Buch lesen: «Яйца»
ЧАСТЬ 1
PARA BELLUM
«Хочешь мира, готовься к войне»
ГЛАВА 1
Пятница. 13-е. Хороший день для свадьбы. Эстер сумела убедить в этом всех.
– Почему именно 13-го? – деловито поинтересовался Оскар, сверившись со своим ежедневником, прежде, чем одобрить выбранную его невестой дату бракосочетания.
– Это всерьез или по приколу? – удивленно рассмеялся Марк.
Старший брат все еще сомневался, верно ли сложился пазл в голове его младшей сестры, несшейся в это замужество, как ураган.
– А вы, как думаете? – еще больше озадачила всех Эстер.
– Это ж надо было додуматься жениться в такой день, прости господи! – дама с белыми крашеными кудельками с эффектом «мокрых волос» ожесточенно обмахивала себя бумажным китайским веером. – Да еще в добавок обещают солнечное затмение!
Женщина произнесла это, ни к кому конкретно не обращаясь, демонстративно отдалившись от своей группы, сопровождавшей пару новобрачных.
– Когда? –Эстер повернулась к ней.
– Что, когда? – та даже не поняла, о чем спрашивает Эстер, настолько была занята своими мыслями. От каждого взмаха ее веера в стороны расходились волны приторно-сладких духов и недовольства всем происходящим.
– Затмение, когда?
– А я знаю? – устало ответила кудрявая блондинка, резко захлопнув складной веер.
Эстер машинально взглянула на прозрачный купол атриума, через который бешеным потоком лился солнечный свет. В фойе дворца бракосочетаний толпилось несколько пар, у каждой из которых было еще по десять-двадцать человек приглашенных. На улице стоял полуденный зной, а здесь, в помещении всех спасал кондиционер. Правда, и он, натужно подвывая, уже выбивался из последних сил, охлаждая застоявшийся теплый воздух.
Дама с веером была из «свиты» невесты, стоявшей поодаль в ожидании приглашения в зал церемоний. Она то и дело бросала презрительно-жалостливый взгляд на новобрачную, из-под белого гипюрового платья которой вызывающе выпирал шаровидный, как арбуз, живот.
В нескольких шагах от них теснилось немногочисленное семейство Эстер, которое вот-вот на законных правах приумножится родней ее избранника. Все были торжественно-взволнованны предстоящим. Отец старался выглядеть невозмутимым, но то и дело бросал на дочь пытливый взгляд.
Оскар им не понравился. Эстер это чувствовала с самого начала.
– Курите? – поинтересовался отец, открывая перед Оскаром после первого знакомства за ужином коробку с доминиканскими сигариллами «Montecristo». – Превосходный табак с привкусом ореха.
Сам-то Борис Робертович предпочитал трубку.
Оскар только протестующе замахал руками.
– Напрасно, молодой человек, – табак- отличное средство коммуникации, – не удержалась от комментария Маргарита Львовна, которая тоже на правах старой знакомой их семьи была вовлечена во все матримониальные дела Эстер.
– Ballantine’s или White Horse? – продолжила тестировать жениха Мириам, когда Эстер их познакомила.
Оскар почувствовал, что тут явно кроется какой-то подвох.
– Ботан, в школе стопроцентно была кликуха «жиробас», недостатки внешности компенсирует бешеным карьеризмом, – выдал свою безжалостную характеристику Марк. – Ты попала, сестренка! Он идеально подходит на роль маньяка-садиста.
«Сказал, словно таракана одним ударом к стене припечатал. И еще ржет!» – подумала тогда Эстер.
Оскар провалил свой экзамен по всем статьям.
Эстер, может, повезло чуть больше. Знакомство с родителями Оскара вышло как-то неожиданно, экспромтом, она даже толком подготовиться не успела.
«Главное не перепутать, – твердила Эстер про себя, вспоминая, что там Оскар рассказывал о своем семействе, – маманя у нас, значит, училка математики, а папаня – астролог. Или все же наоборот?»
Прямо с работы Оскар доставил ее за стол с винегретом и салатом оливье. Кстати, очень неплохими, отметила про себя Эстер. Овощи не переварены, оливкового масла без перебора, салат с двумя видами мяса, а не просто с колбасой, да еще к тому же майонез домашнего приготовления. Двенадцать баллов из десяти возможных, – оценила она готовку мамаши Оскара.
«ЗОЖница-математичка, – дала ей свое определение Эстер, – картошку на кубики резала, наверно, по линейке, ишь какие, все идеальной формы, ровные получились».
– А теперь, когда я выпила, позволю себе сказать, – осмелела его маман, допив стакан свежевыжатого апельсинового сока, на целый кувшин которого капнула наперсток водки.
«Зря только добро переводить», – с сожалением отметила Эстер, глядя на все эти опыты с напитками.
– Тебе этот свитер совершенно не подходит, – закончила свои откровения мать Оскара.
Такой «момент истины» показался Эстер неожиданным. Свой зеленый балахонистый джемпер Эстер вязала, наверное, год. Зареклась больше браться за спицы, потому работой своей особо дорожила.
– Да, он старый и совершенно несношаемый, – невозмутимо парировала Эстер, – в смысле, сносу ему нет…
– Не надо было так рано приезжать, – сказала она Оскару, что-то быстро набиравшему на своем смартфоне.
Она всегда поражалась, как он своими пухлыми пальцами умудряется так точно попадать в нужные буквы. У нее то и дело выходила какая-то абракадабра. Даже ее умная «Сонька» начинала тупить, не выдерживая лингвистических издевательств своей хозяйки.
«Пора переходить на язык эмодзи», – подумала Эстер в очередной раз.
– Ничего, лучше подождать, – Оскар, коротко взглянул на нее, поправив очки на переносице. – Чтобы потом не торопиться. Зачем? – и снова уткнулся в свой мобильный.
–Как, зачем? На встречу своему счастью, – услышала Эстер за своей спиной насмешливый голос брата.
Оскар посмотрел внимательно на Марка, но ничего на это не ответил.
Эстер было развернулась к выходу, но Марк подхватил ее под локоть.
– Ты куда?
– Курить хочется.
– Ничего, обойдешься. А то вон, Минздрав тебя уже в который раз предупреждает…– он кивнул в сторону ухмыльнувшегося Оскара.
Прозвучало довольно двусмысленно. Оскар и вправду был пресс-секретарем министра здравоохранения.
– Слушай, может, ему погоняло дать – «Минздрав»? – тихо, чтобы тот не слышал, проговорил прямо над ее ухом Марк.
– Очень смешно! Пусти! – Эстер выдернула руку из цепких пальцев брата.
– Еще минут двадцать придется подождать, – подошла к ним Мириам.
«Какая у нее все-таки удивительная способность оказываться в нужном месте в нужный момент», – подумала Эстер, чувствуя, как с напряжением нарастает раздражение.
В эту минуту она даже явственно ощутила разлитый в воздухе запах озона, как перед грозой.
– Да не вопрос. Хоть целую вечность. Жених у нас на редкость терпеливый попался.
– Марик, а ты чего разошелся-то? А? Чего так разволновался? В чем дело? – Мириам нарочно встала спиной к Оскару, чтобы тот не только не слышал, но даже не видел ее губ.
– Да ни в чем. Ждем-с. ПапА вот пришел. Королева Марго пожаловала тоже. Уже устанавливает дипломатические отношения с противной стороной, – Марк кивнул в их сторону, ехидно скривив рот.
– Противоположной стороной, – поправила брата Мириам.
– Она же и противная. Какая черт разница! – Марк недовольно покосился в сторону семейства Оскара.
– Это я всех пригласила, – вклинилась Эстер.
– Да кто бы сомневался? – не унимался Марк.
– А тебе чё не нравится?! Это моя свадьба. Когда сам надумаешь жениться, можешь это делать в гордом одиночестве.
– Вот это очень смешно. Правда.
Эстер заметила, что отец и родственники Оскара переключили свое внимание на них и настороженно наблюдают за разгоравшейся перепалкой. Отец даже сделал движение в их сторону, но Маргарита Львовна остановила его.
– Так, давайте не здесь и не сейчас! А лучше никогда, – Мириам решила взять под свой контроль ситуацию. – Вы извините нас, – улыбнулась она виновато Оскару, предпочитавшему сохранять в этой семейной междоусобице нейтралитет, и настойчиво повела Марка на улицу.
Эстер нестерпимо захотелось сейчас скрыться от всех. Хоть на несколько минут. И дико хотелось курить. Она взглянула через стеклянный потолок атриума на раскинувшееся над ней синее небо.
Солнце, замерев в зените, плавило крыши домов и растекалось жаром по каменным стенам зданий, стелилось маревом по дымящемуся асфальту и прожигало все насквозь, как через лупу, в этом аквариуме из стекла и бетона.
«Без сижки я никуда не пойду», – упрямо решила она.
– Я сейчас, – бросила Эстер Оскару, который продолжал копаться в своем смартфоне, и рванула из фойе, где толпилась родня и прочие гости, подпираемые новоприбывшими новобрачными.
В дамской комнате, к счастью, оказалось ни души. Эстер бы с радостью закрыла дверь на ключ, но замок там не был предусмотрен. Устроилась в кабинке, предусмотрительно выбрав ту, где было небольшое прямоугольное окошко в верху стены. Забралась на крышку унитаза, едва доставая до ручки окна, и, приподнявшись на цыпочки, распахнула его настежь. Достала из сумочки пачку сигарет и закурила, блаженно вдыхая дым. Вынула следом свой смартфон, просматривая не отвеченные звонки и не прочитанные сообщения. Все сплошь и рядом с поздравлениями по случаю бракосочетания, которое еще не состоялось.
Изучая содержимое телефона, Эстер время от времени глубоко затягивалась сигаретой, стараясь выдыхать дым в сторону окна, чтобы не дай бог не сработала пожарная сигнализация.
Она услышала, как приоткрылась входная дверь, кто-то, медленно ступая, вошел в дамскую комнату.
«Черт! Кого это еще принесло?!» – Эстер принялась энергично рассеивать рукой дым от сигареты.
– Я знаю, ты здесь!
Она узнала голос сестры.
– Было не сложно догадаться, куда ты могла подеваться.
«Ну да, по запаху нашла!» – Эстер продолжала листать телефонную книжку мобильника, сохраняя гробовое молчание.
– Эстер, ты меня слышишь?
В вопросе уже почувствовалось сомнение, мол, не ошиблась ли она.
– Слышишь… – сама же утвердительно ответила на него.
Эстер уже успела переключится на ленту Фейсбука, продолжая неслышно затягиваться сигаретой.
– Знаешь, – продолжила Мириам, – я тут как-то решила перебрать вещи в шкафу. Сто лет собиралась, все руки не доходили.
Эстер оторвалась от телефона и даже забыла про сигарету, тлевшую в пальцах тонкой струйкой дыма.
– Не представляешь, сколько барахла всякого обнаружила! – продолжала Мириам.
Эстер почему-то была уверена, что сестра сейчас смотрится в зеркало, словно разговаривает сама с собой.
– …Какие-то джинсы старые, свой брючный костюм. Помнишь, черный такой? Мне его в ателье еще шили. Идеальный крой. Мне он так нравился. Зря ты его не захотела взять. Тебе бы подошел. Короче…
Мириам замолчала на пару секунд. Наверняка губы подкрашивает, была уверена Эстер, продолжая сохранять молчание. Сигарета в руке совсем истлела и готова была обрушиться серыми пылинками пепла.
–… Короче, – продолжила снова Мириам, – набралось два мешка всякого старья. Я подумала, если столько времени я ничего этого не ношу, зачем тогда хранить? Для чего? Для кого? Взяла все и выбросила. От ненужных вещей надо избавляться, – щелкнула Мириам замком сумочки, словно ставя финальную точку.
Сестра замолчала, а потом негромко хлопнула дверь. Ушла значит.
Догоревшая сигарета осыпалась прямо на платье из сиреневой органзы. Эстер осторожно сдула пепел, бросила оставшийся фильтр в унитаз и ткнула ладонью в округлую выпуклость слива над бачком.
–И-и-и-и, – послышалось где-то рядом.
Эстер дождалась пока стихнет шум воды и прислушалась. Рядом снова раздался протяжный писк. Она догадалась – из соседней кабинки. Нагнулась к полу, благо, что каждый отсек был отделен лишь легкой перегородкой-ширмой с открытым пространством снизу и сверху, но увидела лишь чьи-то ноги в белых «лодочках». Чертыхнулась про себя. Оказывается, пока она тут дымила сигаретой и выслушивала монолог Мириам, рядом был еще кто-то. Всхлипы за перегородкой продолжились и, распираемая любопытством, Эстер вновь взгромоздилась на крышку горшка, чтобы заглянуть в соседнюю кабинку. Роста не хватило, чтобы разглядеть.
«Ну прям вуйаеристка-извращенка, чесслово», – подумала она про себя, представив всю эту картину со стороны. Хотела было уже тихонько спуститься вниз и побыстрее избавить себя от двусмысленной ситуации, как рядом раздался женский крик. Даже не крик, а горловой, прямо звериный, вопль, исходящий откуда-то из самого нутра.
– Э! У вас там все в порядке? – не выдержала Эстер.
– Не знаю… нет… – уже совсем жалобно ответили из-за стенки.
– Помощь нужна? Что случилось? – Эстер, подобрав подол платья, чтобы не оступиться, уже выходила наружу.
– О, господи…– с глубоким придыханием отозвался женский голос.
– Дверь открыть сможете? – Эстер критически оглядела дверцу соседней кабинки, прикидывая, удастся ли вышибить ее в случае чего, но слегка надавив на нее плечом, проверяя, насколько та прочна, поняла, что вряд ли.
К счастью, щелкнула задвижка, и принимать крайних мер не пришлось.
За дверью оказалась та самая невеста с животом-арбузом и дела у нее были плохи.
«До свадьбы не дотянет, – резюмировала Эстер, глядя на намокший подол ее кружевного платья.
– Ой, мамочки… – выдохнула, поморщившись невеста, придерживая одной рукой свой живот, из которого того и гляди вырвется наружу младенец, а другой потирала поясницу. – Тут одна приходила… про шкаф говорила, – напомнила она услышанный ими обоими монолог Мириам, – а я свой так и не успела перебрать… – лицо бедняжки исказила гримаса боли, – дура… – она часто задышала, пережидая, видимо, волну накатившей на нее схватки. – Ой, дура… детские вещи даже не собрала-а-а-а…
«Какой на хрен шкаф!» – Эстер опрометью метнулась из туалета в фойе.
– Люди! У кого там невеста… – она в замешательстве даже не произнесла «рожает», только руками показала на воображаемый живот, словно обхватила бегемота.
«Без пяти минут папаша», – догадалась Эстер, когда из толпы к ней навстречу рванул коротко стриженный парень, а за ним следом, подпрыгивая, дама с кудряшками и китайским веером. По тому, как он легко и сноровисто в два прыжка одолел расстояние метров в пять, видно было – то ли вояка-контрактник, то ли спортсмен, или на худой конец, охранник.
– Куда?!– властной рукой остановила на лету бегуна пышнотелая дама с глубоким декольте, из которого виднелись колыхавшиеся, словно созревшее тесто, груди. – Стоять! – грозно скомандовала она, показав глазами на дверь со значком в виде вытянутого вверх треугольника.
ГЛАВА 2
Эстер выскользнула из набежавшей толпы родственников невесты, которая, похоже, торопилась стать матерью скорее, чем законной супругой. Оскар по-прежнему подпирал колонну в стиле ампир из искусственного белого мрамора и водил пальцем по экрану своего телефона. Он был, как обычно, невозмутим, и вся эта суматоха возле дамской комнаты его не трогала. Если он вообще заметил, что там произошло.
«В принципе, – мелькнула в голове мысль у Эстер, – можно совсем незаметно просочиться на улицу и спокойненько пойти себе домой. Интересно, он через какое время заметит, что невеста его пропала?»
Да, Оскар Штейн на пылкого влюбленного Ромео никак не тянул. «Характер нордический, выдержанный…» – запомнилась Эстер фраза из старого фильма. Потомок балтийских немцев, чем Оскар отнюдь не кичился, просто изложил еще в начале знакомства как факт, был светлоглаз, белокож, обладал не слишком пышной шевелюрой неопределенного рыжеватого оттенка и явно имел избыточный вес.
– Красава! – съязвил Марк после того, как увидел Оскара впервые.
– Мне казалось, что тебе всегда нравился другой тип мужчин, – осторожно заметила Мириам.
– По крайней мере неглуп, – заключила Маргарита Львовна, «погоняв», как истинный историк музыки, избранника Эстер по музыкальным жанрам.
Шнитке, как оказалось, для него был слишком сложен, Моцарта он, напротив, считал слишком легковесным, а вот Генделя уважал.
– А как насчет последнего альбома Рамштайн?– огорошила его Маргарита Львовна.
Оскар явно был озадачен вопросом, а потому медлил с ответом
– Простите, не слышал, – признался он в итоге.
«Скорее, и не знал, – добавила мысленно Эстер.
– Ты уверена, что это тот человек, который тебе нужен? – задал напрямую один-единственный раз вопрос отец, не став ходить вокруг да около.
Да, это было то, что нужно. Именно то, что нужно. Выбери она какого-нибудь красавца-атлета, сразу было бы ясно-выходит замуж в отместку. А когда жених внешностью не блещет, никто не упрекнет тебя в уязвленном самолюбии.
–Ты прямо, как героиня одного романа. Та задалась целью выйти замуж за самого глупого парня. Завела себе даже блокнот, где после свидания с очередным ухажером отмечала все достоинства и недостатки своих женихов. Про одного так и написала: глуп. Но не настолько, чтобы выйти за него замуж, – рассмеялась Мириам и тут же осеклась, заметив серьезное лицо сестры.
Редактору-то было все равно. Точнее, он просто не знал о буре чувств, переживаемых рядовым корреспондентом новостей телевизионного канала. Она не показывала виду, он не делал никаких намеков. Ни разу за три года, что работали вместе.
По началу, когда Эстер только появилась в редакции, тексты ее репортажей он читал с улыбкой, которую прятал, затягиваясь очередной сигаретой.
– Что ты, как пионерка пишешь?
– А что? – Эстер делала невозмутимый вид и вызывающе смотрела на редактора, стараясь не показывать, что задета его словами.
– Слишком восторженно, – решил он поубавить ее репортерский пыл.
В другой раз он сделал ей довольно резкое замечание, когда Эстер раз в десятый, наверное, подошла к нему с вопросом, как договориться об интервью с одним чиновником из муниципалитета, который под разными предлогами увиливал от встречи.
– Говорю в первый и последний раз, – Редактор откинулся в кресле и посмотрел своими полуприкрытыми, словно от вечной усталости, глазами на Эстер. – Если ты стоишь перед закрытой дверью, то это твое дело, как ты в нее войдешь: вежливо постучишься, откроешь ногой, проползешь ужом через щель. Только запомни раз и на всегда… – тут он сделал паузу, явно для усиления последующего эффекта, – только не звони редактору с идиотским вопросом «что мне делать?!» Никогда! Поняла?!
Эстер в тот момент явственно ощутила, что означает сравнение «смотреть как кролик на удава». Но не растерялась. Заметила круглую вазу с конфетами на редакторском столе, взяла одну и сунула в рот.
– Ага! – послушно кивнула ему головой и вышла.
Но по большому счету, он к ней никогда особо не придирался. Иногда даже хвалил. Но редко. Считал, что похвала только расхолаживает работников. А вот к Ленке, что в редакции «сидела на культуре», ту постоянно заваливал замечаниями по тексту.
– Да он просто глаз на меня положил, – самоуверенно констатировала та и нарочно прошла мимо открытой двери его кабинета модельной походкой от бедра, демонстрируя длинные ноги, затянутые в узкие джинсы.
Эстер ни на секунду не сомневалась, что Редактору и в голову ничего подобного не приходило, но разуверять Ленку, однако не стала. А та то и дело поглядывала в сторону Редактора долгим с мечтательной поволокой взглядом, подсаживалась к нему поболтать на корпоративных вечеринках, якобы, ненароком касалась плеча, стряхивая воображаемые пылинки. Но все это не находило должного отклика у Редактора.
Он был женат. Правда, за несколько лет тесного сосуществования в одной команде, он успел развестись, обрести новую пассию и в очередной раз оказаться на грани разрыва романтических отношений. На этом переломном моменте их и застал ливень в далеком маленьком городке, куда они вдвоем потащились на раскопки диггеров, обнаруживших немецкий военный «мессер».
– Ты сапоги резиновые взяла? – Редактор посмотрел на ее совсем еще новенькие светло-серые Nike.
Эстер совсем и позабыла про сапоги. Да и не было у нее никаких резиновых сапог.
– Держи, – один из парней-копателей, – протянул ей здоровенную пару размера, наверное, 45-го.
Дело было весной. Но накануне после непродолжительного потепления, погода раскапризничалась, просыпала мокрым снегом. В городе от кратковременного циклона уже и след простыл, а в лесу белая насыпь еще лежала. Эстер уверенно зашагала вслед за всеми вглубь лесной чащи пока не угодила в болото. Заснеженная его поверхность была обманчивой, выдавала себя за бугристую лужайку, покрытую кочками. Одной ногой Эстер провалилась по колено в болотистую жижу, другой осталась стоять на травянистом бугре. Редактор, который шел за ней следом, помог вытащить из чавкающей хляби ногу, затем утопший сапог. Вылил из него воду и, поддерживая Эстер за руку, заново натянул сапог на ногу в промокшем носке. До обломков «мессера», покоившихся на дне старой воронки они добрались, отсняли часовой исходный материал. На выходе из леса их застал ливень. Деревья стояли еще голые, редкие разлапистые ели, под которыми по началу старались укрыться, оказались плохой защитой. Дождь стоял стеной. Деваться было некуда, пришлось выбираться к машинам. Когда, наконец, сели в редакторский Рендровер, оба были промокшие до нитки.
– На, переоденься, – он вынул из дорожной сумки свитер и протянул его Эстер. – А то еще воспаление легких схватишь мне.
Он говорил это в своей обычной недовольно-грубоватой манере, но Эстер чувствовала, что все это скорее напускное.
Она юркнула на заднее сиденье и прежде, чем скинуть с себя мокрую одежду, взглянула в зеркало заднего вида, поймав его взгляд.
– Да, не смотрю я… – отвел он глаза, чтобы не смущать Эстер.
В городе остановились, чтобы перекусить, и он поставил перед ней стопку водки. Эстер замотала головой.
– Пей я сказал! – он настойчиво пододвинул к ней стакан еще ближе. – Пей, а то точно простудишься. Или ты что, вообразила, что я тебя сейчас напою и приставать начну? – рассмеялся он.
– А точно будешь? – Эстер залпом опрокинула стопку, уткнувшись носом в краюшку черного хлеба.
На следующий день он неожиданно принес ей томик Муроками. «Мой любимый спутник».
– Мне кажется, это то, что тебе сейчас нужно.
Больше они ни разу об этом не говорили.
Эстер взглянула в зеркало в стенном проеме, поправила волосы, которые утром часа два утюжила парикмахер, превращая ее пружинистые кудри в мягкие волны, собранные кверху, пересыпанные мелкими маргаритками, заколотые в локоны.
– Ну где же ты? – Оскар, наконец, оставил в покое свой мобильник, отправившись на поиски затерявшейся в толпе невесты.
Эстер заметила на его лбу мелкие бисеринки пота.
– Жарко здесь, – он, поймав ее взгляд, вынул из кармана белоснежного смокинга четырехугольник такого же безукоризненно белого накрахмаленного носового платка и промокнул лоб.
– Ничего, скоро все закончится, – попыталась приободрить его Эстер.
Только когда произнесла эту фразу, до нее вдруг докатился истинный смысл сказанных слов. Сожаления в этом никакого не было, тоски тоже, но и облегчения от того, что долгие предсвадебные хлопоты и суета вот-вот дойдут до своего победного финала, она не испытывала.
Их пригласили в служебный кабинет. Исключительно для формальной сверки документов и краткого инструктажа предстоящей церемонии. Но когда вся их немногочисленная процессия выстроилась перед высокими дверями с резным позолоченным декором, Эстер, позабыв все наставления, встала по правую руку от Оскара. Служащая ЗАГСа, готовая уже распахнуть двери зала, кинулась тут же исправлять оплошность невесты. Взяв Эстер за руку, словно неразумного ребенка, переставила ее по другую сторону от жениха. Подхватив Оскара под руку, Эстер показалось, что от пота увлажнился даже рукав его костюма. В этот момент она вдруг явственно ощутила, как холодной ящеркой откуда-то от груди к животу скользнуло чувство глубочайшего одиночества, от которого все сжималось внутри и хотелось свернуться в клубок, поджав колени к подбородку и накрыв голову руками. Так она делала в детстве. Такое случалось нечасто. Когда Эстер впервые испытала это, она не помнила. Но всегда с тревогой переживала этот момент.
– Что-то случилось? – Оскар заметил, как она поморщилась от своих ощущений.
– Ерунда, – успокоила она скорее себя, чем его, – ногу новыми туфлями, кажется натерла, – соврала она.
Мириам, вспомнив в последнюю секунду, сунула ей в руку перевязанный шелковой лентой букет невесты из миниатюрных нежно-розовых маргариток- точь-в-точь, как заколки в ее волосах.
Двери, наконец, распахнулись и под торжественные звуки марша Мендельсона новобрачные шагнули в зал церемоний.
– … является ли ваше желание свободным, искренним и взаимным, с открытым ли сердцем, по собственному ли желанию и доброй воле вы заключаете брак?
Большая половина речи регистраторши- дамы в элегантном золотистом спенсере и синей шелковой юбке в пол – пролетела мимо ушей Эстер. В зале стоял удушливый до дурноты запах лилий, что еще немного и ей казалось, она упадет в обморок. Время тянулось, как жвачка изо рта. Включилась она в происходящее только тогда, когда сотрудница ЗАГСа уже заканчивала говорить.
–Прошу ответить вас, жених…
–Да! – воодушевленно, как примерный ученик, ответил Оскар, проглотив комок волнения, застрявший в горле.
Эстер заметила, как нервно дернулся кадык на его мясистой шее. Оскар преданно смотрел на регистраторшу.
В эту минуту он вдруг показался Эстер настолько трогательным, поблескивая стеклами своих очков в тонкой оправе, что она невольно почувствовала себя прямо какой-то мерзкой Элен Курагиной, обманывавшей добродушного увальня Пьера Безухова.
– Прошу ответить вас, невеста…
Дама с кожаной папкой в руках, в которой лежала, наверное, ее церемониальная речь или какие-то бумаги, которые подписывают потом новобрачные, выжидательно смотрела на Эстер.
А она, все еще медля с ответом, продолжала стоять в немой тишине, не успевая за потоком своих мыслей, стремительно, как сход ледника, ломавших и перемалывающих все, что до последней секунды казалось правильным и верно выстроенным в ее жизни.
Эстер вдруг твердо развернулась на каблуках, будто подчиняясь какой-то внутренней команде. Бросила короткий взгляд на Оскара, который явно не понимал, что происходит, и деревянной походкой устремилась к двери. Уже почти дойдя до нее, Эстер, словно опомнившись, сунула свой букет Марку, который машинально принял его, еще тоже ничего не соображая, и, задержавшись возле него ровно на секунду, она резко, будто ей в спину дунул мощный торнадо, рванула наружу.
Все, кто был в зале, по началу не поняли, что происходит, и куда это невеста помчалась прямо из-под венца. Первым, кто сообразил, в чем дело, был Марк. Реакция у него сработала быстрее, чем у остальных. Замначальника Управления криминальной полиции! Для него святое дело – догонять.
Отбросив уже никому не нужный невестин букет в сторону, он устремился за Эстер.
Букет скромных маргариток, описав в воздухе дугу, упал в руки спутницы отца новобрачной – Маргариты Львовны Шварц, преподавателя Музыкальной академии, от тонкого слуха которой не укрылась фальшь скрипки одного из ее бывших студентов.
