Пират из высшего общества

Глава четвёртая. Единственный путь

Лоренс и охнуть не успел, как пираты выкинули в воду всю его команду. Капитан повернулся к пленнику:

– Кто ты, парень, и откуда родом?

– Меня зовут Лоренс, и я из Дордрехта, – громко ответил он, стараясь выглядеть смело и уверенно.

– Оно и видно, голландцы прирождённые моряки. У нас тут есть несколько голландцев, но большинство – французы, тоже бравые парни. Ставлю бочку рома против гнилой подмётки, что ты не от хорошей жизни полоскался в море вместе с этими увальнями!

Капитан захохотал, команда вторила ему. На флиботе находилось около двухсот человек, половина из которых перешла на «Сан Мигель де Салинас». Они живо обыскали весь корабль, найденные ценности сложили в трюме и заперли на замок в ожидании дележа. Как выяснилось, здесь тоже перевозили контрабанду – дорогие английские и французские ткани, и этот факт пираты отметили радостными восклицаниями вроде «Чтоб мне лопнуть, если этот бархат не потянет на бочонок рома» или «Толстуха Гарбуаз из Ля Ринго теперь будет моя две недели». Лоренс остался жить в своём кубрике с той лишь разницей, что вместо испанцев теперь его компаньонами должны были стать пираты.

Де Графф отлично понял, с какой целью его оставили на борту, но нельзя сказать, что был сильно этим расстроен. В те времена принадлежность к пиратскому сообществу не являлась чем-то исключительным, особенно в условиях войны, когда вооружённые торговые суда тоже не брезговали захватом чужого имущества. Ремесло артиллериста было опасным как в случае нападения, так и защиты, к этому Лоренс относился философски. Единственное, что его интересовало – есть ли у капитана каперская грамота, которая в случае захвата военным кораблём защитила бы экипаж от виселицы без суда и следствия. Действительно, на борту имелось каперское свидетельство, выданное губернатором острова Тортуга Бертраном д`Ожерон, и на вопрос капитана о вступлении в береговое братство Лоренс ответил положительно. Его очень устраивало, что среди экипажа были его соотечественники: испанцами он был сыт по горло.

Спустя трое суток два корабля зашли в укромную бухту на одиноком островке: требовалось залатать повреждения, которые нанёс флиботу де Графф. После того, как был устроен лагерь, капитан построил оба экипажа на песке и отечески обнял пленника за плечи.

– Братья, если кто-то ещё не знает – это Лоренс из Дордрехта. Мы все видели его храбрость и мастерское обращение с пушкой. Такие парни нам нужны. Предлагаю принять его на должность старшего канонира с двумя долями от добычи, которая будет изрядной, это говорю вам я, Иоганн де Слуве!

Пираты встретили это сообщение приветственными криками.

– Клятву! Пускай принесёт клятву!

Де Слуве выжидающе смотрел на новичка, и он шагнул вперёд:

– Я, Лоренс де Графф, обещаю верно служить моей команде и моему капитану, – громко начал он. – Клянусь не утаивать из добычи ни денег, ни драгоценностей, ни тканей, ни оружия, ни другого имущества. Даю слово соблюдать судовую дисциплину: не напиваться, не приводить на корабль женщин, не устраивать драк! Обещаю прилагать все свои умения для победы над каждым встреченным кораблём…

Лоренс замолчал, не зная, что ещё сказать, а пираты кричали и приветствовали его, многие подходили, говорили ободряющие слова, хлопали по плечу, пожимали руку. У новобранца промелькнула недоверчивая мысль: «Если меня здесь не будут оскорблять на каждом шагу, уже хорошо».

Как ни странно, морские разбойники оказались самыми толковыми и доброжелательными по сравнению с экипажами других кораблей, на которых довелось плавать де Граффу. Питание здесь тоже было намного лучше и вкуснее, чем в королевском флоте, так что исхудавший Лоренс буквально объедался. Дважды в день кок доставал из трюма длинные куски вяленого мяса. Его варили в больших котлах, добавляя фасоль или маис. Пока мясо готовилось, на поверхности всплывал ароматный жир, его собирали в специальное ведёрко и потом использовали как приправу. В этот жир макали особые колбаски из потрохов, которые служили в качестве закуски. Вся команда, от юнги до капитана, питалась одинаково за общим столом.

Через несколько дней оба корабля были готовы к выходу в море и к новым сражениям. На высоком дереве пираты устроили наблюдательный пост, и вскоре оттуда прибежал часовой с сообщением, что на горизонте появился большой трёхмачтовый галеон. На его мачте развевался флаг Кастилии. Подпустив корабль поближе, чтобы поймать благоприятный ветер, разбойники на всех парусах выскочили из своей бухты и начали преследование. Лоренс дал одиночный выстрел поперёк курса, приказывая лечь в дрейф. Испанцы ответили дружным бортовым залпом, но поскольку небольшие пиратские корабли мотались на волнах вверх-вниз и представляли собой сложную цель, серьёзных повреждений они не получили. В ответ громыхнул меткий пиратский залп из носовых пушек, их ядра вихрем прошлись по палубе, сбивая солдат. Пока канониры перезаряжали орудия, испанский капитан приказал поднять дополнительные паруса и отвернул на север, уходя от погони. Тогда де Графф, прищурившись и кусая губы, навёл пушку на корму противника и разбил руль, лишив галеон возможности оперативного манёвра. После этого пираты без труда подошли к трофейному паруснику с обоих бортов, громко крича, размахивая крюками и абордажными саблями¹¹.

На борту галеона находился немногочисленный вооружённый отряд, для которого больше не было смысла сражаться с подавляющими силами пиратов: испанцы выбросили белый флаг и сдались на милость победителей. В трюмах оказался строительный лес, кованые изделия, немного серебряных слитков и тринадцать тысяч шестьсот реалов. Осмотрев разбитый в щепки руль и посовещавшись, пираты перенесли самый ценный груз на свои корабли и оставили испанцев в покое. Наличные деньги поделили сразу, а остальное имущество заперли в трюмах для продажи.

Следующие две недели крейсирование не принесло результатов, запасы провианта подходили к концу, и де Слуве с согласия экипажей решил вернуться на остров Тортуга, место базирования пиратского Берегового братства. Нужно было распродать добычу, поделить прибыль, отдохнуть и закупить провизию для следующих рейсов.

Официально остров Тортуга принадлежал Франции, а фактически – французской Вест-Индской торговой компании. Самым главным здесь был губернатор, который первым скупал у пиратов наиболее ценную добычу за одну двадцатую реальной стоимости. Купцы и банкиры также знатно наживались на разбойничьем промысле, выплачивая пиратам лишь малую часть от цены захваченного добра. Тем не менее, де Графф получил свои две доли, и теперь его капитал составил семьсот двадцать реалов. Лоренс вздохнул с облегчением: нищета и голод какое-то время ему не грозили. В Европе на сотню реалов можно было купить лошадь или сносно прожить три месяца, но на Карибах цены были другими: местная продукция стоила дёшево, зато привозимые из Европы вещи были очень дорогими, особенно алкоголь, ткани и готовая одежда. Пираты быстро спускали то, что сумели добыть разбоем и вновь выходили в море, обеспечивая скупщиков баснословными прибылями.

Пользуясь своим происхождением, молодой пират запросил аудиенцию у губернатора Тортуги Бертрана д`Ожерон. Он надеялся, что чиновник окажет ему содействие с возвращением в Европу в составе экипажа какого-нибудь корабля. Губернатор ответил, что корабли, которые курсируют между Тортугой и Европой, принадлежат Вест-Индской торговой компании, и посоветовал отказаться от найма.

– Если какой-то проект оказывается убыточным, компания закрывает отделения и продаёт своих сотрудников в рабство за смехотворные суммы, реалов за тридцать, – доверительно объяснил губернатор молодому гостю. – Но зачем вам уезжать, мой юный друг? О вас уже ходят легенды среди Берегового братства! В Вест-Индии ваши дарования оценят намного быстрее, чем в Европе. Именно здесь собирается цвет молодёжи, не только из числа простолюдинов, но и из дворян. Вы слышали о господине Мишеле де Граммон? Он купил в долг старый фрегат, который едва держался на воде, и принялся крейсировать на нём у берегов Мартиники. Ему повезло: он умудрился захватить целую торговую флотилию. Его доля составила восемьдесят тысяч ливров. Он прокутил эти деньги за неделю, а на остатки пошёл играть в кости. Выиграл сумму, достаточную для покупки хорошего 50-пушечного корабля, и теперь месье де Граммон – один из самых уважаемых и успешных капитанов. Да и я сам раньше был буканьером, или флибустьером, как теперь говорят… Флибустьерские корабли – серьёзная сила, с которой считаются все правительства. Его величество Людовик XIV убеждён, что необходимо бороться с Испанией именно в колониях, которые являются источником её несметных богатств и позволяют испанцам вести войны в Европе. Тем капитанам, которые желают заняться вооружённой защитой французских колоний, я выдаю каперские грамоты бесплатно, тогда как губернатор Ямайки берёт за каждую двадцать фунтов стерлингов. Вы будете действовать под защитой короля Франции, а когда зарекомендуете себя, возможно, поступите к нему на службу! Почему бы и вам со временем не стать губернатором? А пока вы так молоды, вам будет приятно узнать, что с развлечениями на Тортуге всё в порядке: в 1667-м году я позволил открыть здесь первый бордель. А в 1669-м, четыре года назад, мне прислали первую сотню молодых девиц из Европы, предварительно выпоров их за непристойное поведение – два корабля, до фальшборта набитые потаскухами, разрази меня гром, и милосердный Господь сподобил их благополучно добраться до Тортуги!

Д`Ожерон негромко, но заразительно засмеялся. Лоренс уже давно улыбался, слушая красноречивого губернатора, а тут его тоже разобрал смех.

– Теперь у меня здесь проживает тысяча двести весёлых девиц, среди них есть весьма свежие мордашки, так что моряки не скучают. Правда, алкоголь быстро снижает мужские возможности, – продолжал балагурить губернатор. – Вы наверняка слышали, что был в команде известного капитана по имени Рок-Бразилец один валлиец, он до того допился, что после удачного рейса платил шлюхе пятьсот реалов только ради того, чтобы она разделась перед ним и прошлась взад-вперёд, а на большее был уже неспособен. А потом его продали в рабство за долги… Но для разумных мужчин я приглашаю из Европы добропорядочных молодых дам, которые мечтают обрести достойного мужа. Чтобы заполучить такую жену, нужно заплатить не менее восьми тысяч реалов – я же должен окупить её доставку сюда, но желающих много! Будьте успешны, дорогой Лоран, и ваша жизнь сложится здесь лучше, чем в любом другом месте.

Всё же Лоренс попросил губернатора помочь ему связаться с родными. Заплатив в канцелярию сто восемьдесят четыре реала, он написал письмо, которое нужно было привезти на корабле во Францию, а затем отправить курьером к его родным в Дордрехт с условием получения ответа. В письме он сообщил, что находится в Вест-Индии и сможет вернуться домой, если ему пришлют чек на тысячу риксдалеров¹².

Лоренс вышел из красивого губернаторского дома и, не глядя по сторонам, направился в порт. Видал он уже «свежие мордашки» господина д`Ожерона! Они целыми шеренгами встречали корабли, которые возвращались в гавань, и моряки издали выбирали себе компаньонку ещё до того, как сходили на берег. Лоренсу за его заслуги предложили выбрать первому, и он указал на стройную девушку с каштановыми кудрями, в жёлтом платье.

Другие пираты, чтобы привлечь внимание понравившейся девицы, свистели, тыкали пальцами и делали уже совсем недвусмысленные жесты, но канонир снял шляпу и изящно повёл рукой в сторону избранницы. Девушка, расплывшись в улыбке, встретила его возле трапа и сразу полезла обниматься:

– Меня зовут Мадлен, мне двадцать три года, я из Руссийона. Пойдём ко мне, я живу там, в сторону Миль Плантаж. А ты красавчик! Я тебя раньше не видела, ты новенький? Как тебя зовут? Сколько тебе лет? – щебетала девушка.

После сдержанных манер Петронильи непринуждённая болтовня Мадлен расслабила Лоренса. Парочка, смеясь, прошла полмили в гору. По дороге молодой канонир за три реала купил фруктов, жареной свинины и пальмового вина, а заодно букет цветов для своей избранницы. Та явно не привыкла к такому обращению и с обожанием смотрела на своего нового друга.

Жилище Мадлен оказалось маленькой и довольно грязной хижиной с крышей из пальмовых листьев. Постелью служил тюфяк, набитый кукурузными листьями. Лоренс, в котором его недолгий брак пробудил мужские страсти, был настроен немедленно отметить знакомство, предвкушая в исполнении активной француженки такие вещи, от которых его богобоязненная жена упала бы в обморок. Но когда Мадлен сбросила платье, молодой канонир увидел на её свежем теле характерные болячки: красотка была больна сифилисом. Лоренс вспомнил того валлийца, который платил женщине за раздевание, но не трогал её, и решил, что тот, пожалуй, был прав. Заплатив девушке три песо, то есть двадцать четыре реала, он посоветовал ей срочно найти какую-нибудь индейскую знахарку, оделся и вернулся на борт с вытянутым лицом. Его приятель, матрос по имени Марк, поинтересовался впечатлением от девицы, и ответ Лоренса его не удивил.

– Эту Мадлен перепробовало человек двадцать только из нашего экипажа, – сообщил он. – Конечно, надёжнее жениться, но женщин здесь мало, а платить тысячу песо господину губернатору за жену из Европы не каждому под силу. И подумай: этой жене нужен будет хороший дом, всякая-разная посуда и полный сундук платьев. Нашему брату такое не по карману. Испанцы – те спокойно женятся на индианках, среди французов тоже многие жили в индейских племенах с их женщинами, а у англичан и голландцев это не принято. Да и у индейцев странные обычаи: однажды пират-испанец застал свою индейскую жену с животным вроде льва, вот так-то, приятель. Поэтому многие наши предпочитают пленниц.

Но и перепуганные женщины с захваченных кораблей не вдохновляли Лоренса на любовные достижения, хотя те нередко были готовы связаться с кем-то из флибустьеров по своему выбору, чтобы обезопасить себя от худшего. На пиратском корабле не было условий для любовных отношений: весь процесс происходил наспех в каком-нибудь не совсем укромном уголке, где в любой момент могли появиться посторонние. Такого эстета, как де Графф, подобная обстановка не устраивала. К тому же он мечтал о взаимной страсти, полном доверии, горячих объятиях влюблённой в него подруги, и, не видя на горизонте ничего похожего, отложил личную жизнь до возвращения на родину.

Спустя восемь месяцев, когда корабли де Слуве в очередной раз вернулись на Тортугу, на борт поднялся слуга в ливрее д`Ожерона и передал де Граффу долгожданное письмо. Повертев в руках подозрительно тонкий конверт, Лоренс сломал печать, вытащил листок и узнал почерк своей старшей сестры, которая была замужем за купцом из Антверпена.

«Мой дорогой брат, для нашей семьи настали чёрные времена. Оранжисты конфисковали наши дома, магазины и другое имущество. Мы провели зиму в маленьком доме на окраине Антверпена, и у нас не было денег, чтобы купить достаточно угля. От простуды умерла наша мать, и даже похоронить её достойно мы не смогли. Помочь тебе мы не в силах, но молимся за тебя. Твоя любящая сестра Марселла Корнелия.»

Лоренс опустил руку с письмом и облокотился о фальшборт, роняя слёзы. Он не смог проститься с матерью и был лишён возможности поддержать её в последние дни… Только через несколько минут он немного успокоился и понял: теперь у него нет пути к отступлению.

Глава пятая. Новые опасности

Несмотря на грандиозные планы, походы де Слуве не были настолько удачными, как того же Мишеля де Граммон, который с одним старым фрегатом захватил целый торговый караван. Посовещавшись, пираты решили сделать паузу, высадиться на испанской стороне острова Санто-Доминго, привести в порядок суда и основательно запастись мясом, чтобы его хватило на длительное крейсирование.

Остров на две трети принадлежал испанцам, на треть – французам. На нём находились прекрасные плантации, но обширные лесные массивы были ещё мало освоены и почти безлюдны. В укромные гавани впадали чистые речки, в них водилась рыба. На диких территориях, принадлежащих Испании, бродили стада одичавших коров, свиней и лошадей, которые были отличной мишенью для охотников. В этих лесах и промышляли французские охотники – буканьеры, которые с лёгкостью превращались во флибустьеров, и наоборот. Испанцы вели с ними настоящую войну, высылая для поимки незваных гостей корабли и конные отряды.

Высадившись в естественной маленькой гавани, образованной течением впадающей в море речки, пираты вытащили корабли на берег. Одна группа приступила к кренгованию подводной части судов, другая занялась охотой и сбором диких плодов, чтобы обеспечить рабочую команду пропитанием. Ещё около тридцати человек углубились в лес, нашли удобное место и принялись строить охотничью стоянку – букан. С ними отправился и Лоренс, которому было интересно научиться ремеслу охотника и заготовителя мяса.

В составе пиратской команды состоял егерь по имени Йохан, это был такой же значимый человек, как судовой врач, старший артиллерист, штурман и плотник. Егерь руководил охотой и заготовкой мяса. Когда пираты явились на остров за дичью, как раз наступил сезон плодоношения деревьев, которые пираты называли «икако». Плоды их оказались довольно вкусные, среди них встречались светлые и тёмные. Лоренс с удивлением отметил, что они похожи на знаменитые дамасские сливы. Деревья эти росли прямо на песке около воды и привлекали сотни одичавших жирных свиней, которые были главным объектом охоты. Буканьеры охотились также на перелётных гусей, которые целыми стаями опускались на песок около речки.

Каждый день охотники возвращались к полудню, неся привязанные к жердям разделанные туши. На стоянке нужно было порезать мясо на куски длиной около полуметра, засолить и развесить на рамах в специальной хижине. Затем дверь плотно закрывали и устраивали внутри коптильню. Когда мясо становилось сухим и твёрдым, его складывали в мешки.

Через неделю деревья икако закончили плодоносить, и свиньи перестали попадаться на берегах реки. Тогда Йохан изменил тактику: теперь он разыскивал высокие пальмы, растущие на вершинах холмов, на чьи созревшие семена переключились животные. Однажды пираты преследовали особенно большое стадо – свиньи, удирая, сплошной массой ломились через кусты и взбегали на утёсы не хуже диких коз. Охотники увлеклись погоней и оказались вдали от своего букана. В поисках обратной дороги они наткнулись на узкий вход в пещеру. Лоренсу почудилось, что оттуда доносится запах тлена. Заглянув внутрь, он побелел и отшатнулся: пещера была забита скелетами, одетыми в обрывки кожаных одежд. Их было не менее сотни. Среди них были большие, маленькие, совсем маленькие… Другие пираты, движимые любопытством, тоже заглянули в пещеру.

– Это индейцы, – произнёс опытный Марк. – Испанцы пытались их поработить, а те устроили восстание. Тогда испанцы завезли на остров собак, чтобы устраивать облавы на непокорных. Когда индейцы-мужчины, которые могли носить оружие, погибли в сражениях, все остальные были настолько напуганы, что попрятались в пещеры и умирали там внутри от голода. А собаки потом оказались не нужны, испанцы их просто прогнали, и они теперь бродят тут целыми стаями. Если найти логово со щенками, можно забрать их себе и приучить охотиться вместе с хозяином. Одна годная для охоты собака стоит шесть реалов, буканьеры зарабатывают таким способом. Но стае взрослых псов лучше на пути не попадаться. Они привыкли охотиться на людей…

Вскоре де Граффу довелось проверить это утверждение на практике. В один из дней охотничьи дела закончились раньше, чем обычно. Пираты разлеглись в гамаках и предавались отдыху в тени под пальмами. Неподалёку от лагеря возвышался крутой скалистый холм, молодой флибустьер решил воспользоваться свободным временем и прогуляться на вершину этой возвышенности. Он то пробирался между утёсами, то карабкался по склонам, то топтал что-то вроде старой тропы – возможно, когда-то это были индейские охотничьи угодья. На каменистой почве росли кустарники – в основном можжевельник и невысокие пальмы с колючими стволами, и только в углублениях между скалами, где образовалось немного больше земли, укоренились пять-шесть кривых сосен. Немного запыхавшись, Лоренс добрался до вершины и сел на тёплые камни. Он с наслаждением вдыхал аромат хвои, подставляя лицо ветру и любуясь прекрасными видами на окрестные долины. Вдалеке между утёсов виднелся треугольник синего моря.

Лоренс задумался о странных поворотах своей судьбы. Девятнадцать лет за него всё делали слуги, и это было настолько привычно, что он не представлял себе другого распределения ролей. Его задачей было не тратить своё время на физический труд, а стать достойным продолжателем семейного дела и готовиться к высоким должностям. Впрочем, эта подготовка вовсе не была спокойной и безопасной. Фон Теттенборн добросовестно готовил парня к суровой жизни: учил его переплывать широкие реки, взбираться и слезать по отвесным скалам, фехтовать с несколькими противниками одновременно, на ходу соскакивать с лошади. Лоренс возвращался с этих тренировок, покрытый синяками и ссадинами, в разодранной одежде. Но дома его всегда ждал великолепный обед, вышколенные слуги и все удобства.

В эту минуту де Графф окончательно осознал, что жизнь его юности сломалась и больше не вернётся. Да он и сам изменился и теперь никогда не станет прежним. Выработалась привычка к матросскому быту, ночным вахтам, беспокойной жизни моряка, сражениям и потерям. Появилась страсть к приключениям, а главное – он узнал вкус победы и теперь не желал от него отказываться. Единственное, к чему не мог привыкнуть молодой флибустьер – это к отсутствию личного времени и личного пространства. Со дня побега из Гааги каждый момент его жизни был подчинён чужим интересам, он даже не имел возможности просто побыть в одиночестве. Зато сейчас у него было несколько минут полной свободы, которой он бесхитростно наслаждался.

День клонился к вечеру, пора было возвращаться, чтобы не переломать себе ноги в темноте. Корсар поднялся, разминая затёкшее тело. Он уже начал спускаться в лагерь, когда вдруг услышал за спиной дробный топот. Он мгновенно обернулся и остолбенел: вся вершина была покрыта дикими собаками, которые бежали в его сторону, то и дело опуская морды к земле и принюхиваясь к следам. Их было не меньше пятидесяти штук. У Лоренса волосы на голове зашевелились, когда он понял, что вся эта стая целенаправленно охотится за ним. К счастью, у джентльменов удачи существовало правило: всегда брать с собой оружие, даже если идёшь по нужде. Корсар выхватил из-за пояса абордажный тесак, бросился к известняковой скале и прислонился к ней спиной, готовый отразить нападение. У него имелись с собой и пистолеты, но, к сожалению, он не позаботился о том, чтобы заранее их зарядить.

Уже через несколько секунд животные настигли моряка и встали полукольцом, держа дистанцию и отлично понимая, чем им грозит знакомство с тесаком. Кое-кто из псов отошёл назад и улёгся на землю, явно надеясь взять человека измором: в самом деле, не мог же он так простоять целую ночь!..

Флибустьер несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая нервы. Он понимал, что попал в серьёзный переплёт, и любая его ошибка может стать последней. Он решил не двигаться, усыпить бдительность стаи, а потом ухитриться зарядить пистолеты. Но собаки не дали ему такой возможности: двое самых агрессивных принялись наскакивать на него, оглашая воздух визгливым лаем. При этом они ловко увёртывались от клинка.

– Вот дьявол, – прошептал Лоренс, – если я прыгну вперёд, чтобы достать кого-то из этих тварей, другие нападут со спины, и мне конец.

Он плотнее опёрся о скалу и ощутил плечом торчащие из растрескавшегося камня корявые корни сосны, которая росла у него над головой на краю утёса. Скосив глаза, Лоренс оценил их толщину: они могли выдержать человека. Это было спасение. Не отрывая взгляда от собак, он левой рукой ощупал скалу и отломил от неё большой камень. Перехватил его поудобнее и с силой швырнул в вожака. Тот взвизгнул и отскочил, другие последовали за ним, а де Графф воспользовался секундой передышки: метнул в животных свою саблю, ухватился за корни, подтянулся и буквально взлетел на утёс. Пять или шесть собачьих челюстей щёлкнули у него под ногами. Понимая, что стае ничего не стоит настигнуть его на утёсе, обежав по пологому склону, корсар поскорее взобрался на сосну, устроился в развилке между ветвями и принялся заряжать пистолеты.

Через пару минут собаки со злобным рычанием скакали под деревом, в лютой ярости от того, что человек сумел их перехитрить, но Лоренс уже овладел ситуацией. Первый выстрел разбил голову крупному вожаку. Второй попал в спину его «адьютанту», который с визгом покатился по земле. Стае понадобилась ровно секунда, чтобы начать терзать подстреленных сородичей, а флибустьер снова и снова заряжал пистолеты и палил по животным. Минут через пятнадцать кусты на дальнем краю утёса расступились, и на площадку выскочили пираты с факелами и оружием в руках: они услышали выстрелы и прибежали на помощь. Увидев, в какую переделку попал их молодой товарищ, они рассыпались цепью, отрезая псам путь к отступлению и убивая их одного за другим.

– Ты не ранен, приятель? – спросил Марк, подходя к дереву.

Лоренс замешкался, убирая за пояс пистолеты, и спрыгнул на землю.

– Я в полном порядке, но если бы вы не пришли на выручку, пришлось бы мне ночевать на этом дереве, пуль у меня оставалось немного, – признался он.

Де Графф спустился с утёса, подобрал брошенную саблю и вместе с остальными вернулся в лагерь.

Когда все мешки были заполнены отличным сушёным мясом, можно было готовиться к возвращению. Ранним утром, взвалив груз на плечи, буканьеры направились к морю. Еле заметная тропа вела их вдоль речки. Охотникам оставалось пройти менее четверти мили, когда они вдруг услышали отдалённые выстрелы и остановились, переглядываясь в нерешительности. Однако Лоренс ни секунды не сомневался, что береговая команда подверглась нападению испанцев, и ему даже в голову не пришло переждать в безопасном месте.

– Бросаем мешки, оружие наголо и вперёд, – заорал он.

Выбежав на берег моря, буканьеры стали свидетелями неравного сражения. Шлюпки высаживали многочисленный испанский десант, который уже вступил в схватку; впрочем, захватить корсаров врасплох не удалось: все были при оружии, готовые отразить атаку. Вслед за шлюпками в бухту входил большой 40-пушечный фрегат с открытыми портами, из которых смотрели чёрные орудийные стволы. Корабли флибустьеров как раз накануне были спущены на воду после кренгования, нападение произошло во время погрузки боезапаса. Раздался залп, бухту заволокло дымом, на одном из пиратских кораблей прогремел взрыв и начался пожар – видимо, ядро попало в стоящую на палубе пороховую бочку. У второго корабля ядра проделали большую пробоину в борту.

– Вперёд, братья, в атаку! – продолжал кричать Лоренс, бросаясь на рослого испанца, упакованного в дорогие чернёные латы с золотым письмом, который шёл впереди и крушил всех монтанте – огромным двуручным мечом.

Лоренсу ещё не доводилось драться с таким противником, но он знал, что делать. Фон Теттенборн в молодости служил кондотьером и был прекрасно знаком с двуручниками. Лоренс помнил его уроки: он увернулся от страшного рубящего удара, а пока противник не успел снова поднять тяжёлое оружие, ринулся в его слепую зону и всадил лезвие кинжала наискось над стальным воротником, защищающим шею. Испанец разжал пальцы в кожаных перчатках со стальными накладками, выронил меч и рухнул навзничь на белый песок. Победитель отскочил от него, быстро оглядев поле боя.

Битва продолжалась, но моральный дух нападавших значительно просел при виде внезапно явившегося к пиратам подкрепления и гибели командира. Де Графф продолжал яростно наступать во главе сплочённого отряда, расчищая себе путь тесаком. Наконец испанцы побежали к шлюпкам и отчаливали, пока фрегат прикрывал их отступление нестройным артиллерийским огнём. Пираты отвечали стрельбой из мушкетов. Когда враги покинули гавань, Лоренс остановился по щиколотку в воде, тяжело дыша и опустив клинок, с которого капала кровь. Рядом с ним плечом к плечу стояли его соратники.

– Нам надо скорее уходить. Если они вернутся с подмогой, то не оставят от нас мокрого места, – наконец сказал де Графф. – Где капитан?

Несколько человек суетились на берегу, оттаскивая в сторону убитых и помогая раненым. Другая группа столпилась около входа в одну из хижин. Лоренс вошёл внутрь: на окровавленных пальмовых листьях лежал де Слуве. Его рука вместе с плечом была почти отрублена тем огромным мечом, владельца которого победил де Графф. Лоренс отвернулся.

– Алексис, Жано, Андрэ, Верр, Филлипс, и вы тоже, – позвал он ближайших пиратов, – доставьте на корабль бочки с водой. Йохан, Марк, Али, соберите ещё людей и принесите сюда скорее наши мешки с мясом!

Сам Лоренс в одиночку сел в ялик и пробрался вдоль берега к выходу из бухты, чтобы убедиться, что испанцы действительно ушли и не подкарауливают пиратов. Убитых похоронили в песчаном откосе. Нападение испанцев причинило пиратам тяжёлый урон: среди погибших оказался не только капитан, но и судовой врач, который был единственным на два корабля. Спустя четыре часа напряжённой работы, погрузив на борт снаряжение, воду, провизию и раненых, флибустьеры вышли в открытое море. Они наскоро заделали пробоину в борту, но было ясно, что корабль затонет в первый же шторм. За ночь корсары удалились от места стоянки и на рассвете приблизились к небольшому островку. Там они встали на якорь в маленьком заливе между двумя высокими мысами. На баке состоялась сходка: нужно было избрать нового капитана и решить, что делать дальше.

– Я много плавал по морям ребята, но такого молодца, как наш Лоран, не видел, – взял слово боцман по прозвищу Фюрьё¹³. – Этот испанец рубил наших, как спелые колосья, лично мне было совершенно непонятно, как с ним сладить, он убил капитана, и честно вам скажу, я чуть не обделался. Мы не смогли бы выиграть этот бой, если бы Лоран не примчался во главе наших буканьеров. Он один не растерялся: сцепился с этим меченосцем, и тот свалился, как срубленная мачта. Благодаря Лорану мы победили и выбрались оттуда. Канонира в капитаны!

Дружный одобрительный рёв был ответом на его предложение. Теперь, согласно обычаю, требовалось, чтобы высказался новый капитан. Для Лоренса это избрание стало полной неожиданностью: не говоря о его молодости, он ещё и года не плавал с пиратами. Он был невероятно рад, горд и тронут таким признанием его заслуг, однако его речь прозвучала скромно и практично: