Buch lesen: «Красная Луна»

Глава первая. Туман.

Многие атмосферные явления притягивают человеческий взгляд настолько сильно, что даже чувство жжения слизистой оболочки глаз не мешает векам находиться поднятыми продолжительное время. И не важно, переливающийся ли это своими зеркальными каплями ливень. Гнутые полоски молний на фоне чёрных туч или порхающие кристаллы белоснежного бурана. Все эти явления при своем абсолютном разнообразии одинаковы в том, что от них иногда невозможно отвести взгляд. Ярко – зелёные глазные яблоки с покрасневшими от усталости белками нервно бегали по седой стене беспросветного тумана, который не аккуратно разрезался тусклым светом передних фар автомобиля. С левой и правой сторон пролетал бесконечный забор из сосен, что своими тёмными стволами пытались вырваться из пепельного плена. А когда два луча периодически касались обочины, то возникала картина из самого настоящего, ночного кошмара: казалось, что все деревья становились одинакового размера и с точно такими же просветами между друг другом. Из – за этого асфальтированная проезжая часть казалась пугающей своей бесконечностью и неясностью. Но, уже спустя несколько минут темнота перестала быть своего обычного цвета и постепенно стала наливаться всё сильнее синим оттенком. Туман уже был настолько плотным, что видимость впереди моментально ограничилась расстоянием не дальше вытянутой руки. На дисплее магнитолы слегка мерцали бледно – серые цифры часов: «05:41». Близился рассвет 22 октября 2021 года, который ещё никак не мог смешать эту мрачную палитру окружения своей яркостью.

Александр следовал к месту командировки один. Однообразные ночные пейзажи за шесть часов беспрерывной езды его уже очень сильно утомили. Сделав последний глоток энергетика, он кинул пустую жестяную банку, с переливающимся золотистыми тонами мультяшным рисунком дракона, на передний пассажирский коврик. Саша уже как несколько часов ощущал, что его веки стали тяжелыми. Он нажал на кнопку выключения автомобильной магнитолы и песня «wind of change» группы «scorpions»¹ перестала играть. Мелодичное посвистывание аранжировки музыкальной композиции стихло, погрузив его слух в хорошо ощутимый гул двигателя. Правая нога слегка приподнялась на педали газа, и скорость упала до сорока километров в час. Так как ехать в таком темпе становилось уже опасно. Каждые следующие пятьдесят метров плотность тумана стремительно увеличивалась, а движение по такому участку дороги стало требовать большой концентрации глаз. Тот даже свою любимую песню не дослушал, чтобы его вообще ничего не отвлекало от поездки.

– Нет, Клаус Майне! Под твой вокал я точно сейчас усну. Столько приятных моментов из детства, как будто все оно проходило под эту песню. – произнёс тот вслух сам себе, бегая зрачками по тускло – пепельным рваным клубам, в которые погрузились окружающие предметы.

Асфальта мало того, что толком не было видно, так он ещё и был усеян разными ямами и неровностями. Свет передних фар автомобиля стал резко слабым. Александр сразу посмотрел на панель приборов, где ярким красным цветом внезапно загорелся значок в виде аккумулятора. Саша стал постепенно притормаживать, включив на всякий случай «аварийку», и почти на ощупь искать место для остановки. Тот понимал, что к восьми утра в отдел полиции точно уже приехать не успеет. Шины ощутимо погрузились в тонкий слой грязи на участке обочины. На улице ощущалась сырость перемешанная с чуть уловимой хвоей. С диодным фонарём в руке, он приподнял капот и скинул одну из клемм аккумулятора. После чего стал тщательно шевелить провода, пока слева от себя не услышал треск веток. Причем звук этот стал повторяться, и было не понятно: то ли этот шум отдаляется от него, то ли приближается. Саша понимал одно – там между соснами кто-то есть. Осторожными и аккуратными шагами медленно отходя от своего «ВАЗ 2108»², он двинулся в сторону соснового леса. Ни проезжающих автомобилей, никаких посторонних звуков, только этот беспорядочный треск размывал гробовую тишину. У самого же лежащий сухостой тоже стал трещать под ногами. Будь то животное, которое находилось не далеко от него, оно, услышав шаги, либо на время затихло, либо резко побежало бы. Но, кто-то там между мрачными стволами точно был. На земле, усыпанной высохшей хвоей, стали виднеться пятна, похожие на кровь. И с каждым последующим шагом они стали встречаться все чаще.

Свет диодов наткнулся в темноте на что – то не понятное. Саша стоял как вкопанный, а шум ломающихся под чьим-то весом веток, резко стих. Из – за сосны торчала голова собаки, лежащая на кривом, изогнутом корне дерева. С мыслью о том, что возможно она спит, тот попробовал её позвать: «Дружок, дружок!». Животное никак не реагировало. А подойдя ближе, он ужаснулся. Перед ним лежало то, что осталось от большущей дворняги: внутренностей почти уже не было, а их остатки, выпотрошенные наружу, лежали рядом с собакой. Ребра были полностью обглоданы, и на их оголённых частях виднелись остатки плоти. На половине черепа отсутствовал скальп. Земля и сухая хвоя под собакой вся была залита багровыми брызгами.

Александр резко развернулся и осветил фонариком сосны и кусты, которые находились в нескольких метрах перед ним. Густой серый туман мешал рассмотреть находящиеся за ними объекты, но отчетливо слышалось очень тяжелое дыхание, напоминающее человеческое. Все окружающие звуки в этот момент времени будто умерли, и остались только эти тяжёлые вздохи. Внезапно раздался глухой хлопок со стороны участка обочины, где Саша оставил свою машину. Он на несколько секунд пребывал в ступоре, а его сердцебиение участилось. В голове моментально возникла мысль о том, что кто – то лазит по его «восьмерке». Тот рванул из – за всех сил к тому месту. Приближаясь к своему хэтчбеку и видя блеск кузова серебристо – фиолетового цвета, Александр заметил, что крышка капота закрылась: «Она толком никогда и не держалась как следует!». Так как та открывалась из салона, он подошел к водительской стороне машины. Тут ещё и такая ситуация, что тот не помнил точно, закрывал ли он левую дверь или оставлял открытой. Обходя свой автомобиль кругом, Саша светил фонарём, то на стекла, то на грязь обочины, пытаясь найти чьи – то следы.

Паранойя³ – это нормальное явление у тех, кто служил в структурах и очень уж кропотливо относился к своей работе. А он не был исключением. Тёмная тонировка не давала пробиться свету в салон. Раздался щелчок дверной ручки и блёклые светло – голубые лучи пробились внутрь машины, отбрасывая по всему салону множественные тени. Там, конечно же, никого не было.

Все вещи также лежали на своих местах: раскрытое удостоверение сотрудника органов внутренних дел России на переднем пассажирском сиденье, на самом верху стопки из документов о высшем образовании, копий разных материалов, фото таблиц и пачки штрафов о превышении скорости. На заднем же сиденье, поверх аккуратно сложенной полицейской формы, лежал ноутбук, перевёрнутые от «очень ровной дороги» пакеты с вещами, зарядными устройствами и записными книжками. Полицейский сложил обратно в один из пакетов книгу, на обложке которой было черно – белое изображение лица Юрия Гагарина. То самое фото перед стартом ракеты, где космонавт улыбался из под защитного шлема скафандра. Всё – таки добравшись до капота своей «восьмерки», он накинул клемму аккумулятора обратно. Но, затягивая её гаечным ключом, не отрывал своего задумчивого взгляда от соснового леса. Повернув ключ в замке зажигания, проверив ближний и дальний свет на всякий случай, Александр сложил свои руки на руле и несколько минут смотрел на освещенный участок обочины, находящийся перед ним: «Ладно. Стандартная ситуация, дворняга отбилась далеко от населенного пункта, ну, и скорей всего, стала кормом для волков. Видимо очень голодных. Ну что, поехали!». Включив с пронзительным хрустом первую передачу, полицейский снова выехал на асфальтированную дорогу, где туман уже стал постепенно рассеиваться. Поэтому стрелка спидометра уже стремительно настигла отметки «90».

На своей полосе проезжей части он обратил внимание на коричневый кожаный туфель, который валялся на асфальте: «Все бегут отсюда так, что обувь теряют по дороге! Судьба любого небольшого районного городка как всегда печальна. Если частники не открывают своих предприятий, то местным жителям работать негде. Частники, которые рабочие места того самого населения на металлолом распилили и сдали. Да и здесь судя по всему та же самая история приключилась. Я уже по десятилетним дырам в дорожном покрытии вижу. Ладно, может хоть в этих краях тишина и спокойствие будут!». Вздохнув, Саша стал снова загружать свою голову мыслями о службе, а уж тем более о месте командировки, куда направлялся сейчас. Открыв бардачок, он стал искать там что – то своей правой рукой, пока другой держал руль и не отводил глаз с дороги. Среди толстенной стопки ксерокопий, он достал мягкую, рваную пачку красных сигарет «Лаки Страйк», которую ему привёз в подарок из Соединённых Штатов его лучший друг. Полицейский поднёс смятую, раскрытую пачку с алым кругом посередине к своему носу и минуту точно вдыхал запах табака. Но, затем он бросил её обратно, где и взял, сказав протяжно самому себе: «НЕТ!».

Саша не курил сигареты уже два года, и эта борьба с курением далась ему очень тяжко в своё время. Обычно, люди, которые перестают курить, выбрасывают любые табачные изделия в мусор и пытаются даже рядом не стоять с дымящими курильщиками. Подсознательно многие знают, что одна сигарета может вернуть их к миллионам докуренных и выброшенных бычков. Но, психика этого персонажа была устроена по – своему, специфически. Он считал, что лучше пусть всегда под рукой будет то, в чем уже перестал нуждаться. Чем ты будешь постоянно искать мысленно то, чего у тебя сейчас нет, набивая этим вещам всё большую цену.

Красные огни габаритов задних фар «ВАЗ 2108» исчезли в клубах пепельного тумана. На обочине, рядом с лежащим на дороге коричневым туфлем виднелся тормозной след длиной до десяти метров. Глубоко отпечатанные в грязи две параллельные линии, оставленные от экстренного торможения, вели в кювет. В самом их конце виднелась лужа багрового цвета, а пожелтевшая растительность также была забрызгана бардовыми каплями. В самом же кювете, на помятой крыше лежала иномарка. Под капотом и одним из передних крыльев растекалась светло – зелёная охлаждающая жидкость с разноцветной эмульсией. Стекла автомобиля имели сильные трещины в виде паутины и почти под каждым имелись разбросанные осколки. С трудом пробивающиеся лучи рассвета коснулись светоотражающего покрытия заднего номера «Е010КО».

Саша вырвался, наконец – то, из зоны ужасной видимости и теперь слева от него пролетали тёмные силуэты, напоминающие нефтебазу: огромные ржавые резервуары в пятнах мазутного цвета, контрольно – пропускной пункт, а точнее фрагменты кирпичной постройки с уцелевшими, деревянными, оконными рамами. Все эти постройки выглядели ужасающе, причём, никакого брошенного рядом мусора не было. Никаких вообще признаков присутствия в этих местах людей. Красный кирпич и ржавый металл, гармонично оплетенные пожелтевшей лозой; высохшие, тонкие березки, произрастающие из расщелин между бетонными плитами. И большая стая мрачных как ночь ворон, сидящих на высохших, раскидистых ветвях старого клена. Сотрудник полиции ехал дальше, миновав указатель начала населённого пункта. На порыжевшем от коррозии покрытии дорожного знака заблестели чёрные буквы названия города: «ЗМЕЕГОРСК».

Глава вторая. Хватай бронежилет и беги в машину!

Вдоль дороги стали постепенно появляться дома. Старые, одноэтажные, с маленькими и узкими оконными рамами, металлическими листами с рыжими пятнами на крышах. Каждая вторая постройка имела выбитые стекла и выглядела заброшенной. Улица заканчивалась тупиком в виде сплошной, бетонной двух метровой в высоту стеной мясо комбината. С обеих сторон дороги, прямо друг напротив друга находились два обшарпанных, двух этажных домовладения. Они были выполнены в стиле архитектуры времён Великой Отечественной войны, но как не странно, на балконе одного из них висела бельевая верёвка. И на ней даже сохла одежда. Значит, люди тут всё еще живут. Саша стал притормаживать, так как ему нужно было повернуть налево. Никаких дорожных знаков на перекрестке не было, что говорило о равнозначности дорог. Обзор в обе стороны был очень плохой, а дома почти вплотную прилегали к проезжей части. Он стал постепенно трогаться после остановки и посматривать в основном на правую часть дороги. Туда, где тот должен был уступить в случае движения там транспорта. То самое чувство, когда по максимуму осторожничаешь, но подсознательно всё равно готовишься к столкновению. Полицейский резко отпустил сцепление, и «восьмёрка» уже начала движение, сопровождающееся свистом передних шин. Как тут же раздался громкий гудок и приближающийся звук торможения автомобиля. Саша утопил педаль тормоза в самый пол, обернувшись налево и увидев «Газель» скорой медицинской помощи. Она, даже толком не затормозив, объехала его хэтчбек, заглохший на встречной полосе. Так как полицейский в смятении случайно отпустил педаль сцепления.

–Ни сирены, ни проблесковых маячков. Тут ещё и, оказывается, правила дорожного движения не действуют. Идиоты! Мне уже просто хочется развернуться и уехать отсюда на хрен. Так это я ещё в отделе не был! – нервничая, и чуть ли не криком произнёс он, уже третий раз поворачивая ключ в замке зажигания.

Машина завелась, и тот, пробуксовав со свистом шин передних колёс, свернул на полосу своего движения. Спустя всего лишь пару минут езды на встречке показался ещё один микроавтобус с красными полосами, наклейками «03», и ревущей на всю улицу сиреной. Стоило Саше проехать ещё один перекрёсток, и ему на встречу уже неслась полицейская «Нива». Окна домов вдоль дороги переливались ярко – синим цветом от проблескового маячка, который был на крыше той машины. И мчалась она, подлетая на всех лежачих полицейских. Александр подъехал к отделу полиции. Здание, покрытое краской тёмно – бирюзового цвета больше было похоже на советский музей Ленину. Обычный дом на несколько семей, построенный в годах так где – то 50 – х, только сейчас на окнах блестят металлические решётки, а над входом развевается флаг Российской Федерации. Все места рядом с отделом МВД были заняты автомобилями, и тот, недолго думая, загнал своё «зубило» прямо на участок земли покрытый пожелтевшей травой и находящийся под плакучей ивой. Он резко выключил громко играющий рок в салоне, когда повернул голову налево. Внимание приковала резко открывшаяся дверь отдела, откуда в очень быстром темпе вышли четверо сотрудников органов внутренних дел, экипированные в противоударные шлемы и бронежилеты. Автоматическое оружие было у всех, кроме полицейского, что спешно прыгнул за руль «буханки»⁴.

–Утро начинается! Какого черта они так вырядились? Вот только мне на учения попасть не хватало, – вздохнув, Саша ещё несколько секунд провожал недовольным взглядом тот отъезжающий от парковочной площадки «УАЗ».

В свои двадцать восемь лет он имел звание старшего лейтенанта полиции и служил в должности участкового уполномоченного уже пятый год. И вся эта спешка, вечная суета, горы просроченных материалов, свинское отношение начальства настолько уже стояли комком в его горле, что при первой возможности свалить куда угодно в командировку, Саша не думал ни минуты. Внутри проходной отдела тот остановился своими чёрными туфлями на кафельной бежевой плитке перед дверью в виде металлической решётки на магнитном замке. Справа, рядом с окном, выходящим в комнату дежурной части, висел синий телефон. Участковый снял трубку и поднёс её к голове, пытаясь связаться с оперативным дежурным или с его помощником, которые в рассеянности бегали от одного угла к другому. И один и второй периодически смотрели на стоящего перед окном Сашу и держащего трубку телефона. Но, делая вид «нам сейчас некогда!», продолжали заниматься своими делами: дежурный, сев на стул, что – то печатал на компьютере, а его помощник в суете выносил бронежилеты и складировал их на полу дежурной части. Сомкнув от злости свои скулы, смотря на этих двух никак не реагирующих товарищей, со словами «Да вы вообще охренели что – ли?», полицейский стал громко бить носком одного из своих туфлей по металлической решётке. Помощник дежурного, услышав грохот, уже через десять секунд стоял с другой стороны решётчатой дверцы. Этот младший сержант с детским, тупым и неуравновешенным взглядом, не большого роста, с пухлыми от переизбытка веса щеками, стал кричать как невменяемый: «Больной на голову? Ты видишь? Ты стоишь перед дежурной частью, и никто тебе не открывает. Может, потому что все заняты?».

Александр терпеть не мог выскочек, которые не исполняли или попросту делали вид исполнения своих служебных обязанностей, так ещё и при этом пытались его чему – то учить. Простоять перед закрытой дверью десять минут, потому, что кому – то принципиально трудно нажать кнопку под столом. Тем более, когда с другой стороны стоит сотрудник, одетый в форму, да ещё и старше по званию. Мало того, что и так опоздал прибыть к положенному времени, так и ещё диалог не сложился с самого начала.

– А я что, на статую похож? Или ты, сидя на жопе, переработался? Кнопку один раз нажать не можешь? – снова ударив в решётку ногой, крикнул ему громко в ответ Саша.

Послышался скрип деревянной двери за спиной помощника дежурного, из которой вышел мужчина не высокого роста, в рубашке светло – голубого цвета с погонами подполковника полиции. Широкоплечий, коренастый, крепкого телосложения начальник с короткой стрижкой и русой, еле видимой чёлкой над своим широким лбом, был всего на пару сантиметров пониже участкового. Тот спокойно и с улыбкой на лице спросил у старшего лейтенанта: «Вы к нам в командировку? Я так понимаю? Приехали?».

– Так точно, товарищ полковник. Временно, на место участкового, прибыл из межмуниципального отдела «Днепропетровский»» – уверенно и спокойно ответил Александр.

Начальник громко и резко крикнул: «Да открой ты дверь уже!» стоящему рядом младшему сержанту, который после её открытия, развернулся и ушёл в дежурную часть с недовольной гримасой. Подполковник взял из рук полицейского командировочную документацию, и внимательно рассматривая несколько листков с оттисками светло – голубых печатей, стал бормотать себе под нос: «Токарев Александр Владимирович, ясно!». Затем он протянул ему ладонь для пожатия со словами: «Добро пожаловать в наш очень при очень скромный отдел полиции! Меня зовут Литвинов Анатолий Александрович. У нас ни следователей, ни участковых… Короче, не хватает всех и сразу. А чего опаздываем, времени уже половина десятого утра?».

Старший лейтенант в растерянности начал объясняться тому, что как только он сменился с суток, сразу бросил свои вещи в машину и отправился в путь. Короче, как отпустили там, так сюда и приехал. Но, Анатолий Александрович смотря тому в глаза, молчал. Понимая, что объяснять что – то начальству бесполезно, Саша с недовольным голосом выдавил из себя: «Виноват, товарищ полковник, исправимся, больше такого не повторится!». Участковый и начальник шли по коридору рядом с дежурной частью и разговаривали. Не смотря на то, что вокруг в жуткой суматохе бегали сотрудники в бронежилетах, а у дверей оружейной комнаты стояла очередь на получение пистолетов, Литвинов с полным спокойствием и улыбкой на лице говорил Саше о том, что в отделе им требуются ответственные люди. Тем более на должности участкового уполномоченного полиции. О том, что ему выделят на время командировки комнату в общежитии, а на первом этаже есть столовая, и готовят там отлично. Токарев всё это слушал, кивая головой, то и дело повторяя: «Аааа…, я понял…» и так далее. Но, по сути, он пропускал всё это мимо ушей. Ему уже было это не интересно. Участковый был уверенно настроен на то, что после этой командировки он, наконец – то, поставит дату в нижней части, написанного уже как пять месяцев назад, рапорта на увольнение отнесёт его в тот кабинет, куда приходил пять лет назад, чтобы поступить на службу. И как бы красиво ему не вешал «лапшу» на уши этот подполковник, Токарев очень хорошо знал одно – пока ты новый человек в данной структуре, то начальство начинает интересоваться, чем ты живешь, с кем поддерживаешь дружеские отношения, большая ли у тебя семья? А когда ты не делаешь показатели для «родного отдела» в тех, иногда реально не выполнимых количествах которые требует начальник, то тебя каждое утро как последнего ублюдка поднимают на планёрке, поливают грязью, высмеивают твою личную жизнь и все твои человеческие качества. И в такие моменты ты теряешь статус человека, а становишься никем – сотрудником, который может стать самым крайним в вопросе о том, почему начальник отдела остался без премии в этом месяце.

Темперамент Токарева не давал ему спокойно нести службу и терпеть всяческие насмешки со стороны окружающей действительности. Даже шуточная оценка его поведения в определенных сложившихся обстоятельствах могла взорвать изнутри на ровном месте. Тяжело принимать всё близко к сердцу, когда ты по своей натуре очень ответственный человек. Литвинов подвёл разговор к своему логическому завершению: «А главное – у нас здесь тихо и спокойно, но только вот сегодня обрушилось много вызовов, такого я вообще не помню! Наверное, Владимирович, ты за собой бед натянул из своего Днепропетровска!». Саша снова вздохнул и сомкнул свои челюсти, думая о числе и месяце которые он допишет в том самом рапорте на увольнение. Уже даже язык жизненных обстоятельств: «Твою мать, всё было тихо, пока я не приехал в этот замечательный городок!», говорил ему о том, что пришло время ставить жирную точку в этой служебной деятельности. Не успел он войти в отдел, как посыпались вызов за вызовом, какое – то ЧП, не хватает сотрудников, всё печально как всегда. Как тут отчетливо стали слышны чьи – то крики из помещения дежурной части: «Пошёл ты на хрен! Я туда один не сунусь… Ты умный такой? Ну, поехали на вызов со мной, раз такой умник!». Подполковник попросил участкового подождать рядом с металлической дверью дежурки. Саша несколько минут стоял и слушал маты, прочие наборы нецензурных выражений. Анатолий Александрович спешно выглянул из дверного проёма, подозвав к себе старшего лейтенанта жестом руки. Как оказалось, старший участковый Евгений Минаков ругался там потому, что его отправляли одного на вызов, где по информации невменяемая женщина кидается с ножом на членов своей семьи.

Начальник отдела полиции показал указательным пальцем дежурному на Сашу со словами: «Почему один? Вот напарник, знакомьтесь, Александр Владимирович!». А затем подполковник сказал Токареву, чтобы тот отдал ему все командировочные документы, и что он сам лично передаст их сотрудникам кадров. Оперативный дежурный подал Александру полицейский бронежилет «Модуль»⁵ в чехле чёрного цвета с надписью на спине большими, печатными, белыми буквами «ПОЛИЦИЯ».

– Ну, а дубинку вы мне хотя бы выдадите? – серьёзным голосом задал вопрос Саша оперативному дежурному, посмотрев на того с удивлённым взглядом исподлобья.

– За тобой ещё ничего не закреплено, поэтому хватай бронежилет и беги в машину! – мешая ложкой чай в кружке и даже не подняв на того глаза, спокойно, размеренно ответил оперативный дежурный.

Минаков Евгений, который уже был в точно таком же бронежилете, прыгнул на водительское сиденье своей трёх дверной «Нивы» и из под солнцезащитного козырька достал пачку сигарет, закурив одну из них. Саша, стоя рядом с пассажирской дверью машины, быстро накинул на себя средство индивидуальной защиты, отрегулировав ремень и правую плечевую лямку. Когда он сел в салон, то Минаков посмотрел на него и резко поинтересовался: «Как тебя хоть зовут? А то мне эти два петуха из дежурной части всю голову забили, даже не услышал твоего имени».

Александр назвал свою фамилию и имя, протянув ему правую ладонь для рукопожатия.

– Женя! Добро пожаловать в отдел мечты! Тут, настолько мало людей… Ну, я имею ввиду сотрудников, что некоторых наказывают выговорами в день по два раза. А тебе «Макаров» хоть дежурный выдал? – рассказывал Минаков, пока не задал Токареву вопрос.

– Нет, кроме броника вообще ничего не дали. Да и на самом деле смысл? Ремнём штаны оттягивать? Оружие, если даже и по нашему закону применишь, то если не дай Бог, преступник жив останется, то ты ему ещё и платить будешь до конца своих дней. За то, что прострелил какую – ни будь почку и тот остался инвалидом. Только потом станет вопрос – а чем платить то? Со службы после такого случая сразу уволят по окончании служебной проверки. Пистолет – это так, для красоты. Положено с ним ходить и делать серьёзный вид. Всё на этом! – высказав свое мнение, Саша замолчал на минуту, рассматривая шапки высоких тополей, что возвышались вдоль асфальтированной дороги.

– Нас и так люди ненавидят. Не понимает народ, что государственных служащих засыпали с ног и до головы не нужной бумажной работой. Мы землю должны топтать, а не в кабинетах сутками сидеть и липовую документацию выдумывать о том, сколько алкоголиков на твоём участке к концу года будет поставлено на профилактический учёт. Такой дебилизм! Когда ещё в милицию шел служить, то такого не было. Ребята молодые приходят после институтов, а их начальство не с местным населением работать учит, а отчёты за начальников писать. В прошлый раз снова премии лишили, а знаешь за что? В паспорте на административный участок не было информации о количестве противопожарной сигнализации в одной из сельских школ. А это нарушение. Да мы её никогда не заполняли, мы же не пожарные. Мрази! Все эти нововведения дают руководству сэкономить очень кругленькие суммы на твоих упущениях. А то много сотрудники полиции получают. А если ещё и применять оружие огнестрельное разрешат, как в штатах, то потом гражданские в нас стрелять станут. А чего ты так говоришь, есть печальный опыт? – с моментально разгоревшимся интересом после услышанного, увлечённо спросил Минаков.

– Полтора года назад прихожу на планёрку… Всё начальство, ну и все остальные в парадных кителях. Объявляют, что вчера на вызове погиб сотрудник – мой коллега по службе и очень хороший знакомый. Он оперуполномоченным был. Там ситуация такая вышла: поступило сообщение в дежурную часть о том, что мужик с ружьём в руках угрожает физической расправой своей жене. Приехала следственно – оперативная группа, заходят сотрудники в дом, а тот на диване сидит пьяный, на его коленях двустволка, горизонталка лежит. Полицейские сразу руки на кобуры с пистолетами положили, и кричат ему, чтобы оружие на пол бросил. А мужик стал им говорить, что ничего бросать не будет, мол, только с охоты приехал. Выпил дома сто грамм. И сейчас собирался оружие в сейф после чистки положить, а сотрудники полиции ему препятствуют. Да и кто вообще их впустил в частный дом, принадлежащий ему на всех законных основаниях? Сказал им, что не желает, чтобы те находились на территории его собственности. Тут ещё и ситуация такая… Супруга… Его жена, она то закрылась в туалете и к следственно – оперативной группе вышла только потом. И от неё же стало известно позже, что на самом деле тот дядя ей и не угрожал ружьём, из сейфа достал и просто с ним сидел пьяный. Но, жена решила сотрудников поторопить, придумав, что её бедную тут сейчас грохнут. Сам понимаешь, у нас в стране за заведомо ложный донос в телефонном формате никакой ответственности не предусмотрено. Она же после случившегося потом плакала и всё это ментам рассказывала – Токарев размахнул ладонью правой руки сигаретный дым перед своим лицом и продолжил:

– Так вот. Дядя с ружьём вроде как пошёл на контакт, согласился на переговоры и тот опер сказал ему, что они вдвоём дойдут до сейфа в соседней комнате, он приберет двустволку и все спокойно сядут на кухне, разбираясь в ситуации. Мой знакомый сотрудник и этот мужик пошли в комнату с сейфом и через пару секунд раздался выстрел. Очень громкий и глухой хлопок. Никто вообще понятия не имел, как такое могло произойти. Когда оперуполномоченный остался с тем мужчиной вдвоём, то тот резко развернулся и выстрелил ему прямо в лицо из дуплета. Жена того мужика сразу после выстрела выбежала из туалета и ломанулась в помещение, где всё произошло. Вслед за ней мгновенно бросился один из сотрудников группы. А что самое интересное, тот ублюдок убил опера, бросил двустволку на пол, поднял руки над собой и последние его слова, которые услышали жена и второй полицейский были такие: «Да сдаюсь я, сдаюсь!». В тот момент он улыбался. Правда та улыбка на его лице исчезла после следующего выстрела. Сотрудник следственно оперативной группы, увидев тело опера на полу, недолго думая, выстрелил из пистолета Макарова тому ублюдку прямо в живот. Тот товарищ с простреленным пузом очень долго мучился, согнувшись, лёжа на полу в собственной растекающейся луже крови. Никто из стоящих там полицейских даже не пытался помочь ему и остановить кровотечение. Они просто смотрели как тот мужчина отходит в мир иной и кричит на них матами. Затем нецензурной бранью, истерически, со слезами на глазах на них стала кричать жена того стрелка, когда уже скорая забирала его труп, положив на носилки…

Евгений резко закашлял так неприятно, как будто у него несколько лет не проходит туберкулёз, и перебил участкового: «Ситуация конечно… жуткая, тут сказать нечего. Но, а с тем ментом, который стрелял из пистолета, что стало?».

– Так вот, слушай дальше! Жена того стрелка написала после происшествия во все возможные инстанции, наняла адвоката, который неоднократно выигрывал резонансные дела в судах. И всё это длилось месяцев шесть точно. Ситуация была неоднозначная. В итоге всё закончилось так: одного похоронили в закрытом гробу, потому что после выстрела в лицо из двух стволов патронами двенадцатого калибра от его головы остались фрагменты черепа и рваная, перекошенная, нижняя челюсть. Ни мозгов, ни носа, ни глаз – всё осталось в той комнате на потолке и стенах. Второй полицейский сейчас сидит в тюрьме, после долгих судебных процессов. А суд пришёл к выводу, что нужно было произвести задержание без применения огнестрельного оружия, но, ни в коем случае, не выстрел на поражение. Поэтому, тут мало того, что людей научили нас ненавидеть, так и ещё закон работает не в нашу пользу. Вот так! А теперь задумайся! Если случится какая –ни будь чрезвычайная ситуация в стране, по какой строгости нас потом будут судить теми законами, которые мы защищаем? Когда свои жизни будем пытаться сохранить? – завершил повествование Токарев и посмотрел с таким пронзительным, суровым взглядом на Женю, что тому стало даже не по себе.