Buch lesen: «Варенье Отвергнутых»

Опус по скидкам

Снег осыпался с небес перхотью, проявляя нездоровое состояние сугробами на земле. Луна игривым кошачьим глазом освещала охоту ночи. Хруст снега под ногами молодого человека сбивал с толку тишину, вгоняя в паранойю скрип деревьев от ветра. Панельные дома на горизонте напоминали кирпичи, небрежно раскиданные по всей местности, словно не законченное строительство чего-то цельного.

Парень шёл по частному сектору, в округе были растравлены металлургическими деревьями опоры линии электропередач. Их гул синхронизировался с порывами воздуха и провожал в глубину леса, зверея от своего существования.

На человеке, что шёл один по тропе в цивилизацию была совершенно смешная шапка с помпоном. Она была столь мала, что уши торчали и синели, создавая спиралевидную ледяную фигуру. Чёрная куртка, раздутая как зерно кукурузы превращающаяся в попкорн от жарки. Ботинки коричневого цвета, шнурки на которых постоянно развязывались, что приводило к частым падениям. Возможно, он не умел их толком завязывать, возможно ему было на это всё равно. Поэтому большую часть времени он напросто заправлял их внутрь склепа для ног.

Парнишка, лет 22 с острыми чертами лица, словно оно было создано для измерения углов. С карими глазами, напоминающими подводные камни в пруду с пёстрыми рыбами. В бликах, когда они попадали в его очи, как раз было похоже на призрачных рыб, что шныряли вокруг чёрной бездны зрачка. Козлиная борода, походившая больше на вулканический пепел. Постоянно растущие актинией усики сбривались, но оставляли щетину. Давно вжившиеся прыщи в щеках походили на холмики, а два отбившихся от стаи угря расположились на шее в ряд, напоминая собой укус вампира. Две воспалённые точки, которыми так гордился юноша, именуя себя: «Принцем гнойных упырей». Непропорционально маленькое туловище, неимоверно длинные ноги, его форма напоминало театральную куклу. Руки росли ветвями с ягодами рябины на кончиках пальцев, означающие то, что он часто получал ожоги от духовки во время готовки, когда без прихваток хватался за раскалённую ручку.

Одиночный силуэт часто прогуливался по ночам, особенно в подобных местах, что изредка сопровождали лишь собаки близлежащих дачных домов. Вдалеке был организм города, биение автомобильных сердец оглушало, постоянные прохожие требовательно, но безмолвно просили его исчезнуть с лица Земли, а все магазины хотели от него лишь денег. Здесь было спокойно, хоть и иллюзорно, но он ощущал изоляцию от безумного потока, предаваясь собственным мыслям.

Отмороженная рука потянулась к застёжке кармана куртки. Отворив секреты кенгуру, он ловко подхватил пальцами спичечный коробок и помятую пачку сигарет, вынув и любезно передав второй руке огниво. На упаковке с раковыми палочками красовались предупреждения о вреде курения с принтом чьего-то разложения.

Показывая пустоте или самому себе большой палец он тем самым вскрыл пачку. Стойкий запах кислого яблока закружил стаей птиц в его носу, сбегая от хищных системных ядов. Ароматизатор был высшего класса, хоть на вкус они и горчили, как многие дешёвые сигареты.

Поднеся стопку оставшихся сигарет в картонном теле, он жёлтыми от смолы зубами вынул одну, убирая оставшихся жертв обратно во временное убежище пуховика.

У него никогда не получалось зажечь спичку с первого раза. Иногда казалось, что ему просто напросто нравится запах серы, и он сам для себя ищет оправдания чтоб их жечь, например начав курить.

Вихрь был явно против огня, даже несмотря на оплот снега, и постоянно тушил маленький народ с пылающим головами.

От множественных попыток закурить мужчина подпрыгнул на месте от гнева. Пожёвывая фильтр от нервов, ронял чернильные фразы под ноги, что эхом разносились по округе.

На его зов поступил ответ, и со спины послышался вой псов. Невидимые шаги подбирались с каждый секундой всё ближе.

Ему уже приходилось сталкиваться с бродячими тварями. Он их ненавидел, хоть и понимал, что именно люди сотворили из них печальных, голодных монстров, что прошли через предательство.

Однажды, когда он заплутал ночью в этих же окрестностях и попал на чей-то заброшенный участок, на него напала ватага пушистых дворняг. Пришлось соображать быстро и искать орудие для спасения. На его пути было лишь ведро, набитое чем-то застывшим до краёв. Им он и отбивался, практически до самого выхода из частного сектора. Под адреналином он нёс его до своего дома. Где благополучно забыл про него у порога квартиры и лёг спать. По утру он обнаружил лужу, что вытекла из дырки на дне ведра. В недрах металлического спасителя красовалась верхняя часть челюсти огромного черепа. Как позже он выяснил это был череп свиньи. Он отмыл и стал хранить его у себя. В признак благодарности он перестал есть свинину.

В данный период времени он уже ринулся и давно бежал подальше от участка частных домов и лесистых местностей назад, в панельные дома. Под симфонию лая преследовавших по пятам собак.

Пробежав пару улиц он выдохся, набрав в сапоги добротную кучу снега. Осталось пройти всего ничего, буквально перейти по светофору дорогу. Дом, где он проживал уже красовался.

Гирлянды после новогоднего празднества уже все сняли. Окружение освещали редкие фонари на козырьках подъездов. В кармане джинсов у него лежали перчатки, подаренные подругой, что он не использовал по назначению, а носил с собой как талисман, там же лежали ключи от квартиры.

Проведя прелюдии по скоропостижному поиску ключей, ожидания лифта и отпирания входной двери он уже лежал на кровати в уличной одежде.

В квартире стоял стойкий запах просроченной еды, есть ли где и были миазмы, то в его логове.

В свободное время, которого было навалом, он покупал еду. Иногда залезал в долги, просил деньги у родителей, порой выходил на подработку. Затаривание провизией давало ему чувство контроля над жизнью, ощущения себя.

Возможность комбинировать ингредиенты, создавая сумасшедшие блюда, консервировать, замораживать, варить, жарить, коллекционировать.

Чипсы, сухарики, крекеры своим хрустом заглушали тишину его разума, в такие моменты он был один.

Газировка, сок, особенно ценились им с высоким содержанием витамина C, заполняя пустоту, ведь поход в туалет тоже приключение.

Полуфабрикаты, когда он грел их в микроволновке, он будто помогал обездоленным найти свой дом, согревая и своё сердце. В его крови бурлило чувство чистой любви.

Сладкие хлопья на завтрак, шоколадки, конфеты. Были лучшими друзьями в момент загонов и паранойи, эффективней любых таблеток засахаривали мозги и карамелизировали дурные мысли.

Не то, чтобы это всё ему было необходимо, но долгое время проживания в одиночестве проявляло свои плоды.

Втыкая фокус зрения в потолок, он выискивал там то, что обычно не мог увидеть. Не добившись результата, решил переодеться в домашнее.

Поиски одежды не заняли много времени, всё необходимое лежало на его месте для сна. На постели находится ноутбук, одеяло, подушки, сменная одежда на все случаи жизни, пару книг, тетради, ручки и паспорт.

Стянув одеяния для прогулок, он оставил их на своём же мягком плоту.

В комнате царил мрак.

Рыща рукой шорты и футболку он вспомнил, что хотел покурить. На радостях кувыркнулся, как тюлень, напяливая одежду. После достал сигареты и спички.

Спрыгнув с кровати, раздался хлопок, это лопнула упаковка каких-то снеков, с запахом бекона. Пробираясь сквозь океаны фантиков, горы вскрытых упаковок и небосводы просроченных ароматов он был счастлив, по-своему. Всё было в достатке, и даже больше. Иногда он щедро оставлял под дверями соседей пакеты с продуктами.

На голых стенах прорастали зачатки плесени. Дверей между кухней, спальней и коридором не было, складывалось впечатление, что это место- пещера, обитель дракона хламовщика или бункер Медузы Горгоны, что впала в депрессию и решила похоронить своё горе в теле окаменевшего титана с ветряной головой.

Мебели толком не было, кровать и пару стульев на весь дом. Зато бытовой техники в виде микроволновки, пароварки, настольной духовки, вафельницы, холодильника, индукционной плитки, соковыжималки и прочих радостей было в достатке. В основном купленное в кредит или на деньги родителей.

Дойдя до окна сквозь преграды, он заранее зажёг спичку и подкурил.

Отворив оконце, в комнату хлынул торнадо свежести, который чуть не потушил сигарету.

Микрорайон перед взором походил на кучу раскрывшихся книг, что выбросили зачитав до дыр.

В зачитанных книгах-домах появлялись огоньки. Это слова, смысл или кляксы пробуждались на работу. А значит герою нужно было готовиться ко сну, ибо если солнце или шум улицы проявит свой характер, то он не сможет быть спокоен и будет бодрствовать минимум сутки.

Дым жёг горло, выходя и объединяясь с паром от мороза. Сквозь туманность от сигареты была видна детская площадка, пустынная, с парой вырытых туннелей и побитыми снеговиками.

По двору кружили под натиском ветра пакеты. Призраками ища сосуд, на который могут нацепить свою целлофановую плоть.

Не докурив до конца, он затушил сигарету в снег, на наружном подоконнике, где уже было обосновано кладбище окурков.

Из года в год, когда таит снег, водопадом из пепла, вонючих бычков и иногда блевоты, всё стекает вниз. На окна соседей, их внешние кондиционеры, припаркованные машины.

Зачастую к нему приходят с жалобами, но он старается не открывать дверь, и не показывать следы жизни. Возможно, в том числе из-за этого, преимущественно ведёт ночной образ жизни.

Закрыв окошко в совершенно другой мир, он устремился к месту для сна.

Хотелось пить, но ничего вокруг не оказалось. Пришлось довольствоваться скупой и густой слюной.

Тараканы юрко бегали по полу, пользуясь щедростью отчаяния хозяина квартиры, пируя всем что попадётся под лапки.

Грузный человек лежал и давился мыслями. Жадно хватаясь за каждую из них.

Его мимика пребывала в двух разнополярных состояниях.

Кажется, когда идея для размышлений только созревала и проявлялась, улыбка невольно натягивалась гамаком, а глаза закатывались. Длилось это порядка 10 секунд.

После вся морда покрывалась морщинами, краснела, учащалось дыхание, обострялся бруксизм, а взгляд не мог ни на чём сосредоточиться.

Подобный цикл продлился раз 5. Кажется чего-то цельного так и не вышло.

Не сформированные до конца образы и обрывистые видения изматывали сильней, чем погоня псов.

Единственное на что у него перед сном хватило сил- включить ноутбук и глянуть сколько времени.

Цифровой циферблат безмолвно огласил: «5:40 утра».

Веки тяжелели, слипались, образуя прожорливые губы, что питаются пылью ветхого помещения.

Следующий день было особенно невыносимым. Ему казалось, что всё спешит к своему завершению. И своей спешкой никогда не завершит то, чего хочет. Ибо забудет или собьётся, начиная из раза в раз всё с начала.

Совершенно не выспавшись, проснувшись через 6 часов после засыпания, свет снаружи избивал его своими лучами. 11:45 утра, почти 12, так рано он давно не просыпался.

Ему хотелось есть, но большая часть провизии была не пригодна для потребления, даже в холодильнике.

На автоматизме он полез в карман шорт за телефоном, чтоб позвонить и попросить денег у мамы, но на половине пути остановился.

Он уже как месяц торчал в ломбарде, его аппарат, после случая когда управляющая компания перерезала ему провода электропитания за неуплату. Пришлось искать в интернете электрика, что подключит свет вновь за небольшое финансовое вознаграждение.

Заложив свою звонилку, он не только смог вернуть доступ электропитания, так ещё и суши себе заказал на сдачу.

На самом деле его душа давно желала изменений, но он ужасно боялся ответственности, поэтому даже перестал общаться с немногочисленными друзьями.

Ему было стыдно за свою суть, то, как он преподносит себя другим. То, что он видит в других. И то, что он может дать остальным. По его меркам, он мог дать ничто, и забирать всё, что есть.

Время давило, эфемерными рыбами. Проплывая сквозь его тело, оставляя неоплодотворённые икринки возможностей.

В его тетрадях были исписаны страницами планы: норма физической тренировки на день, уборка, прогулки, поиск работы, чтение книг, возобновление общения с друзьями.

Порой он делал всё в один день, и сразу же ломался, не выдерживая нагрузку. Пускаясь в самобичевание и топот оправданий, превращающий его в жертву обстоятельств сурового мира.

Возможно он подсознательно создал подобный механизм, чтоб не меняться, но при этом делая иллюзорные попытки, дабы ощутить себя живым героем трагедии.

Так было не всегда, всё началось с мелочей.

Когда он съехал от родителей в квартиру, что досталась по наследству от бабушки, он сразу же нашёл работу в почтовом отделении. Он разносил письма, работал всего по 4 часа в день, но хватало на нужды. Ему было около 20 лет.

По началу к нему частенько заезжали приятели. Компания была разношёрстной, но вполне дружной.

Он медленно привыкал к тому, что может быть один. Но когда его разум смог увидеть больше, чем глаза, его посетил экстаз.

Мысли буквально кружили хороводом птиц в брачный сезон, действия не были под чьим-то присмотром. Это была свобода, взросление, что буквально ползло слизняком по коже. Такое медленное, ранимое, гадкое от непривычки инопланетное чувство.

Юноша, начавший управлять своей жизнью начал отдаляться от прежних привычек. Стал меньше общаться, вести светские беседы на похмельных утрах, залипать в сериалы и в целом пропадать в пустоте, лишь бы отвлечься от самого себя.

Рисование, а значит рисковать цветами, написание стихов, прогулки, работа, гитара! Новые хобби насекомыми появлялись в его жизни.

В этом самом личном расцвете возможностей произошло ни то наваждение, ни то запланированное заранее за тысячи лет событие. Его близкая подруга покончила с собой. Повесилась, как ёлочная игрушка. Окоченев театральной корягой в океане среди белого шума. Принимая какие угодно образы, но не те, чем она являлась ранее.

На гвоздике в доске, на втором этаже частного дома, в своём одиноком, красивом безумии.

Не стоит говорить, что мироуклад парня перевернулся. Все идеи были формальностью, концентрация на себе нарочито обостряло фригидность влияния на мир и атрофия эмпатии сулила изнурительной рефлексией.

Тогда его и пронзил по истине лютый стыд.

Ситуация чуткости не прибавила, а чувство вины росло монстром, комком проглоченных волос в его кишках. Ретроспективой, изуродованным калейдоскопом возвращая в момент осознания смерти ближнего. Расчленяя хрустальное тело, заполняя его картинами пережитых совместных моментов, вбивая молотом снов между рёбер принятые подарки, пронизывая хирургической иглой, зашивая недосказанные слова.

Может он был виноват и не виноват одновременно, впрочем как все людские, живые и мёртвые. Но всё было делом времени.

Было много попыток вылезти, сделать что-то, но с тех пор изменения его пугали.

Однако сегодняшнее утро оставило возглас уверенности, что ход вещей может быть иным.

И иногда, нужен гамбит, жертва, дабы остальные смогли начать свои ходы, свою жизнь.

Приоткрытая страница тетради совращала лёжа на одеяле, молила и кусала парня за нос, огромными чёрными чернильными буквами, буквально упрашивая выполнить хотя бы один пункт.

В его голове проносились все общения себе, маме, миру. Вина заполнила его сердце, смешавшись с кровью ядом.

– Решено! – эхом разошёлся его вопль.

Парень попытался найти что-то почище и приличней в комке из разноцветной ткани. Ему даже удалось найти синюю рубашку испещрённую в чёрную крапинку с длинным рукавом.

Из штанов или брюк к сожалению были лишь его замаранные джинсы, походившие скорее на полинявшую и отпавшую кожу змеи.

Насчёт носков он не волновался, их запах осядет на дне ботинок, рядом с табу грибка ног и вросших вопросов ногтей.

После подходящего наряда он где-то отрыл таблетку обезбола, голова гудела ветром, что пробивается в щели. Запил её отрытой месяц назад газировкой.

Затем отправился в душ.

Несвойственно для себя он пару часов болтался около самых разных продуктовых магазинов.

Порой в попытках трудоустроиться в один из них.

В большинстве ему отказывали, говоря что порядок совершенно иной: «Сначала нужно оставить заявку на сайте, прийти в назначенный день, пройти собеседование, оформить договор, после стажировку».

Но в один его всё-таки взяли, ссылаясь на то, что у них огромный поток людей, что не хватает рук, да и документы оформить всегда успеют.

Вероятно, менеджер хотел нажиться на нём, уйдя от уплаты зарплаты, или из-за понурого вида парня ему стало жаль, и захотелось как-то помочь. Не столь важно.

Дрожащими руками парень предоставил менеджеру по просьбе паспорт, тот в свою очередь сфотографировал и переписал данные, колеблющимся голосом отвечал на риторические вопросы.

Военный билет, которого не было, пообещал занести в следующий раз как придёт.

Уличную одежду повесили в общий гардероб.

После небольшого инструктажа, и обзора магазина где какой товар стоит, ему дали задание: «Расставить товары с паллетов, со склада по соответствующим полкам, начав с замороженных товаров, иначе продукция растает и пропадёт».

Выдав форму и пожелав удачи, пообещав, что завтра все документы будут оформлены, и сегодняшний день пойдёт в стажировочные дни. А так же, что в скором времени он сможет перейти из торгового зала за кассу, и получать солидную премию.

Он нервничал. Последний опыт пребывания на работе был около 2-ух лет назад, да и то недолго, в другой сфере.

Сначала всё шло гладко, пару часов точно, но ближе к обеду люди стайками, стихийно, бедственно заполняли пространство. Некоторые даже задавали вопросы, из-за которых юноша проснулся окончательно.

Осознав своё положение, что он находится среди людей, на работе, и впереди ещё минимум 8 часов такого режима, ему стало дурно.

Материя плыла, пивные бутылки на полках змеились, смеялись, фантасмагорично строя рожицы из бликов и отражений.

Больше всего на свете ему хотелось домой. Но он не хотел подвести того, кто доверился ему, предоставил работу.

И к тому же он был среди своих любимых продуктов.

Он часто спросонья или в состоянии сомнамбулы делал глупости. Данное событие по трудоустройству достигла апогея.

Скрип колёс покупательских тележек распадался на части, образуя альтернативное пространство, все намерения людей и их чувства линиями ползли в телеги, а из них в продукты. Потребление нависло вибрацией, хаотичное и рациональное, по просьбе и случайности, запланированное и принуждённое. Эта вибрация ускоряло старение людей и гниение продуктов, после возвращало вновь в юность, в зрелость, или в своё прежнее состояние.

Школьник, ворующий шоколадку, что попал под взор парня, закручивался в спираль, кладя то в карман шоколадный батончик, то снова на полку.

Времени здесь не было.

Наитие и изобилие совсем запутало его разум. Работать он долго не мог, и вспомнил почему.

Он всегда начинал ощущать НЕЧТО вокруг. Нечто такое, что имело свои формы, цвета, звуки, характер.

И он никак не мог ужиться с этим нечто.

Голоса прохожих зевак поветрием создавали новости и сплетни, но из-за их синхронности говора сложно было понять хотя бы одно предложение целиком.

Если бы их звуки были осами, то они безжалостно начинали бы жалить всех до смерти, в трупах строя ульи, познавая нервную систему человеческого тела, учась управлять передвижными домами из мяса, костей и воска с мёдом. Так много они болтали.

Голова вновь разболелась. И парнишка, что никак не называл себя, решил спрятаться от всего стресса.

Ему не хотелось предавать коллектив, но и попасть в психушку ещё меньше было по мазе.

Поэтому чтоб не уходить с рабочего места он побежал в сторону склада, где спрятался в партии упакованного хлеба, что должны разложить завтра на полках.

– Всего пару часов сна, это всё что нужно для приведения себя в чувство, – потирая глаза, под кучей мучных изделий думал про себя новоиспечённый работник.

Ночь подкралась подпольным товаром на чёрном рынке, выжидая запланированной облавы искусственного света ламп и затаившегося, спрятанного страха людей, что выпускает свои щупальце в раздумьях перед сном.

Снег за окном супермаркета походил на крошившуюся луну. Сам же спутник Земли шариком лежал среди засохшей чёрной крови в рукаве Ориона. Блеклые звёзды размокшими мюслями заканчивали глаголить свои байки о далёком свете, уступая место световому загрязнению быть ведущим для землян.

Выбираясь из громады выпечки юноша в полудрёме не сразу вошёл в курс дела. В супермаркете уже было темно и тихо. Создалось ощущение, что все, кто суетился и набирал полные тележки продуктов спрятались для большого сюрприза. И вот-вот нарушат безмолвие и выпрыгнут с хлопушками, свечами и тортом.

Хлопая глазами и стряхивая с ресниц песок, что образовывается во время сна парень сделал глубокий вдох. Разбросав хлеб, спотыкаясь об него же он вышел в торговый зал, постепенно адаптируясь к мраку.

Красная сфера подмигивала примерно раз в секунду над раздвижными дверьми магазина. Сигнализация была уже установлена.

Чертыхаясь про себя откровенный в нелепости человек ходил из стороны в сторону. Каждый раз когда ему приходилось поворачивать назад он резко поднимал голову и оглядывал камеры видеонаблюдения. Ментально готовясь сесть в тюрьму, он уже думал, что ответить на разного рода загадки, вопросы. Он не был специалистом по вопросу мест не столь отдалённых, по этому многое додумывал или полагался на воспоминания просмотренных криминальных фильмов.

Силуэты за прозрачными входными воротами мелькали. Но не были столь заметны для пробуждения паранойи.

Кафельный пол гипнотизировал и поглощал по крупицам тело молодого человека. Боковым зрением мелькали кошки, и сразу же исчезали. Супермаркет превратился в настоящее испытание, что дают значимым фигурам для искупления общих грехов. Именно статусом мученика утешался одинокий хмырь, застрявший в логове капиталистов.

Лампы, свисающие чучелами с потолка не горели. Воздух был морозный, не столь безжизненный как на улице, но с подобной аурой. Продукты всех сортов грели, сопя и соря снами в своих кроватках-упаковках.

Решив разведать обстановку, он надеялся найти охранника и объяснить перед ним, тяжбы ему совершенно не хотелось.

Магазин-призрак оказался пуст. Он ощутил себя потерявшимся ребёнком, что хочет найти маму, но при этом и воспользоваться ситуацией. Попробовать всё, что хотел, в любой момент, пускай и короткий.

Обратив внимание на отдел с газетами и журналами, прищурив глаза от зачитал почему-то вслух пару заголовков:

«Борцы за запреты абортов устроили теракт на космодроме, подорвав ракеты, что должны были лететь на колонизацию Марса. Аргументируя это тем, что хотели показать населению какого это, когда умирает то, что ещё не родилось».

«Слоны самые эмпатичные и чуткие животные, по этому активисты создали петицию по внедрению лоботомии для хоботных друзей».

«Хакеры нашей родины взломали прямую трансляцию вражеской страны и продемонстрировали порно со слонами».

Голова стала туманной, или скорее покрывшейся сгоревшей пеной молока у парня. Настигла злость, но почти сразу пошла на спад, когда он услышал проезжающие машины.

Он бродил ещё какое-то время, пока не зашёл в отдел с холодильниками.

Постепенно примиряясь с судьбой и отыскивая плюсы в текущем опыте, незаметно для себя руки вскрывали сыровяленую колбасу с голубым сыром. Ноздри пылесосили изыски, смакуя новые для себя ароматы.

– Раз садится за глупость, то её хотя бы нужно сделать стоящей, – ворошил нейронные соединения юнец.

В момент, когда слюна уже вытекала из рта, создавая новый всемирный потоп, смешиваясь с торчащими волосинками на подбородке, послышался топот ботинок. Трапезу прервала ватага тел в масках. На ком была голова лошади, у другого хоккейная, у кого-то с парой лишних глаз и дополнительными ртами.

Праздник? Сон? – Надеялся про себя парень.

Инстинкт подсказал что нужно спрятаться, но клоунада пузатых, тощих, бородатых, длинных, карликовых, загнутых в вопросы с глазами точками людей озадачила парнишку.

Ровным строем, выстроившись в ряд, в очередь, создав проход- фигуры застыли.

Между ними в сером пальто, в маске обезьяны, с рыжими волосами цокала маленькими каблуками фигура.

Парируя руками как рапирами, пронзая пространство тонкими лезвиями, кажется, они указывала маршрут. После прозвучал голос, женский голос. Нейлоновые слова натягивались струнами, объедения и сдавливая всех присутствующих единой идеей.

Десятки людей, ряженные, стянули со спины гигантские походные рюкзаки и ринулись к продуктовым полкам.

Заводными игрушками они сгребали всё. Консервы, туалетную бумагу, протеиновые батончики, фруктовое и мясное пюре , упаковки с вяленым мясом, крупу, лапшу, сухое детское питание, презервативы, сигареты и даже жвачку.

Парень истуканом наблюдал, боясь пошевелиться. Ненароком заметив, что красный огонёк перестал мигать, сигнализация была в дрёме.

Девушка с огненными волосами в пол голоса говорила с кем-то по телефону.

– Эй, ты чего тут делаешь? – Сипатый, проспиртованный спиртом голос одного из грабителей был адресован юноше.

– Работаю, – безыдейное, как само собой разумеющиеся проронил молодой человек.

– Все сюда, тут у нас палево!

Толпа незнакомцев ведьминым кругом встала возле него, изучая и принюхиваясь.

– Кажется не из наших, – шмыгая огласил голос из колизея тел.

– Контуженный быть может? – Усомнился самый отдалённый тон.

– Я нормальный, – парировал парнишка.

– Может его того, ну, кончить? – Декларировал самый ближний гость, стягивая с себя перчатки.

– Таки я бы вырубил его, всё равно толком ничего не видел.

– Э, а как же, слышал зато! Песок мне внутривенно, если оставим всё как есть!

– Разойдись!

Круг разомкнулся, словно на балетном шоу, все его актеры создали арку для главного действующего лица акта.

– Что тут у вас? – Положив телефон в карман озадачилась девушка.

– Да вот, чучело какое-то нарисовалось. – Очертила ход дела одна из дальних теней.

Временное затишье дала пространство для размышлений каждому из присутствующих.

Супермаркет в спячке был беззащитен и по неволе щедр, неужели вот так просто можно брать и нарушать ход вещей. Что если эти украденные продукты будут нужны с утра людям? – думал про себя парень.

Увидя узкую щель, открытую дверь магазина, соединив 2 и 2 прыжком направился к выходу.

Спасение сквозь мельтешение полок, силуэтов, его любимых продуктов, то, что он больше вряд ли увидит в будущем.

Теперь точно уволят, посадят, так и не попробовав вкуснейшую колбасу, а может убьют, если не успею выбраться. – переваривал беглец, покрываясь испариной.

Если бы он обернулся, то увидел как девушка в маске обезьяны крутит пальцем у виска. Что никто его не преследует, а мирно продолжают под блюз мнущихся и шуршащих упаковок скидывать их в рюкзаки.

Свежие потоки воздуха, подобно выдоху из пасти великана, вваливались из входа. Уличные фонари удильщиками подсказывали куда нужно бежать.

Герой абсурда был близок, он и сам не верил в свою скорость, ему казалось что он бежит на месте, пока пространство растягивается в туннель и заворачивается в форму пончика, оборощая бедолагу в хомячка в колесе.

Когда он покинул прямоугольную постройку, на улице его уже ждали 6 чёрных машин и очередная группа людей в карнавальных масках. Он не был силён в названии марок автомобилей, кажется такие же модели использовали для общественного транспорта, под названием маршрутка. Но зато он знал, что сказать.

– Нет, нет, нет! Пожалуйста, я ничего не скажу, молю, отпустите! – Упав на колени, закрывая лицо руками умолял парень.

– Ну даёт. Ладно, грузите его. – Скомандовал высокий тембр голоса, словно вдохнувший несметный концентрат гелия.

Приоткрыв пальцы, делая маленькую щель для глаз парень увидел перед собой карлика в маске рыбы. С колокольчиками на конце жёлтой ветровки, они звенели пока тот чесал свою лысину.

Паника отступила, юноша уже не сомневался, что это просто розыгрыш, глупая игра в которой ему нужно принять участие чтоб от него все отстали. Мысли о тюрьме уже не внушали хтонический ужас. Все стрёмно наряженные господа и дамы давали ощущения праздника. Ему даже самому захотелось приодеться посмешнее.

Но всё же что-то пугало в их действиях, как-то чрезмерно серьёзно они подошли к своему делу.

Когда двое мужчин, размером со шкаф, подошли и схватили его за подмышки, он ощутил первобытный холод. Он забыл куртку.

– Я оставил кое-что… – Мямлил в натянутой улыбке парень.

После сам осознал, что сказал глупость. Его же скоро переоденут для аутентичности.

Таща его тело в железного коня на него действительно нацепили что-то. Очень странную маску, в которой было одно отверстие, предположительно для носа. Она была ему не по размеру, нацеплена небрежно, так что отверстие для дыхания оказалось у него на щеке.

Закинув мешком картошки его тушу, приказали не рыпаться и сидеть столько, сколько нужно.

Мысли были лёгкими, только почему-то сердце колотило и отдавало по всему телом вибрацией. Дыхание прерывалось на половине вдоха.

В машину заползло пару людей.

– Посидите с ним на всякий-який.

В маске не было просветов. Из-за темноты у парня виделись помехи и какие-то красно-фиолетовые пятна, что возникают при начальном этапе медитации.

– Ну и номер нарисовался тут у нас.

– Не говори, может нашим станет?

– Да кто к нам, вообще, захочет присоединяться?

– Ну, Абортница решит, думаю, че кого.

Тремор и нервный тик напали на юношу, из-за нехватки кислорода он блеванул.

Струя отходов стекала по бороде, растягиваясь лианами.

– Ах-ха-ха, я не буду за ним убирать.

– Этот мудак попал на мои джинсы.

– Ха-аха-ха, так маску посмотри как на него надели. Как на заложника!

– Так-то да. Ладно, сейчас исправим.

Поколдовав с шлемом пустоты, дырка оказалась в районе носа.

– Лучше?

– Угу.

– Доедать будешь?

– Что, простите?

– Ну, что выпустил из себя.

– Н…нет?

– Да я шучу. Заляпался я в тебе как-то больше, чем это нужно.

Посидев, потупив в тишине примерно минут 10, в машину завалились остальные.

– Все в сборе? Подсчёт давайте, я начну: Икона.

– Девальвация.

– Кнопка.

– Кошатница.

– Руко.

– Ять.

– Чёрный Шаг.

– Господи, и тебя взяли, не к добру вышло, из-за тебя, к слову, Чёрный Шаг. Ладно, дальше.

– Тлена.

– Раз, два, три… Все в сборе, полагаю везде уже закончили. Поехали!

Машина тронулась. Кочки на дороге подкидывали всех сидящих в ней. Не одновременно, постепенно, как клавиши на рояле.

Остывшая тошнота желудочной кислотой прилипла к лицу. Почему-то он вспомнил первую учительницу, начальных классов. Она хвалила его за знания, которые не были прописаны в учебниках. Например, почему кукушка подкидывает яйца. При этом она ругала весь остальной класс, из-за чего он не пользовался популярностью, в основном вызывая раздражение. Она не доучила его первые четыре класса, померла от цирроза печени на последнем году. После каждого учебного дня он встречал её в магазине, видя как она кладёт пару глазированных сырков, литр водки и килограмм-другой свинины.