Buch lesen: «Элли и арфист»

Schriftart:

* * *

Моим дорогим родителям, которые любили музыку, природу и веселье

– Как же мне понравилась эта книга!.. Очаровательный дебют Хейзел Прайор.
Кристан Хиггинс, автор романа «Good luck with that»

Мысль:
Одни вещи скрыть легче, чем другие.
Факт:
Арфы относятся к категории – иные. Как и маленькие мальчики.
Цитата Шекспира:
«Коль музыка, ты – пища для любви,
Играйте громче, насыщайте душу!»¹

1

Дэн

Сегодня в амбар пришла женщина. Ее волосы – цвета орехового дерева, глаза – цвета папоротника в октябре. Ее носки были цвета вишни; я заметил это, потому что вся остальная ее одежда была унылой. На ее плече висела огромная холщовая сумка. На ней виднелась большая квадратная пряжка, но сама сумка была открыта. Как и рот женщины. Она переминалась с ноги на ногу у двери, и я сказал, чтобы она входила. Моя фраза вышла немного неразборчивой из-за того, что на мне была маска. Она спросила, что я сказал, поэтому я снял маску и наушники и повторил свои слова. Она вошла. Ее носки действительно оказались ярко-красными. Как и ее лицо.

– Извините, что так грубо врываюсь, но я потрясена. – Честно говоря, она и правда выглядела потрясенной. – Это вы… это ведь не вы? Вы все это сделали?

Я ответил, что да, я.

– Вау! Поверить не могу! – воскликнула она, озираясь по сторонам.

Я спросил ее, почему она не может в это поверить.

– Ну, совсем не ожидаешь обнаружить такое в нашей глухомани! Я столько раз доходила до конца этой аллеи, но даже представить себе не могла, что здесь есть такое!

Я положил наушники и маску на верстак и сообщил ей, что все это и правда было здесь. Возможно, мне следовало также отметить, что это никакая не глухомань. Далеко не глухомань. Эксмур – самое живое место из всех, что я знаю, а моя мастерская – важная составляющая этой местности. Но я промолчал. Спорить было бы невежливо.

Мы стояли в лучах утреннего солнца, проникавших в помещение через три окна. Свет подчеркивал наклонные стропила. Он освещал завитки древесной стружки, серебрил края окружавших нас изгибов и дуг и оставлял на полу натянутые тени.

Женщина качала головой так рьяно, что ее орехового цвета волосы, обрамлявшие лицо, подпрыгивали.

– Как мило! Они прекрасны, прелестны! Они словно из сказки. И как странно, что я наткнулась на это место именно сегодня!

Была суббота, девятое сентября две тысячи семнадцатого года. Разве это особенно странный день, чтобы наткнуться на Амбар «Арфа»? Я вежливо улыбнулся. Я не знал, хочет ли она, чтобы я поинтересовался, что в этом странного. Многие находят странным то, что я вообще не нахожу странными, и многие не находят странным то, что я нахожу крайне странным.

Какое-то время женщина продолжала на меня глядеть, затем окинула взглядом амбар и снова посмотрела на меня. Она потянула за ремешок холщовой сумки, поправила ее на плече и сказала:

– Вы не возражаете, если я спрошу кое-что? Вы здесь давно?

Я сообщил ей, что нахожусь здесь уже один час сорок три минуты, а до этого я гулял в лесу. Она улыбнулась и сказала:

– Нет, я имею в виду, давно ли вы используете это место в качестве мастерской?

Я ответил, что приехал сюда, когда мне было десять, а сейчас мне тридцать три, следовательно (я объяснил ей на случай, если она не дружила с математикой), я прожил здесь, двадцать три года.

– Невероятно! Ну никак не могу в это поверить! – повторила она. Казалось, у нее были проблемы с тем, чтобы во что-то верить. Она медленно покачала головой. – Такое ощущение, будто я сплю и вижу сон.

Я предложил ее ущипнуть.

Она рассмеялась. Смех у нее был интересный: взрывной и с легкой хрипотцой.

Я подошел и пожал ей руку, потому что именно так следует поступать, заводя знакомство. Щипать людей неправильно, и я это знал.

– Меня зовут Дэн Холлис, я – эксмурский арфист², – представился я.

– Рада познакомиться. Я Элли Джейкобс, эксмурская… домохозяйка.

Термин «домохозяйка» не означает, что вы с утра до ночи хозяйничаете в доме. Это означает, что вы женщина, которая состоит в браке, и ваш муж каждый день уходит на работу, а вы на работу не ходите вообще. Вместо этого сразу после его ухода вы начинаете вытирать пыль, пылесосить, стирать, гладить и выполнять всю остальную работу по дому, и никто даже не предполагает, что вы можете выйти из дома куда-то, кроме как в супермаркет. А в супермаркете вы с грустным лицом, волоча тележку и сверяясь со списком покупок, ходите туда-сюда вдоль полок с товарами. Сколько всего заложено в этом слове – «домохозяйка».

– Забавно, – задумчиво произнесла она, вновь обводя взглядом мой амбар. – В моем списке присутствовала игра на арфе.

Я спросил, имеет ли она в виду свой список покупок.

Она замерла и посмотрела на меня, изогнув брови.

– Нет, мой список «успеть до сорока». Такие списки есть у многих. Ну, знаете ли: список того, что нужно успеть сделать до того, как тебе исполнится сорок. Например, поплавать с дельфинами или увидеть Великую Китайскую стену.

Я спросил, поплавала ли она с дельфинами, и она ответила «нет». Я спросил, увидела ли она Великую Китайскую стену, и она снова ответила «нет». Затем добавила, что у нее в запасе есть еще пара лет. Я поинтересовался, сколько, но она не ответила. Возможно, мне не стоило спрашивать. Есть множество вопросов, которые не следует задавать, и, боюсь, это был один из них. Поэтому я переформулировал свой вопрос и спросил, что произойдет, если ей не удастся поплавать с дельфинами, увидеть Великую Китайскую стену или сыграть на арфе до того, как ей исполнится сорок.

Она ответила:

– Ничего.

Некоторое время мы молчали.

– Здесь приятно пахнет, – наконец произнесла она. – Люблю запах дерева.

Я был рад, что она заметила запах, потому что большинство людей его не замечают, и я был рад, что он ей понравился, потому что большинство людей к нему равнодушны. Затем она указала на арфы:

– Они уникальны. Не могли бы вы что-нибудь о них рассказать?

Я ответил, что расскажу. Я сообщил ей, что это традиционные арфы в кельтском стиле, которые были широко распространены в Средние века в Британии, особенно на севере и западе. Я сказал ей, что вырезал Эльфа по собственному дизайну из платана, который упал у ручья четыре года назад, что Сильвана я смастерил из древнего бука, а Коноплянку из палисандра. Я показал ей ящики со струнами и объяснил, что красные – это Cs, черные – F, а белые – As, Bs, Ds, Es и G. Я рассказал ей, что у каждой струны своя толщина, и упомянул о важности натяжения. Я показал ей отверстия на задней стороне и то, как струны закреплены внутри. Я объяснил, как используются рычажки для настройки каждой ноты. Я рассказал ей о камешках. Я дал ей пару кусочков дерева, чтобы она подержала их в руках и сравнила вес. Я подробно описал, насколько по-разному резонируют разные породы дерева.

До меня дошло, что я почти ничего не спросил о ней, поэтому завершил свое повествование и задал следующие восемь вопросов: Как дела? Есть ли у вас домашние питомцы? Что лежит в вашей огромной сумке? Ваш любимый цвет? Ваше любимое дерево? Где вы живете? Нравится ли вам быть эксмурской домохозяйкой? Хотите бутерброд?

Она дала мне следующие ответы: спасибо, хорошо; нет; большой фотоаппарат, блокнот и термос с супом; красный; береза; примерно в пяти милях к юго-западу отсюда; гм-м; было бы очень любезно с вашей стороны.

Я приготовил двенадцать бутербродов, использовав шесть ломтиков хлеба и значительное количество мягкого творожного сыра. Я нарезал их треугольниками, потому что посчитал, что передо мной настоящая леди.

Я заметил, что процесс нарезки, совершенно неважно чего именно, помогает мне думать. Мне хорошо думается, когда я вырезаю из дерева арфу. Возможно, именно поэтому, рассматривая треугольники бутербродов, я принял решение.

2

Элли

– Он ее тебе подарил?

– Да.

– Просто так, ни с того, ни с сего?

– Ну, почти.

Клайв опустил автомобильный журнал и сосредоточил внимание на моем лице. Его брови сомкнулись, и между ними пролегли две глубокие вертикальные складки.

– Полагаю, ты меня разыгрываешь?

– Нет, – ответила я и добавила, чтобы подчеркнуть: – Точно нет.

– Значит, он предложил, а ты просто взяла и приняла?

– Ну, было… Было трудно отказаться.

Ситуация сложилась не из простых. Я и себе-то не могла объяснить, как это произошло, не говоря уже о том, чтобы объяснить кому-то еще. Вот почему я последние полчаса просто каталась по Эксмуру, часто останавливалась и оглядывалась на заднее сиденье, чтобы убедиться, что это правда. Только потом я направилась домой.

Наша милая, но любопытная соседка Паулина торчала в саду, поэтому я поспешила прямиком в дом. А потом на кухню, где быстро чмокнула лысеющую голову мужа. Взяла чайник, наполнила его до краев, облилась водой и бросила его. Затем я выпалила несколько нелепых, бессмысленных фраз. Я покраснела и, осознав это, покраснела еще больше. Теперь я стояла у холодильника и беспомощно ухмылялась.

Клайв захлопнул журнал и поправил горловину толстовки.

– Извини, Эл, но я вынужден спросить: как давно ты знаешь этого мужчину?

Я мысленно вернулась к странной встрече, которая произошла немногим ранее: широченная распахнутая дверь амбара, которая словно притянула меня внутрь, теплый запах дерева, свет, падающий на мириады арф. И там, среди всего этого, одинокая фигура. Он держал в руке какой-то инструмент, но память уже силилась меня обмануть, и я не знала, какой именно. Поначалу он казался мне инопланетянином. Нижняя часть лица была закрыта какой-то синей маской, и он носил наушники, которые, как я предполагаю, защищали от опилок и шума. Но в тот миг, когда он их снял, меня поразила красота этого мужчины. Он был высоким и жилистым, с темными растрепанными волосами. Его обветренная кожа выглядела по-странному тонкой, чуть ли не прозрачной. Его лицо напоминало лицо классической скульптуры, как будто каждая линия и изгиб были продуманы создателем до мелочей. Мое любопытство в первую очередь вызвали его огромные, темные глаза. Никогда прежде я не видела таких глаз.

– Я познакомилась с ним сегодня утром.

Клайв был озадачен так же, как и я часом ранее. Он подался вперед, и на его лице отразилась то ли радость, то ли недоверие.

– Ничего не понимаю.

Я судорожно рассмеялась. В голове крутились объяснения, но ни одно из них не удавалось облачить в слова.

Клайв явно готовился сопроводить меня в ближайшую лечебницу.

– Подойди и посмотри, – предприняла я очередную попытку. Вдруг, увидев ее, он придет в такой же восторг, что и я?

Я вывела его на улицу, в прозрачную прохладу сентябрьского дня. К счастью, Паулина исчезла. Машина по-прежнему была не заперта. Я открыла заднюю дверцу, и глаза Клайва едва не вылезли из орбит.

– Ага! – вскричала я голосом, в котором слышались и ирония, и облегчение. – Значит, это была не галлюцинация!

Хорошо, что у нашего автомобиля салон-хэтчбек и опускающиеся задние сиденья. Я отошла в сторону, чтобы мужу было удобнее все рассмотреть.

Арфа была вырезана из золотисто-красного дерева (вишня, как сказал Дэн, гармонировала с моими носками). Дерево имело прекрасный мягкий блеск и мраморные завитки на стыке, там, где арфа упиралась бы в мое плечо. Вдоль шеи был вырезан легкий кельтский узор, а в дерево на гребне был вмонтирован блестящий иссиня-черный гладкий камешек. Очевидно, Дэн всегда украшал свои арфы эксмурской галькой. Каждый камешек был тщательно подобран так, чтобы подчеркнуть стиль и характер инструмента. Эта арфа – моя арфа – была идеального размера, ее высота в вертикальном положении достигала моей талии. Сейчас она лежала на боку, уютно устроившись на клетчатом коврике на заднем сиденье автомобиля.

Клайв постучал костяшками по дереву деки, словно проверяя, настоящее ли оно.

– Да это же ручная работа! И качество отменное!

– Знаю, – произнесла я, теперь уже с самодовольством и гордостью за Дэна. – Он всю жизнь их мастерит.

– Она стоит… сколько, как ты думаешь? Две тысячи фунтов? Три? Наверное, даже больше, если это ручная работа. Только взгляни на резьбу наверху.

– На шее. Эта часть называется шеей. Логично.

Клайв изучал арфу так, как ее мог изучать только Клайв.

– Ну, должен признать, это крутая вещица! Но, детка, оставить ее у себя ты не можешь. Ты ведь это знаешь, не так ли?

Голос разума. Он прорвался сквозь туман сюрреалистической, пьянящей радости и больно ужалил.

– Конечно, знаю, – пробормотала я.

Клайв выпрямился и покачал головой.

– Этот паренек наверняка сумасшедший.

– Никакой он не сумасшедший! – бросилась я защищать Дэна. – Просто немного… странноват.

– Что правда, то правда! Что вдруг на него нашло? В его мастерскую неожиданно заходит женщина, которую он впервые видит, и он решает подарить ей – подарить ей – ни много ни мало – арфу. Арфу ручной работы, на изготовление которой у него ушло бог знает сколько времени. Если бы он ее тебе продал, я бы это еще мог понять, но чтобы подарить? Он остался в минусе даже из-за одних материалов. Ну же, малышка, попробуй мыслить здраво! Скорее всего, ты его не так поняла. Наверняка подразумевалось, что ты за нее заплатишь.

– Нет, не подразумевалось. Он ясно дал это понять.

Клайв нахмурился, не в силах осмыслить такую концепцию.

– Тогда, полагаю, он дал тебе ее на время, чтобы ты попробовала на ней поиграть, в надежде, что потом ты ее у него купишь, а ты не поняла.

– Все я поняла! Послушай, я пятнадцать раз повторила ему, что не смогу принять такой подарок. А он меня не слушал. Он снова и снова спрашивал, почему бы мне не взять арфу, и он был таким… не знаю… открытым, доброжелательным, что я чувствовала себя как дура и не могла придумать убедительный ответ. Потом он спросил: «Вам не нравится эта арфа?» И выглядел очень обиженным.

– Он выглядел обиженным? Эл, по-моему, ты выдумываешь.

– Нет, клянусь, это правда! А потом он начал расхаживать по амбару, выискивая другую, получше, чтобы подарить ее мне! Мне пришлось сказать, что арфа прекрасная. Я даже добавила, что эта арфа мне очень нравится. И это правда, так оно и есть. А как иначе? Но я не переставала повторять, что никогда не научусь на ней играть, что она простоит у меня без дела, и продолжала протестовать. – Я наклонилась и с любовью посмотрела на свой подарок. – А пока я протестовала, он просто вынес ее на улицу и положил в машину.

Память вернула меня назад. Я была так тронута необычным поступком этого мужчины, что не удержалась и дернула несколько струн, когда арфа уже лежала на боку в моей машине. Я сделала это неправильно, плохо, разумеется, я ведь ни разу в жизни не делала ничего подобного, но звук получился насыщенным, ярким и звонким. Это произвело странный эффект: внутри меня словно пролился дождь из золотых искр.

– Хорошо, – сказал Дэн. – Теперь можете вычеркнуть этот пункт из вашего списка. – Он поспешно вернулся в амбар и закрыл за собой дверь.

Я долго смотрела ему вслед.

Сегодня, это произошло именно сегодня. После всех моих скитаний и слез, вызванных воспоминаниями.

Голос Клайва вернул меня в настоящее:

– Послушай, Эл. Боюсь, арфу придется вернуть.

Его слова обрушились на меня мрачной тяжестью здравого смысла. Естественно, он не понимал, какой сегодня день и что это для меня значит. Наверное, мне стоило ему напомнить, но упрямство не позволяло.

– Знаю. Ты прав, – молвила я, стараясь звучать равнодушно.

Он вытер ладонью лоб.

– Я бы с удовольствием купил ее для тебя, малышка, правда. Но, скорее всего, она слишком дорогая. Кроме того, тебе она скоро надоест. Ты же прежде никогда не проявляла интереса к игре на музыкальном инструменте.

– Полагаю, что нет.

– И мы не можем остаться в долгу перед этим мужчиной. Это было бы злоупотреблением его щедростью.

Я опустила ладонь на его плечо.

– Знаю, знаю. Мне не следовало соглашаться. Прости, что так глупо себя повела. Я как будто ничего не соображала. Даже не знаю, что на меня нашло.

– Вот и я не знаю! – подхватил Клайв.

Тогда я заставила себя произнести:

– Хочешь поехать со мной, чтобы вернуть арфу? Думаю, тебе будет интересно взглянуть на мастерскую. Это переоборудованный амбар, он располагается в конце длинной аллеи, вокруг нет ничего, кроме природы, и мастерская полностью забита арфами… и их фрагментами. Там можно увидеть арфы на каждом этапе их создания. Это безумно увлекательно.

Клайв пристально вглядывался в мое лицо, как будто там было что-то, что он никак не мог определить.

– Как ты его нашла, этот амбар?

– Случайно. В той местности нет указателей или чего-то подобного, но я подумала, что прокачусь по аллее и посмотрю, куда она ведет. Вдруг оттуда открывается красивый вид или что-то в этом роде? Я совсем не ожидала, что наткнусь на мастерскую по изготовлению арф. А уж о том, чтобы вернуться домой с арфой, я и не мечтала!

– Этот парень – дурачок! – объявил Клайв. – Или же он перед тобой красуется. В любом случае, оставить эту вещь себе было бы неправильно.

Я быстро убрала ладонь с его руки. Все волшебное, что еще оставалось в этом моменте, было уничтожено.

– Да не красуется он! – огрызнулась я. – Но ты прав, арфу нужно вернуть. – Я захлопнула дверь багажника. Клайв – высокий мужчина, и я привыкла, что он надо мной возвышается, но в тот момент я почувствовала себя особенно маленькой. – Я сейчас же отвезу ее обратно. Даже вынимать ее из машины не стоит, да? – Я изо всех сил старалась сдержать горечь в голосе. – Ты идешь?

Он снова покачал головой. Порой меня поражает полное отсутствие у него любопытства.

– Нет, предоставлю это тебе. Если я поеду с тобой, он решит, что я заставил тебя вернуть арфу. Подумает еще, что я какой-то злодей или изверг. Езжай, детка, и дай ему понять, что это твой выбор и ты больше не хочешь иметь с ним никаких дел. Хорошо, любимая?

От слов «Хорошо, любимая?» мне легче не стало. У меня не было настроения быть хорошо любимой. Но я села в машину и поехала обратно в Амбар «Арфа» вверх по холму, тем же путем, которым возвращалась домой.

3

Дэн

Она привезла арфу обратно. Я расстроился. На мой взгляд, избавляться от арфы – это одна из тех многих, многих вещей, которые делать не стоит.

Почему я не могу подарить ей арфу? Эта арфа ей нравится. Она хочет эту арфу. Разве это не моя арфа? Разве я не могу взять и подарить ее? Я изготовил ее своими руками, из своего дерева, с помощью своих пил и клея, рубанка и шлифовальной машины. И вот мне захотелось подарить эту арфу ей. Кажется, она думает, что я хочу от нее денег за арфу, и говорит, что ей очень жаль, но при всем желании она не в том положении, чтобы ее купить. Мне не нужно денег за арфу. Совсем, никаких. Если бы она дала мне за арфу денег, это был бы уже не подарок, не так ли? Она бы не ценила ее так сильно. Я хочу, чтобы она ее ценила. Я хочу, чтобы она, эксмурская домохозяйка, ценила арфу, потому что в ее списке «успеть до сорока» есть пункт «игра на арфе», а какой смысл составлять список, если ты не делаешь того, что в нем отмечено? Это хорошая арфа, она из вишневого дерева. Вишня – не ее любимое дерево, ее любимое дерево – береза, но у меня нет арфы из березы. Тем не менее я подозреваю, что вишню она тоже любит. Это теплая и приятная древесина. К тому же на ней по-прежнему были носки вишневого цвета.

– Спасибо, Дэн… за вашу невероятную доброту. От всего сердца прошу меня простить. Я повела себя глупо, неразумно.

Мне хотелось, чтобы она перестала смущенно топтаться передо мной.

– Простите, что запутала вас и что передумала. Мне жаль, что я вообще взяла эту арфу.

Мне хотелось, чтобы она перестала извиняться.

– Это было неправильно с моей стороны.

Нет, нет и нет. В этом не было ничего неправильного. Ничего.

Но что я мог поделать?

Я забрал арфу с заднего сиденья ее машины и отнес обратно в амбар. Она следовала за мной. Я положил арфу на пол, в среднее из трех пятен света, появляющихся в помещении благодаря окнам в центре амбара. Она встала рядом с арфой, вздыхая и переминаясь с ноги на ногу. Остальные арфы стояли вокруг, тихие и бледные.

– Я приняла ваш подарок только потому, что у меня голова совсем не соображает, – сказала она.

Я взглянул на ее голову. Как по мне, так она была в полном порядке.

– Видите ли, у меня сегодня важная годовщина.

Я поздравил ее с юбилеем.

– Нет, не такая годовщина. В общем, ну… год назад умер мой отец.

Я сказал, что сожалею. Грустно, когда умирает отец. Уж я-то знаю.

Она откашлялась.

– Я до сих пор по нему скучаю.

Я спросил, не хочет ли она еще бутерброд.

Она покачала головой.

– Мы были очень близки, – говорила она. – А когда он заболел, стали еще ближе. Я часто сидела и читала ему, когда он уже не вставал с постели, и я помню, как он лежал, слушал и смотрел мне в лицо. Но однажды, ближе к концу, он сказал мне кое-что, о чем я думаю до сих пор.

Мне было тяжело смотреть на ее лицо, поэтому я сосредоточился на носках. Но краем глаза я видел ее левую руку. Ее ладонь ползла вверх по задней части арфы, поглаживая ее легким прикосновением. Потом ладонь отошла немного в сторону и зависла в воздухе. Ее пальцы беспокойным мотыльком порхали рядом со струнами.

Я чувствовал: то, что сказал ее отец, было для нее очень важно, иначе она не вела бы себя так странно. Но мне не пришлось спрашивать, что именно он сказал, потому что она продолжила сама:

– Он сказал, что иногда при взгляде на меня у него создавалось впечатление, что я плыву, просто плыву по течению. Он добавил, что в этом нет ничего удивительного, поскольку он сам любил плыть по течению и мечтать. Но, возможно, мне пора все прояснить и подумать о том, чего я хочу. Мне нужно выбрать себе мечту, какую угодно, любую из сотен, и попробовать воплотить ее в жизнь. Только одну. Если смотреть на вещи здраво, реализовать одну мечту вполне реально, если как следует постараться. Он сказал это, потому что не хотел, чтобы в конце жизни я была преисполнена сожалений. И тянуть долго нельзя, потому что никогда не знаешь, когда… Видите ли, он говорил о себе… После того разговора я составила список «успеть до сорока», у меня была целая куча мечтаний, и мне нужно было слегка сократить их число. Я вспомнила и задумалась об этом сегодня утром, а потом, когда перечитала свой список и поняла, что до сих пор не выполнила ни один пункт… Я случайно наткнулась на ваш милый амбар.

Ее голос звучал странно, как будто она запихнула себе в горло тряпки.

– Я, наверное, больше не буду сюда заходить, – сказала она.

Иногда я делаю то, что не должен. Иногда говорю то, что не должен, даже если это осознаю.

– Сыграйте. – Я указал на арфу.

– Не могу, – пробормотала она. Но ее рука продолжала гладить струны.

У каждой арфы свой уникальный голос, и я знал, что у этого инструмента голос очень мощный. Он мог зачаровывать и приводить в восторг, мог умолять и мог повелевать. Говорят, что некоторые звуки способны растопить даже каменное сердце. Если есть кто-нибудь, у кого такое сердце – в чем я сомневаюсь (насколько мне известно, сердца сделаны из волокнистых материалов, мешочков с жидкостью и насосных механизмов), – если у кого-то все-таки есть сердце, состоящее из гранита или кремня и, следовательно, не поддающееся плавлению, а способное расплавиться лишь под воздействием красивых звуков, то я уверен, что звуки моей вишневой арфы его бы растопили. Тем не менее у меня было ощущение, что в сердце Элли, эксмурской домохозяйки, полностью отсутствуют каменные компоненты. Я чувствовал, что ее сердце соткано из гораздо более мягкого материала.

– Сыграйте! – повторил я, и мне удалось еще раз заглянуть ей в лицо. Ее глаза казались влажными, будто вот-вот наполнятся слезами, а взгляд – мягким. Она протянула указательный палец и провела им по струнам. Они отозвались плачем, прозрачным и неистовым, таким же, как и в первый раз, когда арфа лежала на заднем сиденье ее машины.

Я ждал. Эхо нот застыло в воздухе между нами. Но, похоже, эксмурскую домохозяйку Элли еще требовалось убедить принять правильное решение. Убеждать – это не совсем мое, но на этот раз я поставил перед собой задачу в этом преуспеть.

Я говорил, смиренно глядя на ее носки. Я сказал им, что не возражаю, если она уйдет и вернется позже, потому что иногда для принятия решения требуется время. Но независимо от того, вернется она или нет, арфа принадлежит ей, Элли Джейкобс, эксмурской домохозяйке. Это ее арфа, и так будет всегда. Я никогда не забираю подарки обратно. Арфа будет стоять здесь, в моем амбаре, и ждать ее. Она будет стоять здесь и ждать, сколько потребуется. На мой взгляд, это прозвучало недостаточно убедительно, поэтому я добавил: арфа будет ждать, пока море не высохнет (что когда-нибудь произойдет, если предоставить ему достаточно времени) и звезды не упадут с неба (что когда-нибудь произойдет, если предоставить им достаточно времени). Однако эта арфа никогда, никогда не будет принадлежать никому другому. Я ни за что не позволю другому человеку на ней играть. Так что, если она не вернется, арфа будет лежать здесь нетронутой до тех пор, пока не наступит конец света (что когда-нибудь произойдет, только, скорее всего, ждать придется довольно долго). И это было бы печально. А вот если она вернется и сыграет на арфе, это будет гораздо менее печально. Я добавил, что она может даже играть здесь, если ей так будет удобнее и она не захочет забирать арфу домой. Возможно, добавил я, арфа не идеально вписывается в интерьер дома эксмурской домохозяйки; возможно, она будет мешать вытирать пыль и пылесосить. Арфы иногда так поступают.

Наверху у меня маленькая уютная комнатка, в ней гораздо теплее, чем в остальной части амбара. Я предложил Элли на случай, если она сочтет нужным, использовать эту комнатку для игры на арфе, пока я занят изготовлением новых арф. Снизу я ее даже слышать не буду. У меня есть несколько самоучителей, и я мог бы их ей предоставить. У меня есть знакомая учительница игры на арфе, и я мог бы предоставить и ее. Все необходимые ингредиенты были на месте. Отдать ей арфу был мой выбор. Ей оставалось только пересмотреть свой выбор касательно того, принять арфу или нет. Я надеялся, что она еще раз все обдумает. Я был бы так счастлив, если бы она все обдумала еще раз. К этому моменту я сказал все, что хотел сказать. И замолчал.

Ее носки были совершенно неподвижны. Я слышал отдаленный грохот трактора и щебетание ласточек над крышей. Солнце светило через среднее окно чуть ярче, чем раньше. Лучи падали на арфу, и вишневое дерево светилось.

Наконец Элли Джейкобс произнесла:

– Если бы арфа осталась здесь, а я время от времени приходила на ней играть… в этом не было бы ничего плохого… не так ли? – Это звучало так, словно она разговаривала сама с собой, а не со мной. Я посмотрел ей в лицо, чтобы понять, хочет она получить ответ или нет. На ее ресницах сверкали крошечные капельки воды. Я решил, что ответ ей все-таки нужен и, возможно, даже окажется полезен. Я решил прибегнуть к такому трюку, когда задаешь вопрос, ответ на который настолько очевиден, что его не нужно произносить. Только она это уже сделала, и мне оставалось лишь повторить определенные слова, просто чтобы подчеркнуть их.

– Плохого? Что плохого в игре на арфе?

Она улыбнулась, отвернулась и, не проронив ни слова, пошла к машине. А потом села в нее и уехала.

Но я чувствовал, что она вернется.

1.«Двенадцатая ночь или что угодно», пьеса Уильяма Шекспира, перевод Андрея Кронеберга (здесь и далее прим. пер.).

2.Здесь и далее слово «арфист» будет применяться в значении «гитарный мастер», специалист по изготовлению арф. Гитарный мастер – это узкая специализация внутри профессии «мастер щипковых музыкальных инструментов». К щипковым, помимо гитар относятся гусли, арфы, балалайки, домры, бандуры – все струнные инструменты, из которых звуки извлекаются щипком или плектром (медиатором).