Buch lesen: «Поза да Винчи»
Глава первая
«…и он внезапно почувствовал за своей спиной чье-то надрывное, хриплое дыханье», – старательно выстукивала я на клавиатуре, уставившись в монитор вытаращенными от вдохновения глазами.
– Сена, – произнес где-то рядом голос Влада.
– Я очень занята.
… чье-то надрывное, хриплое дыханье…
– Сена-а-а, – заныл голос, – ну отвлекись на минуточку.
– Владик, отвали от греха!
… надрывное, хриплое дыханье…
– Сенчик, мне очень нужно с тобой поговорить!
– Изыди! – зарычала я. – А то больно сделаю!
…хриплое дыханье… дыханье хриплое… или лучше – сиплое? Или…
– Ну, Се-е-еночка!
…нет, лучше хриплое…
– Сеныч!
… дыхание… дыхание… Черт бы все побрал!
– Чего тебе?! Ну, чего надо?! Не видишь – работаю!
– Между прочим, уже четыре минуты, как обед начался, – принялся оправдывать свое бессовестное поведение Владик. – Идем в буфет, а?
– И вот за этим ты меня оторвал от дела?! – изволила я гневаться. – Чтобы я с тобой в буфет пошла?
– Не только, – Владик переминался с ноги на ногу, поправляя то очки, то прическу, то рубашку, то брючный ремень, что означало у него душевное волненье, сердечное томленье. – Попьем кофейка, и я расскажу, что у меня за заботы.
–Как же ты некстати со своими заботами, меня такое вдохновенье распирало! Ладно, хватит танцевать ламбаду, идем.
Сохранив недоделанную статью, я бросила на монитор взгляд полный сожаления, и отправилась вслед за Владиком в буфет пить кофе и выслушивать его проблемы. А что делать? Друг все-таки…
Буфет издательского дома «Комета» располагался этажом ниже нашей родимой редакции и славился богатым ассортиментом. Железным желудкам армии борзописцев предлагались следующие напитки и продукты питания: кофе растворимый, чай в пакетиках, минеральная вода и кола, два вида «Доширака», бутерброды с колбасой, сыром, быстрорастворимая картошка «Ролтон», а так же лапша «Ролтон» – должно быть, на случай если вдруг организм внезапно откажется принимать в себя «Доширак». Иногда, очень редко завозили маленькие, буквально микроскопические пиццы и буфетчица разогревала их в микроволновке до такой степени, что упаковочную пленку невозможно было оторвать от колбасы и растекшегося сыра. На этом ассортимент исчерпывался. Взяв сразу по два стаканчика кофе и по паре бутербродов, мы уселись за столик. Глубоко вздохнув, я сказала:
– Ну?
Отхлебнув кофе, Владик начал излагать.
– Я, Сен, с девушкой недавно познакомился, совершенно очаровательная особа…
– Погоди, – перебила я, желая поскорее узнать, причем тут я и его новая пассия, – ты с девушками знакомишься беспрерывно, и разве очередное знакомство повод отрывать меня от святого дела – написания статьи? Я сюжет, между прочим, два дня в муках рожала!
– Погоди, Сен, – взмолился Влад, – все равно ведь обед! Так вот, девушку зовут Олеся…
– Из белорусского полесья? Все, все, молчу, рассказывай.
– Так вот, где-то с полгода назад она при каких-то трагических обстоятельствах рассталась со своим парнем…
– О, да, расставание с парнями вообще сопряжено с сильным трагизмом, – с пониманием закивала я, выбирая бутерброд посимпатичнее. – И ты теперь врачуешь ее душевные раны?
– Вроде того, она в сильной депрессии, подавленная такая, плачет часто…
– Владик, хоть убей, не понимаю, причем тут моя персона? Я-то чем могу помочь?
– Не ты, – он допил кофе и взялся за следующий стаканчик, – а Лаврентий.
– Что? – насторожилась я. – Причем тут Лаврентий? Ты мою собаку не впутывай!
– Видишь ли, Олеся обожает собак, особенно сенбернаров, фильмы о них собирает, открытки, картинки, но у нее самой нет возможности держать такую собаку, она живет в маленькой квартире с мамой. Вот я и подумал, что если мы придем к тебе в гости, чтобы Олеся могла пообщаться с Лавром? Она получила бы массу положительных эмоций.
– А, вот в чем дело, понятно. Я лично не против, Лаврентий парень общительный, но, видишь ли, в чем дело, у меня дома постоянно торчит Таюха и ты можешь вообразить, какую массу отрицательных эмоций она всем устроит, когда ты заявишься на нашу территорию лечить Лаврентием израненную душу своей новой девушки. Ну не нравится ей, когда ты своих подружек к нам таскаешь.
– Можно подумать, это так часто случается, – обиделся Влад. – А нельзя как-то подгадать, чтоб ее дома не было? Не сидит же она в квартире безвылазно. Кстати, Тая сейчас где-нибудь работает?
– Ага, бухгалтерит при магазинах своих родителей.
– Ну вот, – обрадовался Влад, – мы и придем, когда она будет на работе.
– Не знала, что ты свободен по будним дням.
– Ах, да… – малость поостыл мой коллега по перу. – А выходные у нее когда?
– Суббота, воскресенье, как и у нас с тобой.
– И что делать?
– Ладно, – сжалилась я, – попробую подготовить Таюнчика к визиту прекрасной незнакомки, чтоб не сильно желчью прыскала.
– Спасибо, – расчувствовался Влад, – ты настоящий друг. Хочешь мой бутерброд съесть?
– Благодарю, не стоит, не знаю, как свои переваривать буду.
– Может, в курилку зайдем, потравимся маненько?
– Нет, сначала добью статью, пока окончательно идеи не выветрились, а уж потом обкурюсь на радостях.
– Лады, а я пойду, курну.
Покинув буфет, мы поднялись этажом выше и там наши пути разошлись. В офисе нашего легендарного «Непознанного мира» сидел один только секретарь-кроссвордист Петюня. В буфет он никогда не ходил, обедал на рабочем месте принесенными из дома бутербродами. Хоть Петюня и не так давно влился в наши хилые ряды, коллектив относился к нему более чем благосклонно и вообще, нам страшно льстило, что в нашей редакции, как в приличном месте, восседал свой собственный секретарь при старом, страшном, но все ж таки компьютере.
– Что, Петь, компьютер тебе так и не заменили? – по привычке спросила я, проходя мимо.
– Ждем-с, – так же по привычке развел он руками. – Сен, погоди, тебя Станислав Станиславович искал.
– А чего меня искать, – притормозила я, ощущая неприятный холодок в области желудка, – я тут, на рабочем месте, отходила на десять минут кофе пить и то строго в обеденный перерыв.
– Он просил тебя зайти к нему, – понизив голос, Петр указал бровями на дверь кабинета Главного Монстра нашей корпорации.
– Хорошо, – как ни в чем не бывало пожала я плечами, стараясь за напускным спокойствием скрыть охватившую меня панику. Господи, зачем это я Конякину понадобилась?! Чего и когда я натворить успела?.. – Он у себя?
Петя утвердительно кивнул.
Походкой оловянного солдатика – паралитика, я двинула к логову нашего великого и ужасного начальства. Робко постучала и, услышав отрывистое: «Да!», приоткрыла дверь и вползла внутрь, обмирая от всяческих нехороших предчувствий. С. С. восседал за письменным столом, вперив огненный взор в монитор. Покосившись на серебряную рамку с фотографией сиамской кошки с таким же маньяческим взглядом, как и у хозяина, я осторожно поинтересовалась, пошто барин меня кликать изволил?
– Значит так, Сена, – Конякин отвел взор от монитора и вперил его в меня, отчего я стала дышать исключительно вдохами, – надо сделать репортаж, провести, так сказать, небольшое расследование!
– Ка-ка-какое? – закудахтала я, не сразу переключаясь со своих ужасов на деловую волну.
– Журналистское! – отрезал Конякин. – Есть кое-какие слухи о якобы происходящих аномальных явлениях в населенном пункте под названьем Гжель. Вроде бы там какой-то заброшенный дом чудеса устраивает: люди в нем то ли исцеляются, то ли помирают, то ли бесследно пропадают. Поезжай и выясни, в чем там дело, пока другие сенсацию не расхватали! Завтра пятница, можешь не выходить на работу, но чтобы к понедельнику материал мне на стол!
– А если там нет ничего? – осмелилась вякнуть я. – Если все эти слухи всего-навсего враки?
– Тогда ты включишь воображение и сделаешь так, чтобы слухи подтвердились в лучшем виде! И не смей затягивать! В нашем деле главное что?
«Чтобы нас не засудили за бесконечное вранье и клевету?» – мысленно предположила я.
– В нашем деле главное скорость подачи материала! – сам себе важно ответил Конякин, не дожидаясь моего ответа. – Чтоб конкуренты не успели перебить нам сенсацию! Так что вперед, Сена, быстро! Действуй!
– Слушаюсь! – гаркнула я и, чеканя шаг, промаршировала к выходу.
А в офисе наш доблестный коллектив уже вовсю делился соображениями на тему: зачем меня позвал Конякин? И не грозит ли мне скорое увольнение? И если да, то когда и в чем я успела столь мощно проштрафиться? С моим появлением дебаты смолкли и все, как один уставились на мой персонаж, ожидая новостей. Растягивая удовольствие, я будто вовсе не замечая повышенного внимания, уселась за компьютер и защелкала мышкой.
– Сен, ну чего там? – озвучил общий вопрос корректор-верстальщик Дима.
– Что случилось-то? – подскочил к моему столу охваченный переживаниями Влад, а Тина Олеговна воткнула мне в затылок жадно радостный взгляд, надеясь на скверные вести.
– Да так, ничего особенного, – наслаждалась я моментом, – просто Станислав Станиславович решил мне поручить ответственное журналистское расследование, вот и все.
– Ух, ты, здорово! – обрадовались все, кроме Тины Олеговны. Я прямо затылком увидала, как померк свет ее глазниц. – А что за расследование?
– Этого сказать пока не могу, – напустить вокруг туману и набить себе цену, есть почетная обязанность всякого «желтого» журналиста. – Как будет готов материал, получите исчерпывающую информацию.
Боже, как же я прекрасна! Скорее напишите с меня портрет в полный рост! Ну, скорее же!
Статью о монстре-мутанте, страстно дышащем в спину развеселому грибнику (вроде как я интервью брала у этого самого грибника и достоверно все записала с его правдивых слов), я закончила за полчаса в наилучшем виде! Вот что значит приподнятое высоко кверху настроение!
Остатки рабочего дня пролетели легко и незаметно. На гребне расчудесного настроя даже наваяла небольшую заметку о бабочках людоедах, мол, такие чудовища завелись в подмосковных лесах – мама не горюй! Обожрались, типа, эти бабочки нектара с растений, выросших на свалках радиоактивных отходов и вот вам результат. Тему, откуда в подмосковных лесах могли взяться свалки этих самых отходов, я решила развить в следующей статье. Подписавшись под захватывающей историей о монстре и грибнике Алексеем Ульяновым, а под сенсацией о бабочках Маргаритой Ольбрыхской, сбросила творенья на дискету и понесла Петру, дабы он все это дело распечатал и передал Главнокомандующему на рассмотрение, одобрение и утверждение. И, в принципе, можно было с чистой совестью чесать до дому, до хаты. Предстояло еще заскочить в магазин за продуктами питания, потому как с утра мы с подругой съели даже мышей, повесившихся в холодильнике. Сердечно распрощавшись с готовящимся расползтись по домам коллективом, я стартовала из редакции газеты всех времен и народов, которую между собой мы ласково называли «Неопознанный труп».
Нагруженная пакетами с провиантом, я переступила порог родной квартиры, в прихожей меня уже с распростертыми объятиями встречал мой раскрасавец сенбернар.
– Здравствуй, пупсик, здравствуй, золотусик, – поставив пакеты у стеночки, взяла ошейник, поводок, запрягла свое сокровище и повела на прогулку.
Погулять решили во дворе, надеясь встретить возвращающуюся с работы Таю. Настолько мы привыкли жить вдвоем в моей квартире, что пора бы поднимать вопрос о расширении жилплощади. Веселее нам вместе бороться за счастливое будущее человечества и мир во всем мире, что ж поделать…
Двор пустовал, я решилась отпустить Лаврентия с поводка, и пес незамедлительно поспешил к ближайшим деревьям. Несмотря на конец октября, погода стояла замечательная, в кои-то веки осень выдалась теплой, тихой и какой-то уютной. Деревья еще не успели распрощаться со всей листвой и разноцветные кроны продолжали радовать яркими красками. И совсем не хотелось думать о неумолимом приближении ноября и собственных грядущих именинах и о том, что стукнет, треснет, звякнет мне, любимой, аж двадцать семь годиков… в общем, старость уже не за горами, грядут, подступают развеселые похороны… Глубоко уйдя в столь оптимистические размышления, я даже не заметила, как на горизонте возникла знакомая с детства персона Таисии Михайловны. Лаврик увидал ее первым и бросился на встречу.
– Привет, масик, – Тая притормозила и погладила радостно улыбающегося и виляющего хвостом песлера, – привет мой запупусик.
Конечно, называть «масиком», «пупсиком» и «запупусиком» почти сто килограммовую собачку было слегка неуместно, но мы, взрастившие Лавра с полуторамесячного возраста, никак не могли относиться к нему, как к взрослому, для нас он навсегда остался голопузым щенком с голубыми глазками и носиком-пимпочкой.
– Здоров, Сенофонд, – поприветствовала меня любимая подруга. – Дома есть чего пожрать? Я от голода с ног валюсь.
– Продукты закупила, а вот приготовить ничего не успела, решила сразу Лавра выгулять. Сейчас сообразим что-нибудь быстренько. А ты чего какая-то кислая?
– Я не кислая, – вздохнула Тая, поправляя переброшенный через плечо ремень сумки, – я уставшая. Зашиваюсь форменным образом – конец квартала, да еще и документы в налоговую подавать.
– Да-а-а-а? – нешуточно расстроилась я. – А я думала, мы вместе поедем заколдованный дом смотреть.
– Какой такой дом?
– Конякин посылает меня в Гжель на задание, говорят, там дом какой-то чудесатый объявился, надо все разведать-разнюхать.
– Ух, ты, – заинтересовалась подруга, – обидно такое пропустить. А когда ты собираешься?
– Буквально завтра.
– А завтра у нас что?
– В общем-то, пятница.
После непродолжительных размышлений, Тая приняла решение прогулять ради такого дела работу и наверстать упущенное в выходные. Налоговая-налоговой, но больно уж привыкли мы все дела-задания-расследования обтяпывать на пару.
Догуляв Лаврентия, мы отправились домой шкварить ужин и обсуждать грядущую вылазку в город-герой Гжель.
Глава вторая
С утра Тая повела Лаврентия на выгул-выпас, а я занялась приготовлением Вечной Яичницы с Колбасой, параллельно размышляя о предстоящем путешествии. Что я всегда ценила в нашем многоуважаемом начальстве, так это полное и безоговорочное владение информацией: то ли исцеляются люди, то ли помирают, то ли есть такой дом, то ли нет его… Поезжай туда не знаю куда, напиши про то, сам не знаю что. Хорошо хоть на этот раз Конякин знал название населенного пункта, а то как-то отправил меня на задание писать об одной ясновидящей, указав направление – «в какой-то там деревне». Интересно, что ж там за дом такой… интересно, где и как С. С. добывает эту информацию? Может, ему инопланетянские разведчики докладывают? Может, Конякин сам инопланетянин? А что, похож… Я практически уже вижу жирные заголовки ведущих изданий: «Сенсация! Главный редактор газеты криминала и аномальных явлений «Непознанный мир» оказался марсианином!!!» Вот это жизнь бы началась, вот это слава…
– Сена, мы пришли! – донесся из прихожей Тайкин голос. – Мы очень славно погуляли!
– Молодцы! Завтрак почти готов!
Пока подруга кормила, поила и вытирала полотенчиком слюнявую сенбернарью мордуленцию, я завершила приготовление пищи, посыпала яичницу зеленью и поставила чайник.
– О, боже мой, опять яичница, – вздохнула Тая, со скорбной миной присаживаясь за стол. – Неужто нет другой альтернативы?
– Омлет, – я поставила пред ней тарелку со смачным ломтем.
– А так, чтобы не из яиц?
Я призадумалась.
– Есть еще всякие там хлопья, мюсли-фигусли, если хочешь, куплю. Насыплю тебе мисочку, залью молочком и трескай с пользой для здоровья.
Тая внимательно посмотрела себе в тарелку на ломоть ослепительно красивой и душераздирающе ароматной яичницы, и отрицательно мотнула головой.
– Нет уж, мюсли-фигусли я не хочу.
– Тогда лопай, что дают и не митингуй.
Завтрак прошел в молчании. Когда перешли к кофе с печеньем, Тая задала вопрос:
– Гжель – это где?
Я пожала плечами.
– Это там делают всякие такие сине-белые тарелки и фигурки?
– Вроде да.
– Далеко ехать?
– Тай, я понятия не имею, где эта Гжель базируется, как же я могу знать, далеко она или нет?
– Сдается мне, придется трюхать на липестричке, надеюсь, от Выхино они стартуют в Гжель. Не забудь взять диктофон и фотоаппарат, чтоб все красиво было, ты ж все-таки журналист, а не хвост поросячий.
С этим я не могла не согласиться.
Снарядившись для поездки в «липестричке», отправились в путь. Всю дорогу до метро Таисия делала мне трепанацию черепа на тему: когда же я научусь бесстрашно ездить на машине не только по Москве, но и Подмосковью? Что за ерунда, в самом деле, иметь свои колеса, а в Гжель волочиться на грязном дребезжащем электроне?
– К тому же в электричках навалом всяких разных буйных алконавтов, хулиганов, бандитов, воров…
– А так же взбесившихся фанатов «ЦСКА» и мадридского «Реала», – согласно закивала я.
Ужасы, маньяки и бандиты, подстерегающие наивных беззащитных пассажиров непременно в электричках, являлись излюбленной паранойей Таисии Михайловны.
– Да, да и фанаты тоже, – Тая открыла дверь остановившейся у метро маршрутки и полезла наружу. – Фанаты это самое страшное! Ты даже представить себе не можешь…
– Выходи скорее, а? Людей тормозим!
Платформа Выхино встретила нас свежим ремонтом и измененной планировкой, так что нам пришлось основательно поплутать, прежде чем вырулили к кассам и осведомились на счет звездолетов, стартующих в Гжель. Таковые звездолеты имелись, и унылая необходимость тащиться на какой-нибудь вокзал отпала. Приобретя билеты, выяснили, когда ожидать экипаж и отправились закупать напитки, продукты и прессу. Отчего-то поездка на электричке, даже если она занимала от силы минут сорок, воспринималась подругой, как долгое, утомительное, полное тягот, невзгод и лишений путешествие, за время коего мы непременно должны помереть от голода, жажды и скуки. Я хорошо знала этот ее неисправимый пунктик, поэтому не сопротивлялась и молча наблюдала, как она закупает чебуреки, шоколадки, чипсы…
– И пирожки с мисом и рясом! – выдала Тая.
Продавщица подняла на нее взгляд и невозмутимо поинтересовалась:
– Сколько?
– Два! Нет, лучше три! И четыре с картошкой!
– С рисом и мясом, – зачем-то запоздало поправила я.
– А я что сказала?
– Да так, ничего… Тай, куда нам столько, а?
– Ничего, пригодятся! Лучше пусть останется, чем не хватит.
Закончив с пирожками, она набила пакет прохладительными напитками и переключилась на лотки с прессой. Наш родимый «Непознанный мир» красовался в первых рядах.
– Чтоб такого интересного взять почитать, – вслух размышляла подруга, разглядывая газеты и тоненькие журнальчики.
– Вот эту возьмите, – указала продавщица на «Непознанный мир», – очень интересная газета.
– Нет уж, спасибо, – вежливо отказалась подруга. – Дайте лучше эту, вот эту и вон ту. И этот журнальчик, в нем есть телепрограммка?
Получив все желаемое, мы отправились на платформу, звеня бутылками, шелестя газетами и распространяя щедрый чебуречно-пирожковый дух. Вскоре подошла электричка, мы зашли в вагон, и Тая принялась выискивать самое безопасное место: «Сюда мы, Сена, садиться не будем, вдруг в середину врежется неуправляемый автобус. Сюда тоже не стоит, в начале вагона всякое может случиться… И даже не думай, Сена, идти в конец! Сейчас мы выберем золотую середину, самую безопасную…»
– Тайчик, – я с сочувствием смотрела на свою дорогую подругу, – а если на этот поезд упадет неуправляемый самолет, где тогда искать самое безопасное место? Давай, садись уже куда-нибудь, хватит метаться по проходу и мешать людям. Вернемся в Москву, я отведу тебя к хорошему милому доктору, ты ему расскажешь обо всех своих страхах, он тебя внимательно выслушает и выпишет вкусненьких капелек или разноцветных таблеточек.
– Вот что я хочу сказать тебе, Сена…
– Ты сядешь, наконец, или нет?! – зашипела я, как раскаленный утюг, на который резко плюнули. – Мы всем мешаем со своими сумками и бесцельной беготней по вагону!
Тая собиралась что-то сказать, но я не захотела слушать, а при помощи хорошего тычка усадила ее на ближайшую лавку. Сердито сопя, она отодвинулась к окну, водрузила пакеты себе на колени и приготовилась всю дорогу быть жабой. Всеми силами попытавшись абстрагироваться от того, что сидит рядом, я уставилась в пространство поверх голов впереди сидящих и постаралась переключить мысли на рабочий лад. Никаких точных координат местонахождения чудо-дома у нас не имелось, следовательно, предстояла увлекательнейшая экскурсия по несомненно живописным окрестностям города-героя Гжель. В обязательную программу входили так же приставания к местным аборигенам с загадочным вопросом: «Скажите, а где здесь какой-то дом, который то ли лечит, то ли калечит…» И как, как, скажите на милость, это вообще способен сделать дом? Не человек, который в нем живет, а непосредственно само строение? Пусть я и трудилась долгие годы в редакции самой желтой, самой вральной газеты на свете, но наделенная некими сверхъестественными способностями постройка… по-моему, это немного чересчур.
– Сена, ты меня вообще слышишь?! – послышалось над ухом недовольное скрежетание.
– А? – развернулась я к Таиске. – Что?
– Я тебе уже десять минут рассказываю, а ты на меня ноль внимания!
– Прошу пардона, я задумалась. О чем ты повествовала?
– Я рассказывала о том, как ко мне одна морда козлиная уже целую неделю клеится, прохода не дает, так задолбал – ужас!
– Да? И что, эта морда совсем-совсем уж такая козлиная?
– Козлее некуда! – брезгливо передернула Тайка плечами. – То ли он при магазине грузчиком работает, то ли еще кем-то не менее почетным: высокий, тощий рыжий дрищ лет двадцати трех с дебиловатой улыбиной во всю конопатую рожу. Ко всему вдобавок, он, кажется, еще и таджик!
– Разве таджики бывают рыжими? – усомнилась я.
– Они, Сена, всякими бывают! – отмахнулась подруга. – Так вот…
– Нет, погоди, – уперлась я, – и все-таки рыжих таджиков не бывает. Не бывает и все тут, это все равно, что белый негр. Таджики поголовно черноволосые.
– Белый негр есть – это Майкл Джексон! Так вот…
– Майкл Джексон побелел искусственным, а не естественным путем, от природы он черный, все по закону, – продолжала я гнуть свою линию. – Порыжеть таджик может только от перекиси водорода, а вот конопушками на лице уж точно никак не обзаведется. Значит, он не таджик.
Внимательно посмотрев на меня, Тая процедила сквозь зубы:
– Сена, ты чего зациклилась на этом? Чего ты прицепилась: таджик – не таджик? Какая к черту разница?!
– Мне просто интересно, с чего ты вдруг решила, что высокий, рыжеволосый, конопатый молодой человек – таджик?
– Господи, убить бы тебя, да нечем! Забудь о его национальности и слушай дальше!
К сожалению, продолжить она не успела. Вслед за бесчисленными торговцами всякой ерундистикой, стадами бредущими по вагонам, к нам вошел целый оркестр – не один там какой-нибудь доходяга с баяном, а реальный такой, симпатичный оркестрик из четырех добрых молодцев в камуфляжной форме: две гитары, портативный синтезатор и гармоника. Толкнув короткую вступительную речь на тему «кто сколько может», они заиграли… Судя по отдельным словам, случайно долетавшим до наших ушей сквозь оглушительную музыкальную какофонию, это была какая-то слезоточивая песня про афганские страдания простого честного русского парня, которого на родине не дождалась вероломная распутная предательница невеста. Судя по могучему тексту, артисты сочинили эту славную песню прямо в тамбуре за минуту до выступления. Длился этот невыносимо громкий отвратительный кошмар не меньше пяти минут, чтобы уж точно денег дали, чтобы даже мысли не возникало не дать! Когда смолкли последние аккорды и здоровенные, с косой саженью в плечах попрошайки двинулись по вагону, подсовывая под носы пассажиров беретку с мелочью. Тая посмотрела на меня ошалелыми глазами и с легким заиканием попросила напомнить, о чем мы с нею недавно разговаривали? Призадумавшись, я ответила, что кажется, о Таджикистане.
– А что именно мы говорили о Таджикистане?
– Не знаю, наверное, то, что там тепло, солнечно и вызревают вкусные дыни.
Тут следующее остановкой объявили Гжель, и мы поспешили в тамбур заранее готовиться к выходу.
