Ужас
После строгих слов Светланы Андреевны наступила тягостная пауза. Кусочки лития быстро растворялись в лужице, и шипения оттуда доносилось всё меньше. Ребята растерялись. Им становилось ясно, что вызова в школу родителей не избежать.
Вдруг мёртвая кошка дёрнулась, будто живая. Кольке, который был дальше всех от угла зала, где разворачивалось действие, показалось, что шипение исходит уже не от растворяющегося в воде лития, а от этой дохлятины. Ему представилось, что ещё мгновение – и чёрный вонючий ком вскочит с визгом и бросится в его сторону.
Но вместо этого какая-то неведомая сила сдвинула горку матов, за которыми прятался Валерка. Верхний не удержался и сполз вниз, придавив своей тяжестью мальчика к полу.
– У-у-у! – послышался сдавленный крик школьника.
Все окна в зале разом задребезжали, как будто целая рать злых духов начала рваться внутрь. Валерка похолодел, вспомнив, что при строительстве школы именно здесь, в зале, погиб рабочий, которого придавило плитой сорвавшейся с крюка лебёдки крана.
«Призывая Вия, мы вызвали привидение погибшего рабочего», – едва соображая от страха, подумал он.
В тот же момент, как Сашка услышал это протяжное «У-у-у», похожее на вой оборотня, он получил сильный удар в левое ухо и услышал грохот падения тяжёлого предмета. От неожиданности Сашка выронил фонарик. Тот ударился о пол и покатился, ярко осветив череп упавшего скелета.
«Это мерзкие кости задели меня, или там, в темноте, нечто другое!» – подумал он и почувствовал, что от ужаса не может сдвинуться с места.
Потом это «нечто» швырнуло в направлении Сашки и Димы «коня» с Ильичом. Гимнастический снаряд больно ударил Диму в грудь. Мальчик качнулся, но удержал фонарик в руках. Света было достаточно, чтобы отчётливо видеть дёргающуюся дохлятину и банки с заспиртованными моллюсками.
Стеклянные посудины начали биться боками с громким звоном. Было похоже, что «нечто» пытается вернуть мелких упырей в банках к жизни. Казалось, что ещё немного – и заспиртованные твари выберутся наружу, чтобы поискать, где напиться живой крови.
В то время как «конь» рванулся в направлении Сашки и Димы, бюст Ильича качнулся и начал падать в сторону Светланы Андреевны. Одновременно «нечто» сильно толкнуло учительницу сзади в направлении Ленина. Она машинально протянула руки вперёд и подхватила падающего вождя.
– Что это?! – взвизгнула она и прижала Ильича к груди.
После вопля Светланы Андреевны всё движение в зале прекратилось. «Конь» больше не старался наехать на ребят. Стёкла в окнах перестали дрожать. Кошка не пыталась воскреснуть. Сашка подобрал с пола фонарик и посветил в сторону классной.
Учительница продолжала крепко прижимать Ильича к груди. В глазах ее был ужас и пламя от света фонарика. Она стала похожа на ожившую ведьму из «Вия».
Сашка машинально потянулся к портфелю, где у него был кусочек мела, который он стащил из класса математики. Дрожащими руками школьник стал очерчивать себя кривой линией, чтобы получился круг, защищающий от нечистой силы. Если бы Сашка мог связно думать в этот момент и вспомнить, как они готовились напугать Соньку и классную, то у него это вызвало бы приступ зубной боли, настолько он был сейчас напуган. Сашка видел, что Валерке удалось выбраться из-под мата и как он вместе с Колькой выскочил из зала.
«Бежать!» – смог только подумать Сашка.
Один Дима оставался невозмутимым. Он продолжал светить фонарём на кошку, наверное, удивляясь, почему эта дохлятина больше не предпринимает попыток ожить.
Сашка уже сделал первое движение, чтобы бежать из зала, как вдруг дверь кабинета учителей физкультуры открылась, перегородив путь. Школьник замер, ожидая появления ходячего трупа или даже Вия. Но оттуда выбежала «англичанка» Маргарита Леонидовна – учительница английского языка.
Судя по страху, застывшему в её глазах, было понятно, что «нечто» натворило делов и в этом учительском кабинете. На ней были изящные сапожки на высоком каблуке. Её короткая шерстяная юбка позволяла беспрепятственно обозревать стройные ножки. Но из одежды выше пояса ничего больше не было.
Следом за ней из кабинета вылетел физрук Пантелей Петрович. Он также был с голой грудью. В одной руке у него был баскетбольный мяч. По решительному взгляду было понятно, что он готов использовать спортивный инвентарь как пушечное ядро в случае смертельной опасности. В другой руке Пантелей Петрович держал блузку и бюстгальтер Маргариты Леонидовны. Вероятно, неожиданное нашествие «нечто» застало их в разгар празднования 8 Марта.
– Oh my God! – воскликнула Маргарита Леонидовна, увидев скелет на полу, и бросилась из зала.
Пантелей Петрович швырнул баскетбольный мяч, стремясь попасть в скелет, но промахнулся. Спортивный снаряд угодил в зад Светланы Андреевны. От сильного удара она качнулась, но всё-таки удержала бюст Ильича в руках.
– Марго, подожди! – крикнул физкультурник и бросился вслед за «англичанкой».
Путь к выходу в холл был свободен. Оттуда доносились визги и топот ног школьников и учителей, убегающих с праздничного вечера в актовом зале. Было ясно, что и там «нечто» сотворило тоже что-то дьявольское. Сашка выбежал в холл, а оттуда с толпой школьников рванулся к выходу из школы.
«Скорее вон отсюда!» – только и смог подумать он.
На следующий день
Это была суббота, 5 марта 1977 года. С утра слух о том, что накануне произошло землетрясение, быстро распространился по Москве. Наиболее эрудированные по отклонению потолочной люстры от вертикали даже попытались определить его силу. После землетрясения жители верхних этажей долго гуляли по улицам в ожидании повторных толчков, но их не последовало. Многие хозяйки были безутешны. С таким трудом купленные в магазинах дефицитные хрустальные фужеры и вазы разбились вдребезги, попадав с полок сервантов. В середине дня выпуски новостей вышли с сообщением о том, что 4 марта в Москве было зафиксировано землетрясение силой 4 балла по шкале Рихтера. В успокаивающем тоне слушателей и зрителей информировали, что в столице никаких разрушений зданий и пострадавших жителей нет. Через несколько дней в программе «Очевидное – невероятное» специалисты обсуждали происшествие. Зрители были потрясены, узнав, что это шестое землетрясение, зафиксированное Москве. С 1445 года – самое сильное. Прогноз, что подобное явление может повториться в будущем, не уменьшил рвение хозяек. Очереди в магазинах за хрустальными изделиями в последующие недели не сократились.
Во вторник, 9 марта, в школе первые уроки во всех классах были посвящены уборке помещений. Поправлялись покосившиеся плакаты на стенах, с пола собирались разбитые цветочные горшки. Учительницу биологии Аделаиду Семёновну можно было видеть в разных классах почти в одно и то же время. Со скоростью ведьмы, оседлавшей Хому Брута в мистической повести Гоголя «Вий», она перемещалась по школе и руководила спасением растений. Цветы временно пересаживались в любую банку или пластиковую ёмкость, которая могла удержать необходимое количество земли, достаточное для корней.
В ходе уборки и в перерывах вся школа горячо обсуждала происшедшее во время подземного толчка. Героиней вечера громогласно всеми без исключения была признана Светлана Андреевна. Именно благодаря её ловкости и решительности запасной бюст Ильича был спасён, и его торжественно установили на пьедестал у раздевалки под плакатом «Ленин всегда живой». (Основной бюст не удержался, когда земля вздрогнула. Упал с пьедестала и разбился вдребезги.)
Если подвиг Светланы Андреевны громогласно славился, то появление «англичанки» Марии Леонидовны полуголой в толпе спасающихся от землетрясения школьников обсуждалось шёпотом. Директора школы особенно насторожила фраза «Oh my God», неоднократно повторяемая Марией Леонидовной в толпе выбегающих учеников. Школа была на хорошем счету в РОНО по графе антирелигиозной пропаганды. Над Марией Леонидовной нависли тучи.
Зато облака рассеялись над заговорщиками. Светлана Андреевна, как спасительница бюста Ильича, купалась в лучах общешкольной славы, и ей не хотелось расследовать детали происшедшего. Кроме этого, такое событие, как землетрясение, было настолько уникально, что в школе никто не стал разбираться, почему скелет оказался в спортивном зале. Его просто перенесли назад в кабинет биологии.
Сашка поговорил с отличницей Соней. Не упоминая о событии в спортивном зале, он просто сказал ей, что хочет принять участие в пьесе о Софье Ковалевской, которую комсомолка и отличница так хотела поставить в школе. Соня с радостью согласилась и тоже не стала выяснять правду. Как отличница, она всегда для любой задачи имела правильное решения. Кольку и Валерку тоже позвали принять участие в постановке пьесы, и они с радостью согласились.
Когда разъяснилось, что в происшедшем нет никакой мистики, все заговорщики долго смеялись над ужасом, охватившим их в спортивном зале. Но повесть Гоголя «Вий» на всякий случай всё же прочитали.
Дима держался от всего этого в стороне. Иногда его можно было видеть одиноко стоящего в спортивном зале в ожидании чего-то. Может быть, он хотел, чтобы этот вечер повторился. Есть люди, которые любят ужасы.
Иностранец
Середина июля. Горячий хрустящий песок под ногами. Слепящее солнце и пирамида. Я был здесь иностранцем. Вы узнали страну? Это… Нет, не Египет. Горячий хрустящий песок был на площади перед входом в парижский Лувр под стеклянной пирамидой египетского образца. И страна эта?.. Да, Франция.
Мучила жажда. Вода, захваченная в отеле, закончилась. Вокруг в киосках продавалась по 3 евро за бутылку ёмкостью 0,33 литра. Быть иностранцем в Париже стоило денег. За рядами кафешек вдоль Сены, о которых так живописно писал Хемингуэй, в переулочках прятались сетевые магазины. Вода продавалась по обычной цене – меньшечем один евро. Но только парижане знали к ним путь. Для иностранцев они были недоступны.
Вдруг сзади меня что-то с грохотом упало на песок. Я оглянулся. Прямо на оси, образованной входом в Луври Эйфелевой башней, лежала пачка бутылок с водой. Рядом стоял смуглолицый парижанин. Широко растянув губы в улыбке, с заметным арабским акцентом он произнёс: «Бутылка – один евро». Толпа иностранцев отшатнулась от Лувра и образовала очередь за водой, но я был первым.
Из нагрудного бокового кармана я достал монету, чтобы расплатиться. Это было надёжным местом, где я в поездках прятал деньги, паспорт – самое важное.
Запасшись водой, я пошёл вдоль Сены внаправлении Нотр-Дама де Пари, чтобы за его средневековыми витражами спрятаться от жары. Вдруг из боковой улочки мне навстречу вышла компания молодых парижан. Когда они были от меня на расстоянии руки, один из них протянул мне лист бумаги с напечатанным на нём текстом. Этот парижанин был такой же смуглолицый, как и продавец воды перед Лувром. И я бы не удивился, если бы оказалось, что передо мной его двоюродный или троюродный брат. Жалостливо улыбаясь, он начал что-то быстро говорить. Я разобрал только одно слово – «петиция». Я ему искренне сочувствовал. Но как я мог ему объяснить, что не знаю язык настолько, чтобы подписывать документы на французском? В этот момент лист бумаги с петицией упёрся мне прямо в сердце, и я переполнился состраданием.
Через мгновение я почувствовал какое-то движение у нагрудного кармана. Я отдёрнул правую руку просителя с петицией и увидел, что под прикрытием этого листа ему удалось забраться внутрь. Только иностранец мог попасться на такую уловку.
Перехватив мой взгляд, он бросился прочь. Я начал преследование. Мы вбежали на мост, где были расставлены современные скульптуры с очевидной целью ещё большего привлечения иностранцев в Париж. Там стоял человек бравой наружности с надписью «Security» на широкой груди и жетоном – «Сержант Поль». Я закричал: «Грабят!» – и указал на убегающего вора. Полицейский раскинул руки, готовясь защитить скульптуры, и прокричал, что не может оставить важный пост. Я продолжал преследование. За мостом от набережной навстречу нашему забегу поднялось здание Национальной библиотеки.
Вор вбежал в открытую дверь, показав читательский билет. Я бросился за ним. В дверном проёме стоял человек бравого вида с надписью «Security» на широкой груди и жетоном – «Сержант Жан». Я закричал: «Грабят!» – и указал на убегающего вора.
В ответ он сказал, что не может оставить свой ответственный пост. Потом полицейский раскинул руки и сообщил, что не в его власти пропустить меня без читательского билета. Конечно, он рад, что иностранцам интересна Национальная библиотека, а не только Мулен Руж. Но для входа нужен документ, который легко оформить, имея любое удостоверение личности. В этот момент вор окончательно скрылся за стеллажами с детективами.
Я стал проверять содержимое нагрудного кармана. Паспорт был на месте, деньги не украдены… Так что же пропало?
Не было конверта со штрафом. В Париже я взял машину напрокат. Как иностранец, я не знал всех особенностей города и припарковался у какой-то ржавой железки, которая оказалась пожарным гидрантом. Случайно вор украл конверт с неоплаченным штрафом за неправильную парковку.
Вот сейчас я здесь, в Москве, а далеко в Париже за мной числится штраф. Как хорошо, что я был там как иностранец. Но… Я написал письмо в полицию Парижа, чтобы объяснить, что я не собирался уклоняться от уплаты. Что штраф был у меня похищен. И у меня есть свидетели – сержанты Поль и Жан.
Вот письмо. Как вы думаете, сколько марок приклеить? Одну или две, чтобы дошло? Может быть, написать, что оплата за счёт получателя?
Врасплох
Брюссельский аэропорт. В тесноте автобуса, как в московский час пик, нас везли всё дальше от здания аэровокзала по взлётному полю в поисках самолёта на Москву. От взволнованности перед предстоящим рейсом кто-то запустил в салон шутку – так и повезут автобусом до Москвы. В ответ все дружелюбно заулыбались.
У меня, как и у всех, было приподнятое настроение. Вспоминался первыйполёт в Париж в конце прошлого века. Тогда, в марте, в Шереметьеве самолёт компании «Аэрофранс» долго отмывали от снега, к испугу пассажиров. Потом лайнер, взревев, резко оттолкнулся от земли, пробил плотные облака, и нас ослепило солнце. Джет ещё продолжал набирать высоту, когда стюард покатил тележку с едой и спиртным. Выпить рюмку водки, закусив бутербродом с красной рыбой, с видом на белоснежные облака. Какое было наслаждение!
Наконец нас подвезли к белокрылой громадине, мы поднялись по трапу и начали рассаживаться. Стюардессы бодро загремели посудой на кухне. Звуки возбуждали аппетит. После завтрака прошло много времени, и было уже пора перекусить. У трапа продолжали останавливаться автобусы. Скоро весь салон заполнился до отказа. Как пассажир экономкласса Боинга 737 чувствует себя, когда все места заняты? Ну, это примерно как ехать в «Жигулях» первой модели вшестером. Не очень удобно. Зато был гарантирован собеседник для разговора под гул моторов, с которым можно поднять бокал за успешный полёт над облаками.
Длинноногая стюардесса в красной униформе показалась в проходе. В руках поднос с мелкими пакетиками. Обычно перед тем как предложить напитки, взбадривающие аппетит, бортпроводницы разносят арахис. Она медленно шла по салону и, улыбаясь каждому пассажиру, говорила фразу, которая слышалась как «Вива Франсе». Когда она подошла, то стало ясно, что она произносит на английском «Earphones», но с заметным французским акцентом. Это было к месту, что она разносила наушники, но хотелось уже что-нибудь съесть.
Наконец другая стюардесса начала продавливать каталку с едой по узкому проходу. Но в продвижении вперед была странность – она шла слишком быстро. Скоро выяснилась причина. Вкусно пахнущие горячие продолговатые рулончики получали не все. У каждого ряда кресел стюардесса сверялась с пассажирским манифестом. После чего путешественник получал бутерброд с улыбкой, или только последнее. Моя соседка слева получила полный набор. Мне достался теплый взгляд и вид на два ряда белоснежных зубов, показавшихся за пухлыми губками. Я был застигнут врасплох. Скоро выяснилось, что каждый бутерброд записан за определённым местом. Его нужно было включать в стоимость резервирования. Я приобретал билет, используя Priceline. Они восторгались, что я имею дело именно с ними, но о том, что в полёте можно остаться без еды, не было ни слова.
После того как тележка укатила на кухню, появилась другая стюардесса и, мило улыбаясь, объявила, что еда вернётся для тех, кто может оплатить 10 евро за бутерброд и 3 евро за бутылку воды. Я был готов раскошелиться. Что такое несколько иностранных денежных купюр для голодного человека? Но вместо валюты я имел только рубли.
В этот момент соседка слева развернула бутерброд и стала есть. Запах хорошо прожаренного мяса усилился. Это было нестерпимо. Захотелось попросить остановить самолёт и выйти вон.
Вдруг аэроплан тряхнуло. Правую руку дамы отбросило ко мне. Край надкушенного бутерброда, окрашенный розовой помадой – мой любимый цвет, – оказался прямо у рта…И я откусил краешек от этого блаженства!
Через секунду пилот мастерски выровнял тяжёлую машину, и её рука вернулась на место. Она посмотрела на бутерброд, потом на меня. Я изобразил задумчивость, но неудачно. Пережёвывая душистое мясо, она продолжала подозрительно посматривать на меня.
Известно, когда мужчина обращается к предмету своей любви, речь от волнения зачастую бывает несвязной. Это выглядит так, как будто он что-то пережёвывает.
Мне нужно было сжевать трофей, и я притворился влюблённым. Когда движения моих губ окончательно прекратились, соседка вопросительно посмотрела на меня. Наверное, дама хотела услышать признание в более отчётливых словах. Я извинился и сказал, что мне нужно пройти в туалет.
Когда я пошёл обратно, то заметил, что одно место в последнем ряду свободно. Что если к нему приписан бутерброд?! Я сел на это кресло, вызвал стюардессу и сказал, что меня обнесли. Она долго сверяла пассажирский манифест с номером над моим креслом. Явно девушка была застигнута врасплох. И принесла мне этот тёплый, хорошо прожаренный восторг и воду.
Какое это было наслаждение – есть горячее мясо, запивать прохладным напитком. Смотреть на облака, из которых на тебя с завистью глядели наверняка спрятавшиеся там ангелы. Бог был застигнут врасплох, и маленькое чудо свершилось.
Месть, или Давайте останемся друзьями
Рейс UA 107, Мюнхен – Вашингтон. Стюардесса катила тележку с горячими напитками по узкому проходу. Наклоняясь к пассажирам, она с лучезарной улыбкой спрашивала: «Вам кофе или чай?» Когда она поравнялась с рядом кресел передо мной, я открыл пакет и надкусил румяный пирог с мясом. Аромат свежей выпечки за секунду добрался до её прямого, в кокетливых веснушках носика. Бортпроводница, как и ожидалось, не выдержала этого радостного призыва к пиру после унылых запахов самолётной кухни. Она пошатнулась, рука её вздрогнула. Горячий кофе из стаканчика полился в глубокое декольте обслуживаемой в этот момент модницы. С яростью горного водопада напиток лился не больше секунды, прежде чем исчез в глубоком интиме. Горячая жидкость добралась до дремлющей в глубине лавы, и через секунду из прекрасного ротика модницы началось извержение вулкана.
– Дайте жалобную книгу, позовите пилота, я вас засужу! – пророкотала она.
Месть компании «Юнайтед» свершилась – чемодан моей жены был отомщён. Она дала мне его для поездки со строжайшим условием вернуть в целости и сохранности. Он был её постоянным спутником в поездках на конференции. На одной из них жена неожиданно получила похвалу от какого-то крупного учёного. После этого она решила, что этот чемодан приносит ей удачу. Он как талисман.
Перед полётом из Москвы в Вашингтон с пересадкой в Мюнхене я сдал его в багаж. Чемодан имел пару колёсиков, и его можно было удобно катить по гладкому полу. К сожалению, они были самым уязвимым местом. При сильном ударе им ничего не стоило отвалиться. Чемодан после этого превращался из катимого в носимый. И его обладатель уже больше не был элегантным путешественником, а становился такелажником. Я обернул колёсики целлофаном и настаивал, чтобы мне было позволено самому отнести багаж в соответствующее отделение самолёта. Мне отказали и сказали, что я получу его в целости и сохранности в Вашингтоне.
Когда прилетели в Мюнхен, то в зале вдруг объявили мою фамилию. Знаете, начинаешь чувствовать себя важной персоной, когда тебя объявляют на весь аэропорт. Потом мне объяснили, что нужно пройти в багажное отделение и забрать мой чемодан. Я возражал, что билет до Вашингтона и что багаж я должен получить там. На это мне объяснили, что такое правило работает для всех компаний, кроме «Юнайтед».
– А если вы решите «забыть» чемодан здесь до завтра, то с вас штраф 100 евро, – сказала работница багажного отделения, перехватив мой тоскливый взгляд, которым я обозревал его.
В общем, всё было не так уж плохо. Я вышел из метро на центральной площади Мюнхена, прямо у ратуши. Согласно карте до отеля было метров 200. Я увидел перед собой шесть узких переулков. Три из которых примерно совпадали снужным направлением. Я заметил, что площадь вокруг ратуши и все близлежащие переулки были замощены булыжником. Жители Мюнхена отдавали должное старым традициям.
«Колёса чемодана могут не выдержать таких ходовых испытаний», – подумал я.
Решив не играть с судьбой, а действовать наверняка, я спросил рядом стоящего парня, не местный ли он. Молодой человек утвердительно кивнул. Тогда я показал бумажку с названием отеля. Его не затруднило открыть GoogleMaps и показать мне дорогу. Я прокатил чемодан 100,200,300,400,500 метров. Громыхание колёс о булыжники разрывало мне сердце, и я остановился. На улице было пусто, посетители кафе неподалёку с интересом смотрели в мою сторону. Меня это не радовало. Неожиданно появился велосипедист. Он был сама любезность. Открыл GoogleMaps и показал направление. Я прокатил чемодан ещё 100,200,300,400,500 метров. Отеля не было. Я завернул за угол и оказался на площади перед ратушей у входа метро, из которого я вышел сорок минут назад. Вдруг совсем рядом я увидел две золотые соединённые арки – это был знак McDonald’s.
«Что-то знакомое», – промелькнула у меня мысль.
Я открыл распечатку с фотографией отеля. Вход был рядом с рестораном. Через пять минут дежурный передавал мне ключи от номера.
На следующий день утро было прекрасное, солнечное. Достопримечательностей вокруг отеля не было никаких. Я это выяснил накануне поздно вечером. Устроившись, я вышел на площадь перед ратушей. На ней была одна-единственная бронзовая статуя девушки с отполированной левой грудью от бесконечных касаний туристов.
Зато в отеле меня ждал завтрак, включённый в стоимость проживания. Я спустился в кафе на первом этаже. Там был накрыт шведский стол. Я взял тарелку, наполнил до краёв. Распорядительница в зале, улыбаясь, показала мне свободное место. После второй она продолжала ласково смотреть на меня. Моя третья была встречена ею с серьёзным лицом. На четвёртой молодая женщина помрачнела, и в её глазах читалось желание мстить.
Пока я стоял с последней тарелкой в руках, мне на глаза попались два портрета на стене. Пожилые мужчина и женщина в одеждах начала прошлого века.
– Не изображение ли это основателей вашего прекрасного отеля? – спросил я.
– Да, это они! – ответила распорядительница, и её глаза вспыхнули от радости.
Она рассказала мне об их трудолюбии и тяжёлом жизненном пути. Потом с кухни позвали щуплую старушку, мать которой работала там ещё при основателях. Я никогда не видел столько радости в глазах стариков. Мы расстались друзьями, и мне в дорогу дали ещё пакет с пирогами домашней выпечки.
Всё было прекрасно. Но в аэропорту мой чемодан с размаху поставили на ленту транспортёра, и одно колесо сломалось.
Самолёт продолжал лететь. Я – упиваться свершившийся местью. До Вашингтона оставалось два часа. В пакете было ещё шесть пирогов, которые я уже не мог есть! Их было слишком много! Стюардессы начали разноситьбланки таможенной декларации, правила которой гласили, что ни один, даже самый маленький кусочек пищи, не должен пересечь границу США. Я стремительно приближался к нарушению таможенных правил! Что делать?
Я подошёл к стюардессе и предложил пирог. Она с радостью приняла угощение. Мне было приятно смотреть на её красивое улыбчивое лицо. Потом я предложил пироги другим бортпроводницам. Два последних отнесли командиру корабля и второму пилоту. На выходе из самолёта все стюардессы и оба лётчика радостно улыбались мне. Пироги понравились, и мы расстались друзьями.