Buch lesen: «Муськино царство»

− Что ты за мной увязалась? Путь не близкий, не выдержишь, ведь ты обыкновенная кошка, хоть и трехцветная. Конечно, бабка Меланья говорила, что трехцветная кошка приносит счастье в семью.

− Правильно! – мяукнула кошка, прыгая через дорожные колеи вслед идущему старику.

Прохор − могучий, недавно вышедший на пенсию старик − от неожиданности остановился.

− Ты что это − со мной на человеческом, моем языке говоришь? Да ну, показалось. Котенок как котенок; что не кот, то понятно, вон какая нарядная в своей трехцветной шубке, белая манишка на груди, бока красненькие, мордашка и спина серые, а глаза – изумруды. Что ты ко мне прицепилась, спрашиваю? Один я живу, бобылем, никто со мной не живет. Дети меня забыли, не ездят, звонят и то редко. И скотины никакой − одни куры, кормить тебя нечем. А если и возьму − вырастешь, будешь бегать гулять, а лес близко, лиса съест. Дом мой у самого леса стоит, у озера, а в лесу волки, лисы водятся и к дому моему наведываются.

Разговаривая так с привязавшимся к нему котенком, Прохор шагал по деревенской, избитой тракторными колесами дороге за околицу. Путь до дома был неблизкий: от магазина − с километр, с полкилометра по деревне, а потом еще пройти небольшое поле, и там на опушке леса у озера стоял его добротный крестьянский дом. Давно, когда работал на тракторе в колхозе, решили с женой построить отдельную усадьбу. Понравилось им это местечко: озеро, речка, хорошая земля. Думали: «Сыновья останутся дома, строить свои дома будут, зародилась бы на этом благодатном месте целая деревня», а вышло все наоборот. Сыновья уехали в город, не захотели строиться, да и перспектив в деревне нет. Колхоз развалился. Молодым парням негде работать. Выйдя на пенсию в 60 лет, Прохор остался дома помогать жене по хозяйству. Жена часто болела, мучило высокое давление, от инсульта и померла. Остался Прохор один в большом доме с мезонином. Корову продал, овец раздал односельчанам, в общем, оставил одних кур, чтобы хоть петух кричал во дворе, все веселее.

− Мяу, мяу! − кричал котенок удаляющемуся деду.

Оглянулся Прохор. Котенок не мог перейти ручеек, метался по грязному топкому берегу, смешно отряхивая лапки. Постоял Прохор, подумал: «Тоже, видимо, как и я, одинокая душа, может, я ей понравился или чем вкусным пахну. Возьму к себе, может, как бабка говорила, счастье привалит, может, изба моя наполнится родными людьми, детскими голосами». Вернулся к котенку, поднял с земли, посадил на плечо: «Ну, Муська, держись, коль не упадешь и не спрыгнешь, то доедешь на мне до нашего с тобой дома. Наверное, тебе месяца три, четыре от роду, а за околицу за мной из деревни не побоялась бежать, значит, смелая, не побоишься у леса жить. Вот чем я тебя, такую кроху, кормить буду»?

− Рыбкой, – проурчала на ухо кошка.

− Рыбкой, говоришь, ну, придется верши ставить.

Повеселей пошла жизнь у Прохора. Муська везде с ним ходила или на плече у него сидела. То картошку вместе сажают, то рыбку ловят сачком: крупную − Прохору, мелкую − Муське. Встречали односельчане эту парочку и в лесу.

Как-то раз по дороге домой повстречал Прохор грибников, они рассказали, что у бабки Соломии живут из города девочка и мальчик. С давних пор в деревне все знали, что у Соломии никого из родни не было. Сидя за вечерним чаем и как всегда разговаривая с кошкой, Прохор вдруг услышал:

− Забери, Прохор, детей к себе, им у тебя лучше будет.

− Кто мне их отдаст? Я ведь бобыль.

− Завтра иди, завтра иди, – мурчала настойчиво Муська.

Опомнился Прохор, что с кошкой разговаривает, наверное, у меня тихое помешательство, думает.