Buch lesen: «Темная душа: надо память до конца убить»
Пролог.
«…Я не художник! Я понял это, едва увидел ее. Все, чем я гордился в жизни – мой талант, моя слава, признание, деньги, мои труды, обретшие своих поклонников – все это обратилось в пепел и пыль, стоило мне поднять глаза на нее, выходящую из воды в облаке искрящихся брызг… Никто не сотворил подобного совершенства до. Не сотворит, я уверен, и после… Она была обнажена, прикрыта волной волос, как Венера Боттичелли, но гораздо более прекрасная. Прекраснее в десятки тысяч раз. Она источала свет, переливалась и играла, как лучик солнца играет на подернутой рябью воде. Она была живая. Клянусь тебе, я испугался до смерти – та, что умерла десятки лет назад, жива, говорит со мной взглядом, на губах ее цветет улыбка. Казалось, секунда, и она шагнет с полотна в наш мир сквозь время, пространство… Мы ждали этого мгновения втроем, стояли и ждали: я, он, его сын. Ничего не произошло. Ундина осталась среди своих мертвых скал, лазурных вод. «Смотрите на нее оба, – сказал он, – Ты, Джон, потому что тобой она была мне подарена. Ты, сын, потому что ты – плоть от плоти ее. Первый и последний раз чужие глаза ее видят». Мои руки сами потянулись к ней. «Прочь! – закричал он, становясь между нами, – она моя, всегда была моей! Ты ее не получил тогда, и теперь не получишь»! И снова он впал в свое безумие. Я побежал прочь оттуда. Убежал от видения, которое всю жизнь являлось мне в беспокойных снах. Я знаю наверняка, он не оставит ее, заберет с собой. Она унесла в могилу его сердце и разум, он возьмет с собой ее красоту, которую увековечил собственными руками. Наверное, он уже сжег ее…
Джон Милле., 1896 г.»
Отрывок из письма, хранящегося в архиве галереи Millais, Саутгемптон, Англия
Глава 1.
Шотландия, XXI век.
На темной поляне, взятой дубами в тесное кольцо, горел костер. Яркий отсвет падал от него на траву, красные блики вспыхивали на боках медного котла, что был помещен на треножник и установлен над жарким пламенем. Поверх перекипающего пеной котла, поверх пожухших лесных трав, дубовых крон блуждал болотный туман. У костра сидели две женщины.
– Смотри! – сказала одна из женщин. Она была закутана в одеяние, напоминающее жреческую рясу. У ее ног лежало шесть разбитых чаш. – Как рождается, приходит в мир проклятие.
В руках женщины блеснуло что-то. Седьмая чаша, вырезанная из сверкающего камня. Женщина подняла ее высоко над головой. Густой мутный пар столбом поднимался из котла.
– Свежая ветвь прививается к старому древу, – проговорила жрица, – Отдает древнему стволу свой сок. Наследие безумной девы – ее безумие. Принимайте, наследующие!
Чашей она зачерпнула вьющийся над чаном пар, он заиндевел на ее краях хрустальной росой. Дубы загудели, задвигались.
– Истинная любовь придет в назначенное время, – сказала колдунья, – она пронзит тебя, как меч обоюдоострый, разделит душу твою. Все, что получишь ты в ответ – отречение. Погрузишься во тьму. Забудешь имя свое. Позором ты станешь для той, которую полюбишь. Позором и отвратным бременем. Разум тебя покинет, а сердце твое пожрет зверь. Имя ему – ревность.
Она передала чашу сидящей рядом. Вторая женщина приняла сосуд. Повернулась – светлые волосы, пронзительные серые глаза. Знакомые глаза. Глаза матери. Его собственные глаза.
– Пей, – шепнула сероглазая, – свое проклятие…
И выплеснула содержимое чаши. Жидкая мерзость полетела прямо в лицо. Молния раскроила ночное небо, грянул гром разорвавшейся бомбой. Мир вместе с лесом, поляной, костром, обеими женщинами обрушился в тартарары…
Джерард сел на кровати, схватился руками за горящее лицо. В комнате грохотнуло, где-то в углу осыпалась штукатурка, дрова в камине стрельнули искрами, дом содрогнулся… И все успокоилось. Лицо, секунду назад пылавшее так, будто в него плеснули жидким огнем, остыло. Выдохнув, он откинулся на подушки:
– Приснится же чертовщина.
Прозрачная штора, закрывавшая высокий оконный проем, заколыхалась. Джерард перевел на нее взгляд. Стояла полная луна, ее призрачный свет потоком вливался в комнату сквозь стекло. Ему показалось, что в фосфоресцирующих лучах колеблемая сквозняком занавеска принимает очертания человеческой фигуры. Женской фигуры.
«Надо прикрыть окно, – подумал Джерард, – иначе меня переклинит от всех этих оптических эффектов, миражей, вещих снов. Хотя… »
Вдоль стен растягивалась болотная туманная пелена.
«…Хотя сейчас на улице зима. Это значит, окно открытым быть не может. Оно закрыто. Это не сквозняк».
Штора перестала колыхаться, обвисла крупными складками. Туманная завеса рассеялась. Джерард вытер ладонью лоб – он взмок, как пробежавший дистанцию марафонец.
«Что-то должно случиться, – подумал он, откидывая ногой одеяло, под которым стало душно, – паршивое предчувствие меня не обманывает. Но что? Что произойдет-то? С кем? Со мной? Дела пойдут плохо? Только бы ничего не случилось с семьей»…
Он начал прикидывать, глядя в потолок.
Столетний бизнес работает, как отлаженный, превосходно смазанный механизм. Чтобы он не сходил с рельсов, лично Джерард, талантливый управленец, приложил все мыслимые и немыслимые усилия.
Он наладил коммерческий выпуск эля в Ale MacGray и Glen Anne – двух маленьких семейных пивоварнях. А продукция вискарни Old Docharn с крошечного островка в заливе Лох-Брум, прежде поступавшая лишь в избранные пабы Великобритании и на аукционы виски, стараниями молодого хозяина импортируется в Северную Америку не первый год. Ежегодный объем эксклюзивного продукта ограничен. Не мудрено, ведь некоторые операции на заводиках осуществляют вручную, по старинным технологиям, но спрос на алкоголь огромен и продолжает расти.
Нет, бизнес не подведет. Тогда что? Или кто? Софи?
Софи МакГрей приходилась Джерарду бабушкой. Но он, как, впрочем, все в поместье, называл ее только по имени. Софи, которой перевалило за семьдесят, выглядела лет на двадцать пять моложе своего законного возраста. Сердцем она была вовсе юна. И вела себя соответственно, не признавая жизни скучной, малоподвижной и невыразительной.
Софи в последнее время спокойна. Никаких тебе бредовых идей вроде прыжков с парашютом, альпинизма для тех, кому за пятьдесят, туристической спелеологии, автомобильных гонок по холмам. Это очень подозрительно. Не исключено, что она планирует новую авантюру. К счастью есть старина Роб. Верный управляющий Роберт Элджин. Относительно неугомонной старушки он исполняет роль поводка с ошейником. На него можно положиться. Самое главное, здоровье у Софи – хоть куда. Нет, тут все нормально.
Дом дрожал… Поместье не обрушится, чушь. Простояло пятьсот лет, еще столько же простоит.
«Вдруг предчувствие касается меня? Не зря я видел сон… Колдунья обращалась ко мне… – Джерард перевернулся на живот. Он устал от размышлений, – Если тут замешан только я – не страшно. Разберусь».
Уснул он под самое утро и проснулся уже через час от громкой ругани, слышимой даже через закрытую оконную раму. Во дворе поместья по-гэльски перебранивались смотритель конюшни и старый садовник. Сколько Джерард помнил себя, они ругались каждое утро. Именно по-гэльски. Именно под его окном.
«Пони обглодала розовый куст, – он поднялся. Вслушиваясь в брань, направился в ванную, – Но теперь зима. Что там вообще можно обглодать? Старые скандалисты, им лишь бы поспорить, не важно, о чем».
Через десять минут молодой хозяин поместья Тэнес Дочарн, одетый в свитер из тонкой шерсти и темные брюки, быстрым шагом прошел по коридору в свой кабинет, по пути попросив у горничной чашку крепкого кофе.
На обтянутом сукном письменном столе лежали бумаги. Нацепив очки на кончик носа, Джерард сгреб их в охапку. Бланки, отчеты, бюрократия…
– Начнем с чего попроще. Корреспонденция. – Он вытянул из толстой пачки бумаг адресованное ему письмо, подписанное управляющим Old Docharn, вскрыл конверт серебряным ножичком, начал читать, – «Джерард! Вчера на старом складе я организовал уборку. Каким-то чудом среди старого хлама мы обнаружили заросшую паутиной бочку. Судя по дате, ее запечатал еще твой прадед в начале прошлого века. Ее не будут вскрывать без тебя! Ты обязан приехать и …»
С улицы донесся шум. Он прекратил читать, подошел к окну, слегка отодвинул портьеру. Старинные кованые ворота поместья раскрылись. На брусчатку перед особняком въехал темно-красный ягуар. Привратники, механики, охранники, дворники, находившиеся в этот час на улице, забегали словно муравьи.
Мотор заглох, из машины вышла женщина, закурила, короткими кивками головы отвечая на летящие со всех сторон приветствия. Среднего роста, превосходно сложенная, атлетичная. Каждое ее движение жило энергией. Женщина была одета в короткую кожанку, тесные джинсы, подчеркивающие узость бедер, массивные ботинки. Лицо занавешивала длинная, до подбородка, белая челка, а затылок был почти выбрит.
Со стороны пассажирского сиденья, громко хлопнув дверью, вылезла девочка-подросток в форме ученицы частной школы и со всех ног бросилась ко входу в особняк. Блондинка, сжимая пальцами сигариллу у края рта, проводила ее взглядом. Подняла глаза на окно, у которого стоял Джерард. Тот отшатнулся. Змеиной усмешки, скользнувшей по губам блондинки, он не видел.
Когда она, символически постучав в дверь, вошла в кабинет, Джерард сидел в кресле с высокой спинкой, делая вид, что с головой погружен в чтение письма.
– Привет! – блондинка прошла к креслу, уселась на валик подлокотника. От нее пахнуло табаком, дождем, резковатым, но приятным, возбуждающим парфюмом. – Соскучилась по тебе.
– Привет, Бри, – он глянул на нее поверх очков, – работаю.
– Это я вижу. Я говорю, соскучилась. Не хочешь меня поцеловать? – она протянулась к его волосам.
Джерард уклонился от ее руки, встал с кресла, отошел к столу.
– Ты меня отвлекаешь, Бри. Иди пока, погуляй. Скоро обед, там увидимся, а после поболтаем и… поцелуемся.
Последнее слово он процедил сквозь зубы. Бри ядовито усмехнулась.
– Не хочешь говорить о нас, поговорим о Рокси, – сдаваться она не собиралась. Уселась в кресло, сложив ногу на ногу, уставилась на него льдистыми глазами. – Хочешь, расскажу тебе, что вытворила твоя крестница?
При упоминании Рокси, Джерард отложил письмо.
– Ну?
– Она избила мальчишку, и ее выдворили из школы.
– Хм. Мне этот Эбботсхольм никогда особо не нравился.
– Из пятой по счету школы.
– Частные школы – плохая затея, Бри. Не видим девочку месяцами. Пусть живет дома и ходит в обычную сельскую школу. Хотя бы в тот же Сильверглейдс, где мы с братом учились. Роберт будет возить ее.
– Ты меня не слышишь. У Рокси проблемы с дисциплиной. В этом виноват ты, научил девчонку размахивать палками. Ими она бьет всех без разбору, есть на то причина или нет.
– Без причины Рокси драться не станет. Я уверен, мальчишка получил по заслугам. Что касается палок – девочке необходимо уметь за себя постоять…
– Конечно! – Бри вскинула свои надменно выгнутые брови, отчего лицо ее обрело хищное выражение. – При таких-то генах…
Она хотела продолжить, но прикусила язык. Глаза Джерарда нехорошо сверкнули.
– Не о чем тут говорить, – он свернул письмо и бросил его на стол к остальным бумагам. – Решено, твоя дочь остается в поместье. Не доставай ее и не читай нотаций. Я с ней побеседую, когда вернусь.
– Куда ты? – Бри поднялась из кресла.
– Еду в Олд Дочарн, старый Фитц-Грегори вызывает. Срочное дело, – он быстро пошел к дверям.
– Это же надолго! Ты собирался пообедать с семьей.
– Семья подождет, Бри? – он вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Бри выдвинула наглую челюсть, сплюнула в топку камина. В комнату заглянула горничная с подносом, на котором дымилась чашка кофе.
– Кофе для мистера Джерарда!
– Давай сюда! – Бри взяла поднесенный ей кофе, жестом отослала горничную, и, упершись крепким бедром в край письменного стола, выпила все до капли. Затем выкурила сигариллу, затушила окурок в кофейной чашке.
– Роберт, перестаньте отмалчиваться, вы меня нервируете! Что там стряслось? Башня обрушивается?
– Не говорите под руку, мэм. Я пока не влез. Будете отвлекать, оступлюсь, упаду и расшибусь насмерть.
– Не драматизируйте, Роберт. Падая с такой высоты, расшибиться на смерть не возможно. Максимум, сломаете себе хребет.
– Как мило. Сломанный хребет будет на вашей совести.
– Нашли, чем стыдить, Роберт. Если бы это был мой собственный сломанный хребет, я бы затрепетала. Ваш сломанный хребет как-нибудь переживу. Лезьте быстрее, вам оплатят лечение, вы же знаете!
– Вы бесчеловечны, мэм!
– Лезьте! Мое семейное гнездо готово развалиться! Я не буду смотреть на это спокойно!
Тихо чертыхаясь, Роберт ухватился за гротескно вывернутый сук старого вяза, что рос перед островерхой башенкой, полез выше. Башенка с торца примыкала к северному крылу особняка. Почти под самой ее черепичной крышей находилось арочное окно. Оно было целью восхождения Роберта. Ему нужно было долезть и по возможности заглянуть в окно. Проверить, все ли в порядке.
Ночью по особняку разошелся оглушительный треск. Роберт думал, ему приснилось. Но леди Софи МакГрей, хозяйка особняка, тоже слышала треск. Треск слышал и кое-кто из персонала. Все сходились во мнении, что источником треска было закрытое и заброшенное северное крыло, а точнее эта пятиугольная башенка, выходившая окном в сад.
Северное крыло – настоящий лабиринт с заваленными старой мебелью залами, полуобвалившимися винтовыми лестницами, закутками, передвигающимися стенами и прочей загадочной ерундой. Крыло было необитаемым, черт знает сколько лет. Или даже столетий. Думать о том, чтобы добраться до башенки по внутренним ходам и не свернуть себе шею, было полным сумасшествием.
После завтрака Роберт решил между делом оценить целостность стен с внешней стороны. Никуда лезть он, естественно, не собирался. Но за ним увязалась леди Софи. И планы изменилась. В перспективе замаячил сломанный хребет.
– Бодрее, Роберт!
– Разрешите мне сходить за лестницей, леди Софи!
– Зачем вам лестница, когда есть этот прекрасный вяз? В вашем возрасте, мужчина, я могла взобраться и спуститься по его удобным ветвям не хуже африканского гамадрила. Вы почти на месте! Держитесь за те вон прутики у вас над головой, осторожно ступайте по этому вон суку. Он толстый, выдержит.
Выполняя указания, Роберт стал боком передвигаться по указанному суку, который скрипел и кренился под ногами, но подвел его почти под самое окно. Вытянув шею, Роберт заглянул в окно. Сначала в нечищеном стекле отразился сад. Потом в глубине возникло помещение. Роберт сильнее вытянул шею.
– Вы прямо гусь, – донеслось снизу, – видите что-нибудь?
– Вижу комнату, – отозвался Роберт. За годы он научился реагировать спокойно на ее колкости. Отвечать на них было бессмысленно и даже чревато. Контратаку леди Софи воспринимала как вызов и принималась нещадно упражняться в ехидстве, к которому у нее имелся большой талант.
– Как неожиданно. Обнаженную деву, принимающую ванну, не видите?
– Нет. Но, – он вгляделся. Стена против окна осветилась выглянувшим из-за туч солнцем. Ее располовинила широченная, страшная трещина. Значит, не показалось и не привиделось. – Я вижу разлом в стене, леди Софи!
Леди Софи заковыристо выругалась по-гэльски, отчего Роберт опасно пошатнулся, но умудрился удержать равновесие. Более чувствительный к брани сук не выдержал и сломался. Элджин полетел вниз, растопырившись в воздухе, как паук.
– Ловлю! – взвизгнула леди Софи, демонстрируя нежданную заботу. К счастью, он рухнул не на нее, а на пышный можжевеловый куст – тот ощутимо смягчил удар от падения.
Бредущая по коридору девочка рванула на встречу. Прыгнула на шею, звонко расцеловала его в обе щеки.
– Рокси, мерзавка! – Джерард стиснул ее в объятиях так, что она даже пискнула.
– Я приехала, ура! Поедем куда-нибудь на Рождество?
– Слушай, Роксана, – он поставил ее на пол, поправил сбившийся на бок синий галстучек под воротником блузки, – Ты, я слышал, вновь взялась откалывать номера.
– Мама нажаловалась? Я палкой слегка отдубасила Митча Гисборна, и что? – Девчонка разгладила складки на юбке, игриво стрельнула в него глазками. В свои двенадцать она была высока, доросла ему почти до плеча. Тоненькая, еще по-детски неуклюжая длинноножка, которая со временем превратится в очень красивую женщину.
– И ничего. Поговорить ты с ним сначала не пробовала? – Джерард силился звучать строго, но у него не выходило. – Я учил тебя вступать в диалог, а силу применять в крайнем случае, когда слова не работают.
– Слова не сработали, – посерьезнела девочка. – Я ему сказала вежливо: «Отцепись, жирный хряк, не то хуже будет». Но он продолжал дразнить меня китаёзой и мымрой. Я сдержала обещание – ему стало хуже.
Он в немом укоре развел руками. Рокси нахмурилась.
– Возможно, отец мой и был китайцем, маму в любом случае спрашивать без толку. Но не этому увальню из Стаффордшира решать, кто я. Мымра или китаёза.
Джерард ласково посмотрел на Рокси. Европейские гены в ней доминируют – высокий рост, белая кожа, тонкий нос, капризные пухлые губки. Темные прямые волосы отливают не синевой, а бронзой. Восточная кровь обеспечила ей миндалевидный разрез глаз и широкие скулы. Эти черты ее только украшают. Хотя девочка думает иначе…
– Они все дураки! Ты красавица, Рокси, – убежденно сказал он, погладив ее по волосам.
Виновато-обиженная мина моментально сошла с мордашки девочки, ее сменила гримаса дьяволенка.
«Это от Бри», – невольно подумал он.
– Кстати о красоте. Ты не врешь, говоря, что я красивая?
– Нет.
– Тогда у меня к тебе деловое предложение. Женись на мне, Джерард. Не прямо сейчас, конечно, дай подрасти немного, и женись. Брать в жены молоденьких красавиц – главный мировой тренд. Чем ты хуже других? Мне будет шестнадцать, тебе всего тридцать шесть – разница в возрасте, которая меня устраивает. Я понимаю, что мама тоже метит на место твоей жены, но она старая и не такая красивая, как я.
– Слушай, наглая соплячка, – Джерри едва обрел дар речь, когда девчонка закончила говорить, – «Женись на мне» ??? Это что? Требование или приказ? А моим мнением поинтересоваться не думала?
– Мужчин не спрашивают, – Рокси скептически оценила свои слегка отросшие, покрытые цветным лаком ноготки, – их ставят перед фактом.
– Уффф. Уйди с дороги, – Джерард подвинул ее в сторону, пошел вдоль коридора, – с ума вы что ли все посходили? Что за день?
– Куда ты? – крикнула Рокси.
– Прочь из этого сумасшедшего дома. Когда вернусь, чтобы духу от подобных мыслей в твоей голове не осталось!
– Я все решила! – донеслось сзади.
– Надо убраться отсюда поскорее, пока меня не поймал кто-то еще, – буркнул Джерард, выходя на улицу и на ходу натягивая кожаную куртку.
– Выводи машину! – крикнул он механику, торчавшему у гаража.
– Есть, сэр!
Серый Aston Martin с тихим урчанием выкатился на парковочную площадку, механик вылез из салона, оставив дверцу открытой.
– Спасибо, Рори!
Джерард забрался в автомобиль, щелкнул пристяжным ремнем. Отрегулировал боковое зеркало. В нем отразился особняк, а следом выбегающий из сада человек. Он был взъерошен, и вообще выглядел как-то странно. Доскакав до автомобиля, словно молодой сайгак, человек распластался на боковом стекле и жалобно заскулил:
– Сэр, куда же вы? Сэр, ну куда же вы? Не уезжайте…
– Господи, Роберт, ну и видок? – посочувствовал Джерард, но стекла не опустил. Щеку управляющего Тэнес Дочарн украшала свежая ссадина, под глазом горел фингал, английский пиджак был порван, усыпан иголками. – Отойди, я трогаюсь!
– Нет, сэр, только не сейчас! Там…
В зеркале отразилась маленькая старушка с копной седых кудрей на голове под лихо заломленной на ухо береткой. Она тоже бежала к машине, хотя и не так резво как Роберт.
– Ваша бабушка… – Роберт ткнул пальцем в старушку, что-то непонятно затараторил, – леди Софи, она…
– Прочь от машины!
– Сэр, как вы можете? Меня! С ней! Наедине! Одного?! Там трещина в стене!
– Джееее-рааааард! – музыкально запела старушка, которая была уже близко.
– Роберт, задержи ее, иначе уволю! – рявкнул Джерард и надавил на газ. Роберт отвалился, Aston Martin выкатился из раскрытых ворот.
– Трещина в стене, – прорычал водитель. Автомобиль стрелой несся по извилистой дороге, сбегавшей в долину с холма, на котором стояло поместье, – Разбирайтесь сами, без меня.
«Ехать на побережье и плыть в Олд Дочарн сейчас не резон. Слишком долго. Поеду в Глазго, зайду в паб, часов шесть у меня на это уйдет – самое то, – подумал он, – Заеду заодно в аэропорт и возьму билеты. В Нью-Йорк после Рождества все равно ехать придется, вопросы с поставками за меня никто не решит».
Пошел снег с дождем, Джерард поддал газу. В свете перспективы сбежать из дома на пол дня даже пакостная погода не смогла испортить ему настроение.
В месте, где дорога поворачивала на шоссе А9, ведущее на Глазго, был кое-как припаркован старенький форд, повернутый «мордой» к поместью. Кабина пустовала. Джерард слегка сбавил ход. Явно турист, явно едет к ним – Тэнес Дочарн значится во всех программках маршрутов по винокурням Центрального Высокогорья. Форд съехал на обочину, а обочину развезло. Туристу требовалась помощь.
– Еще один страдалец на мою голову, – Джерард сначала направил автомобиль к обочине. Но резко передумал. – Нет…
Он был зол сегодня.
– Пусть справляется без меня.
Он выкрутил руль, добавил скорость. Aston вырулил на шоссе, окатив жидкой грязью туриста. Выбегающего из кустов ценителя виски и живописной шотландской природы.
– Докатился, – признал с запоздалым раскаянием Джерард, в зеркало заднего вида определив, что грязевой душ достался не ценителю, а ценительнице. Позади в пелене дождя скрывалась хрупкая женская фигурка.
Она увидела автомобиль из кустов, куда удалилась буквально на минутку – наломать веток для завязшего в грязи Форда. Он петлял по асфальтированной ленте дороги, ведущей вниз с холма. Размахивая добытой еловой лапой, Кэт выскочила на дорогу:
– Эй! Стой! Помоги! Я…Мне…
Ей показалось, водитель сейчас остановится. Только показалось. Подъехав обманчиво близко, машина крутанула колесами в грязи и вильнула назад на шоссе. Слякоть фонтаном полетела из-под шин. Прямо на Кэт. На ее модный плащ, элегантные брюки, шикарные кожаные сапоги, которые обошлись ей в целое состояние. Сверху падал ледяной дождь, уничтожая прическу, смывая грязь, а заодно и косметику с ее лица.
– Ах…ты… – Кэт уронила еловую ветку, обсмотрела себя со всех сторон. После чего долго, со смаком высказывала обидчику все, что думает о нем, полностью игнорируя тот факт, что обидчик слышать ее не может. И если бы даже слышал, то не понял бы ни слова – русской непечатной бранью шотландца не задеть за живое.
Наоравшись вдоволь, Кэт уселась в «форд».
– Чего пялишься? – огрызнулась она, – салфетки гони, видишь же, на кого я похожа.
Отлитая из бронзы борзая, чья породистая остроносая голова торчала из объемной сумки, лежавшей на пассажирском сиденье, смотрела на хозяйку добрыми, понимающими, но, увы, мертвыми глазами.
– Мда, – помрачнела Кэт, – бесполезное существо. Ты не стоишь и десятой доли суммы, которую я за тебя выложила.
Угостив псину щелчком по бронзовому лбу, девушка отыскала влажные салфетки в бардачке, стала ими чиститься.
– По справедливости, – она возобновила беседу с молчаливой спутницей, нервно бросая под ноги грязные бумажные комочки, – я должна оставить тебя и этот пылесос, за баранку которого меня угораздило сесть, на произвол судьбы. Начать взбираться на холм на своих двоих. Но, черт возьми, самолет на Нью-Йорк уже через три часа. Если я опоздаю, мы с тобой, собачка, поселимся в придорожном леске… Погода, как назло, гадкая, под таким дождем ночь нам не пережить…
Кое-как размазав грязь по плащу, девушка уложила локти на руль, тоскливо взглянула на укутанную белесой дымкой вершину холма. Сквозь влажную подвижную вуаль проступали руины древней крепостной стены, за ними скрывалось поместье.
– Я давно мечтала добраться сюда. Уезжаю ни с чем. Почему? Потому что я так и не научилась расставлять приоритеты за двадцать шесть с хвостиком лет.
Она повернула ключ в замке зажигания. Форд страшно раскашлялся, словно у него была запущенная форма бронхита.
– Моя ни на что не способная тачка в гору не потянет. Новоприобретенная антикварная псина весом в целый центнер не даст прогуляться пешим… Значит, поместье остается торчать на вершине горы таинственной, непостижимой мечтой, а ты, Катюха, отбываешь с ветерком. Если, конечно, твое ржавое чудовище заведется…
Форд выпустил струйку пара из-под капота, задышал, как астматик, но с места не сдвинулся.
– Еще и этот Джеймс Бонд, чтоб его черти съели… Вся грязь Шотландии сосредоточилась на мне его стараниями! Заводись, кому говорят, я в аэропорт опаздываю! Давай!
Кэт в ярости ударила ногой по педалям кряхтевшего форда. Точеный каблучок обломился.
– Ааааааа!!! Вашу маааааа….
Форд завелся. Направляемый нервной рукой водительницы, вывернул на шоссе. Пыхтя, поехал в том направлении, в котором десять минут назад проехал Aston Martin.
В три часа дня он лихо запарковался у аэропорта.
– Какого черта я сюда приехал? – вслух спросил себя Джерард, заглушил мотор, повернулся к заднему сиденью, заваленному празднично упакованными коробками.
За два часа он успел посетить несколько городских пабов, покупающих у него эль, переговорил с хозяевами о ценах и сроках новых поставок. Заехал в банк, решил пару проблем. Побывал в нескольких магазинчиках. Теперь своей очереди ждал самый крупный покупатель, паб Sandy Bells и его владелец весельчак Уильям Сэнди, с которым грех не выпить по пинте портера за беседой. Еще надо успеть домой к ужину.
Плановую бизнес-поездку в Нью-Йорк с целью проверить, как чувствует себя недавно запущенный им проект, Джерард намечал на новогодние каникулы. Впереди – уйма времени, билеты можно спокойно зарезервировать через Сеть и выкупить их в день отлета. Взбрело же ему в голову делать лишний крюк по городу и тащиться сюда! У него нет тех двадцати минут, которые нужно отстоять в кассу, чтобы взять билеты. Может, уехать?
Джерард решил пойти. Он не любил делать что-либо напрасно. Выйдя из автомобиля, активировал сигнализацию и направился к зданию аэропорта.
С высоты своего немалого роста Джерард свободно контролировал толпу. Идя по стеклянному коридору к зоне касс, он видел, что на расстоянии пары десятков шагов впереди происходит что-то из ряда вон выходящее. Людской поток тек по пассажу плотно, но в одном месте распадался на два ручейка, обтекая пока еще невидимое препятствие. На это препятствие оборачивались проходящие мимо люди, на лицах их отражалось безбрежное удивление. Ему стало интересно. Джерард прибавил шаг, догнал причину всеобщего внимания и тоже удивился.
Девушка. Со спины (он прищурился, оценивая фигуру) очень даже… Балетная осанка, изящная длинная талия. Ниже талии плащик плотно облегает соблазнительные округлости.
У девушки были длинные ноги танцовщицы. На таких ногах сам Бог велел порхать, выделывать сложные па. Девушка же с трудом их переставляла. Причин для неуклюжести имелось две: сломанный каблук правого сапога и багаж. Как она вообще умудрялась не падать, волоча за собой громадный чемодан на колесиках и неся на плече большую сумку, из которой торчало что-то подозрительное?
«Я думал, вся грязь Шотландии сосредоточилась на нашей дороге у дома, – сократив расстояние между ними, Джерард обсмотрел ее густо заляпанный слякотью плащ. Было заметно, что она пыталась его отчистить, жаль, без особого успеха, – но эта мадам бьет рекорды. Где можно было так вымазаться»?
Тут он вспомнил, что утром окатил кого-то жижей из придорожной лужи, когда выруливал на шоссе, и мучительно устыдился. Милая с виду, белокурая девушка тоже могла быть жертвой автомобильного беспредела.
«Надо помочь, пока она не рухнула», – сказала совесть, требующая реабилитации.
Джерард, послушный ее зову, поравнялся с девушкой.
«Иностранка», – понял он, услышав издаваемое ею враждебное, недоступное для восприятия бормотание. Решительно перехватил у нее чемодан:
– Разрешите помочь!
Девушка вскрикнула, выругалась и с силой, удивительной для столь хрупкой особы, дернула чемодан на себя.
Кэт кипела от злости. Она шла по международному аэропорту Глазго, припадая на ногу со сломанным каблуком, из последних сил волокла за собой багаж. Чемодан оттягивал руку, от лямок сумки зверски болело плечо. Люди оборачивались на нее, но это Кэт еще могла пережить. Все они были чистыми – вот здесь ее смирение закачивалось. Кэт ругалась по-русски, хоть не громко, но от всего сердца. Вдруг ей стало легко – резко уменьшился вес чемодана.
– Какого лешего? – возмутилась Кэт. На полу рядом со своими потерявшими всякий вид сапожками она увидела мужские ботинки из начищенной коричневой кожи. Задрала голову – над ней гордо возвышался хозяин ботинок в кожаной куртке, очках и твидовой кепке на темных волосах. Левой рукой он держался за ручку чемодана,
– А ну отдай, это мое!– Не собираясь расставаться с глубоко ненавистной поклажей, Кэт изо всех сил дернула ручку на себя. Субъект не шелохнулся, чемодан не выпустил, зато смутился.
– Мисс, я вас не граблю, я просто хочу помочь! – произнес он с жутчайшим шотландским акцентом, – Вы меня понимаете?
«Вот хлыщ холеный, – Кэт резанула мужчину взглядом, – Весь сияет и благоухает. Одолел благородный порыв? Отлично, сам нарвался»!
– Понимаю, – она отпустила ручку чемодана, благородный рыцарь просиял.
– Хотите, так помогайте, – следом она сняла сумку с плеча и уронила ее на ноги доброго шотландца. Улыбка махом сошла с его симпатичного лица.
«Не мне же одной страдать, парень, – Кэт выпрямилась, вскинула подбородок, – Ты тоже помучайся. Жаль, что очки нацепил, а то бы я полюбовалась выражением твоих глаз».
Она, не оглядываясь, зашагала в седьмой терминал, откуда через десять минут отчаливал ее самолет на Нью-Йорк, чувствуя спиной, что погрустневший джентльмен плетется следом и клянет ее в душе последними шотландскими словами.
Джерард просто обалдел. Жалкий, искупанный в грязи, хромой заморыш превратился в королеву! Белобрысая красотка (фасад, включая личико, оказался не менее привлекательным, чем тыл) вредно сморщила тонкий нос, швырнула в него сумки и полетела прочь. Даже ни разу не обернулась.
«Я знал, что аэропорт – это моя организационная ошибка, – Джерард угрюмо рассматривал точеную фигурку в грязном плаще, идя следом за ней с пудовыми сумками, – Шел бы себе и шел. Нет, вздумалось посочувствовать. Дьявол, какая тяжесть! Может у нее там контрабанда, и меня арестуют»?
Он покосился на торчавшую из ручной сумки штуковину, отливающую цветом старой бронзы.
«Антикварная статуэтка, – понял он, – вдруг внутри нее белый порошок? Бросай поклажу, старик, и беги, пока она не видит».
