Buch lesen: «Чудодейственные пилюли»

1

Знаете ли вы свой возраст? Не тот, что указан в паспорте, а истинный, судьбой назначенный? Кому-то выпадают радостные восемнадцать, другому – вечные тридцать пять, а иной с рождения в старики записан. Возраст, как имя, дается единожды и навсегда. Угадал его, живешь, ему соответствуя, – гармония и счастье тебе обеспечены. Нет: прости-извини, будешь по жизни кувыркаться.

Мария беспечно пролистывала годы, не подсчитывая их. Из зеркальца на нее неизменно смотрело одно и то же миловидное лицо: ровный носик, ясные, с зеленоватыми крапинками глаза, в меру припухлые губы. Мелкие штрихи, добавленные временем, мало изменяли облик, ибо наносились не вдруг, а исподволь, незаметно. Одежда тоже намекала о полноте очень тактично. Новый, более просторный жакет носился в черед с обтягивающим свитерком, старожилом платяного шкафа. Впрочем, внешний вид мало занимал Марию. Голова ее была занята работой и повседневными делами.

Работала Мария программистом, и мысли ее летали по траектории чисел, по закономерностям статистики, по оценкам погрешности. Но однажды в туманный час возникла у нее дума личного свойства, хотя тоже с математическим уклоном. Как-то она заметила, что перестали ей попадаться на глаза прежние знакомые. Раньше бывало, выберешься в центр города и непременно наткнешься то на школьную подружку, то на товарища по детским играм, то на однокурсника. А теперь в подземном переходе, под главным перекрестком городских магистралей, Марии попадались на глаза только всякие экзотические типы – старуха-нищенка или музыкант, или девушка, раздающая рекламные проспекты. Теория вероятности перестала управлять миром. Конечно в огромном городе, среди миллионов людей, растеряться не трудно, но почему все знакомые исчезли разом? Сговорились? Собрали свои вещички и улетели на другую планету?

Ответ на заковыристый вопрос пришел не сразу. Близилось тридцатилетие со дня последнего школьного звонка. Как водится, нашлась пара-тройка энтузиастов, они раскопали адреса и телефоны бывших выпускников, отыскали потерянных и забытых. Вспомнили и о Марии.

Народу пришло немало. Из трех выпускных классов сейчас набралось бы два полновесных. Почти никто не умер, не уехал за границу, не скрывался от правосудия. Все были живы-здоровы и обитали в том же городе. А кого не было сегодня в школе, просто отказались от приглашения, не пришли. И теперь Мария завидовала их благоразумию.

Здесь, в толпе бывших выпускников, она поняла, почему ей перестали встречаться на улицах друзья юности. За исключением трех одноклассников (с ними она время от времени пересекалась по делам), остальные «ребята» казались незнакомцами. И, что самое печальное, незнакомцами пожилого возраста. Разум ее сопротивлялся очевидному. Она не такая, как они. Она изменилась не так сильно. Что это самообман, она убедилась тут же, на вечере.

По цепочке – через знакомых к подзабытым и не узнанным – бывшие одноклассники знакомились заново.

Мария и Вениамин Удальцов стояли друг против друга в растерянном недоумении. Каждый пытался найти в другом сохраненные памятью черты, но это было затруднительно. И особенно в невыгодном свете предстала Мария. Она как будто держала перед Удальцовым экзамен на соответствие тому романтическому образу, что пронес он через года.

В школьные годы Маша и Веня сидели за одной партой, и парень был до безумия влюблен в свою соседку. Однако коротышка Удальцов совсем не интересовал Машу, умницу и красавицу. И не только потому, что был ниже ее ростом. На уроках он подталкивал свою соседку локтем, выкрикивал глупые шутки, плевался через трубочку скатышами бумаги, зато у доски беспомощно вздыхал, молчал, выглядел дурак дураком. Кому понравится такой воздыхатель?

Но сейчас, Удальцов мог бы понравиться женщине.

Пусть полноват, с лысиной и по-прежнему невысок ростом, зато осанистый, в безупречном дорогом костюме и в сверкающих ботинках с модными носами – он выглядел солидным начальником. В голосе его и ныне звучали шутливые нотки. Однако не угодливые, как прежде, когда он веселил класс, а пренебрежительные, с оттенком сознаваемого превосходства. И этот новый Удальцов заинтересовал Марию.

– Ты совсем не изменилась, Сидорова, – кривя губы в едва скрываемой усмешке, великодушно сказал он.

– Разве, что фамилию сменила, – она через силу поддержала шутку. – А ты совсем другой стал!

– Неужели? Вроде, кроме прически ничего нового, – Удальцов шутовским жестом пригладил несуществующие волосы.

– Пошли куда-нибудь, поболтаем, – предложила Мария, беря Удальцова под руку. Давно уже она не касалась мужчин – шерсть пиджака, покалывающая кончики пальцев, возбуждала.

Они отыскали пустой класс, присели на соседние парты друг против друга. Все в этом классе было новое: и портреты ученых на стенах, и поворотная доска, и модель парт. Никакая мелочь не давала зацепиться памяти за прошлое. Мария пыталась наладить беседу. Прежние чувства не могли помочь ей, так как носили негативный оттенок. Но Мария уже пять лет, после развода с мужем, жила одна. В ее положении привередничать не пристало. Встреча с человеком, когда-то в нее влюбленным, возвращала Марии самосознание желанной и хорошенькой женщины.

Вениамин, напротив, испытывал досаду. Эта увядающая особа разрушала идеал его первой любви. Ничего общего с той, боготворимой им Машкой. Так вышло, что после школы он ни разу не встречал ее. Вначале его призвали в армию, потом он работал на стройках, вечерами учился, карабкался наверх, возглавил наконец трест. Последние годы занимал руководящие должности в правительстве области, а недавно в ходе очередной структурной перестройки переведен в этот индустриальный центр, откуда был родом. Сейчас он работал в администрации губернатора.

По наблюдениям Удальцова бывшие одноклассницы пострадали от гримас времени сильнее, чем мальчишки. Сам он, во всяком случае, чувствовал себя сильным и молодым. Поэтому Вениамин не желал накладывать на красивую картинку детства нынешний портрет Марии. Он хотел сохранить «свою» Машу в первозданном виде. Мария, напротив, почти стерла из памяти неприглядный шарж Веньки-двоечника. Тот Венька был отвратителен ей, но сейчас перед Марией сидел очень достойный мужчина.

В страну детства оба по молчаливому соглашению возвращаться не стали. Разговор превратился в обмен текущей информацией. Удальцов небрежно сообщил, что является чиновником среднего звена. Мария догадалась, что он метит выше, потому так скромно обозначил свое положение. Ей же и, вообще, хвастать было нечем. Последние два года, после ухода из НИИ, она работала в маленькой непрофильной для ее специальности фирме, где вела компьютерное делопроизводство и помогала с расчетами бухгалтеру.

Зато о детях каждый сообщил с удовольствием. У Марии был взрослый сын, недавно уехавший за границу на заработки. Он не забывал мать, звонил ей, и на том спасибо. У Вениамина было трое детей. Двое от первого брака и мальчик десяти лет в его новой семье. Он подробно описал достоинства каждого чада. Еще Мария зачем-то призналась Вене, что развелась с мужем, и подчеркнула, что не страдает от этого. «Чувствую себя свободной птахой!», – прощебетала она. Но Веня этот щебет пропустил мимо ушей.

– А не вернуться ли нам к ребятам? – предложил он.

Новая Мария вогнала его в полную тоску. Кажется, она кокетничает с ним! А между тем, даже его собственная жена его выглядела привлекательнее, чем Мария.

Мария почувствовала, что когда-то влюбленный в нее мальчишка ныне абсолютно равнодушен к ней. Легка обида зародилась в ее душе. Нам кажется, что отвергнутые должны любить нас вечно, не смотря ни на что. Неоправданные ожидания расстраивают. Душевного контакта между постаревшими одноклассниками не возникло, как не было взаимопонимания и в детстве. Чуда не произошло – искра не высеклась!

Собеседники вышли в коридор, повертели головами по сторонам в поиске своих «ребят» и направились в школьный буфет, откуда слышался разноголосый шум. Выпускники их класса, человек пятнадцать, уже окончательно признали друг друга и теперь выделились в отдельный кружок – «10-А». Они сидели за тремя сдвинутыми столами. Тарелка с бутербродами сиротливо терялась среди бутылок шампанского. Веня пить спиртное не стал: оказалось, он за рулем. Зато он с готовностью подливал шипящий напиток «девчонкам», не забывая и Марию. Чем больше хмелела его бывшая соседка по парте, тем уродливее в его глазах она становилась. Еще больше обвисали ее щеки, веки сомкнулись в узкие щелочки – подвыпившая женщина красивой не бывает, тем более женщина в возрасте. Вскоре Веня и вовсе перестал уделять внимание Марии. Оставив ее, переместился к другим одноклассникам. Однако Мария, хотя и захмелела, но не настолько, чтобы упасть со стула или разрыдаться без причины. Она встала и, слегка пошатываясь, вышла из банкетного зала – школьного буфета. Никто не заметил ее ухода. Большинство были в легком винном угаре, но и трезвый Веня не поднялся, не нагнал Марию, не предложил довезти до дома на своей машине.