Захар непонимающе уставился на Максима. Хоть дружба между ними длилась с самых пелёнок, но просьбы о помощи доводилось слышать практически никогда. Уж такова натура Макса, повзрослевшего раньше времени. И речь шла не только о периоде после пожара.

– Да, чем могу услужить? – ответил он, усевшись поудобнее в своём кожаном мягком кресле. Они сидели оба в его кабинете, на дверях которого красовалась табличка о том, что приём ведёт психотерапевт. Так что первой мыслью была: «Он, наверное, решил, что крыша едет».

– Ты же в курсе, что я был на грани между жизнью и смертью? – когда тот кивнул, Максим продолжил, будучи не вполне уверенным в том, что правильно поступает, решившись выложить всё подчистую даже самому лучшему другу. – И это неизменно влияет на… сам понимаешь.

– Понимаю, куда ты клонишь. Да, те, кто пребывал в коме или даже умирал на какое-то время – позже описывают на то, что у них проблемы, – и Захар указал пальцем на свою голову.

– Мне сложно об этом говорить, ни с кем я ещё не делился подобным. Даже с Лерой, незачем ей знать об этой странности.

Захар придвинулся поближе, положив локти на стол. Одной рукой он подпёр подбородок с постриженной рыжеватой бородой.

– О какой странности?

– Ну, это случается раз в месяц… Точнее, раз в три недели.

– В чём это проявляется? У тебя же не женская особенность? – заёрзал на месте Захар, когда тот замолчал и не продолжал долгое время в рамках получасового приёма. На устах мелькала улыбка.

– Тьфу, нет, конечно! Тут совершенно уникальный случай. Неважно, что я делаю: сплю или сижу перед телевизором, неизменно на меня нападает оцепенение, и потом я не помню, что со мной происходило в тот момент.

Захар решил не вытягивать подробности из Максима, понимая, что тот коль решил о таком поведать, то расскажет всё.

– Лера застала меня в таком ступоре, который случился со мной впервые. Она описала это как остекленевший взгляд, отсутствие дыхания и реакции. Вроде лежу как труп с открытыми глазами, но потом прихожу в себя. Она тогда так перенервничала.

– И это повторилось, как я верно понял? Но как ты это проверял? Неужели поставил сестру следить за тобой?

– Нет, я поставил видеонаблюдение.

В глазах Захара пронёсся огонёк не то восхищения не то веселья, но привыкать ли ему работать с маленько необычными пациентами. Казалось, даже в друзьях он подозревал психические недуги. Но им полагалось, что на нём сказывается профессиональная деформация, не стоящая серьёзного внимания.

– И там ты запечатлён истуканом?

– Да, целых несколько раз. Я обнаружил закономерность, и теперь убрал камеру. Я достаточно увидел. Однако меня интересует больше не то, как это выглядит. Я собираюсь жениться в недалёком будущем, а значит…

– Мои поздравления! Семья – это прекрасно!

– Да, но я не могу признаться своей возлюбленной, что у меня не все дома.

– Ой, никто не без странностей! Уверяю, даже у неё наверняка найдётся скелет в шкафу.

– Но я хочу знать природу этого, и чем это дальше обернётся!

– Так ты хочешь, чтобы покопался в твоём мозгу, что ли?

– А зачем я, по-твоему, пришел к тебе? – Макс начал уже закипать, настолько его нервировало наигранное тугоумие друга.

– Ладно. Я так понял, до избиения ты таким не страдал. Врачи не говорили что-то про проверку мозга?

– Захар, ты принимаешь меня за идиота? Я проверялся ещё перед самым визитом к тебе. Всё в порядке, что довольно странно.

– Ты думаешь, что я в состоянии пролить свет?

– Иначе я не пришел бы к тебе.

– Признаюсь, я несколько обескуражен. Так каковы твои предположения?

– Я думаю, что было что-то, что память благополучно стёрла. И это тем не менее влияет. 49 секунд – каждый раз, почти каждый месяц…

– Ты предлагаешь провести над тобой гипноз?

– Почему бы и нет? Я думаю, что мое подсознание что-то таит.

Захар встал со своего рабочего места, чтобы пройти перед окном. Иногда он останавливался, чтобы поглядеть на шумный проспект с высоты птичьего полёта. Затея Макса ему пришлась ему не по душе, как и его – дать отрицательный ответ. Дружба, как оказалось, не всегда про приятное времяпровождение на барбекю по выходным.

– Ладно, но не сегодня, у меня ещё полно пациентов на очереди. Сейчас скажу, когда ты можешь прийти…

Захар взял со своего стола пухлый блокнот, страницы которого были исписаны практически вдоль и поперек.

– Так, ты можешь прийти через две недели.

– Нельзя ли пораньше? – Максим не старался скрывать своего разочарования.

– Слушай, я и так принял тебя после работы, как друга. Неужели ты предлагаешь мне бросить всё и заняться тобой?

– Я не хотел тебя грузить, прости. Но мне правда очень нужно разобраться со всём этим. Как можно скорее. Мне и так тяжело далось…поведать о моём секрете.

– Насчёт этого не переживай, он останется между нами, врачебная этика, как никак.

Захар рассчитывал на понимание друга, которого он не видел год. Однако тот не торопился покидать его кабинет. На часах пробило семь вечера, жена точно не одобрит его опоздание на праздничный ужин по поводу трёхлетия их единственной дочери.

– Максим, мне нужно спешить! Если ты уж так настаиваешь на своём, то я на днях позвоню тебе и мы что-нибудь решим. Договорились?

Тот, заметно повеселев, молча кивнул и пожал протянутую руку Захара. Друг, который, возможно, решит его судьбу.

Глава 10

– Итак, Макс ложись на свою кровать и расслабься. – Монотонно бормотал Захар, осматривая аскетично обставленную спальню друга. Ничего особенного, но в глаза бросалась уж чересчур минималистичная обстановка. Помимо кровати, здесь стояли свободная наверху тумбочка и шкаф. Никаких ковров, картин, даже штор и тех не было.

Не только спальня друга не изобиловала излишками в интерьере, точнее, как раз наоборот. Захару становилось неуютно в этой квартире, больше напоминающую съёмные апартаменты. Отели и то более уютные.

Стоял ещё светлый вечер: времени было около пяти. В это время Лера как раз проводила своё время на тренировках по лёгкой атлетике. Так что им никто не помешает.

– Макс, я досчитаю до пяти и тогда ты впадёшь в транс. Кодовое слово «отбой». Ещё раз, ты точно этого хочешь?

Макс, закрыв глаза, едва прошептал «да».

– В таком случае, представь себе, что ты лежишь на берегу бесконечного океана, но спокойного. Волны отбрасываются плавно, и лишь чайки покрикивают издалека. Дует ласковый тёплый ветер. В небе светит яркое солнце, освещая горизонт. Твои веки тяжелеют, дыхание замедляется… Твоё тело расслаблено… Один… два… три… четыре… пять!

Захар замолчал, чтобы приступить к следующему этапу, чего ему не совсем хотелось делать.

– Максим, что с тобой случилось 24 апреля?

Голос Макса зазвучал так низко и неспешно, что казалось, что слышится голос из загробной жизни:

Я проводил вечер после работы в баре. Его название носило «Три отвёртки». Я выпил три рюмки водки… Потом я пошёл на танцпол, закадрить понравившуюся девушку. Там же меня приметил её парень… Он начал ко мне приставать, и я в ответ начал ему дерзить. Он подозвал своих двух дружков. Далее они меня вывели на улицу. Я пытался оторваться и защищаться, но ничего не получалось…

Друг сидел рядом на табуретке и присматривался к Максиму. Его тело всё ещё оставалось спокойным, словно он рассказывает о бытовой чепухе.

– Меня начали бить. Все трое. В моем рту появилось ясное ощущение вкуса собственной крови… Заболело всё. И тут перед моими глазами появился пистолет, уставленным на меня дулом. Палец на спусковом крючке принадлежал , конечно же, тому ревнивцу. Потом что-то сильно заорало, и они убежали… И меня накрыло.

– Хорошо, дальше ты потерял сознание. Дальше что-то можешь припомнить?

– Дальше я просыпаюсь и вижу обеспокоенное лицо сестры.

Захар недовольно ухмыльнулся. Это он знал и без гипноза, и всё благодаря детальному описанию перед самим гипнозом.

– Максим. Постарайся вспомнить что-то промежуточное. Ты видел что-то ещё?

Вдруг спокойствие покидает лицо Максима: лоб покрывается мелкими каплями пота, а щеки – заалели. Голос, вырвавшийся из его рта, отличался от привычного:

– Сын, просыпайся, мы горим!

После этих слов Максим присел и начал нащупывать ногами домашние тапочки. Захар прогнал от себя внезапный ступор и схватил его за плечи.

– Просыпайся, Макс! Отбой! Слышишь? Отбой!

Макс не спешил успокаиваться и открывать глаза, от чего сердце Захара застучало с бешеной скоростью. Не хватало ещё, чтобы сегодня кто-то умер на его глазах.

– Отбой! – голос предательски срывался, и наконец-то загипнотизированный открыл глаза. Он выжидающе посмотрел на перепуганного Захара. У того дрожала нижняя губа.

– Что? Тебе удалось что-то вытащить из недр моей памяти?

Захар устало снова сел на табуретку, проклиная свою тягу творить добро.

– Нет. Ничего нового ты не сообщил, но под конец стал кричать что-то про сына. Ты, видимо, цитировал своего отца.

Максим не мог оценить масштабы своего разочарования. Почему именно это вылезло вновь? Мало ему ночных кошмаров, так ещё и гипноз сорвался.

– Может, стоит повторить?

Захар вскочил, и вопреки попыткам Максима остановить его, побежал на выход, хватая свои вещи: сумку и синюю кофту с длинными рукавами.

– Знаешь, я изначально посчитал это напрасной затеей, в чём сейчас и убедился! Если ты был всё время в коме, то ничего ты не можешь выудить из памяти, так как нечего оттуда выуживать!

– Дай мне второй шанс!

– Нет, я не хочу довести тебя до разрыва сердца. Ты послушайся моего совета: сходи и полечи головушку. У тебя душевная травма не прошла, и это не проходит для тебя бесследно. – И Захар, не попрощавшись побежал вниз по лестнице, не глядя на Максима, в чьих глазах отражалась неугасшая надежда вкупе с мольбой.

Глава 11

– Милена, привет! – подошёл Грачев к дочери, которая на этот раз не старалась увильнуть из поля его зрения. Она стояла у входа в ресторан, куда её пригласил Максим на очередное свидание.

– Привет, отец. – Без эмоций ответила она, поглядывая на наручные часы – подарок от того же Максима. Он вручил их ей на четвёртом свидании. Пять дней назад они впервые поссорились из-за разговора о родителях. Поэтому она пребывала в сильном волнении. И надо же, «яблоко раздора» вовремя появился на горизонте!

– Как дела? Что нового в твоей жизни с тех пор, как… – Грачев, будучи бесцеремонным и острым на язык при коллегах, испытывал непонятную робость перед дочерью. И ведь немудрено: её отношение к нему причиняло ему боль. Но он не знал, почему она так поступает с ним. Они в последний раз стояли так близко на похоронах Сары, и тогда она не удосужилась с ним поговорить. Да, он для вида противился её уходу в самостоятельное плавание, так как поддерживал Сару. Однако в глубине души он опасался худшего. Милена не стала разбираться в истинном отношении отца, и уходила от родителей, держа зла на обоих. Только это могло как-то объяснить равнодушие Милены к нему.

– Ну, я получила повышение, хотя работаю всего ничего. Сейчас жду своего парня: у меня с ним свидание. Скоро перееду на новую квартиру. Ну, в общем всё.

Милена сообщила всё это, не глядя прямо в глаза отца. Что-то мешало ей переступить через себя, хотя в душе уже были посеяны первые семена на пути к тому, чтобы восстановить родственные узы.

– Я рад за тебя, доченька. У меня, как видишь, ничего нового. Если тебе, конечно, интересно.

– Вот и хорошо. – Ответ прозвучал безо всякого участия, будто перед ней стоял не отец, а некий попутчик, чья дорога разойдётся с её на ближайшей станции.

– Ладно, не стану докучать тебе, я пошёл. Пока.

Грачев в глубине души надеялся, что Милена бросится за ним. Увы, она отделалась встречным сухим «пока», и затем сделала вид, что ей кто-то позвонил. Когда он обернулся в первый и последний раз, чтобы запечатлеть дочь, увидел, что к ней подошёл некий светловолосый высокий худой молодой человек. Что-то было в нём странное, что не могло понравиться отверженному отцу. Затем он и дочь скрылись за дверью ресторана. Грачев тяжко вздохнул и пошёл куда глаза глядят.

Максим заметил, что Милена чем-то погружена в свои раздумия. Её глаза, уставленные в принесённое меню, не двигались и выражали тяжёлый мыслительный процесс.

– Что-то случилось?

Милена сразу же встрепенулась, выдавливая на лице беззаботную улыбку, которой не поверил бы и младенец.

– Нет, что ты! Просто работа, понимаешь ли, сложно расслабиться.

Максим сделал вид, что поверил, не отрывая взгляда от неё. Милена заказала какой-то салат на усмотрение официанта.

– Я сегодня не сильно голодная, да и фигура сама себя не побережёт.

– Да? А я-то думал, что она даётся тебе безо всяких жертв.

Милена звонко засмеялась, белые ровные зубы обнажились, но глаза оставались по-прежнему печальными.

– Ты многое обо мне не знаешь!

– Ничего, у нас целая жизнь впереди!

Максиму захотелось прикусить свой язык посильнее, но Милена, кажется, не придала значение столь опережающей события фразе.

Ужин складывался не так, как планировалось Максимом. Он собирался сделать предложение, но ввиду скверного настроения возлюбленной не решился. Несмотря на утку по-пекински, аппетит пропал, и он отодвинул тарелку с недоеденным блюдом. Девушка тоже особо не наслаждалась принесённым салатом. Разве что парочка бокалов красного вина пошли у них на ура.

Провожая Милену после скомканного ужина, Максим предпринял ещё одну попытку узнать причину грусти. Но девушка ожидаемо стала отнекиваться.

– Милена, мне казалось, что между нами не должно быть никаких секретов. Я же вижу, что что-то тебя гложет.

Милена посмотрела на полную луну в ясном чёрном небе, после чего отошла в сторону, где присела на невысокий забор. Он огораживал столь редкую в этом городе ухоженную клумбу с подстриженными кустами и цветами на любой вкус и цвет.

– Я видела сегодня отца. Вот буквально перед твоим появлением у ресторана.

Максим знал достаточно Милену, чтобы вместо того, что расспрашивать, терпеливо ждал дальнейшего продолжения. То, что она сама говорит об отце – уже показывало, что лёд начинал таять.

– И он показался мне таким одиноким. А я его опять отвергла, хоть и в меньшей степени, чем прежде.

И Милена поведала Максиму подробности их беседы. Тот улыбнулся после окончания её рассказа и присел рядом.

– То, что ты так переживаешь после вашей встречи – уже о многом говорит.

– Но я чувствую себя последней сволочью. Я его не поддержала на похоронах, а ведь он очень любил маму, и моё поведение не украшает меня.

Максим подождал, когда проедет мимо них мотоцикл, и ответил:

– Все мы склонны совершать ошибки, не осознавая весь масштаб. У тебя ещё ничего не потеряно.

Наконец-то Максим увидел, как глаза Милены в унисон губам излучали поднявшее настроение. В свете фонарных столбов её лицо становилось ещё более волнующим.

– Пригласи его к нам на ужин. Давно хочу познакомиться с твоим папой.

Лицо Милены вновь посерьёзнело.

– Ты уверен, что ты не торопишь события? Он ведь довольно специфичный человек.

Максим рассмеялся, услышав сомнения в её голосе. Он обнял Милену.

– Совершенно уверен. Я – тёртый калач, всё стерплю.

Глава 12

Стоя в ожидании нужного вагона в душном -за столпотворения метрополитене, Максим то и дело бросал взгляд на свои наручные часы. Народ всё прибывал, и он ощущал себя всё более неуютно в нарастающей давке. Ему не нравилось пользоваться общественным транспортом, особенно метро на пять веток. Но машина с самого утра не заводилась, а опаздывать на встречу с заказчиком не хотелось. Теперь ему пришлось проделывать обратный путь в том же подземелье.

Наконец-то усевшись на сиденье в самом конце, он достал купленную в одном из многочисленных ларьков книгу и начал читать. Для него чтение дорожной беллетристики когда-то было из разряда обычных дел, помогающих провести длинный путь между домом и работой с пользой.

Но что-то ему мешало вникнуть в содержание книги, и он машинально водил глазами по словам, не понимая сути. Пролистав таким образом от силы страниц пять, Максим с раздражением положил книгу обратно в сумку.

От нечего делать он стал осматривать попутчиков. Девушки в лёгких платьях; измученные женщины с безрадостными лицами; туповатые мужики, часть из которых явно не знала близкого знакомства с душем; дети, по-разному переносившие поездку: кто-то громко разговаривал, а кто-то другой – плакал на материнских коленях… И чёрные глаза, неустанно глядящие на Максима.

Максим, полный смущения и праведного гнева на столь откровенное осматривание, отвернулся от бесцеремонной цыганки. На вид ей было больше тридцати, одежда на ней не изобиловала буйством красок и украшений, зато яркий макияж с лихвой брал на себя задачу привлекать.

– Молодой человек, не летите так! – услышал он настойчивый женский голос, когда выскочил на последней станции. Ему хотелось ускорить и без того быстрый шаг, но почему-то он замедлился и обернулся. Его окликала та самая цыганка, беспардонно осматривавшая в вагоне. Будучи наслышанным о влиянии цыган на доверчивых людей, он не испытывал восторга от её проявленного внимания к его скромной персоне. Когда она подскочила к нему, он уже скрестил руки на груди, готовясь к тому, чтобы отшить её сразу.

– Давайте отойдём в сторону, – заявила она сразу же, на что Максим вопросительно поднял правую бровь. – Понимаете, я – тот человек, который сможет вам помочь.

– Вот уж не думаю. Я не нуждаюсь в чьей-либо помощи, тем более от незнакомок. – Голос был преисполнен жёсткости, способный отвадить любого, но цыганка, видимо, привыкла к такому скептическому отношению к своей персоне.

Она сделала знак пальцем, чтобы Максим нагнулся к ней, так как она была на голову ниже его. Когда он без особого удовольствия выполнил просьбу, она прошептала на ухо:

– Вы впадаете в ступор каждые три недели на 49 секунд, и это не даёт вам покоя.

От услышанного у Максима словно кровь закипела в жилах. Слова цыганки жгли голову и отдавали повторяющимся эхо. Неужели она могла как-то пронюхать о его проблеме? Всё-таки шторы давно пора было повесить…

– Нет, дело не в шторах. – Продолжила она добивать его с вызывающим огнём в чёрных глазах. – Я могу видеть ЭТО.

«Черт, да она же читает мои мысли!» – ужас преисполнил Максима, и цыганка в знак подтверждения кивнула ему с ухмылкой.

– Ладно, давайте пойдём туда, где нас не услышат. – прохрипел он.

– Вам сильно повезло. Моё жилище находится неподалёку от вашего дома. Вот у меня и поговорим. – Заметив, что Максим мешкает в сомнениях, добавила, – не бойтесь, я вас не обчищу. Это удел бездарностей, а у меня – дар. Разве я не достаточно убедила в этом? Нужны ещё доказательства?

Путь от станции метро до дома цыганки занимал не больше пяти минут, и Максим всю дорогу следовал за цыганкой, сохраняя молчание и пытаясь не думать.

Вопреки каким-то глупым ожиданиям, навеянных стереотипами, жилище цыганки являло собой двухкомнатную квартиру в новостройке, когда как Максим с сестрой жил в затрапезной хрущёвке, где и трещины, и убитые дворы…

– Я заработала на неё своим даром, чем очень горжусь. Присаживайтесь на диван, я сейчас сделаю нам по чаю. Можете не отказываться, я знаю, что Вы любите крепкий чёрный чай. С двумя ложками сахара.

– Я не хочу чай… – усевшись, Максим начал лихорадочно отнекиваться, словно подозревая, что на него хотят оказать ещё больший эффект посредством чародейного питья.

– Вы можете не пить, а вот я с вами не стану разговаривать, пока не подкреплюсь. – Голос цыганки выдавал усталость от незаслуженного недоверия.

Пока цыганка не спеша пила дочерна заваренный чай без сахара, Максим украдкой осматривал обстановку в гостиной. Все в ней было просто и в то же время уютно. Никаких тебе ярко-красных покрывал, золотых безделушек, шаров и прочего. Если не знать, кто здесь хозяйка, то можно подумать, что в этой квартире живёт состоятельный человек. Кожаный ухоженный диван чёрного цвета, несколько картин с сельским пейзажем, навороченная техника вроде плазменного телевизора и робота-пылесоса… Цыганка явно имела вкус.

– Меня зовут Аза, – начала та, допив в кои веки своё пойло, – и я, как вы поняли, цыганка. Но не все цыганки обладают тем, чем обладаю я. И это выгодно меня отличает от них. Я не занимаюсь попрошайничеством. Не обкрадываю с помощью гипноза. И тем более, не даю липовые предсказания. Всё это ни к чему. Вы уже имели честь убедиться в том, что я кое-что могу.

Максим хотел вставить слово в поток ее монолога, но та повелительным движением руки заставила его оставить эту затею.

– Сейчас я поведаю, что вижу в вашей жизни. Знаю, что торопиться вам некуда, так что слушайте…

Челюсть Максима с каждым словом, выдаваемым ею, свисала всё ниже. Цыганка рассказала историю о его жизни, словно она лично всё видела. Хоть у него был повод удивляться её познаниям, но постоянно ловил себя на мысли, что его более нельзя шокировать, но цыганка с успехом переубеждала в робком предположении.

– Теперь Вы убедились, что только я смогу оказать вам помощь? – закончила она свой доклад с торжествующим видом.

Ошарашенный Максим едва пробормотал, что вполне убедился. На что Аза усмехнулась и встала со своего кресла, в котором сидела всё это время. Она подошла к окну, за которым начало смеркаться.

– В таком случае, не будем тянуть резину. Вы укладывайтесь на диване с полным комфортом. – Максим недоверчиво посмотрел на хозяйку дома. – Не волнуйтесь за диван, ложитесь в обуви, я куплю себе новый, а то этот больно мрачноват.

Далее следовало зажигание дюжины вонючих круглых свечей на столике у дивана. Максим неотрывно следил за каждым шагом Азы. Та куда-то вышла и вернулась через пару минут. От неё доносился запах спиртного. Душа Максима ушла в пятки, на что Аза рассмеялась с такой беспечностью, что он захотел вскочить и убежать из этой чертовой квартиры.

– Не бойтесь, я не устрою пожар. В моей квартире стоит противопожарная система.

И всё же гнетущее чувство страха не покидала Максима. Горящие свечи гипнотизировали его, из-за чего Аза отошла на второй план. Поэтому он не заметил, как она начала свой сеанс.

– Макс, сейчас прислушайся к моему голосу… Да оторвись же ты от свечей, идиот! – Аза подкрепила свой гнев лёгким ударом по щеке Максима. Он тут же посмотрел на грубоватую цыганку, испытывая гадкое чувство задетого самолюбия. Однако оставался ли у него выбор? Кто знает. Кажется, Аза была послана ему, чтобы решить проблемы, так как не представлялось, кто мог бы ещё этим заниматься. Захар умыл руки: телефон отключён, а его не было ни дома, ни на работе. Секретарша сообщила, что у него – незапланированный отпуск. Максим сделал свои выводы не в пользу друга.

Аза вновь начала с приказа слушать её голос. Несколько нехитрых приёмов, как у Захара, чтобы ввести в транс, и Максим вновь был полностью предоставлен второму лицу.

Когда Максим открыл глаза, он увидел трясущую от страха Азу. Она сидела у кресла на полу и смотрела на него с широко распахнутыми глазами, а дыхание сбивалось. Правая рука покоилась в районе сердца. Максим словно заразился её эмоциями. Разве подобную женщину можно чем-то пронять?

– Что? Что Вы увидели?

Не удостоив его ответом, цыганка соскочила с пола и отошла к приоткрытой двери, ведущей в узкий коридор.

– Покиньте сейчас же мой дом!

– Но…

– Я приказываю!

Ещё несколько попыток, таких же бесплодных, и Максим вышел из квартиры. Цыганка захлопнула дверь с таким стуком, от чего у него зазвенело в ушах. То, как она себя повела – заставляло его терять остатки покоя. Что же она увидела, что её напугало до потери пульса? Уйти без ответа на животрепещущий вопрос? Дали надежду и тут же обломали. Максиму хотелось выть на месте. Он хотел знать, но ответ неуклонно ускользал мимо него. Если до сегодняшнего дня он как-то свыкся со своей участью, то теперь уже нельзя переиграть. Возможно, это только цветочки. Какими будут ягодки – страшно представить.

Максим нацелился нажать на звонок, но из соседней квартиры выглянуло лицо пожилой дамы.

– Что, выгнала вас Аза? Можете не стараться. Не откроет.

– Вас это не касается.

– Ну, Вы могли бы мне не дерзить. Уж то, что мне повезло, скажем так услышать то, что явно не предназначалось для моих ушей. Аза – дурында, лучше бы звукоизоляцией озаботилась.

Максим тут же схватился за старушку, как утопающий – за соломинку.

– Можете озвучить мне то, что вы услышали? Это очень важно!

Бабуля несколько секунд молча оценивала молодого человека, словно решая давать ли ему знать или нет.

– Ладно, – перешла на шёпот соседка, – если судить по обрывкам, то Вы заключили с кем-то сделку в обмен на жизнь, но Вы и сами должны об этом знать. А далее стали происходить какие-то жуткие вещи: раздавались крики, словно кого-то режут.

Он поблагодарил ушастую старушку и ушёл домой, но в уме уже созревала мысль выследить цыганку и выбить из неё всё, что ей удалось узнать.