Позывной «Грэй»

11. Анна

– Как ты меня нашёл? – всё ещё ошалело спросила я, хотя в глубине души знала ответ на свой вопрос.

С помощью Андре, конечно. Меня поразил подвиг Марселя. Я не понаслышке знала, какой путь ему пришлось пройти и какие невзгоды преодолеть, чтобы добраться сюда. Это было… Приятно.

– Давай поговорим наедине, Анна? – предложил Марсель.

Он подождал, пока я переобуюсь в ботинки, перекинувшись парой фраз с Бертой, а потом мы вышли из палатки на улицу. Уйдя достаточно далеко от лагеря в лес, мы остановились.

 Парень притянул меня к себе и жадно поцеловал. Я с готовностью ответила на поцелуй. Только сейчас я поняла, как сильно скучала по нему. В объятиях Марселя я как будто бы вернулась домой, где тихо, спокойно и безопасно.

Это обманчивое ощущение продлилось недолго. Стоило Марселю меня отпустить, меня накрыло тревогой. Я-то надеялась, что он уже отправился во Фрогию. Но он здесь, и теперь я буду волноваться ещё и о нём.

– Как дела, Марсель? – не зная, с чего начать наш разговор, спросила я.

– Ты бы знала, Анна, через что мне пришлось пройти, чтобы разыскать тебя в этом аду! – воскликнул парень, и мне стало стыдно. – Как ты могла поступить так со мной! А твоя семья? Да они с ума сходят!

– У меня не было выбора, – это всё, что я смогла ответить парню, ведь это было правдой.

– Вы вовремя покинули госпиталь, – чуть успокоившись, продолжил Марсель. – Там началась настоящая эпидемия! Какая-то неизвестная лихорадка. Люди умирают в считаные часы в страшных муках. Никакие лекарства не помогают. Никто не знает, что это за вирус.

– Многие биолаборатории были разгромлены берлессами. Это не новость. Вполне вероятно, что это новый вид биологического оружия. Может, таким образом эти чудовища надеются выиграть войну?

– Берлессы не настолько глупы, чтобы травить людей. Они же рискуют сами пострадать от лихорадки. Насколько нам известно, среди берлессов тоже есть заражённые. И у них нет вакцины от этой лихорадки.

– Что ещё тебе известно?

– Да, в принципе ничего… Нам надо как можно скорее покинуть тот район! Я приехал за тобой, Анна!

– Я никуда не поеду, Марсель! – категорично заявила я. – Мне тоже через многое пришлось пройти, чтобы оказаться здесь! Я не могу всё бросить на полпути!

– Ты не понимаешь, Анна. Здесь, именно в этом месте нас всех ждёт смерть. Я просто обязан доставить тебя домой!

– Я не боюсь лихорадки! Найди аргументы посерьёзней! Хотя не думаю, что такие причины вообще существуют. Я не поеду домой, пока не выполню то, зачем приехала сюда!

Марсель помолчал, собираясь с мыслями, и мне снова показалось, что он что-то не договаривает.

Было довольно поздно, я устала, в лесу нас окружили стаи комаров, поэтому этот разговор, взбодривший меня поначалу, начал меня жутко утомлять.

– Марсель, говори всё, что тебе известно, или проваливай! Отбой был давным-давно! Я не хочу шариться в темноте в своей палатке и будить остальных! Мы и так без сил!

– Берлессы готовятся атаковать Боровинскую АЭС, – наконец, произнёс Марсель. – Вся территория будет заражена радиацией. Погибнет всё живое! Поэтому я здесь! Это всё зашло слишком далеко! Анна, умоляю, поехали домой немедленно!

Я не поверила Марселю. Разве может человечество повторить свои ошибки? Я прекрасно помню, чем обернулась катастрофа в Стальном. Это же…

Господи, слова Марселя повергли меня в шок! Может быть, это просто уловка, чтобы забрать меня отсюда? Информация слишком чудовищна, чтобы быть правдой!

– Откуда информация, Марсель? – с недоверием поинтересовалась я, отгоняя комаров от лица.

– Андре сказал мне. Это секретная информация! Можешь мне, конечно, не верить…

– Настолько секретная, что Кижи не отведут войска и позволят целой армии погибнуть? А берлессы? Они в союзе с Северо-Боровинском! Разве нет? Будут бить по союзникам, чтобы оставить без электроэнергии две области врага? Что происходит Марсель? Ты несёшь какую-то чушь! Я дура, по-твоему?

– Тише ты! – зашипел на меня Марсель. – Об этом никто не должен узнать!

– Да с чего вдруг? Люди могут погибнуть! Нужно всем об этом рассказать, чтобы успеть эвакуировать как можно больше наших!

– Да, чёрт! – злобно выругался Марсель. – Анна, послушай. Всё не так, как я тебе сказал. Это будут не берлессы. Фрогийцы взорвут АЭС, чтобы подставить берлессов. Так понятнее?

Теперь я вообще ничего не понимала. Может быть, у Марселя тоже лихорадка?

– Или ты выкладываешь всё, что тебе известно, или я никуда не еду! – пригрозила я ему.

– Господи! Твой отец меня убьёт! – простонал Марсель, и я поняла, что он не шутит. – Когда взорвут станцию, сепаратисты все сдохнут. Одной проблемой меньше. А мы всё свалим на берлессов. Мировое сообщество не простит Берлессии такого поступка, поэтому мы сможем открыто ввести войска в Кижи.

– Да это же чудовищно! Нет! Марсель, скажи, что ты врёшь! – разревелась я. – Я уеду с тобой прямо сейчас! Только скажи, что это неправда!

– Это правда! Времени мало! Станцию не взорвали, только потому, что ты здесь!

– Андрэ знал всё с самого начала? Почему не сказал тогда? А ты когда об этом узнал?

– План изменился в день твоего побега! Если бы ты не выключила телефон или хотя бы прочла наши сообщения, то тоже была бы в курсе! Зачем ты поступила так с нами?

– А наша армия? Солдаты? Они же все погибнут?

– Всё должно быть максимально правдоподобно. Это наша жертва. Во имя всеобщей победы! Нет другого выхода, понимаешь?

Нет, я не понимала! Я ни хрена уже не понимала! Разве так можно делать? Уничтожить одним ударом миллионы людей и выжечь огромный кусок планеты навсегда, чтобы просто ввести войска в Кижи? Они там с ума посходили?

– Бомбить будут с воздуха? – зачем-то уточнила я. Хотя была ли разница? – Или у нас есть камикадзе?

– Воздух контролируют берлессы… Когда мы начнём наступление с востока, и отвлечём повстанцев Грэя, специальная группа захватит АЭС и произведёт взрыв.

Всё равно в это не верю! Мне нужно срочно связаться с Андре! Пусть от лично скажет мне правду!

12. Анна

Мой телефон был в рюкзаке, поэтому мне нужно было вернуться за ним в палатку. А перед этим закончить разговор с Марселем, потому что я не хотела разговаривать с отцом в его присутствии.

Марсель от меня не отцеплялся. Он настаивал на том, чтобы выехать из лагеря немедленно. Вот это срочность!

Я не осознавала до конца всю серьёзность положения. Взрыв, масштабы катастрофы и смерть я видела только в роликах на Ютюбе. Вот мне и казалось, что атомный взрыв – это что-то из области фантастики. Гораздо важнее для меня было выяснить, правду ли говорит мой жених.

Если это правда, значит, мой отец – палач, каких поискать! Гитлер во плоти! Я любила отца так сильно, так безоговорочно, что меня рвало на части от этой ситуации. Скорее всего, Марсель навёл на меня жути для убедительности, вот и всё.

– Утром поговорим. Мне надо подумать. – пыталась отвязаться я от Марселя.

– Да ты с ума сошла? Какое утром?

Он схватил меня за плечи и грубо встряхнул.

– Пусти! Мне больно! – зашипела я на парня, и он разжал руки.

У Марселя был такой безумный взгляд, что я невольно отпрянула от него. Никогда его таким не видела!

– У тебя час, чтобы собраться и подумать! Я не собираюсь подыхать здесь вместе с тобой! Не смей болтать об этой операции, иначе тебя вздёрнут, как предателя Фрогии!

Парень ушёл в сторону лагеря, и я поспешила следом.

Надо было немедленно поговорить с Бертой об этом. Я обязана была сообщить ей об опасности. Хотя бы ей! Она моя подруга, мой самый близкий человек здесь, даже не Марсель!

Почти бесшумно я пробралась в палатку, откопала свой телефон в рюкзаке, а потом разбудила Берту. Она нехотя оделась и взяла с собой камеру. Девушка даже в туалет ходила с ней, поэтому я не удивилась.

Я отвела сонную и не слишком довольную подругу вглубь леса и дословно рассказала ей о том, что поведал мне Марсель.

– Как думаешь, это правда? – спросила я её мнения об услышанном от меня.

– Знаешь, Анна, я уже ничему не удивляюсь, – горько усмехнулась она и закурила. – Давай позвоним твоему чокнутому папаше? Он нам всё растолкует.

– Что если это просто уловка, чтобы вернуть меня домой?

– Звони! Не уснём же теперь…

Несмотря на поздний час, папа взял трубку. Ставить на громкую связь было опасно, поэтому Берта прилипла ухом рядом с со мной, чтобы слышать разговор.

– Анна? Господи, Анна! – завопил отец, а на его фоне я услышала рыдания мамы.

– Привет, пап! – еле сдерживаясь, чтобы не зареветь, поздоровалась я.

– Как ты? Марсель сообщил, что нашёл тебя!

– Я в порядке, папа! Марсель наговорил мне ужасные вещи про атомную станцию! Это правда?

Мы с Бертой затаили дыхание, чтобы не пропустить ни слова, сказанного Андре, ведь от этого зависели наши жизни.

– Погоди, Анна, я выйду в коридор! – сказал отец. Чтобы мама не слышала нашего разговора, – догадалась я, и мне стало плохо. – Ты слушаешь меня, Анна? – через несколько секунд снова заговорил отец.

– Да.

– Я не могу рассказать тебе всего, мой телефон наверняка прослушивают берлессы, поэтому срочно, повторяю срочно, уезжайте как можно дальше от АС!

Значит, это правда. У меня затряслись руки. Я вся затряслась от бешенства и отчаяния.

– Папа, ты понимаешь масштабы этого шага? Ты должен это остановить! Я знаю, что ты можешь!

– Нет. Всё уже решено! Я тяну время ровно до тех пор, пока ты не будешь в безопасности.

– Это же массовое убийство людей! Чем тогда мы будем отличаться от берлессов? Или Гитлера? Папа, пожалуйста…

– Это война! Так нужно, Анна! Торопись, мы ждём тебя дома!

Не в силах совладать с собой, я разрыдалась от бессилия. Мой отец – бессердечное чудовище? Ну а кто же ещё?

Берта, которая всё прекрасно слышала, обняла меня за плечи и судорожно вздохнула. Она тоже плакала. Даже моя смелая и стойкая подруга понимала, что надвигается горе катастрофических масштабов.

– Я никуда не поеду! – твёрдо и решительно сказала я. – Тебе придётся убить меня тоже, папа! Вместе с жителями Северо-Боровинска, сепаратистами и их маленькими детьми, вместе с берлессами и нашими солдатами!

– Анна, умоляю! Просто сделай так, как я прошу! Хочешь поговорить с мамой?

Это был запрещённый приём! Я была уверена, что мама способна уговорить меня на что угодно.

– Я остаюсь в Кижах! Погибну на своей родине, от руки своего отца. Я люблю тебя, папочка! Пока!

Я закончила разговор, а потом вынула батарею из смартфона.

– Ты серьёзно, Анна? Останешься? – снова закуривая спросила Берта.

– Я не хочу возвращаться во Фрогию! Я разочарована в своей стране и своём отце! Они меня предали, Берта, понимаешь? Предали!

Я уже рыдала в голос от боли и обиды. Всё, во что я верила, ради чего я приехала сюда, оказалось обманом, пустышкой. Страна, которая меня приютила и обогрела, будет пострашнее Берлессии, а люди в ней, хуже зверей. Но больней всего мне сделал отец. Я видеть его не могу!

Вся моя жизнь показалась мне бессмыслееной и глупой. Я же ради отца здесь! Ради своей страны!

Это было похоже на наебалово вселенских масштабов. Меня обманули, провели, как ребёнка, использовали в каких-то грязных целях. Андре весь мир хочет обмануть?

Смысла в моём существовании не осталось ни крупицы. У меня не осталось родины, не осталось семьи, не осталось идеалов, в которые я верила, которые пыталась отстоять и защитить.

– Посмотрим, как сильно любит меня папочка! – успокоившись, произнесла я. – Дай мне закурить, Берта?

Девушка угостила меня сигаретой и дала прикурить. Я закашлялась от дыма, дерущего глотку и меня начало тошнить, но я всё же скурила половинку сигареты.

– Я уеду, – через некоторое время сказала Берта, и я получила новый удар под дых. – Я жить хочу.

– Поезжай тогда с Марселем, – затушив окурок, решительно сказала я.

Мне было непросто произносить эти слова. Больше всего на свете я боялась оставаться в Кижах одна, но отступать было нельзя. Да и некуда. Я ещё не знала, что я буду делать в Кижах, но точно знала, что во Фрогию я больше не вернусь.

– Пойдём, найдём Марселя, и я провожу вас, – с упавшим сердцем сказала я.

Мы не успели ступить и шага. Небо, что мы могли видеть через кроны деревьев, осветило ярко-жёлтым светом, а потом послышался оглушительный свист.

– Ложись! – заорала Берта, увлекая меня за собой на землю.

13. Анна

Первые взрывы были не столько разрушительными, сколько неожиданными и пугающими. На лес пришлось несколько снарядов, а вот в самом лагере рвало и рвало без остановки. Мы с Бертой вжались в землю, закрывая голову руками, как нас учили на инструктаже военкоров.

Меня сильно оглушило. В голове стоял шум, сердце дёргалось, как пойманная синичка.

Мы вышли из палатки, как были. Шлемы и бронежилеты остались там, как и мои видеокамеры, как и все наши вещи!

Я пыталась глубоко дышать и представить, что иду через поле пшеницы, трогая колосья руками, судорожно вспоминая рекомендации психолога, по подавлению панической атаки.

Ничего не получалось! Какие к чёрту колосья, когда лес вокруг нас горит?

Через пару минут шум в голове рассеялся, и я услышала крики людей и пулемётную очередь. Нас перестали бомбить.

Нужно было вернуться в лагерь, чтобы посмотреть, что там.

– Куда, дура? – заорала мне Берта, когда я попыталась подняться на ноги.

– Там наши вещи! – напомнила я ей. – И… Марсель…

– Да в жопу вещи! Бежим!

Мы ринулись вглубь леса, в противоположную от лагеря сторону, когда нас начали обгонять солдаты. Они тоже бежали? Бежали быстрее нас!

В какой-то момент нам пришлось остановиться и снова припасть к земле, потому что из леса по нам начали вести обстрел. Солдаты, бежавшие рядом с нами, начали падать, как подкошенные. По нам просто не попали.

Мы окружены, господи! Окружены!

Несколько уцелевших солдат заняли позиции и начали отстреливаться от берлессов. Теперь бой вёлся уже в лесу, а мы с Бертой были в самом его эпицентре!

Бежать было некуда, просто некуда!

Мы с подругой заползли под какую-то корягу и затаились там, трясясь всем телом, вздрагивая при каждом взрыве.

Это был первый реальный бой, в котором я присутствовала. Я столько времени ждала его, чтобы снять живой репортаж, а теперь лежу, зарывшись в землю, боясь поднять голову, без экипировки, без видеокамеры, без надежды на то, чтобы выжить.

Происходящее вокруг настолько меня потрясло, что всё моё тело одервенело от ужаса, а мозг отключился полностью. Через какое-то время мне начало казаться, что всё это не по-настоящему, что это просто фильм, страшный сон, какой-то бред, которому не было конца.

Вскоре я перестала трястись и бояться. Мне стало всё равно. Пусть бы меня убили уже. Только поскорее. Лишь присутствие Берты рядом сдерживало меня от того, чтобы подняться на ноги и, под неутихающую канонаду, уйти отсюда, куда глаза глядят. Я же не сошла с ума? Нет? Я слышала, как тяжело всхлипывает рядом со мной моя подруга, тихо радуясь тому, что она жива.

Не знаю, сколько прошло времени, когда со стороны лагеря к нам подтянулось подкрепление. Если бы не новые силы, берлессы бы просто закидали нас гранатами, изрешетили из автоматов.

Начало светать. Перевернувшись на спину, я смотрела на кусочки неба, проглядывающие сквозь кроны деревьев. Одежда отсырела от пота и утреннего воздуха, было довольно холодно лежать на земле. Ко мне вернулось ощущение реальности. Так я поняла, что начинаю отходить от шока. Меня снова начало колотить и полились слёзы. Я их даже не вытирала. Они просто текли горячими струйками по моим вискам.

Если Марсель погиб – это будет на моей совести. Он же просил меня уехать? Это не берлессы убили его, а моё упрямство!

К чему оно было? Что я могу изменить? Ничего. Абсолютно ничего…

Я полное ничтожество! Чего я добилась в своей командировке? Сняла липовый репортаж, вымыла два обосранных туалета, съела несколько сухпайков, потеряла свой рабочий инвентарь и любимого мужчину.

Это Марсель смелый и отважный! Он нашёл меня в этом аду, потому что я ему небезразлична! И чем я ему отплатила?

Господи, забери мою жизнь, только пощади Марселя!

Война – не место для таких, как я. Нет во мне стержня. Смелости и отваги у меня не больше комариного хоботка. Как же было глупо возомнить себя мессией в этой схватке добра и зла! От моей важности и значимости остались лишь жалкие воспоминания.

Наконец, всё стихло. Стало так хорошо, так спокойно.

Бой, длиною в ночь закончился. Ночь, ставшая самой бесконечной и ужасной в моей жизни тоже подошла к концу. Наша армия отбила атаку берлессов. Мы всё ещё живы.

Хруст веток рядом с нами заставил меня подняться. Это солдаты прочёсывали лес в поисках погибших и раненых. В лагерь было страшно возвращаться. Что если его снова начнут бомбить?

Идти больше было некуда, и мне было нужно отыскать Марселя. Живого или мёртвого. Я должна сделать это. Сделать хоть что-то.

– Как ты, Берта? – участливо обняла я подругу, которая еле переставляла ноги.

Моё тело тоже плохо слушалось меня после многочасового лежания в одной позе. Берта ничего не ответила, просто энергично закивала, давая мне понять, что она в порядке.

Местность, где располагался наш лагерь, превратилась в сплошное чёрное месиво. Я с трудом узнавала её, даже не понимая, где раньше стояла наша палатка.

Запах гари, стоны и крики раненых, трупы, повсюду трупы и оторванные человеческие конечности. На это невозможно было смотреть, но и игнорировать не получалось. Меня начало мутить. То ли от голода, то ли от адреналина, то ли от вида мертвецов.

Я брела, вглядываясь в чёрные от грязи, чаще окровавленные лица мужчин, пытаясь разыскать Марселя, но безуспешно.

Берте удалось вычислить место, где мы должны были переночевать. На месте палатки дыра в земле и окровавленные обрывки брезента. Нас тоже должно было разнести в клочья вместе с остальными, но нам повезло. Не уйдя мы в лес, это наши кишки были бы разбросаны повсюду. Маленькая случайность, и мы живы. Просто какое-то нелепое совпадение, кажущееся мне теперь чудом!

Я не выдержала и упала на колени. Меня нещадно вывернуло желчью. Отдышавшись, я вытерла рот рукой и посмотрела на землю рядом с собой. Там лежали два человеческих зуба. Перед глазами всё поплыло. Блевать было больше нечем, поэтому меня просто всю корёжило от рвотных позывов вхолостую.

Пить… Господи, как же хотелось пить!

– Анна! Берта! – услышала я до боли родной голос Марселя.

Он стоял с автоматом наперевес, такой же почерневший, как и остальные мужчины, но живой!

На негнущихся ногах я бросилась к нему в объятия. Господи, спасибо тебе, спасибо!

– Марсель! Увези меня отсюда! Я тебя умоляю! – забилась я в истерике на его груди.

– Конечно, любимая! – с готовностью ответил он.

14. Анна

Мне удалось отыскать свой рюкзак. Больше ничего. Он отлетел на несколько метров в сторону, так что обе камеры разбились вдребезги.

Это было уже не важно. Как только разведчики дадут добро, я, Марсель и Берта вместе с ранеными отправимся в тыл. Главное, что в моём рюкзаке была вода и немного галет. Я поделилась с Марселем и Бертой, заставив себя сгрызть пару хлебцев, чтобы унять тошноту. Вроде бы получилось.

Чтобы не сойти с ума в ожидании отправки в тыл, я вызвалась помочь санитарам. Их тоже покосило. Выжило не так много. Человек десять, может быть пятнадцать. Этого было катастрофически мало, учитывая количество раненых. У кого-то были лёгкие ранения, а кому-то располосовало живот или поотрывало конечности, кто-то обгорел или был контужен. Многие просто не дождались своей очереди и умерли в страшной агонии и муках.

Медикаменты и перевязочные материалы были в избытке, а вот квалифицированных рук не хватало. Медики не могли разорваться. Принимать решение, кто следующим попадёт на операционный стол, тоже было непросто.

Я что-то приносила, что-то уносила, мыла, передвигала – всё на автомате.

Раненые так кричали! Некоторые умирали прямо у нас на руках! Эти крики навсегда засели в моей душе. Они были страшнее ампутированных ног и рук, страшнее умерших. Люди мучились, а я ничем не могла им помочь. Облегчить их физические страдания было мне не по силам.

Это просто один лагерь с несколькими тысячами человек. А что будет в Северо-Боровинске, когда АС рванёт? И там будут дети!

Я не могла об этом не думать.

Меня бодрила мысль о том, что я совсем скоро покину это место, что лично для меня всё закончится. Только мысль о доме, помогала не упасть, держаться и не сдаваться. Но в то же время меня ужасали мысли о том, что случится здесь после моего отъезда. Эти две вещи были связаны напрямую. Все, кто выжил в этом бою, защищая и меня в том числе, обречены. Их просто не станет.

В обед меня сменила Берта, отправив меня поесть. Я долго мыла руки, казалось, намертво впитавшие в себя кровь. Отправить бы сюда Андре. Посмотрела бы я на него тогда.

Смог бы он сказать, глядя солдатам в глаза, что их жизни ничего не стоят? Что их должны принести в жертву ради выживания остальных? Каких-то других людей, но не них самих?

Как бы я ни относилась к отцу, мне необходима была его помощь, чтобы уехать. Что будет дальше, я не знала. Зачем далеко загадывать, когда я могу умереть в любую секунду?

Отстоявшие ночь солдаты натягивали новые палатки, пять из которых отдали раненым, убирали обломки лагеря с территории, возводили новые укрепления, восстановили полевую кухню. Марсель тоже помогал им, не сидел без дела. Я так им гордилась!

Я вздрагивала от каждого грохота, боясь новой бомбёжки. Менять место дислокации остаткам армии не было смысла. Берлессы прекрасно знали о нашем существовании, да и позиции нужно было удерживать, поэтому оставалось ждать и трястись.

К вечеру лагерь был более или менее восстановлен, с ранеными тоже разобрались. Я уже падала от усталости, но от разведки пока не было новостей. По крайней мере, Марселю ничего конкретного не сообщали. Берлессы могли отрезать нас со всех сторон. Тогда я умру здесь, как и собиралась в запале.

Многие кижане начали отмечать свой славный подвиг, отбив атаку врага.

Я с отвращением смотрела на пьяных, грязных солдат, восхваляющих себя, как героев. Разве время сейчас пить?

Впрочем, мне и самой хотелось напиться в дрова, лишь бы хоть на какое-то время забыться от пережитого. Не мне осуждать военных. Точно не мне.

Уже стемнело, а мы так никуда и не уехали. Нужно было готовиться ко сну. Мне казалось, что я теперь не усну в палатке, что ночевать в ней, сродни смерти, но усталость дала о себе знать. К тому же сооружение стояло чуть дальше от остальных, позади него лес. Это успокаивало самую чуточку.

Кроватей больше не было, а вот спальных мешков освободилось достаточно. Марсель помог мне расстелиться прямо на полу. Берта ушла стрельнуть сигарет, остальные пили на улице, поминая погибших. Мы были одни.

– Марсель, я так благодарна тебе за всё! – призналась я ему, решив, что момент для этого подходящий. Кто знает, может быть это последний наш с ним разговор, учитывая опасное положение. – Я не знаю, что бы делала без тебя!

– Перестань, Анна! – улыбнулся парень. – Я же люблю тебя. Может быть, теперь ты примешь моё предложение? Ты выйдешь за меня замуж, Анна?

Не скажу, что это было неожиданно, скорее романтично в данной обстановке. Мы чудом выжили. Наверное, это судьба?

– Да, Марсель! Я выйду за тебя! Я так тебя люблю!

Парень привлёк меня к себе и поцеловал. Это было так трогательно…

Мы были так увлечены друг другом, что не заметили, как кто-то вошёл в палатку.

– О! Рыжая! – раздался мужской голос рядом с нами, и мы разомкнули объятия. Какой-то обожратый лейтенант. Что ему надо? – Тебя-то я и обыскался! – пьяно растягивая слова сказал он. – Не хочешь отблагодарить солдат за доблестное спасение своей жизни?

Мне стало плохо. Я прекрасно поняла, на что он намекает, поэтому спряталась за Марселя.

– Что вы себе позволяете? Пойдите вон! – твёрдо произнёс Марсель, после чего сложился пополам, потому что лейтенант ударил его кулаком в живот.

– Что вы делаете! – заверещала я, бросаясь на помощь к Марселю.

Кижанин врезал и мне, так что я отлетела на спальные мешки. Он пнул ещё пару раз Марселя ботинком, а потом плюнул на него.

– Пошёл на хуй отсюда! Не то мы тебя самого сейчас выебем! – с противной ухмылкой приказал он, и Марсель застонав, поднялся на ноги. – Посторожи снаружи! Не дай бог, вспышку проебёшь, лягушатник сраный! Мы тебя на лоскуты порвём!

Мы? Он что не один такой озабоченный? К моему ужасу, Марсель, покачиваясь, пошёл на выход.

– Марсель! Марсель! – истошно вопила я, но он даже не обернулся.

Наверное, он сейчас позовёт кого-нибудь на помощь? Кого-то из старших офицеров?

Мужчина самодовольно ухмыльнулся и шагнул в мою сторону, на ходу расстёгивая бронежилет, а затем ремень и ширинку.

Нет, господи, нет! Я начала отползать назад, а лейтенант всё надвигался, пока я не упёрлась спиной в стену.

– Пожалуйста… – заливаясь слезами, прошептала я. – Не надо, пожалуйста!

– Малышка, я буду нежным! Ну, что ты в самом деле? Сейчас попробуешь настоящего мужика!