Сиддхартха. Путешествие к земле Востока (сборник)

Отчаяние — исход любой серьезной попытки вытерпеть жизнь и выполнить предъявляемые ею требования, полагаясь на добродетель, на справедливость, на разум. По одну сторону этого отчаяния живут дети, по другую — пробужденные.

Слова вредят тайному смыслу. Стоит только высказать какую-нибудь

мысль вслух, как она уже получает несколько иной характер, звучит немного

фальшиво, немного глупо. Впрочем, и это хорошо и нравится мне. Пусть то, что

один человек считает своим сокровищем и мудростью, звучит для другого, как

глупость -- я и против этого ничего не имею.

кто подлинно ищет, подлинно желает найти, тот не может принять никакого учения.

"Сиддхартха"

Он и раньше не раз слышал все эти

многочисленные голоса в реке, но сегодня они звучали как-то особенно. Уже он

не мог больше различать одни голоса от других -- радостные от плачущих,

детские -- от голосов взрослых. Все сливалось теперь в одно -- жалобы

тоскующих и смех умудренных, крики гнева и стоны умирающих -- все составляло

одно, все сочеталось вместе, все переплеталось в тысячекратном сплетении. И

все вместе -- все голоса, все цели, все порывы и страдания, все наслаждения,

все доброе и злое -- все вместе взятое составляло их. Все вместе взятое было

потоком событий, было музыкой жизни. А когда Сиддхартха внимательно

прислушивался к реке, к ее тысячеголосой песне, когда он не обращал

преимущественного внимания ни на жалобы, ни на смех, не уходил своим Я в

один какой-либо голос, а слушал их все одновременно, внимал всему и слышал

единство, тогда эта великая песнь, распеваемая тысячами голосов, оказывалась

состоящей из одного единственного слова; это было слово Ом -- совершенство.

Часы отчаяния я принимаю теперь так, как все мы

принимаем сильную физическую боль: ее терпишь, жалуясь или сжав

зубы, следишь, как она прибавляется и нарастает, и чувствуешь

то яростное, то насмешливое любопытство -- как далеко это

зайдет, насколько может боль становиться злее?