Buch lesen: «Ковчег. Вырваться из клетки»

Секреты мёда

В полумраке лаборатории, утопающей в глубинах Ковчега, профессор Дилан Риган стоял, склонившись над герметичным контейнером из прозрачного специально усиленного органического стекла. Внутри, словно кусочек солнечного света, мерцала и переливалась густая янтарная масса. Это была та самая порция мёда, добытая в Зелёной Бездне, в гнезде кровавых пчёл. Его принёс тот самый Серг. Сильно вымотанный, но горящий нетерпением понять, что он вообще нашёл. Профессор Риган бережно вскрыл верхний клапан, позволив микросенсорам на длинных манипуляторах просунуться внутрь и захватить несколько микродоз вещества. Так начался первый этап его исследований.: Физико-химический анализ. Сначала – спектральное сканирование. Старик уставился на экран…

– Ну-ну… – Тихо бормотал он себе под нос, внимательно вчитываясь в появляющиеся на экране строки с данными. – Так, аминокислоты нестандартные… Вау… Это что, хиральные инверсии? Бог ты мой…

Химическая формула мёда практически не поддавалась расшифровке стандартными протоколами. Он содержал экзотические белковые комплексы, напоминающие одновременно иммуномодуляторы, нейропептиды и наноструктурированные липидные вкрапления. Некоторые из цепочек оборудование лаборатории вовсе не смогло опознать. Именно поэтому он сделал короткую паузу, сжав пальцами виски, а затем подключил анализатор нейротоксинов, мёд излучал вялотекущие волны в пси-диапазоне.

– Такого не бывает. Но это – нечто… -Задумчиво проворчал старый учёный, в растерянности теребя седую бороду, и запуская следующий этап. – Искусственное? Нет… Слишком естественно сбалансировано… Эволюция или синтетическая симбиоза?

Вторым этапом был биореактивный тест. Микродоза исследуемого вещества была введена в организм клонированной мыши с ослабленной иммунной системой и частично разрушенной печенью. И реакция наступила почти мгновенно. Температура тела нормализовалась; Повреждённые ткани начали активную регенерацию; И всего через двенадцать минут печень восстановилась почти полностью.

– Регенерация увеличилась сразу на семьдесят четыре и шесть десятых процентаот базовой? Время восстановления: в три целых восемь десятых раза ниже нормы? Да что же это такое? – Глухо прошептал профессор, уставившись не верящим взглядом в всплывшие на экране графики.

Потом наступило время для третьего этапа. Изучение нейроповеденческих эффектов. Вторым подопытным был лабораторный примат с неврологическими имплантами. Через две минуты после введения микродозы мёда зрачки этого животного резко расширились; Мозговая активность повысилась на тридцать шесть процентов. Возросли реакция, внимание и ориентация в пространстве. Даже появились аномальные импульсы в пси-центрах мозга. И на пике животное начало реагировать на эмоции наблюдателя – профессору Ригану пришлось запустить специальную стимуляцию запахами, чтобы не вызвать паники у примата. Более того… В момент особой стимуляции тот метнул небольшой металлический цилиндр… Не касаясь его! По сути, это было настоящее проявление способностей к телекинезу.

–Пси-реакция! Настоящая! Без внешнего импланта! – Резко выкрикнул профессор, запуская экстренную запись происходящего. Эмоциональная реакция профессора Риган превзошла практически всё то, что он демонстрировал ранее. Так как обычно сдержанный учёный буквально подпрыгнул от волнения, сбив свой стул. Он забегал по лаборатории, выкрикивая вслух какие-то расчёты, параллельно наговаривая голосовую заметку в память ИИ лаборатории:

”Это… это прорыв! Это не просто вещество с биологическим воздействием – это потенциальный эликсир молодости, усилитель пси и ускоритель интеллекта в одном флаконе!”

Потом он медленно подошёл к пробирке, в которой ещё находилось немного мёда, глядя на него глазами, полными почти болезненной надежды:

– Неужели никто не понимает того, что ты такое? – Глухо, словно опасаясь, что его кто-то может услышать. – Это… Это валюта новой эры. Теперь он должен носить это ко мне как можно чаще. Да что там, чаще… Постоянно! И как можно большими дозами. Я буду использовать такую возможность, которую он может мне дать! Этот мёд фактически ключ ко всему!

На фоне своих теоретических моделей профессор Риган отметил следующее: при регулярном применении даже в микродозах этот мёд был способен запускать антиоксидантные каскады, стимулировать теломеразу, и удлинять хромосомы, отвечающие за старение. Также имеются следы адаптивных вирусов, способных модифицировать стволовые клетки организма без отторжения. Наряду с этим были замечены и явные наркотические и зависимые свойства. Уже после третьей дозы приматы стремились к повторному приёму мёда, даже ценой боли.

– Да, это наркотик. Хотя, судя по всему, этот токсин можно отделить от основного состава, и тогда есть шанс получить чистые вещества… Но это ещё и ключ. Порог к следующей ступени эволюции. Представь себе армию бойцов с ускоренной реакцией, омоложёнными тканями и пробуждённым пси… – Старый учёный провёл дрожащей рукой по капсуле с янтарной жидкостью и прошептал. – Ты принес мне Солнце, охотник… Добывай ещё. Любой ценой…

Из-за результатов исследований мёд кровавых пчёл с территории Зелёной бездны стал для профессора священным веществом, вызывающим одновременное восхищение и ужас. И теперь он понимал, что то самое вещество, что способно даровать силу, также может и уничтожить. Но остановиться он уже не мог.

Всего день спустя профессор Дилан Риган сидел в кресле своего личного кабинета – не той части лаборатории, где гудели анализаторы и флуоресцентные лампы, а в отдельном, обшитом шумоизоляцией помещении, куда не имел доступа ни один лаборант. На экране перед ним медленно перелистывались результаты последнего цикла тестов мёда, принесённого Сергом. Регенерация… Пси-активация… Воздействие на когнитивные функции… Омоложение тканей… Всё это было буквально на пределе человеческого понимания.

Всё ещё размышляя над этим открытием, он медленно провёл рукой по лбу и долго сидел в тишине. Затем, почти шепотом пробормотал:

–Это… Слишком велико, чтобы делиться хоть с кем-то. Даже чтобы просто рассказать об этом кому-то. Такая глупость просто не простительна!

Он уже и сам прекрасно понимал, что именно тот, кто будет владеть мёдом кровавых пчёл, и получит власть над старением… Над разумом… Даже над самой Эволюцией… И даже если бы он хотел поделиться, то кому можно было бы доверить такую тайну? Коллегам, которые тут же разнесут эту новость по всему научному сообществу Ковчега? Военным, которые начнут клепать армию пси-солдат и отбросят этику назад в каменный век? Или корпоративным группам, которые либо купят его, либо убьют?

В тот же вечер Риган пересмотрел видеозаписи экспериментов, где подопытные существа демонстрировали чудеса выживания и пси-активации, а затем – записи с двумя лаборантами, Тальмой и Юном, которые помогали ему анализировать первичные данные. Их глаза сверкали восторгом, их рты не могли замкнуться от удивления.

– Они слишком много знают… Слишком много… – В его взгляде появилась болезненная решимость. Сейчас он был не просто учёным. Он был тем самым человеком, переступившим моральный порог, у которого впереди теперь была только одна цель… Остаться живым и молодым… Любой ценой… Так что решение созрело само собой. И даже достаточно быстро…

Через два дня после завершения последнего анализа, в клетке с инфицированным приматом, неожиданно отказала система изоляции. По документам – это был сбой в программной логике дверей. На самом деле, сбой был искусственным, вызванным через замаскированный скрипт, внедрённый профессором Риганом в служебную подсистему доступа. Так что примат, находясь на пике пси-реакции, выбрался наружу, впал в агрессивное состояние и напал на лаборанта Юна, буквально проломив тому череп. Второй лаборант, Тальма, попыталась заблокировать доступ, но в панике включила не ту секцию вентиляции, вызвав аварийное перераспределение воздуха и взрыв реактивной камеры, в результате которого и сама погибла.

В тот день камеры наблюдения не зафиксировали самого профессора в помещении. Он, как и полагалось, был в другой зоне. В секторе хранения, просматривая исторические записи. Всё выглядело как несчастный случай, вызванный человеческой ошибкой двух неопытных лаборантов, которые не смогли совладать с подопытным субъектом.

– Трагедия… Просто невероятная. Но такие вещи случаются, когда работают с нестабильными веществами… – Ровным голосом прокомментировал он позже в отчёте, никому не демонстрируя даже малейшего следа волнения. Тем более, что спустя всего лишь несколько дней все следы этих исследований были тщательно уничтожены. Журналы доступа – подчищены. Все возможные видео – стерты. Подопытные – сожжены в герметичной печи с предварительным разбором тканей и заархивированием только самых ключевых образцов, спрятанных в сейфе с биозамком, открывающимся только по отпечаткам его пальцев и сетчатке глаза самого профессора Ригана.

Оставшись один, Дилан Риган долго смотрел на крошечную ампулу – выделенную эссенцию из первой партии мёда, концентрат, способный продлить жизнь, восстановить нервные окончания, или… превратить разум в пси-резонатор. Он приложил ампулу к губам, но не выпил. Пока ещё рано. Сначала – новая партия. А лучше целый канал поставок. Надёжный. Постоянный. Вот только с этим – и была проблема. Молодой охотник, который принёс мёд, судя по всему, был сильно взволнован последними событиями. Вся история с заражёнными охотниками, что пострадали от нападения Морока, вскрытиями, вмешательством, дошла до его ушей. И даже не смотря на старания старого учёного, было очевидно, что он уже не доверял учёным, и вполне мог отказаться от любых контактов в будущем. А это угнетало профессора куда больше, чем смерть лаборантов. Он медленно отошёл от монитора, подошёл к голографическому окну, откуда открывался вид на тёмные коридоры лабораторного комплекса, и прошептал:

–Если ты откажешься, парень… Я найду другого. Но… Мне хотелось бы, чтобы именно ты продолжил мне в этом помогать. С твоим инстинктом выживания это будет не так уж и сложно. Именно такой мне и нужен…

Немного погодя, он всё же вернулся к своему креслу, открыл свой зашифрованный дневник и принялся писать заметки по этому делу. Сейчас ему нужно было начать более плотно отслеживать перемещения этого молодого охотника. И всё только для того, чтобы установить подходящий момент, когда тот будет наиболее уязвим для вербовки. Или давления. Профессор Риган больше не был просто наблюдателем науки. Он стал хозяином секрета, за который убивают, и это изменило его навсегда…

………

Через неделю в большом амфитеатре Научного центра Сектора Терранова царила напряжённая тишина. Даже электронные фильтры конференц-систем были едва слышны, заглушая редкие кашли и шорохи одежды. Всё внимание присутствующих было приковано к трибуне, за которой, опираясь на край пульта, стоял профессор Дилан Риган – старый, худощавый, с глубоко врезавшимися в лицо морщинами и всё ещё живыми глазами, сверкавшими умом и… скрытностью. Он вёл свой доклад без лишней театральности, но с ледяной уверенностью, которая всегда была присуща тем, кто знает нечто куда большее, чем говорит вслух. Тема выступления была официально заявлена как:

“Структурные и поведенческие особенности организмов класса “универсальные биопрототипы” и связанных с ними трансформационных форм”.

На экране за его спиной шли видео – отрывки вскрытия, микроскопические снимки тканей, спектральный анализ белковых цепочек, инфографика, демонстрирующая наличие искусственно вставленных генетических маркеров. Всё было подано так, как умеют делать только настоящие мастера подачи – ясно, чётко, визуально наглядно и… глубоко ошеломляюще.

– Перед вами – ткань существа, известного под неофициальным обозначением “Морок”. Примерно семьдесят процентов его биомассы синтезировано на основе генной инженерии. Вот – маркеры, не встречающиеся в природе. Вот – фрагменты ДНК, искусственно состыкованные по архитектуре, доступной только при помощи клонирующих векторов третьего поколения… – Спокойно и уверенно вещал старый учёный, а затем переключил очередной слайд, и на экране возникли фото других существ – прототипов универсалов, и даже одного, наполовину разложившегося, заражённого охотника. – Все эти организмы – не продукты мутации. Не эволюционные срывы. Это – результат системной разработки. Композитные существа, способные к адаптации, агрессии, регенерации и, как в случае с Мороком, – к воздействию на сознание других организмов через пси-индукцию и споровое распространение патогена…

После таких откровений в огромном зале повисла гнетущая тишина. Профессор сделал паузу, окинул аудиторию взглядом.

–Один из подобных организмов, вероятно, предназначался для заражения и трансформации разумных существ. Я называю это явление “нейрогенетической конверсией”. По сути, заражённый теряет волю, а затем – личность, и становится управляемой биологической системой. Монстром. Опасность, которую представляют такие существа – экзистенциальная…

Когда его доклад всё же подошёл к концу, поднялся настоящий гул голосов. Учёные из Сектора Нивана, независимые биогенетики, даже военные аналитики, присутствующие при симпозиуме, начали задавать вопросы один за другим:

– Профессор Риган, кто вам предоставил образцы?

–Почему подобные открытия не были немедленно переданы в открытый доступ научному сообществу?

– Какие протоколы безопасности были нарушены в ходе исследования, что могли привести к подобному? Неужели кто-то работал без поддержки внешней группы контроля!

– Я получил образцы от неназванного стороннего источника. – Профессор выпрямился, и на его лице не было ни капли волнения. – Он пожелал остаться инкогнито, чтобы не подвергаться риску. Сами понимаете, работа с подобными материалами может быть не только научно, но и политически опасной.

– Что за источник? Из какого региона?

– Я не уполномочен раскрывать такие сведения. – Спокойно отрезал старый учёный. – Скажу лишь то, что образцы были доставлены с территории, ранее считавшейся полностью мёртвой. Не исключено, что мы имеем дело с остатками экспериментов, относящихся ко временам Катастрофы Нового Авалона.

Некоторые из коллег выглядели откровенно раздражёнными. Один из докторов – высокий мужчина в тёмно-синем плаще с символом Нейросинклита на груди – произнёс сухо:

– Профессор Риган, Вы явно действовали в обход протоколов. Утаили не просто опасную информацию – вы утаили возможность для всего человечества понять, с чем мы имеем дело!

– Я вполне чётко оценил все возможные угрозы. – Профессор не дрогнул. – В первую очередь, было необходимо понять, не представляет ли патоген немедленной опасности. Раскрытие подобной информации без предварительной проверки могло вызвать панику, провоцировать ложные выводы. Я поступил… как учёный. Как должен был… А то, что я не приглашал никого из вас для проведения совместных исследований… Скажите-ка… А часто вы сами меня приглашали?

Несколько членов совета что-то записывали в планшеты. Они переглядывались между собой, возможно, уже заводя досье на профессора. Но тот выглядел почти равнодушным. Он понимал, что разбудил всех псов зависти, подозрений и интереса. Так что, уже завершая выступление, Риган произнёс:

– Мы стоим на пороге понимания того, что искусственная эволюция уже началась – без нас. Кто-то, когда-то, начал создавать живые боевые системы. Некоторые из них до сих пор живы. И одна из них, как я доказал, способна превращать нас в них. Именно сейчас мы имеем возможность научиться сопротивляться. Но только если будем осторожны. И внимательны. Не всё знание должно быть мгновенно выложено на общее обозрение.

После такого весьма глубокомысленного Откровения он замолчал. Зал был в оцепенении. За пределами симпозиума, уже покидая конференц-зал, профессор снова нацепил на себя маску усталости. Но под ней зрела мысль. Время идёт. Мёда было катастрофически мало. А молодой охотник – молчит. Так что сейчас Дилан Риган должен был вернуться в лабораторию. Он должен был вернуть себе контроль в этой ситуации. Пока за его спиной не начали копать глубже, чем стоило бы это делать.

Думая обо всём этом, профессор Дилан Риган неспешно покидал зал, где проходил симпозиум, перебирая в памяти все вопросы, которые ему только что задавали. Он чувствовал себя выжатым, но не потому, что устал – нет. Его разум метался, как капля ртути на вибрирующей поверхности: он не доверял никому. И, как оказалось, не зря.

– Профессор Риган? – Оклик раздался сзади, почти вкрадчиво. Голос, который произнёс его имя, был бархатистым, учтивым, но всё же чуть насмешливым. Спокойно обернувшись, Дилан Риган увидел Курта Парка. Своего давнего конкурента, на данный момент нового профессора из научного центра в Гринхейвене. Он был моложе, с аккуратной бородкой, тонкими чертами лица и глазами, в которых жила опасная смесь амбиций и холёной хитрости. И сейчас этот умник держал в руках планшет, но явно давно на него не смотрел.

–Вы сегодня были блистательны, профессор. Искусственная конструкция ДНК… Это всё напоминает мне наши с вами давние споры о праве вмешательства в естественные эволюционные механизмы, – Хитро улыбнулся Парк, шагнув ближе. – Между прочим, я тут как раз хотел вас поинтересоваться… Мимоходом, так сказать…

После этих слов Дилан Риган внутренне напрягся. Он знал о том, что Парк не бывает “мимоходом”. Он был тот ещё хищник – деликатный, но смертельно точный.

– Как продвигаются ваши исследования той самой установки Архов? – Спросил он, будто между делом. – Говорят, вы всё-таки взяли её на разбор? Очень интересный артефакт, между прочим. Удивительно, что он до сих пор не передан в архивный фонд Коллективного Доступа…

.

– Насколько я помню, у вас в Гринхейвене тоже подобная установка есть. – Тут же скривил губы в легкой улыбке старый профессор. – Или… Уже… Была?

Парк чуть замер, но тут же рассмеялся – лёгким, пустым смехом.

– Ну, мы… Скорее, наблюдали. Эксперименты ведь не всегда идут по плану. Особенно с технологиями Архов. Они ведь капризные… как старые духи. Требуют жертв. Ха-ха…

Но в этой фразе что-то неуловимо дрогнуло. Когда Парк наконец отцепился от профессора Ригана – вежливо, но прочно завернув разговор, старый учёный сразу направился к небольшой группе учёных из сектора Нивана, где работал один из его старых знакомых – патолог-генетик по имени Тирсон. Профессор обменялся с ним несколькими “дежурными” фразами, сделал вид, будто интересуется обсуждаемой презентацией по теме живых имплантов, и между прочим поинтересовался тем, не слышали ли они чего странного про лаборатории Гринхейвена. Тирсон тут же задумчиво пожал плечами, но рядом стоявшая женщина в очках, по-видимому, младший исследователь, тихо сказала:

– Там, вроде бы, не так давно произошёл какой-то инцидент. Что-то с энергетическим выбросом. Несколько лаборантов пострадало, один вроде бы даже в реанимации. Официально говорят – перегруз при активации артефакта Архов. Но… Странно это всё. Слишком быстро все слух постарались замять.

Услышав такое, Дилан Риган медленно кивнул, хмыкнул и даже изобразил лёгкое сожаление. Но внутри него разлилась тёплая волна удовлетворения.

“Значит, у Парка с этим вопросом всё же были достаточно серьёзные проблемы. Установка дала осечку. Он явно хотел опередить меня в разгадке этой тайны, за что и поплатился. Не фатально, но громко.” – Однако это был не повод для расслабления. На обратном пути к жилому сектору профессор Риган ловил себя на том, что сжимает пальцы в кулак и невольно торопит шаг. Его мысли снова вернулись к мёду кровавых пчёл, к эликсиру молодости, про чьё возможное существование теперь знал только он, да мёртвые. А значит – только он владел будущим.

Но вот беда… Молодой охотник по имени Серг, что принёс ему первую ампулу этого фактически волшебного вещества, просто исчез. И больше он не появлялся. Не выходил на связь. И после событий с заражёнными охотниками, которые закончили свою жизнь на вскрытии в лаборатории самого профессора Ригана, вполне мог отказаться от всяческих контактов с учёными. А это была угроза, и весьма реальная. Ведь вся формула, все открытия, всё – зависело от поставщика. От парня, что, возможно, теперь считал его таким же чудовищем, как и тех, кого они изучали. Именно поэтому, напряжение не отпускало старого учёного. Он должен был выйти из тени, и сам встретиться с охотником. Лично. Пусть это будет опрометчиво. Пусть даже рисковать придётся собственным именем. Ведь он – на грани величайшего прорыва. И ничто, никакой Курт Парк, никакой Учёный Совет, не смогут ему помешать, если он получит ещё немного мёда…