Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

Легко понять причины быстрой смены настроений президента. На протяжении последних недель резко ухудшилась ситуация под Сталинградом. Сталин утверждал, что в значительной степени это связано с тем, что немцы превосходят Россию в воздухе и что советская армия испытывает недостаток в самолетах, особенно в истребителях. Советское правительство объясняло народу, что их тяжелое положение в значительной степени связано с нежеланием союзников оказать необходимую помощь Советскому Союзу и решить вопрос с открытием второго фронта. 6 октября в беседе с послом Стэндли Сталин четко оговорил приоритетность советских потребностей. В это время в Москве находился Ф. Брэдли, генерал армии ВВС, направленный сюда в соответствии с соглашением, достигнутым Рузвельтом и Сталиным, для выяснения возможности транспортировки в Сибирь с Аляски самолетов, поставляемых России по ленд-лизу. Он встретился со Сталиным. Довольно быстро Сталин повернул разговор к теме, вызывающей у него наибольший интерес. Он поинтересовался у Брэдли, как идут дела с обеспечением помощи со стороны американо-британской авиации на Кавказе. Брэдли имел об этом весьма смутное представление и поэтому предложил переадресовать вопрос Военному департаменту. Сталин заметил, что эти разговоры идут уже с августа; «одни разговоры и никаких действий».

Невзирая на недовольство Сталина и волнение со стороны Рузвельта, Черчилль твердо придерживался того мнения, что возможность выполнения поставленной задачи зависит от степени риска, способа выполнения и возможности получения определенных выгод. Именно поэтому 7 октября он объяснил президенту, что не видит никакой возможности для отправки «PQ» ни в качестве большого конвоя, ни в виде отдельных групп и что, несмотря на серьезную опасность, подготовил для индивидуальной отправки в октябре десять торговых судов. Далее он продолжил: «Уверен, что Сталину больше понравится грубая правда… Теперь я знаю, что ему следует сказать».

Черчилль объяснил, что, пока немецкие самолеты могут летать между Россией и Египтом и угрожать операции «Торч», до окончательной победы никакие самолеты из Египта отправлены не будут. С большей уверенностью, чем по возвращении из Вашингтона, Черчилль заявил, что «если исходя из этого мы предложим „Вельвет“ (операция ВВС на Кавказе) плюс увеличенный объем поставок самолетов и отдельные суда на маршруте „PQ“, то я уверен, что этого будет достаточно для того, чтобы „навести мосты“ еще до начала операции „Торч“».

Ответ, отправленный Черчиллем Сталину 9 октября, покоился на этой уверенности. Премьер-министр подробно остановился на ожидаемом результате от нового наступления Британии в Египте, которое должно было начаться в октябре, и на операции «Торч», начало которой планировалось в ноябре. Кроме того, он заявил, что:

1. Они с президентом издали распоряжение о создании воздушной армии для войны на Кавказе, которая будет готова принять участие в боевых действиях в начале 1943 года.

2. Великобритания и Соединенные Штаты отправят в Персидский залив истребительную авиацию.

3. Но, увы, большие конвои по северному пути следует приостановить, поскольку морские эскорты должны быть использованы в операции «Торч», однако в течение этого трудного периода будут ходить отдельные суда.

Вместе с одним из своих советников президент направил Сталину и послание Черчилля, в котором премьер-министр подтверждал ранее высказанные планы и намерения. Через несколько дней, 12 октября, получив от Стэндли подтвержденный Сталиным перечень приоритетных потребностей, в ответном послании Черчилль дал вполне реальные и более точные обещания.

Ответы Сталина на послания Черчилля и Рузвельта были весьма лаконичны. Черчиллю он просто написал: «Получил ваше письмо от 9 октября. Спасибо».

Точно такое же письмо Литвинов, советский посол в Вашингтоне, передал Гопкинсу для Рузвельта.

Теперь уже Черчилль расстроился из-за несправедливых подозрений Москвы и полного нежелания оценить военные усилия Британии и Америки. Не слушая больше ни о каких проектах, предлагаемых Сталиным, 24 октября Черчилль сообщил Рузвельту, что послание из Москвы привело его в состояние крайней растерянности и он просто ничего не понимает. В ответном послании от 27 октября Рузвельт невозмутимо повторил: «Я не слишком взволнован полученными ответами, или их отсутствием, из Москвы… Я абсолютно уверен, что русские выдержат зиму, а мы должны в соответствии с нашими планами обеспечивать им поставки и направить авиацию для участия в боевых действиях. Мне бы хотелось, чтобы мы могли сказать Сталину, что выполняем взятые обязательства на сто процентов».

После этих слов Рузвельта Черчилль явно взбодрился и в этот же день написал Идену записку следующего содержания: «Уверен, что будет огромной ошибкой бегать за русскими в их теперешнем настроении и еще большей ошибкой гоняться с ними за химерой… Я уверяю вас, единственное, что следует делать, так это сражаться и выигрывать… Вы увидите, что в случае победного завершения наших усилий мы окажемся в совершенно ином положении. Между тем, общаясь с русскими, я обязан держать себя в руках, не реагировать на их ложь, упорно продолжая преследовать наши цели».

В этой связи северные конвои были приостановлены и все усилия были брошены на операцию «Торч»; формирование воздушных сил для Кавказа осталось незавершенным. Однако в эти осенние недели было изготовлено большое количество самолетов, танков и другой техники, жизненно необходимой русским. Особые усилия были направлены на то, чтобы переправить их в Россию. Часть поставок отправилась через Тихий океан; часть – с помощью конвоев по северному пути; остальные грузы – по южному маршруту, через Иран.

Давайте немного остановимся на последнем сюжете, прежде чем двинемся дальше.

Трансиранская железная дорога шла от портов Персидского залива по горам и пустыням до Тегерана, далее к Каспийскому морю и до советской границы. Союзнические армии в Иране и Ираке весьма рассчитывали на нее, но это вовсе не означало, что Британия собиралась экономить на строительстве портов, необходимых железных дорог, дорожно-строительного оборудования, железнодорожных составов или платформ. Еще до вступления в войну, в 1941 году, американское правительство пыталось оказать помощь в расширении пропускной способности этого пути. Американские инженеры, строители, проектировщики делали все возможное для осуществления программы по ленд-лизу и, надо сказать, сделали очень много полезного.

В июле 1942 года несколько событий, о которых уже упоминалось на этих страницах, дали необходимый толчок для улучшения состояния этой дороги: отступление британской армии в Ливии; наступление немецкой армии на юге России; приостановка северных конвоев на летний период. 16 июля, сообщая Черчиллю, что обстоятельства, к сожалению, вынуждают его согласиться с приостановкой конвоев, Рузвельт в этом же послании сообщил о необходимости увеличения пропускной способности трансиранской железной дороги и предложил Черчиллю американских специалистов в этой области. Между делом он заметил: «Это первоклассные специалисты».

Гарриман изо всех сил старался обеспечить необходимые поставки для Советского Союза. Путь через Иран казался ему наиболее привлекательным с этой точки зрения, и, кроме того, как специалист по железным дорогам, он был уверен в том, что трансиранскую железную дорогу можно усовершенствовать.

Перед августовской поездкой с Черчиллем в Москву Гарриман сделал остановку в Иране и обсудил с американскими специалистами технические вопросы. Он договорился о встрече Черчилля с американскими инженерами и их британскими коллегами, чтобы премьер-министр мог лично выслушать мнение специалистов о реальности предложенного плана. Правда, Черчилль и так был убежден в этом. В ходе августовских переговоров в Москве премьер-министр объявил Сталину, что программа усовершенствования южного пути находится в стадии изучения. Но ему пришлось отложить утверждение этой программы из-за оппозиции в лице британских командующих театрами военных действий, которые хотели быть уверены в том, что если американцы возьмут в свои руки управление трансиранской железной дорогой, то все потребности британской армии в этом регионе будут удовлетворены полностью.

После визита в Москву Гарриман побывал в Иране с еще одной инспекционной поездкой. Когда в Каире он вновь встретился с Черчиллем, то с еще большей уверенностью объяснил ему ситуацию с южным направлением. Предварительно проконсультировавшись с президентом, Гарриман добился согласия Черчилля, выдвинув предложение, согласно которому за британскими представителями сохранялось право составлять график движения железной дороги. обеспечивая, таким образом, решение вопросов собственных потребностей. Черчилль согласился предложить Рузвельту взяться за эту работу. Наконец-то премьер-министр разделил влияние в регионе, в котором на протяжении многий десятилетий единолично властвовала Англия.

Президент одобрил такое решение. Военный департамент согласился руководить этим рискованным предприятием, возложив непосредственное руководство на генерала Дональда Г. Коннолли, армейского инженера. Изготовленные для американских железных дорог дизельные двигатели были реквизированы. Несмотря на необходимость завершения операции «Торч», полным ходом шла отгрузка и транспортировка строительных материалов и железнодорожных деталей и узлов. Советские лидеры весьма вяло отметили непосредственные результаты, хотя, несомненно, заметили сильно увеличившийся в течение осени объем поставок.

Явный прогресс наметился в ноябре. К тому времени, вернувшись на основную сцену, союзники уже принялись накапливать силы для решительной атаки.

В ноябре полный и безоговорочный успех стал наградой за усилия, приложенные всеми членами коалиции. Британская армия под командованием Александера одержала первую значительную победу в пустыне, вытеснив Роммеля из Аламейна. Немецкая армия была остановлена на Восточном фронте и проиграла битву под Сталинградом. Подготовка к операции «Торч» шла полным ходом.

Прежде чем приступить непосредственно к самой операции, следовало разрешить спорные вопросы между американцами и англичанами относительно способа проведения операции «Торч». Существовало три взаимосвязанных вопроса. Сколько требуется десанта? Где? Какими силами?

После Гибралтара американцы опасались проводить рискованные крупномасштабные операции в Средиземноморье. Они боялись, что окажутся отрезанными или испанцами, или немцами. прорвавшимися через Испанию. Но Черчилль и его военные советники полагали, что призрак этой опасности не должен оказывать влияния на американцев. Англичане были убеждены, что операция будет иметь смысл только в том случае, если удастся достигнуть Алжира, по словам Черчилля, «самого незащищенного и наиболее выгодного места». Кроме того, Черчилль напомнил Рузвельту, что «поддержан Гарриманом с вашего полного одобрения» и уже сообщил Сталину, что «Торч» будет крупномасштабной операцией и благополучно достигнет Средиземноморья. Одобренный план кампании был компромиссом между американской растерянностью (которую, кажется, разделил Сталин во время визита Черчилля в Москву) и британской уверенностью. Один десант должен был высадиться на Атлантическом побережье Африки, в Касабланке; два других в Средиземноморье, причем один западнее Алжира.

Другое разногласие казалось вообще чем-то нереальным. Американское правительство поддерживало дипломатические отношения с режимом Виши. Ни британское, ни советское правительства не поддерживали отношений с этим режимом. Американцы предприняли тщательно продуманную секретную попытку получить помощь в высадке десанта у верхушки французского командования, удерживающего позиции в Северной Африке. Вследствие этого и с учетом традиций франко-американской взаимопомощи во имя свободы и независимости Рузвельт был полностью уверен, что вся Французская Северная Африка, за исключением яростных сторонников Виши, радушно встретит американцев, чего нельзя сказать о британцах. Поэтому Рузвельт считал, что первая атака должна быть предпринята исключительно американской сухопутной армией при поддержке частями британского флота и авиации. Британцы, по мнению Рузвельта, должны будут высадиться много западнее и начать наступление после получения согласия с французской стороны. Черчилль заявил, что не будет противиться этому плану, если президент так уж настаивает на нем. И тут же привел контраргументы, после которых было решено, что высадка должна произойти одновременно; но американская армия идет в авангарде. Местные французские защитники одинаково отнеслись и к тем и к другим будущим освободителям. Перед тем как принять решение, был тщательно проработан военный план с целью выявления возможности быстрого захвата всего африканского побережья. Выполнение этой главной цели, намеченной на 13 августа и изложенной в директиве Объединенного штаба, возлагалось на генерала Эйзенхауэра, назначенного верховным главнокомандующим союзнических объединенных сил. Его первыми словами были: «Президент и премьер-министр сошлись во мнении, что, как только появится реальная возможность, в Африке начнутся объединенные общевойсковые операции с целью захвата территории, и, во взаимодействии с союзническими силами на Ближнем Востоке, мы захватим всю территорию Северной Африки, от Атлантики до Красного моря».

Атака началась с востока. 23 октября британцы начали наступление на итальянские и немецкие оборонительные рубежи, и в течение десяти дней противники, не успевшие отступить, оказались в лагерях для военнопленных. По мнению Черчилля, победа в битве под Эль-Аламейном предопределила дальнейший ход войны. Он писал: «До Аламейна мы никогда не побеждали. После Аламейна мы ни разу не потерпели поражения».

Через несколько дней, 8 ноября, с запада подошли десантные корабли, до отказа забитые солдатами, прибывшими из Соединенных Штатов, и, пробившись через прибой, высадились на незнакомом побережье у Касабланки, Орана и Алжира. К огромному облегчению Эйзенхауэра, ожидающего приказа в Гибралтаре, высадка десанта прошла без испанского и немецкого вмешательства. правда, не в заранее намеченных местах и неорганизованно. Это была достаточно рискованная операция.

Опасения и страхи Соединенных Штатов относительно операции «Торч» оказались в основном безосновательны. Американцы боялись испанского вмешательства, но были уверены в том, что сделанные секретными агентами приготовления смогут полностью сломить французское сопротивление; заблуждались относительно того, что Франция по-разному отнесется к американским и британским силам, но были уверены, что француз, которого они поставили во главе французской армии в Северной Африке, генерал Жиро. сможет оказать влияние на местные военные власти. Все эти ошибочные суждения были неизмеримо меньше заблуждений Германии, которая не смогла осознать того, что должно было произойти.

По настоянию советников и для быстрого подавления сопротивления французов Эйзенхауэр, как верховный главнокомандующий. взял на себя ответственность и заключил сделку с адмиралом Дарланом, бывшим вице-премьером, министром иностранных дел и министром внутренних дел в правительстве Виши. Народы Британии и Америки были удивлены и встревожены подобным решением, но Рузвельт и Черчилль считали, что оно оправдано с точки зрения снятия напряжения и решения военных задач.

Война нарушила собственный ход, приняв на себя позорные условия.

Вмешательство Дарлана быстро сломило французское сопротивление и тем самым сохранило много жизней. Завоевание Французского Марокко прошло без осложнений; Западная Африка с Дакаром были захвачены без боя. Это облегчило задачу; местные власти занятых областей не представляли никакой опасности для экспедиционной армии. Благодаря соглашению с одной из вражеских сторон открывались огромные возможности. Американцы надеялись, что сухопутные силы стремительно ворвутся в Тунис для соединения с британской армией, движущейся с востока. Но эти расчеты не оправдались. Через две недели после высадки генерал Маршалл сообщил президенту, что через две-три недели, если государства Оси не предпримут каких-либо неожиданных действий, Тунис окажется в руках американцев. Но Гитлер направил в Тунис свежее подкрепление, и война затянулась на месяцы.

Никто не мог предсказать, во что выльется это соглашение с Дарланом. Но исходя из собственных впечатлений и современного восприятия этого события замечу что подобное соглашение сильно подорвало веру в принципы, ради которых мы боролись. Однако позже воспоминание об этом неприятном моменте, возможно, удержало от вероятных подобных военных сделок.

Через несколько дней после заключения соглашения с Дарланом советская пресса распространила сообщения, полученные советскими журналистами, работающими за рубежом, о том, какой критике было подвергнуто это соглашение в разных странах. Сталин тут же дал знать британцам, что у него вызывает подозрение затянувшийся визит Гесса в Шотландию и молчание, последовавшее за его интернированием. Сталин не исключал возможности проведения неких секретных переговоров с Германией. Молотов, в свою очередь, заявил американскому и британскому послам в Москве, что происходящее в Северной Африке вызывает у него беспокойство; соглашения с Дарланом привели его и других советских лидеров в замешательство. Правительства Америки и Англии пытались убедить советское правительство, что поводов для беспокойства нет; если это обусловлено военной необходимостью, то прямой смысл использовать тех, кто служит Виши или изъявляет желание служить Гитлеру. 18 ноября президент выступил с официальным заявлением, что сделка с Дарланом была всего лишь временной мерой, вызванной обстоятельствами, и Америка аннулирует соглашение с правительством Виши. Это сразу же произвело впечатление. 20 ноября Молотов попросил Лоя Хендерсона передать в Вашингтон, что понял смысл этой сделки и, кроме того, советское правительство весьма заинтересовано во Французской Африке и надеется, что американское правительство не будет назначать там администрацию без предварительного согласования.

Сталин же однозначно дал понять, что глупо ради принципов лишать союзников возможности добиться преимущества в войне. 13 декабря в письме Рузвельту, где Сталин объяснял, что не имеет возможности встретиться с ним и премьер-министром в Касабланке (об этом будет подробно рассказано немного ниже), он писал: «Что касается слухов относительно позиции СССР в отношении использования Дарлана или людей, подобных ему, то излишне говорить, что, по моему мнению, совпадающему с мнением моих коллег, стратегия Эйзенхауэра в отношении Дарлана, Бойсона, Жиро и других абсолютно правильная. То, что вам удалось вовлечь Дарлана и прочих в орбиту союзников, сражающихся с Гитлером, с моей точки зрения, является огромным достижением с вашей стороны». Сталин прекрасно понимал, что Красная армия тем быстрее получит помощь, чем раньше будет сломлено сопротивление французов в Северной Африке, и соглашение с Дарланом способствовало этому как нельзя лучше.

24 декабря Дарлан был убит, но те, кто сотрудничал с правительством Виши, так и не смогли полностью реабилитироваться. Американское и британское правительства пояснили свои соображения относительно того, что касалось отношений с будущими французскими властями в Северной Африке. Они объяснили Молотову, что не собираются назначать французское правительство в Северной Африке. Они собирались строить свои отношения с генералом Жиро или любыми другими фракциями французского Сопротивления на основе тех обещаний, которые французы предлагали им в борьбе против Гитлера; поддерживать и защищать французскую администрацию и территорию в зависимости от их вклада в войну. Для оказания помощи военным в решении политических вопросов должны были назначаться гражданские лица, действующие в качестве представителей антигитлеровской коалиции и работающие рука об руку с военной властью. Советское правительство не возражало против этого плана.

Однако существовало еще одно французское движение, с которым приходилось считаться. Генерал де Голль и его горячие приверженцы решили, как говорится, ради независимости Франции оттеснить генерала Жиро. Преследуя эту цель, они не всегда руководствовались различиями в суждениях и взглядах трех основных союзников. Да, не так-то просто освобожденной Франции было приспособиться к логике союзников. Дальше мы остановимся на том, как удалось справиться с этой проблемой. А сейчас, в конце 1942 года, коалиция решала, что следует сделать, чтобы обезопасить Северную Африку, когда она окажется за линией фронта.

Что должно последовать за операцией «Торч»? Открытие второго фронта в 1943 году?

В процессе подготовки операции «Торч» разработчики постоянно думали о будущем. Они выбирали, куда следует направить свои усилия после окончания операции. К тому моменту, когда американцы и британцы объединили усилия для проведения рискованного предприятия, некоторая напряженность, возникшая между ними в июле во время принятия решения относительно операции «Торч», все еще оставалась. В особенности это касалось потерпевших неудачу американцев.

В ходе возобновившихся в сентябре переговоров Комитет начальников штабов США предпринял попытку отстоять свое особое мнение относительно того, что «Торч» не оправдает требуемых вложений, а напротив – поглотит такое количество жизненно необходимых военных ресурсов, что любая попытка вторжения на континент будет отложена на неопределенное время. С мрачным удовлетворением американцы отметили запоздалое осознание этого факта со стороны Британии. В письме Маршаллу от 21 сентября Эйзенхауэр сообщает, что у него создалось впечатление, будто премьер-министр и, безусловно, его ближайшие советники наконец-то осознали «неизбежные» расходы на «Торч» и удивились, «обнаружив, что „Торч“ фактически не оставляет никаких надежд на проведение операции „Раундап“ в 1943 году».

Трудно сказать, действительно ли этот факт являлся такой уж неожиданностью для Черчилля. Исходя из его записей можно сделать вывод, что он прекрасно понимал, чем все это кончится. В мемуарах он пишет: «Я никогда не заставлял соглашаться с этим мнением. Я просто надеялся, что в течение нескольких месяцев после боев Французская Северная Африка может оказаться в наших руках. В этом случае вторжение во Францию из Англии станет возможным в июле-августе 1943 года». Таким образом, Черчилль продолжал настаивать на том, что, несмотря на проведение «Торч» и других утвержденных операций, Великобритания и Соединенные Штаты смогут отыскать необходимые средства для вторжения на континент в 1943 году. Далее, отмечая явную тенденцию со стороны Америки отказаться от вторжения в 1943 году, Черчилль пишет: «Для Сталина это будет страшным ударом. Тем более, что Майский уже интересовался весенним наступлением».

Черчиллю трудно было решить, как следует поступить, чтобы достигнуть наилучшего результата.

Судя по дневниковым записям фельдмаршала Алана Брука, на протяжении всей осени 1942 года позиция Черчилля менялась несколько раз. В записи от 3 декабря 1942 года говорится следующее: «До сих пор я был уверен, что Уинстон и три начальника штаба, включая меня, придерживаются одной точки зрения, но Черчилль неожиданно изменил позицию и настаивает на создании Западного фронта в 1943 году. На дневном заседании… он заявил: „Вы не должны думать, что можете вылезать со своей „Сардинией“ в 1943 году, потому что мы должны открыть Западный фронт, и, что самое важное, мы пообещали Сталину сделать это, когда были в Москве“. На это я возразил: „Нет, мы не обещали“».

Время в сентябре – начале октября явилось периодом тяжелейших испытаний для Сталинграда, что, естественно, оказалось не самым лучшим моментом для объявления Сталину о том, что вопрос о вторжении через Канал в 1943 году снят с повестки дня. Майский и Литвинов не скрывали, что город обречен; немцы захватят Кавказ и двинутся на Урал, оставив Москву в осадном положении, как это год назад было проделано с Ленинградом. Средства массовой информации по-прежнему выражали тревогу относительно создания второго фронта. Советское правительство убеждало народ, что делает все возможное, чтобы получить необходимую помощь; это помогало легче переносить выпавшие на долю народа страдания и напоминало союзникам, что Россия ожидает от них обещанной помощи.

На первой полосе «Правды» от 6 октября была помещена карикатура, подпись под которой гласила: «Совещание военных специалистов по вопросу открытия второго фронта». Карикатура изображала двух крепких молодых красноармейцев, которые олицетворяли собой «Твердость» и «Мужество». Они указывали на группу толстых, престарелых офицеров, расположившихся за столом, на каждом из которых были весьма остроумные надписи: «Они хотят нас победить», «Какова цена риска?», «Нет необходимости спешить», «Давайте подождем» и «Вдруг что-то пойдет неправильно». За спинами совещающихся висел календарь с отмеченной датой «Октябрь 1942 года» и часы, остановившиеся на 11.30.

Несмотря на то что в ноябре ситуация кардинально изменилась, удалось отстоять Сталинград и Кавказ, советское правительство продолжало настаивать на своем. Две цитаты из доклада Сталина, посвященного двадцать пятой годовщине со дня образования Народного комиссариата обороны, дают полное представление, какие мысли Сталин продолжал внушать народу.

«Как же мы объясняем тот факт, что немцам все-таки удалось перехватить инициативу в военных операциях в этом году и добиться серьезных тактических успехов на нашем фронте? А это объясняется тем, что немцы и их союзники умудрились собрать все имеющиеся в наличии ресурсы, переправить их на Восточный фронт и получить огромное преимущество в одном из направлений… Но почему же они смогли собрать все ресурсы и переправить их на Восточный фронт? А потому, что отсутствие второго фронта в Европе предоставило им подобную возможность без какого-либо риска».

Сталин заверял советских людей в прочности военной коалиции и в том, что она гарантирует окончательную победу.

«Смешно отрицать существование различных идеологий и социальных систем в странах, входящих в англо-советско-американскую коалицию. Но послужат ли они препятствием со стороны членов коалиции в борьбе против общего врага?.. Безусловно, нет. Более того. Само существование этой угрозы настоятельно диктует необходимость совместных действий всех членов коалиции… Разве в основе программы действий англо-советско-американской коалиции не заложена совместная борьба с гитлеровской тиранией?.. Уверен, что так и есть… Отсюда напрашивается единственный вывод: у англо-советско-американской коалиции есть все шансы, чтобы одержать победу над итало-германским альянсом, что, конечно, и будет сделано».

Постоянное давление со стороны России в отношении второго фронта являлось камнем преткновения в спорах между американской и британской сторонами вплоть до 8 ноября, начала операции «Торч». Второе противоречие заключалось в том, что Комитет начальников штабов США настаивал на том, что если не будет возможности осуществить вторжение в 1943 году, то следует все ресурсы направить на тихоокеанский театр военных действий. А третье заключалось в огромном желании Черчилля развернуть на пару с Рузвельтом наступление в Средиземном море, двигаясь от берегов Северной Африки.

Но стоило экспедиции высадиться, как Черчилль тут же уступил своему необузданному желанию скитаться по морям, в расчете получить преимущества, которые бы позволили если не контролировать, то по крайней мере спокойно заниматься морскими перевозками на Сицилию и Сардинию, в Италию и Францию, Грецию и Турцию. Куда еще?

Как свидетельствует документ, отправленный Черчиллем 9 ноября в адрес британского штаба, у него были прямо-таки «наполеоновские» планы. Сначала захватить Сицилию и Сардинию, а затем, непрерывно тесня врага в Северной Франции и Нидерландах, оккупировать территорию для «нанесения окончательного удара по Италии или, еще лучше, по Южной Франции, одновременно с операциями, не требующими серьезных затрат, в Турции и, вместе с русскими, на Балканах».

Ознакомившись с первыми сводками из Северной Африки, Рузвельт поддержал предложение Черчилля. В письме от 12 ноября президент сообщает Черчиллю, что доволен тем, как идут дела в Северной Африке, и замечает: «Следует предпринять дополнительные действия по очистке южного берега Средиземного моря и взять его под свой контроль. Думаю, что вы в Лондоне с вашим штабом и я со своим Объединенным штабом здесь в состоянии оценить свои возможности относительно наступления на Сардинию, Сицилию, Италию, Грецию и остальную территорию Балкан, и, кроме того, вероятность получения поддержки со стороны Турции для нападения с Черного моря на немецкий фланг».

Кто поддержал президента в этом вопросе? Уж конечно не военный кабинет. А вот Черчилль поддержал. Он был склонен придерживаться этой «дополнительной» стратегии. Вероятно, пытаясь устранить трудности перед предстоящей встречей с Рузвельтом, проходившей в январе в Касабланке, Черчилль стремился создать впечатление, что скорее военачальники навязывали ему свои взгляды, а не он им.

Сталин выразил явное восхищение союзнической кампанией в Африке. Вот что он ответил на вопросы, заданные московским представителем Ассошиэйтед Пресс Генри Кэсседи 13 ноября: «Африканская кампания в очередной раз опровергла заявления скептиков, утверждавших, что англо-американские лидеры не смогут организовать серьезную военную кампанию. Никому до них не удавалось провести такую серьезную операцию, как осуществление успешной высадки в Северной Африке, быстрый захват портов и обширных территорий и мастерски проведенный разгром итало-немецкой армии».

Сталин рассматривал эту операцию как прелюдию перед решающими операциями Запада, а не в качестве возможной альтернативы. Несмотря на прекрасную дипломатическую атмосферу, Сталин не упускал шанса, чтобы не задать вопрос американцам и британцам: когда мы можем рассчитывать на десант через Ла-Манш, приведущий к раздроблению немецкой армии?

Давайте немного забежим вперед и ненадолго остановимся на операции «Вельвет» (американо-британская воздушная операция на Кавказском фронте), которая в этот момент находилась уже на последнем издыхании. Впервые операция была предложена в июле-августе, и Сталин решил, что армия уже настолько готова, что быстро справится с врагом и удержит кавказскую линию фронта. Но британские части, как уже было сказано, задержались до тех пор, пока не решился исход битвы за Египет, поэтому пришлось ждать прибытия американских частей. Когда же они наконец-то собрались вместе, самый тяжелый период на Кавказе уже был пройден. Выяснив, сколько места потребуется этим иностранным эскадрильям и сколько будет затрачено ресурсов для их доставки по южному маршруту, русские решили, что эта помощь не окупит их затрат ни по части собственных ресурсов, ни по части потраченных усилий…