Шепчущие никелевые идолы. Жестокие цинковые мелодии

– Ну естественно. Ты надеялся, что я сделал за Шустера его работу и теперь, просто потому что я весь такой законопослушный, выложу ответы на все вопросы, над которыми ты ломаешь голову. Как будто у Шустера нет пары бригад головорезов, чтобы ишачить на него!

– Тонко подмечено, Гаррет. Но Дил не находится внутри всего этого. Он даже умудрился не обзавестись ни одним наблюдателем на том саммите, что Белинда Контагью собрала в Уайтфилд-холле.

Я продемонстрировал ему еще один ярд своей очаровательной улыбки.

– На твоем месте я бы поразмыслил и над этим тоже. Каким образом Белинде удалось обвести вокруг пальца всю Стражу? О чем вы только думали, когда с криками и воплями понеслись на южную окраину гоняться за кучкой психов, помешавшихся на правах человека? Да и были ли там психи?

– О да, целый парк, – сказал Туп, – они не ушли от нас. Обычная бюрократическая путаница: правая рука вовремя не проинформировала левую. Совершившие эту ошибку были переведены в патрульные танферского района Дно.

– И в следующий раз, когда я нанесу визит в Аль-Хар, на их местах будут сидеть их близнецы-братья.

– Ну что поделаешь, – кивнул Туп, пожав плечами, – такова человеческая природа. В Страже до сих пор есть люди, которые не прочь пополнить свой заработок, продавая внутреннюю информацию или оказывая мелкие услуги.

Он поник в кресле, словно обманутый любовник.

– Это хорошо, что ты можешь посмотреть правде в глаза.

– Ты прав, у нас в конторе многое оставляет желать лучшего. Но грядут перемены!

– Надеюсь, это так. Тебе удалось узнать что-нибудь интересное от ваших гостей в зеленом?

– О да! Они хотят спасти мир от Королевы Тьмы.

– Боже мой, скажите пожалуйста! И что это значит для нас, не ставших религиозными фанатиками?

– Не знаю. Мы ищем специалиста по йимберским культам и выясним, что здесь происходит на самом деле.

Вот почему я восхищаюсь Тупом: он понимает, что, когда в дело замешаны люди, не многое в действительности является тем, чем кажется на первый взгляд. Впрочем, никогда не ошибешься, если с самого начала предположишь худшее и будешь плясать оттуда.

Обуреваемый щедростью, я рассказал о неудачном визите в Аль-Хар.

– Они устанавливают статуэтки в стены «Бледсо»? – уточнил Туп.

– Уже нет, вы же почти всех их посадили под замок.

– Но зачем им это понадобилось?

– Лучше спроси об этом самого себя, потому что я понятия не имею.

Я почему-то сомневался, что громилы из Йимбера испытывали потребность в благотворительных деяниях. Старый циничный я.

– Все, иду на рыбалку. После разговора с тобой ничего больше не остается.

– Есть одна мысль, – сказал я. – Если предположить, что Зеленые Штаны – действительно какие-то религиозные гангстеры, тогда, может быть, то, что они затеяли в «Бледсо», имеет отношение к их религии?

Туп раскрыл рот: мой прорыв интуиции ошеломил его.

– Черт побери, Гаррет! Беру обратно все, что я о тебе говорил. Видимо, ты все же можешь найти собственные ноги без Покойника и Морли Дотса, которые показывали бы тебе, где искать. Пожалуй, тебе даже удастся пересчитать свои пальцы, не заручившись поддержкой со стороны.

– О! Острее змеиного жала жестокая зависть государственного мужа! Дин, принеси нам чая.

– Не стоит беспокоиться, я уже ухожу, ибо выяснил то, что мне было необходимо.

Здесь слышался некий зловещий подтекст.

– Мм?

Он не стал объяснять, оставив меня с растрепанными нервами. Что и было его целью.

– Вот тебе совет, Гаррет. Даже два: найди Харвестера Темиска прежде, чем это сделает кто-нибудь другой. А когда найдешь, держи его подальше от Организации.

– Мм? – Детектив Гаррет славится бурными потоками красноречия, а также тонкими блестящими репликами.

– У Дила есть друзья в низах. Среди гангстеров намечается новое веяние. Они все спрашивают себя: «Куда подевался Жнец?» Даже низшие боссы, не знающие толком, кто он такой, ищут Темиска – не хотят остаться позади всех. Пока что они недалеко продвинулись, поскольку все поголовно страдают от жесточайшего похмелья.

– Да уж, они пили так, словно это был их последний шанс надраться до самого Судного дня!

Я выбрался из кресла, намереваясь взять на себя обязанности гида, чтобы Туп не заблудился на обратном пути к входной двери. Он славился такой способностью.

– Ты не заметил, когда шел сюда, за моим домом никто не следил? – спросил я. – Не считая миссис Кардонлос и тупоумного взвода Стражи, базирующегося на ее территории?

– Тупоумного? Я уязвлен, сэр! Стража принимает в свои ряды только самые сливки из наиболее законопослушных граждан Танфера. – (Заметьте, он ничего не отрицал.) – Сказать по правде, Гаррет, я не обратил внимания. Это роскошь, которую мы теперь уже можем себе позволить.

– О чем ты говоришь?

– Мы можем позволить себе наплевать на то, что за нами кто-то наблюдает. И почему наблюдает. Это приходит от осознания, что ты делаешь свою работу достаточно хорошо, чтобы доверие к тебе людей, которые могут тебя уволить, было практически неисчерпаемым.

– Ого!

Вот это была гениальная мысль. Похоже, кому-то где-то очень нравилось, как со всем справляется Стража.

– Я пошлю ребят, пусть посмотрят под верандами и в переулках, – сказал Туп.

В ответ я молча приподнял бровь.

– Это часть нашей работы, Гаррет. Мы должны поддерживать порядок и защищать граждан.

С этими словами он шагнул в хаос, царивший на Макунадо-стрит.

Зачем он приходил? Что хотел выведать? И более тревожащая мысль: что затевали стоящие за ним люди теперь, когда война закончилась?

Вскоре после ухода полковника по окрестностям моего дома прошла волна, словно неожиданный порыв ветра в осиновой роще. Дюжина мужчин с короткими стрижками вытряхивали из кустов дюжину других, не столь откровенно официального вида. Единственным, кого я узнал, был Паук Уэбб.

Я вернулся к письменному столу, по-прежнему недоумевая, что же удалось выяснить у меня Тупу.

За время моего отсутствия чашка снова наполнилась чаем. Волшебство, не иначе: я не слышал ни единого звука.

Я взял в руки яйцеобразный камень, которым некий образцовый экземпляр деревенского простодушия пытался пробить дыру в моем черепе. Сегодня его поверхность не показалась мне скользкой или жирной на ощупь. Он был словно теплым, живым. Просто держа его в руке, вертя в пальцах, я почувствовал, что расслабляюсь. И не заметил, как задремал.

24

Проснувшись, я побрел на кухню в поисках горючего.

Дин штопал носки; на плите медленно бурлил соус из помидоров, пряностей, чеснока и мелко накрошенного лука. Перед Дином стояла внушительных размеров кружка с вином, что было не в его характере. Он плеснул немного в соус. Ага, вот в чем дело.

Синдж вылакала столько пива, что ее мутило. Пора уже посылать за новым бочонком. Мелонди Кадар развезло до состояния желе. Она издавала звуки, отдаленно напоминавшие какой-то первобытный язык.

– Надо бы положить Мел в коробку и закрыть на ключ, пока она не просохнет, – сказал я.

Синдж фыркнула, почти булькнув, – на это стоило посмотреть. Похоже, ей было совсем не так плохо, как я подумал сначала.

Котята резвились повсюду, я не мог уследить за ними.

– Откройте входную дверь, – обратился ко мне Дин, – я слишком занят.

Его слух был острее моего. Тот парень, похоже, промахнулся своей кувалдой.

Я был здесь единственным из прямоходящих, кто был способен самостоятельно передвигаться, так что я прихватил кружку и двинулся в южном направлении. После утомительного путешествия, преодолев долину и пройдя у подножия гор, я наконец очутился перед дверным глазком.

Роскошная, но совершенно измотанная голубоглазая брюнетка оккупировала мое крыльцо. Я был удивлен. Еще больше удивился, увидев, что снаружи уже стемнело. И еще более удивлен тем, что она появилась без телохранителей и без личной безобразной черной кареты. Рассталась она и со своим обычным имиджем начинающего вампира – сейчас у нее вообще не было никакого стиля. Это было нечто простонародное, потрепанное, домохозяйское, без всякого намека на шлюховатость.

Я открыл дверь. Вглядываясь в темноту за спиной гостьи, спросил:

– На новый прикид небось было угроблено немало труда?

– Именно. Ты не хочешь подвинуться, чтобы я смогла войти, пока меня кто-нибудь не заметил?

Я подвинулся. Белинда вошла внутрь.

– Ты одна? – Я привык видеть ее в окружении нескольких теней, напоминавших шерстистых носорогов, которых научили передвигаться на задних ногах.

– Со мной только я и мое одиночество. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь догадался, что я – это я. Не говоря уже о том, что всю свою команду я потеряла при пожаре.

– Мм? – Это было главное слово моего сегодняшнего словаря.

– Ты хоть знаешь, сколько народу наблюдает за твоим домом?

– Имею представление. У меня больше трудностей с вопросом «почему». Мне казалось, они должны были уйти после того, как замели последнюю кучку этих вандалов, которые пытались выломать мою дверь.

– Понятия не имею, о чем ты там лопочешь. С деловой точки зрения я посоветовала бы тебе оглядываться через плечо двадцать пять часов в день и восемь дней в неделю.

– Мм?.. – Ну вот, опять!

– Гаррет, вокруг тебя постоянно происходит какая-то дичь. Непонятная дичь. Бредовая дичь. Ты притягиваешь ее, как лошадиный навоз – мух.

– Вот и ты залетела ко мне на огонек!

Булькающий взрыв смеха Мелонди в ответ на эту фразу напомнил мне, что почти все в сборе.

– Да, кстати, у нас тут на кухне вечеринка, так что проходи, – кивнул я.

Белинда нахмурилась.

В ней чего-то не хватало. В эмоциональном плане она вернулась на ту позицию, где была, когда я впервые ее встретил. Испуганная, прекрасная, безумная и по уши в проблемах. Сейчас, правда, не в таком раздрае, как тогда, но это была уже и не безжалостная Контагью, королева преступного мира.

– Пойдем, – сказал я. – Тебе надо расслабиться.

Возможно, это было не лучшей стратегией. Белинда не пользовалась особенной любовью ни у кого из сидевших на кухне – хотя Дин, наверное, считал наихудшим ее пороком именно то, что ей откровенно нравилось, когда ее видели со мной.

Синдж одарила меня укоризненным взглядом, который Белинда не заметила, поскольку не очень хорошо знала крысиный народ. Мелонди Кадар не внесла своей лепты: она уже находилась на полпути к угасанию. Котята Белинде обрадовались. Стоило ей опуститься в кресло, как ее сразу же осадили пятнадцать или двадцать пушистых хвостов. Я сгреб Мелонди с поверхности стола:

– Пожалуй, провожу-ка я Мел до дому, пока одно из этих созданий не забыло о хороших манерах.

Пикси вяло зажужжала в моей ладони. Я сжал ее покрепче, чтобы она не могла выпорхнуть и размозжить себе голову о незамеченную стену или потолок.

Я выглянул в глазок и не увидел никого, кроме летучих мышей, мечущихся в лунном свете. Приоткрыв дверь, я тихо свистнул. У букашек должен был быть выставлен страж – которого, впрочем, скорее всего, нужно было сперва разбудить. Пикси более чем предпочитают дневное время суток.

Они отыскали мужа Мелонди, и тот вкупе с ее семьей вступил во владение телом. Мел храпела, словно шестидюймовый горизонтальный лесоруб. Ей связали крылья, чтобы она не смогла во сне предпринять что-либо опасное для жизни. Я вернулся в дом.

Белинда ждала у двери в мой кабинет. При ней был большой кувшин с пивом, чайник с чаем, маленькая масляная лампа и поднос с подходящими к случаю аксессуарами.

– В чем дело?

– Мне не показалось, что там, на кухне, меня рады видеть. Кроме того, не хотелось бы разговаривать при них.

– Дай-ка зажгу лампу…

Моя нога опустилась на пол на расстоянии кошачьего уса до одного из котят, едва не раздавив его. Другого котенка я выпихнул из кресла для посетителей. Он вспрыгнул на письменный стол, где распушил шерстку и зашипел на яйцевидный камень – который не так давно лишь длина другого кошачьего уса отделяла от того, чтобы вышибить мне мозги.

Белинда налила мне кружку пива, а себе чашку чая, добавила сливки и кусок сахара размером с тротуарную плитку. Она погладила котенка, тут же заявившего права на ее колени.

– Так в чем же дело? – спросил я.

Она застыла – похоже, не была уверена, что хочет со мной говорить. Наконец пересилила себя и сказала:

– Ты знаешь, где мой отец?

«Что-о?!» – про себя опешил я.

– Нет. В последний раз видел его, когда ты выкатывала его из зала.

– О-о!

– Что случилось? Ты потеряла его?

– Что-то вроде того. Я выкатила его из зала, погрузила в карету и пошла искать тебя. И тут карета тронулась с места, и с тех пор ее никто не видел.

– Ну и ну!

Я поймал себя на том, что играю с каменным яйцом в ущерб недовольному котенку у себя на коленях. В порыве вдохновения я внезапно понял, почему все так заинтересовались тем, чтобы найти Темиска.

– Есть вероятность, что его сцапал кто-нибудь из местных главарей?

– Нет. Мне бы уже выкручивали руки. А они вместо этого наворачивают круги, пытаясь понять, что происходит.

– Может быть, он просто решил сбежать от всего этого?

– Что?

– Может быть, с него было уже довольно и он решил сбежать?

– Он был в коме, Гаррет!

– Ты так думаешь? Уверена? На все сто процентов? Он точно не был просто парализован?

– Ты сам знаешь, что это не так.

– Нет, не знаю, – солгал я. – Ты никому не позволяла подойти настолько близко, чтобы удостовериться.

Она даже не стала возражать.

Мне припомнилась гипотеза Морли насчет того, что некий парень по имени Гаррет является моральным якорем спасения и эмоциональным пробным камнем для этой женщины-паука. Мне не нравилась такая работа. Всем известно, что делают девочки-пауки, когда мальчики подходят к ним слишком близко.

А может быть, это была классическая сделка: ты спасаешь кому-либо жизнь и несешь за это ответственность до конца дней своих. Порой стоит только надеть рыцарские доспехи, и тебе больше не дадут их снять.

– О чем думаешь?

– Я думаю, что ты слишком опасная женщина для тех, кто находится рядом. А я нахожусь рядом с тобой очень часто.

– Тинни тоже довольно близко тебя знает.

– К несчастью. Но я не имею в виду личную жизнь.

– Ты боишься меня?

– Вот-вот. У тебя плохой характер. Но главная проблема в том, что ты плаваешь вместе с акулами. Я каждую минуту ожидаю, что на моей ноге сомкнутся челюсти.

– Несмотря на всех своих ангелов-хранителей?

– Ангелов? Назови хотя бы двух.

– Морли Дотс. Дил Шустер. Уэстмен Туп. Плеймет. Плоскомордый Тарп. Я не стану упоминать твоих деловых партнеров – Макс Вейдер далеко не ангел, да и Лестер Тейт тоже. Ну и еще есть я.

Я смутился – секунд на десять. После чего у моего природного цинизма открылось второе дыхание. Когда-нибудь я симулирую собственную смерть и посмотрю, как все обернется.

– Ладно. Итак, ты потеряла след папочки. Давай-ка мягко вернемся к самому началу. Как случилось, что ты оказалась в таком состоянии, чтобы улизнуть от своих? Ты ведь не просто ищешь место, где укрыться, надеюсь?

– Нет. Утром я уйду отсюда и снова буду той, кем была с тех пор, как мы впервые встретились.

– Утром?

– Больше мне сегодня негде переночевать.

Я принялся крутить в руках тот камень гораздо более сосредоточенно.

– Мне казалось, других своих подруг ты охотно пускаешь к себе на ночь, – заметила Белинда.

– Хочешь знать правду?

– Пожалуй, нет – судя по тому, как ты на меня смотришь.

– Ни одна из моих подруг не внушает мне такого страха, как ты.

Белинда продолжала гладить котенка, дуясь из-за услышанных слов, которые были ей не по нраву. Она перевела взгляд на мои руки:

– Что это у тебя там такое? Что ты делаешь?

– Я оставил его здесь, когда пошел к вам на вечеринку. Не знаю… я как-то расслабляюсь, когда верчу его.

Белинда протянула ладонь. Я позволил ей взять камень.

– Да, действительно…

Дин просунул голову в дверь:

– Вам еще что-то понадобится, прежде чем я пойду спать?

Он притащил с собой собственного четвероногого хищника.

– Как-то ничего не приходит на ум.

Он хмуро посмотрел на Белинду, понял, что у него не получится сделать это убедительно, вздохнул и закрыл дверь.

Синдж не озаботилась навестить нас. Это означало, что она дулась, но у нее не хватало решимости переносить свое дурное настроение на других.

Допив чай, Белинда налила себе пива. Мы принялись играть с котятами и понемножку расслабились – проболтали далеко за полночь, как тинейджеры, хихикая над глупыми шутками. Я узнал, что у нее с самого детства никогда не было подруг. Их неоткуда было взять – все ее образцы для подражания были такого рода, каких культурные люди не приглашают на воскресные обеды.

Мы выпили уйму пива.

25

Синдж разбудила меня в совершенно несусветный час, явно подстрекаемая Дином, – сам он не решался встретиться лицом к лицу с прямыми свидетельствами, которые могли бы подтвердить или опровергнуть похотливые видения, копошившиеся во внутренней полости его твердой черной черепушки. Для него не играл роли тот факт, что его видения являлись именно видениями, и ничем другим. К тому времени, как мы добрались до кровати, ни Белинда, ни я не были достаточно трезвы ни для чего более энергичного, нежели сон.

Синдж скроила кислую мину.

– Что там еще? – заворчал я.

Утренний свет, игравший на занавесках комнаты, прямо-таки вопил, что о полудне не могло быть и речи. Фактически, судя по всему, был еще рассвет – время, когда лишь бешеные собаки и полные психи вылезают на улицу в поисках раннего червячка.

– Посыльный принес письмо от полковника Тупа.

Из-под груды одеял выкарабкался котенок, потянулся, спрыгнул на пол и горделиво зашагал прочь из комнаты. Белинда промычала нечто нечленораздельное, но ясно говорившее: «Оставьте меня в покое!», и зарылась поглубже в одеяла.

– Я должен расписаться за него или что?

– Нет. Это просто письмо.

«Тогда зачем будить меня сейчас?!»

– Тогда зачем будить меня сейчас?

– Я подумала, ты захочешь знать.

– А-а, вот оно что!

Уязвленная до глубины души, Синдж двинулась прочь. Меня это не заботило. До полудня нет места ни вежливости, ни состраданию.

Мне было наплевать, но заснуть снова я уже не мог.

Когда Белинда принялась ворчать на то, что я верчусь и дергаюсь, и угрожать мне переходом к любительскому сексу, совесть взяла верх, и я выбрался из кровати.

Я похлебал черного чая, густого от меда. Не помогло – окружающие предметы по-прежнему виделись мне в двойном количестве. Если бы не пять незабываемых лет, проведенных в Королевской морской пехоте, я заподозрил бы, что двоением в глазах природа мстит всем идиотам, которые верят, что разумное поведение включает в себя подъем на рассвете в обстоятельствах, не приближающихся к апокалиптическим.

Синдж суетилась, хлопоча по хозяйству, так что на долю Дина оставалось еще меньше настоящей работы, которой он расплачивался за стол и крышу над головой. Она была нарочито оживленной и веселой, и даже ее соучастник по заговору убрал подальше ножи для разделки мяса.

– По утрам ты просто ужасен, – заявила Синдж.

– Угу, – прохрипел я, проявив максимум самообладания.

– Это все, что ты можешь из себя выжать?

– Я мог бы сказать «цыц» и «подавись», но ты бы обиделась. Я слишком тебя уважаю для этого. Итак, предлагаю собраться всем вместе и посмотреть, что это за жизненно важное коммюнике.

Дин и Синдж усадили меня в кабинете, снабдив горячим черным чаем, печеньем и медом. Я принялся за дело – более или менее решительно. Со значительным перекосом в сторону «менее».

– Что там написано?

Синдж попыталась прочесть сама, но подчиненный полковника Тупа нацарапал послание скорописью. Такое читать она еще не умела. Синдж быстро учится, но вряд ли когда-либо будет преподавать карентийскую литературу. Последняя в основном состоит из саг и эпических поэм, населенных омерзительнейшими персонажами, которых поэты превозносят за их гадкое поведение. А также из театральных пьес, они сейчас в моде, но выглядят сплошным идиотизмом, если их читать, а не смотреть на сцене.

– Тут говорится, что жрец храма Эас и Айгори, что в Квартале Грез, – выходец из Йимбера. Здесь говорится также, что Стража не будет разочарована в своем старом приятеле Гаррете, если его любознательность побудит его нанести визит вышеозначенному Биттегурну Бриттигарну, чьи соображения по поводу парней в зеленых панталонах могут представлять интерес для обеих сторон.

– То есть они сомневаются, что жрец станет разговаривать с ними, но у них нет убедительного повода, чтобы его арестовать.

– Что-то вроде того.

– Гаррет, ты только подумай, каким бы стал наш мир, если бы все были такими же заботливыми, как Дин!

– Он был бы по колено в лицемерии и к тому же стоял вверх тормашками.

– И все равно это не значит, что Дин не лучше, чем большинство других людей.

– Аминь, девочка. Только прошу, хотя бы ты не становись уличным проповедником!

– Чем больше я становлюсь личностью, тем больше меня расстраивает, как люди относятся друг к другу из-за того, что они разные.

– Я не собираюсь начинать спорить.

– Ты еще не проснулся?

– Нет, просто иначе мне придется вести спор ради спора и утверждать, что незнакомец означает опасность. Чего, кстати, никто не станет отрицать – у каждого из нас так или иначе случаются в жизни неприятные ситуации.

– Очень хорошо, мистер Гаррет, – проговорил Дин от двери кабинета. – Ей-богу, безупречное рассуждение!

– Но мы не можем себе этого позволить.

– Сэр?

– Того, ради чего ты пытаешься меня умаслить… Кстати, послушайте, я не хочу, чтобы сегодня кто-нибудь из вас выходил на улицу.

Я услышал, как Белинда наверху начала шевелиться. Дин и Синдж выглядели озадаченными.

– Покойник, – объяснил я. – За последние пару дней у нас было несколько посетителей, причем такого рода, которые обращают внимание на разные нюансы. Они могли отметить тот факт, что в настоящий момент он не услаждает нас песнями и плясками. А когда люди думают, что он дрыхнет, они, как правило, начинают наглеть.

Дин онемел. Это был худший из его кошмаров – он ненавидит Покойника. Однако мы не можем обойтись без защиты логхира. На нас точат зуб слишком многие.

– Было бы полезно, если бы вы двое приложили максимум усилий, чтобы разбудить его, пока я буду скитаться снаружи – одинокий, побитый временем светлый рыцарь, удерживающий хрупкую баррикаду между твердыней чести и бездной хаоса.

Позади Дина появилась Белинда:

– С утречком, Гаррет! В тебе не могло бы быть больше дерьма, даже если бы его заколачивали в тебя кувалдой.

Дин направился в кухню. Через мгновение он вернулся, таща с собой все, что могло понадобиться Белинде, чтобы усмирить похмелье и подготовиться к новому славному дню, полному преступлений и коррупции.

– Что бы там ни говорил Гаррет, а он настоящий мужчина! – провозгласила Белинда. – Он уже храпел, когда я не успела еще снять туфли.

Дин был доволен – хотя и слышал это прежде от меня. Но была большая разница: мое заявление ровным счетом ничего не значило. Он предпочитал не верить мне, если этого можно было избежать.

– А что я должен был с тобой делать? – спросил я. – Кроме того, что выгнать тебя отсюда, пока до Тинни не дошли слухи?

Такую возможность она еще не рассматривала. Но ее это не беспокоило.

– Кстати, позаботься об этом, Дин, – сказал я. – Постарайся не устраивать представления тысячелетия, когда будешь выпускать леди из дома.

Старик бросил на меня хмурый взгляд, означавший, что я все же поддел его – на этот раз. И ему это не понравилось.

– Я справлюсь, мистер Гаррет.

Возможно, мне следовало бы надевать под трусы кольчугу.

26

Мне не пришлось скитаться в одиночку: шпик из тайной полиции увязался за мной в полуквартале от дома. Он даже не прилагал усилий, чтобы оставаться незамеченным.

Паук Уэбб был усмирен. Но не сдался. Просто немного отстал. Он исчез позже, когда я не смотрел на него. Так же поступили и несколько других, чья манера одеваться предполагала связь с миром не облагаемых налогом развлечений для взрослых. Однако мой фаворит шаркал себе вслед за мной настолько вплотную, что мне поневоле приходилось слушать, как он напевает себе под нос. Он не прерывался ни на минуту, причем у него было еще больше проблем со слухом, чем у моего любимого антиисполнителя: меня самого. Я понятия не имел, что именно он пытался напеть.

Квартал Грез получил свое название оттого, что именно здесь духовное воображение человечества пускается во все тяжкие. А также из-за того, что война в Кантарде породила несколько поколений ветеранов, настолько циничных, что для них вера во что-нибудь традиционно религиозное могла показаться разве что дурацкой шуткой, над которой никто не смеется. В Кантарде никто никогда не молился о помощи, обещая встать на путь добродетели, там слышалось разве что: «Господь драгоценный, не мог бы ты спасти мою грязную шкуру?»

Божьи ответы были редки и беспорядочны. Наиболее жалкими из несчастных кантардских простофиль оказались те, кто действительно получил то, о чем просил. Жить с уцелевшей шкурой, но без рук или ног вовсе не так весело, как говорят.

Квартал Грез – это одна длинная улица, ведущая от берега реки в гущу одного из самых зажиточных районов Танфера. Местоположение на этой улице определяет статус поселившихся здесь божеств. Словно в сложном танце, оставшемся для меня загадкой даже после того, как я несколько раз сталкивался с ними, боги и богини Квартала Грез степенно перемещаются из конца в конец улицы, от храма к храму, в соответствии с тем, на какое количество верующих они могут претендовать. И что еще более существенно – в соответствии с тем, насколько богата их паства. Один состоятельный прихожанин-вероотступник может стоить целой шайки нищих попрошаек, какими бы преданными они ни были. Любой бог в силах сделать игольное ушко достаточно широким, чтобы через него пролезло целое стадо вонючих верблюдов. И попробуйте-ка найти богиню, у которой не было бы шести или восьми рук, протянутых навстречу пожертвованиям!

И еще… странное дело: вид храмов меняется в соответствии с предполагаемой внешностью населяющих их богов, богинь или пантеонов.

Я слышал, что это боги являются нашим отражением, а не наоборот. Что ж, пожалуй, сообразительный бог мог бы придумать что-нибудь и получше, чем создавать себе верующих по своему образу и подобию. Если у него есть выбор.

Инстинкт подсказал мне начать с нижнего конца улицы, где последняя пара шатких храмов нависала над бурлящим коричневым потоком. Первый же человек, к которому я обратился, показал мне развалину, которую лишь два шага отделяло от того, чтобы быть худшей на всей улице. Я уже как-то раз посещал это здание, но по другому делу. Новое руководство не внесло существенных улучшений.

У Эас и Айгори дела обстояли лучше, чем у их соседей. Это означало, что реке пришлось бы подняться над приливом не на фут, а на целый ярд, чтобы смыть их храм с лица земли.

Мой ум, подобный стальному капкану, мгновенно отметил, что этот йимберский культ несколько более преуспевает по сравнению с теми двумя, что принесли в мой дом невзгоды: у А-Лафа и А-Лат вообще не было собственных храмов.

Даже после того, как я тридцать лет вынужденно прожил с самим собой, я все же испытывал некоторые колебания, приближаясь к этому хлеву. Он мог похвастаться лишь одним пустым помещением, способным вместить тридцать человек – если они были невелики ростом и не возражали против того, чтобы обнаружить свой нос под мышкой у соседа.

Жрец оказался совсем не таким, как я ожидал, – что, в общем-то, неудивительно, учитывая, что я и религия имеем мало общего. Он мог бы сойти за толстого монаха-подручного из какого-нибудь монастыря с преуспевающего конца улицы; на нем даже было соответствующее черное одеяние. Однако его наряд избегал воды и мыла на протяжении столь долгого времени, что к настоящему моменту такой контакт мог бы оказаться фатальным для ткани.

Стоял еще какой-то кошмарный предполуденный час, когда я ступил внутрь. Брат Биттегурн Бриттигарн попытался ответить мне на приветствие, но его язык заплетался – он уже пропустил парочку-девяточку глотков «амриты» для начала дня. Когда жрец смог сконцентрироваться, он уже снова забыл, как меня зовут.

– Кто ты такой, черт возьми? И какого черта тебе нужно?

– Я наслышан о вас как о лучшем специалисте по религиям Йимбера. У меня проблемы с людьми оттуда. Мой дом наводнен котятами и осажден здоровенными громилами, у которых не хватает мозгов понять, что лучше жрать сухие макароны, чем ходить в дурацких панталонах.

– Мм… Э? – Бриттигарн отхлебнул вина.

Это был парень моего типа. Он уже знал, что ему нужно в жизни, и не собирался что-то из себя строить только для того, чтобы кому-то угодить.

Покойник всегда внушал мне, что при столкновении с неожиданностями следует полагаться на внешнее впечатление и здравый смысл – имея в виду, что не стоит бежать кросс с завязанными глазами через кладбище, полное оживших мертвецов. Внешнее впечатление говорило, что этот Биттегурн Бриттигарн тупее, чем мешок с камнями.

У Биттегурна было круглое лицо с крепкими, румяными щеками-яблоками; его характерной чертой были пышные свисающие белые усы. Судя по всему, волосы мигрировали туда с макушки.

– Что, это секрет? – прорычал жрец, делая еще один здоровый глоток вина. – Эх, славно! – ухмыльнулся он, вытирая рот рукавом.

Запах уксуса шибал в нос за десять футов.

– Я Гаррет, – объяснил я еще раз. – Провожу расследования. Ищу людей. Задаю вопросы. Я пришел к вам, чтобы задать несколько вопросов о религиях в Йимбере.

– В Йимбере нет религий.

– Как вы сказали?

– Они теперь все здесь, в Танфере. Тебе какая нужна?

– Я задаю вопросы как раз для того, чтобы выяснить, что к чему.

Он ждал – возможно, надеялся, что я предложу ему взятку. Я тоже ждал.

– Ты собираешься начинать? – спросил он наконец.

– Ну хорошо. Подытожим факты. Вы из Йимбера. Предположительно – эксперт по их религиям. У меня проблемы с религиозными фанатиками из Йимбера. Мой дом наводнен котятами, которых свалила на мою голову какая-то уличная беспризорница, предположительно религиозная принцесса. Сразу после этого она исчезла. Сейчас вокруг моего дома околачиваются громилы, одетые в отвратительные зеленые панталоны. Предположительно работающие на бога по имени Алеф. Когда они не заняты разрушением частной собственности, они на добровольных началах восстанавливают и отделывают стены больницы «Бледсо» – куда замуровывают металлические статуэтки каких-то животных.

– А-Лаф.

– Что?

– Бога зовут А-Лаф, а не Алеф.

– Поправка принята. Это важно?

– Вряд ли… Этот мертвый солдат был последним из подразделения.

Очень образно.

– Посмотрим, может быть, мне удастся набрать пару рекрутов, когда мы закончим, – продолжил он.

Хм, когда ведешь расследование среди безумцев, часто бывает важно найти ниточку, за которую следует потянуть. Сейчас я, похоже, ухватился за целую веревку.

– Это что еще такое? – спросил жрец.

– Что?