На перекрестках судьбы, или Исповедь предателя

На улице было свежо и хорошо. Роза крепко взяла в свою ладошку ладонь Николая и как маленького повела по дорожке к небольшому скверику, где гуляли с колясками молодые мамаши, жены летного состава части. Роза всех знала по именам и со всеми здоровалась. На молодую пару сразу же обратили внимание и провожали любопытными взглядами. Коля шел рядом с Розой, нежно держал ее за руку и был на седьмом небе от счастья. Еще сегодня утром он только хотел еще раз на нее взглянуть, а тут и случайная встреча, и не совсем понятное назначение в экипаж комбрига и вечернее чаепитие у самого комбрига в квартире и вот теперь прогулка с той девушкой, о которой утром еще и мечтать то не имел права. «Как ты себя чувствуешь после утреннего тарана акации?» с улыбкой спросила у парня Роза. «Хорошо, я не после акации, а после сильно быстрого развития событий себя чувствую немного не удобно» честно признался Коля. «Ох ты Коля Николай, сиди дома не гуляй» пропела девушка веселый куплет песни и остановившись около большого куста сирени, заглянула парню в глаза. «А Я тебе нравлюсь?» и по веснушчатому лицу пробежал еле уловимый румянец. «Да или нет?», «Что молчишь?» не унималась она. Коля опустил голову и присел на спиленную колоду дерева тут же у куста. Рядом присела и девушка. В горле все пересохло, он держал за руку своего самого милого в мире человека и не мог прямо ответить. Молчание затянулось. «Коля, а расскажи мне о себе пожалуйста, ведь то, что я прочитала в личном деле это лишь сухая формалистика». Парень поглядел прямо в глаза девушке: «Ты читала мое дело? но зачем?». «Как только я тебя в первый раз увидела, со мной что-то такое произошло, я читала твою жизнь и плакала, мы с тобой очень похожи, только мой папа жив, а твой погиб в гражданскую. Ведь это я сделала так, что ты попал к моему отцу в экипаж, я уговорила Софью что бы она тонко намекнула отцу и он тебя сегодня пригласил к нам. Я видела, как ты стоишь и ждешь меня под окнами и не выходила, потому что ждала прихода отца вместе с тобой. Вот тебе моя правда, теперь я хочу услышать твою.» она все время смотрела, не отрываясь в глаза парню. «Хорошо я тебе расскажу все, что ты только захочешь», но время бежало вперед желания. «Скажи, а ты целовал, когда ни будь девушек?» опустив взгляд спросила Роза. «Что ты у меня никого до тебя в жизни не было, я даже с парнями то мало дружил, а с девчатами то и вообще боялся, и не мог». Роза встала, не выпуская ладони с руки Николая: «что пошли по домам уже скоро патруль по гарнизону, и папа ругается за не соблюдение порядка». Коля встал, и молодая пара пошла назад к ДОСам, чтобы успеть в срок. Прощались не долго. Роза, подойдя к подъезду, вдруг повернулась и помахав рукой сказала: «Завтра вечером буду ждать у куста с сиренью» и скрылась за дверью. Он летел………Он парил. Он был на такой высоте, что душа отрывалась от тела и ей хотелось просто петь и петь… Он был счастлив первый раз в жизни…. Он ЛЮБИЛ….

В общежитии все уже начали укладываться спать. Раздевшись и взяв с собой мыльно—рыльные принадлежности Коля ушел в ванную комнату. Вернувшись он заметил на себе пять пар удивленно вопросительных глаз своих товарищей. Первым не выдержал Моня, да и не удивительно, когда же евреи могли что-то выдержать? им информация мозг ест. «Что тут ми видем в нашем гарнизони пройисходять переменки что ли? Или нам тикы кажется усе? Ми тут усе глаза висмотрели туды, где ты ходил сейчас. Нам ведь тожеть интэрэс есть куды командование наше пропало?». «Вах Вах» подорвался Вано, «Зачем так дэлаеш, никто не думал за тебя, командыр, нам вэдь учытся надо, а ты к свадьбе готовишься?», третим свой пятак всунул Вася Пуляк: «А чо девка справна, батька главный, так и задвиня на нас все и будя тута житти, чо мы йому сдалыся.». Семен и Николай молчали и в повестке дня вернее вечера участия старались не принимать, но молчание всегда знак согласия. «Ребята, да нравится она мне, первый раз в жизни понравилась девушка, как только я ее увидел, ну что же мне делать, я ее люблю» оборвал дальнейшее обсуждение своей кандидатуры сержант. Все молчали. «Правильно Коля» вдруг первый раз назвал командира по имени Николай Кожемяка. «Не обращай ни на кого внимания, судить тебя никто не имеет права. Любишь и добивайся своего. Молодец. И вообще еще раз услышу от кого-то хоть шепот обсуждения командира, набью нос.» сказал, как отрезал Николай и никто не посмел что то сказать, ибо знали молчун конник не шутит. Но ни завтра, ни после завтра, ни всю последующую неделю увидеть свою Розу Николай не смог. Начали усиленно осваивать новую технику, на аэродроме установили жилые палатки и полевую кухню не только для штурманов, а и для всего летного состава, перевели всех на казарменное положение и началась учеба. Новенькие ТБ3 расчехлили и выгнали на летное поле. Вновь созданные экипажи с начало учились занимать свои места в машине, изучали новые навигационные приборы и приборы управления полетом. Стрелки осваивали свои кабины для ведения огня по самолетам противника. Экипаж состоял из шести человек – два пилота, штурман—это офицеры и два стрелка и радист—стрелок – это сержантский состав. Самолеты были укомплектованы новенькими английскими радиостанциями и внутренней связью между всеми членами экипажа. Кресло, вернее крутящаяся скамейка с небольшой спинкой, штурмана находилось за спиной первого летчика, на новых приборах навигации еще в смазке, Николай пытался разобрать иностранные буквы, чтобы затем перевести точно текст, но в принципе они все были одинаковы с теми, по которым их учили, только немного усовершенствованы. Новенькие шлемофоны с наушниками, теплые лайковые коричневые куртки и штаны и самое главное это унты и меховые перчатки, не рукавицы, а именно перчатки с мягкими, хорошо гнущимися пальцами. Коля представлял себя летящим на боевое задание и именно от него будет зависеть весь полет. Он с пристрастием изучал полетные карты и вечерами в палатке устраивал экзамены своим подчиненным по знанию навигации. Учеба шла, уже были назначены первые пробные полеты. Дело в том, что несколько самолетов ТБ3, поступивших на вооружение в часть, были с подвеской, на которую подвешивались два самолета И15 или И16ть, а уж на них вешались бомбы. И получалось, что после отцепки «ишачки» с высоты 4000 метров, не тратя своего топлива на подлет, штурмовали позиции противника и улетали, прикрывая от истребителей и тяжелые бомбардировщики. На такой самолет попал служить с команды Николая только Коля Кожемяко с командиром Стадником А. И., остальные просто бомбардировщики.

И вот наступил тот первый, долгожданный, вымученный месяцами тренировок и занятий, самый главный день любого летчика, день полетов. С самого утра настроение у всех было повышенное, каждый ощущал себя героем дня. Утро выдалось как по заказу тихое и без ветреное. Летнее небо при восходящем солнце искрилось. На нем не было не то что тучки, даже маленького облачка. В небе пел жаворонок, зовя свою подругу оторваться от птенцов и взлететь хоть на мгновение в эту пьянящую, никем не изученную, голубую высь. После плотного завтрака у полевой кухни и построения на краю взлетного поля были назначены первые полеты. Комбриг сегодня не взлетал, он руководил полетом своих замов со своими экипажами. К самолетам допустили первый экипаж капитана Стадника. Николай завидовал своему тезке, что именно он первым из всей группы штурманов поднимется в небо. Но в армии не рассуждают, придет и его время. Механики не отходили от самолета ни на минуту, все что-то там протирали и высматривали, складывалось впечатление, что они этого никогда до первого полета не выполняли и сейчас стараются наверстать упущенное. Все заняли свои места и механики закрыли стеклянные кабины пилотов лишь только кабины стрелков не закрывались, и они уже крутили турели своих монстров—пулеметов в разные стороны. На сигнальной вышке подняли флаг, разрешающий взлет и хотя в самолетах и были радио станции их пока только пробовали в первый раз, поэтому и пользовались по старинке флажками. Заработали сначала два ближних к фюзеляжу двигателя, за тем закрутились пропеллеры и двух дальних моторов. Звук заглушал слышимость даже на расстоянии, вот моторы набрали полную нагрузку и машина, спокойно вырулив на взлетную полосу начала разбег. В положенном месте произошел плавный отрыв от земли и бомбардировщик начал набирать высоту по большому кругу вокруг аэродрома. Полетное время после набора 2000метров составило для первого раза всего 30минут и посадка. Затем сегодня еще 4ре взлета и посадки для других машин, и экипажей. Николай лег у края поля в траву и стал жадно наблюдать за первым полетом новой машины. Это было чудо. Он помнил, как первый раз летал на немецком биплане, затем первый раз на любимом У2 утенке, и вот теперь только завтра на настоящем монстре, тяжелом боге войны – бомбардировщике ТБ3. Тем временем самолет Стадника и Кожемяко уже выполнил первый круг и покачав крыльями заходил на второй заход. Пол часа пролетело, как мгновение и ТБ3 нежно так коснулся колесами земли, пробежал необходимое расстояние и развернувшись у кромки поля остановился. Его моторы еще немного пошумели и стали, наступила тишина. К самолету уже во всю бежали механики, чтобы открыть колпаки и выпустить летчиков на простор. Поднесли лестницы стремянки, и все пилоты спрыгнули на землю. «Товарищ командир бригады, полет на самолете ТБ3 успешно завершен, выполнено три полных круга над указанным квадратом, все агрегаты и приборы исправны и работают нормально, экипаж готов к выполнению боевых задач.» – гордо доложил капитан Стадник. Севан Радмирович принял рапорт и обнял боевого друга: «Ну как машина то, Леша? как ведет себя в управлении?». «Как во французском экипаже.» ответил Стадник и вместе дружно засмеялись, не обращая внимания на строй следующей смены. Пташинский вытер платком немного мокрые от счастья глаза и дал команду следующему экипажу занять свои места в своем самолете. Летали на уже своих закрепленных самолетах. Николай подбежал к вышедшему со строя Кожемяко и заглядывая в глаза спросил: «Как оно там было, Коля?». Кожемяко потер ладони одна о другую и гордо ответил: «Если бы сейчас в бой, ох и наваляли бы мы неприятелю такими машинами, почти 2000 кг бомб берет». И сколько потом ему не задавали вопросов он только тихонько насвистывал новую мелодию «Если завтра война, если завтра в поход…». Так пролетел день первых пяти полетов. Получилось так, что все с Колиной команды отлетали кроме самого командира. Было немного обидно, но ожидание завтрашнего полета перебивало это чувство. Вано писал письмо тете Манане на грузинском языке, Моня ходил и рассказывал всем о том, что ему показалось, что видел он самого Бога, только просил не рассказывать об этом замполиту. Вася и Сеня спорили о каком то, по их мнению, не правильно показывающем приборе высоты, ибо Пуляк каким то, ему только известным способом определил, что летали не на высоте 2000метров, а 3000. И только Николай, их первый командир, не о чем ни с кем не спорил. Он думал о Розе, как и когда произойдет встреча он не знал, но что она его ждет был уверен. Прибежал дневальный с КПП и спросил Николая Стрельникова. Сержант отозвался. «Там Вас на КПП ожидает старшина» доложил солдат и ретировался по своим делам. Коля прошел на КПП и увидел знакомое лицо Гавриловича. «Привет сержант, ничего не ждешь?» и ухмыльнулся себе в усы. «Вот на тебе почта пришла, прибежала Софья и по просила тебе отнесть» опять ухмыльнулся он. «Правда не сказала от кого, чистый конверт только твоя фамилия и написана» он протянул Николаю обычный конверт только тугой от наполнения и запечатанный. «Спасибо Вам, Гаврилович», «Да ладно чего уж нам старикам, сами небось когда-то были молодыми, помним» и еще раз хитро хмыкнув ушел. Конверт горел в руках парня, хотелось прямо здесь и сейчас его разорвать и прочитать. От нее…, от нее…стучало сердце.

«Ми так понимаем усе що летати Ви уже не так чтобы и хотите, Ваши глазики видають нам усю прэлесть Вашего положения. Или ми чего-то там не рассмотрели с высоты полету? Ви нам не хотите растолковать от кого сиротка получает такие вот толстые произведения?» и взглянув на Кожемяко, Моня вспомнил угрозу и не дав ему подняться с кровати объявил, что идет просвежить свои глаза. Этим он спас свой нос. Николай лег на кровать, до ужина еще уйма времени, он спокойно отрезал ножницами полоску с конверта и достал письмо. «Дорогой мой, Колюшка!» и у него заблестели глаза, он вытер их аккуратно, что бы не заметили товарищи, но было уже поздно: «Вах вах, ти чево плачешь, может что случилось у тэбэ дорогой? скажи мы все сделаем.» грузин стоял уже рядом. «Спасибо Вам друзья, это от счастья.», он продолжил читать: «Ты просто не представляешь, мой дорогой, как я скучаю без тебя, понимаю умом, что ты на службе и что так будет всегда, и что ты совсем рядом, но прийти тебе нельзя. Я буду ждать столько, сколько надо. Я попросила Софью передать тебе мое письмо через пройдоху Гавриловича, он хороший и ухаживает за нашей Софьей. Как ты там, моя радость, когда же уже закончатся ваши полеты и мы опять будем вместе. Ходила на наше место встречи и знала, что ты в казарме, и все равно сердце так сильно билось. Я не знаю, что со мною происходит, это впервые. Я тебя сильно жду, но пожалуйста не вздумай уйти в самоволку, это только хуже, я дождусь тебя, мой Коленька.

Твоя Роза.» и еще листки со стихами Сергея Есенина. Николай много раз перечитывал и перечитывал дорогие сердцу строки. «Моя, она моя, моя и больше ни чья» билось кровью в висках.

И вот полеты, сегодня ими руководил капитан Стадник А. И. Наш ТБ3 стоял, как и вчера у кромки взлетного поля аэродрома, уже расчехленный и подготовленный механиками к своему первому полету с экипажем. Но чего-то все же не доставало. И тут Николай понял их экипаж на взлетной был один. Все построились в одну шеренгу, и командир машины объявил, что сегодня наша машина проделает 1000километровый испытательный полет с полной загрузкой в бомболюках, только вместо бомб будут ящики с песком, которыми мы и атакуем противника. Так вот в чем смысл полета с комбригом. «По машинам» – скомандовал командир, как будто мы поднимались всей эскадрильей сразу, а не одним самолетом. Механики установили стремянки и помогли каждому занять свое место в самолете. Закрыли фонари у летчиков и штурмана. Николай подключил свой шлемофон к розетке сети связи и тут же услыхал: «От винта». Как по команде заработали два мотора ближние, затем два дальних и набрав необходимые обороты самолет плавно выкатил на рулежную дорожку. На башне показался флаг разрешающий взлет и в шлемофоне что-то сильно затрещало и четкий голос Стадника отдал команду на взлет. Самолет разбежался и как-то тихо оторвавшись от земли стал плавно набирать высоту. В наушниках что-то щелкнуло и голос командира сказал: «Штурману вскрыть пакет и подготовить маршрут полета, дать ориентировку на ветер и прогноз погоды на время полета». Николай повернулся на своем креслице к креслу командира и получил пакет. Вскрыв его прочитал маршрут полета и глядя на приборы дал ориентир на движение по азимуту, по барометру высчитал прогноз и в карте нарисовал карандашом курс, все это сразу передал командиру самолета. Немного спустя получил кивок головой, значит все было сделано вовремя и точно. Погода баловала. Поднявшись на высоту 3500 м заняли курс. За бортом было минус 10ть, в самолете так же, а вот стрелкам доводилось хуже всех, их кабины не закрывались. Тут и спасало теплое белье и меховые одежды. По времени 500км в одну сторону должны пролететь за два часа с небольшим, затем атака в лес и поворот на 180градусов еще два с небольшим и того почти пять часов лета. Самолет шел ровно по курсу, моторы работали в нормальном режиме без особых нагрузок. Николай без отрыва следил за своей навигацией, чтобы не дай Бог пропустить что ни будь. Что бы стрелки не замерзали, комбриг систематически подавал им команды на отражение атак мнимых противников то с одной стороны, то с другой и те стреляли губами в переговорное устройство, как настоящие пулеметы. Вторым пилотом был лейтенант Сошенко Сергей Иванович, чуть старше Николая, но уже имевший приличный налет, комнату в общежитии для семейной и молодой жены ожидающую ребенка. Он был не большого роста крепыш с маленькими, как будто наклеенными усиками, кучерявой головой темного цвета и шрамом на правой щеке. Пташинский относился к нему уважительно и называл его в полете только по имени и отчеству. С Николаем он поздоровался на взлетной полосе за руку и познакомился очень просто. Радист—пулеметчик, и два стрелка были служащие срочной службы так как пока еще не было команды брать в штат рядовой состав. Первая половина полета подходила к концу, Николай сделал расчет сброса, в районе по карте это был глубокий лес и вывел время сброса. В назначенное время второй пилот открыл рычаг бомболюков и наши бомбы полетели точно в цель. Второй пилот произвел фотографирование местности атаки и самолет лег на обратный курс. Еще пару раз стрелки отбивали яростные атаки противника на наш облегченный самолет. Теперь по расчетам Николая мы летели с большей скоростью, так как вес самолета уменьшился и поэтому расход горючего уменьшился, и мы к тому же должны были прилететь на пол часа раньше. Через не полных два часа Николай в полетной карте отметил время и место посадки и самолет пошел на снижение. Колеса спокойно коснулись мягкой почвы аэродрома, полет закончен, мы дома. К нам уже бежали механики, ставили стремянки и помогали всем вылезать с машины. Настроение было приподнятым, но дикая усталость от полета чувствовалась во всем теле. Все построились у самолета. Комбриг снял с себя шлемофон и одевший фуражку пожал каждому крепко руку, а Николаю сказал: «Спасибо тебе, сынок, видно я в тебе не ошибся,

молодцом отработал первый свой полет, верю, выйдет с тебя штурман.» и похлопав парня по плечу пошел на встречу бежавшему капитану Стаднику.

Полевая кухня ждала с обедом. На первое наваристые щи, конечно от вкуса борща они отличались, но выбирать не приходилось, на второе был плов и казалось, что рис просто забыли положить одно мясо и морковь с луком, 100 грамм сухого вина и сок виноградный с плиткой шоколада на десерт. Плотно поев и положив шоколад в карман, Николай пошел в палатку немного отдохнуть и привести себя в порядок. Разговаривать ни с кем не хотелось только умыться и немного поспать.

«Командир, ми все свои глаза уже висмотрели в то небо, в которое ви утром полетели без нас» начал было свою бодягу Моня, но сам каким-то задним чувством понял, что парень хочет спать, замолчал. «Сильно устал, командир?» спросил Семен, «Да, Сеня сильно, прости все потом» и завалился на сбитые доски с уложенным на них матрацем. Через минуту он крепко спал. Вся команда вышла с палатки, чтобы не мешать своему другу и командиру. Спал он не больше часа, когда объявили общее построение всего личного состава. Перед строем выступил комбриг и его замполит Стадник, которые поздравили личный состав в первых летных занятиях на новых боевых машинах. После этого была дана команда всем прибыть на места основной дислокации, то есть в часть. Солдаты срочной службы остались разбирать палатки, а летный состав погрузив свои вещи в открытую полуторку строем пошли в часть. Эти семь километров тянулись вечностью. Вечернее солнце уже так не палило, как в полдень, но все равно многие сняли свои головные уборы и несли их в руках. Механики обсуждали полеты, как и какая машина справилась с полетом, летчики обсуждали вечерние дела дома. Курсанты во всю обсуждали первый Колин полет и бомбометание. «Тобе бы тильки по гравейней дорози ходити, а не летати» –спорил Вася с грузином. «У тебе ум то йость или нема?» – возмущался Вася, когда Вано сказал, что надо было бы боевыми отбомбить. «А йожели там будя хто с народу грыбы збирать али охоту весть, що тоди?» и он яростно махал своими длинными ручищами в такт своим ногам – ластам. «А мене так усе в равную, я тутэчки думку мыслив, а и справда бы бахнули бы бомбою и сразу бы показали де и що впало» отредактировав свою с Вано цитаты, выдал Моня. Вано строил большую стратегию войны в горах: «Ви только подумайте, а в горах как? там людей мало, только в деревнях, а коли враг, как бомбити?». «Надо будет влесть на самую высокую гору и сбросить с нее бомбу» пошутил Сеня, «Вах!» – поднял Вано свой указательный палец правой руки вверх: «зачем так говариш, в горах лавины сходят, там даже кричать нельзя сильно, а ты бомбу, вах, не розумный ты абрек, сын шакала» и Вано по-своему сказал: «отцхели мутели» и возмущенно замолчал. Сеня слышал перевод, но как ни странно не обиделся. Он подошел к грузину и шепотом попросил прощения за разбомбленные горы. Все заулыбались. Все были молоды, а значит добры. Открылись центральные ворота и строй вошел на территорию части. «Разойдись!» и весь строй просто рассыпался, не разобравшись в том, а кто же этот шутник, подавший команду. Но было поздно и ведущий строй офицер только махнул на все рукой, так, как и сам спешил к семье.

Коля через минуту уже плескался в ванной комнате под холодным душем. Не про муссатив лезвие опасной бритвы, Николай порезался при бритье и заклеив наслюнявленным кусочком газеты порез, уже бежал одеваться. «Падажди, дарагой, ты ведь к невесте идешь? вах, как нэ хорошо без духов» и достав пол флакона «Красной Москвы» налил в Колину пригоршню хорошую порцию. Лицо сразу сильно обожгло, но через секунду стало приятно свежо. «Спасибо Кацо» пошутил Николай, но Вано на сей раз не понял шутки: «Я Вано». Но спорить уже было некогда и Коля, подмигнув другу, убежал.

Спинным мозгом он знал, что Роза его ждет на их месте. Ходьбы до ДОСов совсем ничего, а лету еще меньше, Коля летел. Ее голубой сарафан он заметил сразу. Девушка сидела на спиленном после бури, дереве и что-то перебирала в руках. Это был носовой платок, для того, чтобы хоть как-то занять свои руки. «Я пришел, я пришел, моя Роза.» парень просто не знал, что делать дальше, то как он себе это представлял, осталось в мечтах. Наяву все совсем по-другому. Их глаза встретились, платок выпал с непокорных, готовых броситься на любимую шею, ладоней и руки сами собой обвили плечи парня. Голову она прижала к его плечу и так они стояли целую вечность, им было просто хорошо вдвоем. «Я так скучал все эти дни без тебя, моя милая.» он произнес эти слова тихо, прямо в ее красивое ушко. «И я очень скучала, мой дорогой.» И больше ничего не хотелось ни знать, ни слышать в этой жизни, только эти слова. Молодые присели на спил и держась за руки смотрели теперь без моргания друг на друга. Вечер пролетел не начавшись.

В общежитии его все ждали, Моня тайком припер со столовки ужин—вареники с картошкой и салат, обвернул его полотенцем и поставил на тумбочку командира. Все лежали без света и ждали его прихода с первого свидания. Казалось, что все переживают больше его самого. Скрипнули противно половицы в длинном коридоре и приоткрылась входная дверь. Николай постоял мгновения думая зажигать свет или не надо, не стал и на цыпочках прошел к своей кровати. Вася тихо похрюкивал на втором ярусе, он один не дождался командира и спокойно спал сном великовозрастного ребенка. «Ми що как будто должны долго глаза свои высматривать в твою сторону, командир?» на своем тарабарском языке спросил Моисей. «Вах, вах, вах» сел на своей кровати грузин: «Ми что будем так и молчанкой играть или расскажешь, что било?», «командир, там Моня тебе перекус принес, покушай и рассказывай» голос Сени был настойчивым. «Если надо, то сам все скажет, хотя и нам интересно тоже» под итожил Кожемяко и опять наступила тишина в полумраке. Несколько минут Коля с удовольствием уплетал вареники с салатом. Он был благодарен этим парням, которые таким образом волновались и заботились о нем, он понимал, что постепенно складывается дружный мужской коллектив. «Спасибо ребята, что рассказать, все очень хорошо, просидели молча весь вечер взявшись за руки и говорить не хотелось, так было нам хорошо вдвоем.» «Ото и усе? а поцеловать дивчину у щочку? а хотя бы шоколадку ейной видал би. Не пойнимаю я» и Моня стал что-то шептать себе под нос. Все дружно засмеялись. Все в жизни будет впереди.

Учебные полеты и занятия шли своим чередом, штурманы набивали руки и свой глазомер в учебных полетах, да и полеты становились все продолжительней и интересней. Прошло лето, шла середина осени, листья практически уже опали и начались первые осенние дожди, а с ними пришла и русская распутица. В ноябре намечались контрольные вылеты на полегон с настоящим бомбометанием, затем на месяц в Харьков сдавать экзамены, получить своих младших лейтенантов и боевая работа на всю жизнь. С Розой все было хорошо, Николай часто бывал у них дома и комбриг относился к их отношениям положительно, уже иногда мечтая за столом о двух внуках и внучке. Дома Николай называл его только по имени и отчеству. Роза просто расцвела, она сильно похорошела, постоянно улыбалась и была в хорошем расположении духа. Все готовились к будущей свадьбе. Срок приблизительно на праздник Красной Армии в 1936м году, Николаю как раз 21 марта исполнится 21год. Все зарабатываемые деньги Николай уже отдавал Розе, и она сама регулировала свой бюджет. Собирали деньги на костюм.

День,3го ноября, канун Великого праздника всего Советского народа, в который намечались учения с настоящим бомбометанием по целям, выдался на славу. Взлетная полоса аэродрома практически просохла и самолеты были полностью подготовлены механиками к полету на полегон в орловское полесье. Там были выставлены макеты домов, дотов, дзотов, траншей мнимой обороны противника и макеты боевой техники. Под крыльями машины Стадника были подвешены два И15х, на которые подвесили по две 150 кг бомбы. Учения проводились всему личному составу РККА этого округа. Наблюдать за проведением учений и особенно бомба метанием прибудет маршал Тухачевский Михаил Николаевич лично. Многие говорили, что С. Р. Пташинский лично был знаком и даже дружен с начальником Генерального штаба РККА и вроде бы служил под его началом во время польского похода. Самолеты готовили очень тщательно, ударить в грязь лицом на новых советских машинах нельзя было никому, ведь результаты доложат самому товарищу Сталину И. В. Летели все шесть машин, на четыре новые, стоящие зачехленными, машины не было пока ни летного состава, ни штурманов и хотя еще на одной новой машине были подвесы для самолетов, решено было попробовать одной машиной. До этого никто еще этого не делал и рисковать второй машиной не стали. Всех задействованных в учениях построили на кромке у взлетной полосы в полной экипировке, с боевым оружием, даже стрелкам выдали пулеметные ленты. Оружейники подвешивали под каждую машину по две тонны опасного груза разного веса и размеров. Летчики штурмовики—истребители влезли в кабины своих «ишачков» в подвешенном состоянии. Комбриг произнес небольшую речь и пожелав всем удачного полета и хорошей работы дал команду по машинам. Механики усаживали в кабины бомберов летный состав. Николай занял свое место за спиной у Пташинского, Сергей Сошенко сидел в своем кресле с права и крутил настройку наушников, за ним сидел наш новый стрелок—радист сержант Рудяк Назарий с Могилева, еще один нормальный бульбаш. Его и еще несколько таких же парней, прислали с учебной части радиомехаников радистов не за долго перед учениями тем самым укомплектовали кадры. Два стрелка сидели отдельно в открытой кабине, это были срочники солдаты. Прозвучала в наушниках команда «От винта» и все машины вроде бы вздрогнули от огромного шума двадцати четырех работающих моторов. Взлетали тройками. Машина Николая привычно разбежавшись тяжело, но оторвалась от земли. Чувствовался полный боекомплект уже не ящиков с песком или мусором, а настоящего грозного оружия – бомб. Пташинский подал Николаю карту и приказал произвести расчет полета до точки сброса. Через пару минут Николай доложил: «Товарищ комбриг, готово.» и протянул карту. «Хорошо, спасибо» услышал в наушниках сержант в свой адрес. Даже здесь, в полете, в кабине боевой машины, Севаш Радмирович старался показать свое отношение к понравившемуся ему и всей его семье, парню, который вот-вот станет его зятем. Полет проходил нормально, до места сброса еще было время и Николай уставился в стекло фонаря кабины летчика. На небе ни облачка, холодное ноябрьское солнце уже не согревало землю и поэтому даже на высоте 2700м, на которой проходил полет, было минус 35ть. Сергей Сошенко надел очки вроде бы в них было теплее его глазам. И вот минута до подлета и отчетное время сброса самолетов И15ть, затем еще четыре минуты и Сергей Сошенко потянул ручку открытия бомболюков и сбросовых систем подвески. Николай соскользнул с кресла и прижался лицом к нижнему стеклу кабины. Над огромным полигоном лесостепи были настроены разные объекты и на них сверху летели бомбы. Дым, огонь, все перемешалось внизу. Бомбы легли точно в цель, а сброшенные самолеты завершили процесс и влившись в строй к отбомбившимся бомберам стали на их охрану от возможных самолетов противника. Учения прошли. Самолеты возвратились домой и заняли свои места под чехлами временных ангаров. После обычного построения комбриг, явно в духе, объявил всем благодарность и еще много раз хвалил офицеров экипажей за отличную работу. Особую благодарность получил замполит Стадник А. И. со своим экипажем. То, что разрабатывали наши ученые получилось.

На праздновании 18й годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции Николай и Роза были вместе в актовом зале части. Им достались не плохие места в 4м ряду. На сцене все руководство части, приглашенные партийные лидеры города Орел, начальники с управления РККА. Поздравительные речи, ответные слова, обращение всего личного состава к Главному Руководству РККА и лично к товарищу И. В. Сталину. А под конец поздравительных речей и награждение лучших. Первого на сцену пригласили капитана Стадника А. И. и вручили ему шпалы майора авиации под дружеские аплодисменты. Этот, казалось бы, кремень человек, вдруг прослезился и не скрывал этого. Комбригу за умелое руководство и проведение показательных учений был вручен орден Знак Почета. Многих наградили денежными премиями или благодарностями. Награждаемый из начальства ГРРККА прочитал следующую фамилию: «Сержант Стрельников Николай Николаевич выйти для получения правительственной награды». «Коля, это тебя» толкнула опешившего Николая Роза. «Иди бегом там полковой комиссар тебя ждет». Николай поднялся на сцену и четко доложил: «Товарищ полковой комиссар, сержант Стрельников прибыл для получения правительственной награды.» Комиссар держал в руках петлицы младшего лейтенанта авиации. «За проявленную выдержку, отличное знание своих функциональных обязанностей, четкое руководство вверенным ему коллективом первых пилотов штурманов тяжелой Советской авиации приказом Главного Военного Командующего РККА товарища И. В. Сталина присвоить сержанту Стрельникову Н. Н. очередное воинское звание Младший лейтенант авиации!», вручил парню голубые петлицы с маленькими кубиками на каждой. «Служу трудовому народу!», как во сне ответил Николай. Сев на свое кресло, он увидел, что глаза его Розы на мокром месте. «Поздравляю тебя, мой милый, от души, вот и ты офицер уже.» Коля не помнил, как прошел концерт, как поздравляли его офицеры части, в голове висок стучал «я офицер, я офицер» … После концерта был праздничный ужин, но здесь была уже четкая иерархия. Младший состав и обслуживающий персонал сидели отдельно, а офицеры отдельно. За большим офицерским столом Николай чувствовал себя пока не совсем удобно, его рука постоянно находилась в руке его Розы и этим поддерживала парня. Выступали награжденные, их жены, хвалили партию и Сталина и за это опять пили и так почти три часа. Да… чего– чего, а гулять наш народ мог всегда. Николай практически не пил, только при губил и этим очень радовал Розу. Вышли на свежий, морозный, вечерний воздух. Роза крепко повисла на руке Николая. Шли нога в ногу, молчали и думали каждый о своем. На их месте остановились, Роза еще больше прижалась к парню всем телом и обхватив его шею руками поцеловала в губы. Так он ее еще ни разу не целовал. Это был не просто поцелуй, это было объяснение в любви девушки, которая не может дождаться этого от любимого парня. «Я тебя сильно, сильно люблю, моя Роза» с трудом произнося каждое слово сказал Николай. «Я не дождусь уже нашей свадьбы, я хочу дышать тобой, жить тобой, любить тебя каждую минутку, любить каждую точку твоего тела». Пауза немного затянулась. «И я тебя сильно люблю, мой родной человек.».