанское в раковину и в ведро. На полу две бутылки пустых Тбилиси – туда же. На столе недопитая – алкаш…

И я запил, как никогда до того не пил. На неделю…

Приезжал Сашка. Посмотрел на меня

– Может врача? Что случилось- то? Умер кто?