Buch lesen: «Осужден и забыт»

1

Сначала было совсем темно. Потом сквозь темноту начал пробиваться красный цвет – вначале едва-едва, потом все сильнее. Свет превратился в ярко-алый, теперь он даже отдавал желтизной. Стало жарко. Потом горячо. Потом вообще невыносимо, просто как в зажженной духовке. Глаза резал ослепляюще-желтый цвет.

Я понял, что дальше так не вынесу, и… открыл глаза.

Яркое южное солнце шпарило прямо в лицо. Скосив глаза и сфокусировав взгляд на часах (чертов браслет со вчерашнего дня сжимал запястье, я присвистнул: половина первого! Хорошо еще, уже сентябрь на дворе, иначе бы сгорел совсем.

Я лежал на широкой гостиничной кровати, почему-то поперек. Попытавшись переместиться в тень, я убедился, что это почти невозможно. Каждое движение отдавалось во всем теле страшной болью. Голова разламывалась на части.

Кое-как перевернувшись на бок, я огляделся. Ну да, все правильно. Это мой гостиничный номер. Одноместный полулюкс. Вон мой чемодан. А на стуле разбросаны вещи – джинсовые шорты, рубашка, трусы. Рядом еще одни трусы – черные, кружевные. Женские явно…

Черт побери, что значит «явно»?! Ты что, Гордеев, неспособен вспомнить, что с тобой было вчера?

На точно поставленный вопрос надо отвечать так же точно. К этому я приучил себя еще пятнадцать лет назад, когда учился на юрфаке. Умение давать ясные ответы на такие же ясные вопросы – чрезвычайно ценное качество для следователя. И для адвоката, коим я в настоящий момент и являюсь.

Я приподнял голову. Большой чугунный язык колокола, который представлял из себя мой череп, немедленно пришел в движение. Быстро обхватив руками голову, я как-то сумел не допустить удара и огляделся.

Интерьерчик еще тот. Скомканные простыни, мятые подушки, облитые какой-то дрянью (подсознание слабо информировало, что это шоколадный сироп. Каким образом и для чего я его использовал в постели, подсознание деликатно умалчивало), на журнальном столике пара бутылок, перевернутые бокалы, пепельница, полная окурков, пластмассовая емкость из-под пресловутого сиропа. Да и я сам весь в мерзких и липких потеках.

Да, адвокат Гордеев, если бы тебя видели в этот момент клиенты юридической консультации № 10, конец бы пришел твоей карьере.

Хотя неужели я не имею права отдохнуть и расслабиться? Хорошего в пьянстве, конечно, немного, но маленькие слабости присущи любому человеку.

Эта мысль придала мне сил, и я сел на кровати. Голова ответила вспышкой боли. Одновременно я почувствовал сильную жажду.

Вода и аспирин – вот две вещи, за которые я в этот момент готов был, кажется, продать душу. Кое-как поднявшись с кровати, я поискал чистый стакан. При виде бутылок, и в особенности емкости из-под шоколадного сиропа, меня чуть не вывернуло наизнанку. Стакан найти не удалось, и я отправился в ванную, откуда доносились мерные звуки капающей воды.

Ванна оказалась наполненной. Вода была мутной, странного цвета кофе, сильно разведенного молоком. На поверхности плавала ярко-красная крышечка от губной помады…

Из зеркала, на котором тоже имелись потеки темно-коричневого цвета, на меня взглянуло опухшее и помятое лицо с глазами-щелочками и все в каких-то пятнах. Волосы торчали во все стороны. Красные глаза выражали муку.

«Ну и рожа у тебя, Шарапов! Ох рожа…» – пришла в голову неоригинальная мысль. Впрочем, я не мог ничего особенного требовать от своих напитанных парами алкоголя мозгов.

Однако где-то в подсознании у меня вертелись обрывки тревожных мыслей, которые никак не хотели складываться во что-то целое.

Я открыл кран и, припав к хрустальной струе прохладной влаги, выпил не меньше двух литров воды, после чего почувствовал себя намного лучше.

Кое-как приведя себя в порядок, я оделся. Под руку снова попались кружевные трусики. Странно, но их наличие не вызывало ровным счетом никаких ассоциаций. Несколько секунд я тупо глядел на них, потом снова положил трусики на стул.

Теперь надо было найти бумажник, так как я собирался спуститься в холл, чтобы купить в аптечном киоске аспирин. Тут меня ждало разочарование. Бумажника не было. Ни в брючном кармане, ни в сумке, ни среди других деталей моего не слишком богатого гардероба. Какая-то мелочь, вот и все, что мне удалось обнаружить. Самое главное, в паспорте, где я хранил свои основные деньги, с которыми приехал сюда, в Сочи, отдохнуть, тоже было пусто.

Вот это новость! Я сел на кровать и крепко призадумался…

Честно говоря, я не очень люблю курорты. Особенно морские. Переполненные гостиницы, не слишком чистый песок, море, на поверхности которого плавают пластмассовые бутылки и разный мусор, отдыхающие, как тараканы кучкующиеся на берегу, – все это никогда не вызывало у меня никаких приятных эмоций. И я никогда в жизни бы не поехал в Сочи в разгар бархатного сезона, если бы не веская причина, по которой мне нужно было покинуть столицу нашей Родины, город-герой Москву.

Причина именовалась очень просто – Лена Бирюкова.

Может быть, кто-то из читателей помнит о провинциальной гейше, которую мне удалось вытащить из-под обвинения в умышленном убийстве? ¹

После того как с нее были сняты все обвинения, я устроил Лену в нашу юрконсультацию № 10 секретарем-машинисткой. Она восстановилась на юрфаке МГУ и обещала стать неплохим адвокатом: с ее бойким языком, непосредственностью и энергией это у нее бы получилось.

Однако студентов юрфака, обещающих стать хорошими адвокатами, много, а вот богатых студентов – мало. Я бы сказал – крайне мало. А Лена, после того как получила из Швейцарии деньги, завещанные ей богатым любовником, стала богатой.

И тут началось! Так как кроме денег Лена Бирюкова обладала исключительно привлекательной внешностью и природным умом, мужская половина нашей юрконсультации будто с цепи сорвалась. За Леной стали ухаживать все: холостые, разведенные, вдовцы и женатые. Я бы сказал, что семейное положение перестало иметь какое-то значение. Стол, за которым сидела Лена, все чаще стал напоминать цветочную клумбу: цветы ей приносили все, даже Генрих Розанов, несмотря на социальный статус, пару раз приволок ей букеты. В ящиках стола не осталось места для служебных бумаг: все было забито шоколадками и коробками с конфетами. Лена щедро делилась добычей с остальными женщинами нашей юрконсультации, что, хотя бы в некоторой степени, позволяло сгладить тихую ненависть, которую они испытывали к пользующейся громадным мужским вниманием сослуживице.

Особую прыть проявлял Славин – известный франт и сердцеед. Кроме цветов и шоколадок он как опытный соблазнитель делал подарки более интимного свойства – носовые платки, колготки и духи и даже такие специальные орехи, в которых вместо ядра помещаются эротические трусики. Думаю, что материальное положение Славина и других мужчин нашей консультации сильно пошатнулось.

Но никаких практических итогов все эти усилия не принесли. Лена принимала подарки, награждала очередного поклонника ослепительной улыбкой, и все. Даже эротические орехи, несмотря на свой прозрачный как стеклышко смысл, не возымели никакого действия. Никаких предложений посетить ресторан, театр, концерт или какое иное культурное мероприятие она не принимала.

Из своего обширного жизненного опыта Лена Бирюкова знала, что культурным мероприятием дело ни за что не кончится, ей придется отваживать окрыленного кавалера, потом начнутся обиды, сплетни и так далее. А это в ее планы не входило. Вообще, ни один мужчина нашей консультации в ее планы не входил. Кроме одного-единственного.

Меня.

Конечно, я понимаю, что мужчина-спаситель в глазах спасенной женщины принимает некие мифологизированные формы. Она не просто благодарна ему, она прямо-таки обожествляет смельчака. И она влюбляется в него. То есть в меня.

Скажу честно, поначалу все было нормально. Я не влюбился в Лену по уши, но красивая, умная женщина не может не вызвать у мужчины определенных эмоций. Разве что он окажется импотентом-женоненавистником. А я таковым не являюсь.

Итак, Славин и все остальные бродили с кислыми рожами, увядшими букетами и подтаявшими шоколадками, пока у нас с Леной был «медовый месяц».

Это было действительно здорово! Лена постоянно навещала мою скромную квартирку, которую я теперь вынужден был снимать, поскольку прежняя вместе с обрушенным домом приказала долго жить, а рассчитывать на компенсацию от правительства пока не приходилось. Предлагали комнату в общежитии, от чего я, естественно, отказался. Конечно, думаю, в итоге ущерб возместят, но когда это произойдет, никто из пострадавших при взрыве дома не знает ².

Вот в этой снятой «хрущобной» квартирке размером 21 квадратный метр Лена и устроила мне настоящее любовное гнездышко. На работу я почти не ходил: Генрих Розанов с пониманием отнесся к моей личной жизни и освободил от дежурств на целый месяц.

А потом Лена получила деньги и купила собственную квартиру, так что мы могли находиться теперь в двух местах – где удобнее. Мы зажили вообще замечательно, ходили по лучшим ресторанам и вкушали плоды обеспеченной жизни.

Вот только спустя некоторое время мне надоел этот альфонсизм. Деньги все равно оставались Лениными, а мой щедрый гонорар она тратить не разрешала. Говорила, что это мне на черный день.

Все было бы хорошо, если бы в один прекрасный день Лена Бирюкова не решила, что пришла пора оформить наши отношения законным образом. Кстати, именно так дословно она и выразилась.

Представляете? Вот уж чего не ожидал от Лены, так это стремления наладить семейную жизнь. Кто читал ее дневники, тот меня поймет. К тому же и в мои планы женитьба ну никак не входила.

Я так ей и объяснил. А Лена прямо-таки взбесилась. Никогда не видел ее в таком состоянии. Она орала так, как только может орать базарная торговка. Лена высказала мне, что моя рожа надоела ей хуже телевизионной рекламы. Что с моим жалким интеллектом мне никогда не стать нормальным адвокатом. Что я до старости лет буду в юрконсультации объяснять старухам их права при обмене жилплощади. И никакая дура на меня не позарится.

Я совершенно обоснованно, на мой взгляд, указал на то, что одна все-таки позарилась.

Лена рассвирепела и вылила на меня поток страшных ругательств и обвинений. В самом конце она заявила, что лучше бы осталась в тюрьме, среди нормальных, приличных людей, чем связалась с таким подонком. И что я на самом деле вытащил ее из дела по обвинению в умышленном убийстве исключительно позарившись на ее деньги.

Вот этого я стерпеть не мог. Я положил ключи на полку и ни слова не говоря удалился в свою квартирку.

А на следующий день я положил в большой конверт деньги, которые Лена Бирюкова заплатила мне в качестве гонорара, и оставил его на ее столе среди банок с полузасохшими цветами.

«То-то Славин обрадуется», – злорадно подумал я и представил, что, после того как до коллектива нашей юрконсультации дойдет весть о моем с Леной разрыве, поклонники примутся за нее с новой силой.

Ну и пусть. Это теперь меня не касается.

Витя Славин, мой коллега, обладает странной и интересной особенностью: стоит о нем подумать, как он моментально появляется в поле зрения. Оставим ассоциации с народной мудростью о людях, которые легки на помине, – факт остается фактом, Славин появился в конце коридора и на этот раз.

– А-а, Юрок, привет-привет. Как поживаешь?

Я неопределенно пожал плечами. Скоро он сам все узнает. А мне нужно поскорее уйти отсюда: Лена могла в любую минуту появиться в коридоре, а я подозревал, что мы с ней накопили настолько противоположные заряды, что при встрече непременно произойдет нечто вроде шаровой молнии.

Я уже хотел было направиться к выходу, когда Славин схватил меня за рукав:

– Слушай, Юрок, у тебя нет знакомого, который хотел бы поехать в Сочи?

– Ну, немного найдется людей, которые бы не хотели поехать в Сочи, – автоматически ответил я, думая о своем.

– Ты понимаешь, тут у меня путевка пропадает. Очень хорошая и недорогая. Гостиница, харчи, процедуры всякие. Отдаю за полцены. Я бы тебе предложил, да путевка на одного. А ты у нас… – Славин закатил глаза и сделал руками несколько движений, как будто ощупывая невидимый воздушный шар, что, по его мнению, должно было изобразить состояние моей личной жизни.

– А сам чего не едешь? – спросил я, зная, что Славину в принципе неизвестно такое простое человеческое чувство, как бескорыстие.

– Не могу, – страдальчески скривился тот, – срочное дело подвернулось…

Он замолк, и я понял, что подробности из него вытащить будет совершенно невозможно. Да, собственно, и не больно хотелось-то.

Однако у меня в голове постепенно формировалась мысль: «А почему бы и нет?» Дел у меня особых в Москве нет, этим летом, как, впрочем, прошлым и позапрошлым, я никуда не выезжал отдыхать по-человечески… Почему бы в разгар бархатного сезона мне не съездить в Сочи? Тем более что после нашего разговора с Леной общение с ней мне строго противопоказано. И даже вредно. Как ни крути, впервые в жизни предложение Славина оказалось как нельзя кстати.

– Давай, – быстро произнес я, – беру.

– Ясно, – понимающе покачал головой Славин, – кого-то из престарелых родственников хочешь облагодетельствовать?

– Да, – ответил я ничтоже сумняшеся, – троюродную бабушку.

Так я оказался в Сочи.

Первые два дня я наслаждался теплым солнцем, морем и отсутствием Лены, Славина, Генриха Розанова, юрконсультации № 10. Все московские реалии моей жизни покрылись будто какой-то дымкой, они стали нереальными и ненастоящими. К концу второго дня я уже начал сомневаться в существовании Лены Бирюковой.

На третий день я познакомился с Томой. Ее крепкие ноги цвета молочного шоколада поразили мое воображение. Мне стало положительно стыдно за бледно-поросячий цвет собственной кожи. Однако Тому, по-видимому, это совершенно не смутило. Мы до вечера купались в теплой воде, потом пошли в ресторан, потом в бар, потом в другой бар, со стриптизом, а потом поднялись ко мне в номер…

…А потом я проснулся весь в шоколадном сиропе, с дикой головной болью и без копейки денег.

Не надо обладать аристотелевской логикой, чтобы связать эти два события – вчерашнее знакомство с девушкой Томой и мое сегодняшнее состояние.

Немного напрягши память, я вспомнил и подробности вчерашнего разгульного и развратного вечера с Томой, и каким именно образом мы с ней использовали шоколадный сироп.

От этих воспоминаний меня даже передернуло. Эх ты, Гордеев, дурья башка, позволил провести себя как мальчишку! И что теперь делать прикажешь? Денег ни копейки, авиабилет на рейс только через неделю. Знакомых никого. Даже телеграмму дать не на что. Ну не в милицию же идти. Представляю рожу дежурного местного отделения, когда тот узнает, что столичного адвоката провела местная воровка.

Придется звонить в Москву, просить, чтобы деньги выслали срочно. Но ведь опять объяснять придется!

Я сидел на кровати, обхватив гудящую голову ладонями, и думал, что делать дальше.

Вдруг в дверь постучали. Наверное, горничная. Пришла менять постельное белье или что-то в этом роде. Кое-как натянув шорты, я направился к двери.

Пока я шел, постучали еще раз – громко и нетерпеливо.

– Иди, иду! – проорал я и нажал на дверную ручку. Разумеется, дверь оказалась незапертой: когда Тома с добычей выходила из номера, она не позаботилась о замке.

Я не глядя открыл дверь.

Вначале мне показалось, что хмель не до конца выветрился из моей несчастной головы. И что у меня в глазах двоится.

На пороге стояли двое абсолютно одинаковых мужчин. То есть просто неотличимых друг от друга. Мало того, одеты они были в светло-серые элегантные костюмы.

Наверняка это были близнецы.

– Здравствуйте, – сказал один из них, – нам нужен Юрий Петрович Гордеев.

Другой при этом с интересом разглядывал мою помятую физиономию и наряд, состоящий исключительно из потертых джинсовых шортов. Если, конечно, не считать пятен от злосчастного сиропа.

– Это я. Я – Гордеев.

– Мы к вам. Разрешите? – не терпящим возражений тоном заявил другой.

Они вошли в номер, и мне ничего не оставалось, как посторониться.

Надо сказать, вид у них был довольно-таки серьезный. Больше всего они напоминали мафиози: костюмы, несмотря на теплую погоду, лица без тени улыбок, в глазах непреклонная решимость. «А, будь что будет», – подумал я обреченно и закрыл дверь.

Непрошеные гости вошли в комнату и уставились на страшный бардак, царивший здесь.

– Прошу прощения, – пролепетал я, – у меня тут была небольшая… вечеринка.

Они синхронно закивали и присели на свободные стулья. Тут на свету я разглядел, что все-таки они, несмотря на поразительную схожесть, не близнецы. Один был явно старше, сухопарый, с заметной проседью в волосах. Второй обладал округлым холеным лицом и пышной черной шевелюрой.

– Меня зовут Михайлов, – сказал старший, – Константин Михайлов. Это мой брат, Владислав. Нам надо с вами поговорить.

– Вы не могли бы чуть-чуть подождать, – сказал я, – мне надо принять душ.

Братья снова оглядели меня с ног до головы, и видимо придя к выводу, что мне действительно необходимо привести себя в порядок, кивнули.

Я заперся в ванной. За свое имущество я не опасался: красть у меня теперь все равно нечего. А если они явились с другими намерениями, например убить меня за какое-то из прошлых дел, то так мне, дураку, и надо.

Однако я спокойно принял душ и даже побрился. Выйдя из ванной, я не узнал своей комнаты. Постель была аккуратно заправлена, вещи сложены, бутылки и шоколадные потеки куда-то делись. Братья все так же сидели на стульях, а горничная (которую они, видимо, и вызвали) наводила последние штрихи – разглаживала морщинки на покрывале.

Когда она удалилась, старший брат сказал:

– Мы нуждаемся в ваших услугах. Вас нам порекомендовал Вячеслав Грязнов.

Я сел на кровать и приготовился слушать.

2

«Ничего глупее со мной случиться не могло. Однако случилось. И как же я, взрослый опытный человек, это допустил? Ни за что себе этого не прощу. И как теперь отсюда выбираться? Пить надо меньше…»

Так думал начальник МУРа Вячеслав Иванович Грязнов, сидя в моторной лодке «Казанка», качающейся на волнах Чудского озера. Под ногами у Грязнова стояло ведро с несколькими рыбешками, рядом валялись рыболовные снасти. Одна удочка была заброшена, ее поплавок уже давно трепыхался на поверхности воды. Однако Грязнову было не до рыбы.

«Это ж надо – забыть весла! И не проверить, сколько бензина в баке! – думал Грязнов. – Да и вообще, сидел бы дома, в тепле, нет, поперся рыбу ловить…»

Вячеслав Иванович очень любил Русский Север. Поэтому и приехал в отпуск именно сюда, на Псковщину, в старинный русский город Гдов, к Володе Колычеву, своему старинному приятелю еще со времен Высшей школы милиции. Колычев год назад вышел на пенсию (он был на несколько лет старше Грязнова), а до того занимал пост начальника областного ГУВД. Как это водится у старых друзей, они выпивали, ходили на охоту, по грибы, через день топили баньку на шикарной загородной даче Колычева. В общем, оттягивались по полной программе.

А сегодня под вечер Грязнову пришла неожиданная мысль – пойти с донкой на леща. Колычев отговаривал его, дескать, лещ давно тут не водится, однако Грязнов был непреклонен. Ничего удивительного: вчера друзья прикончили три бутылки замечательного шотландского виски «Кинг Джордж IV», а сегодня опохмелились ароматной местной зубровкой, которую Колычеву по старой дружбе поставлял директор ликеро-водочного завода. Поэтому ничего странного в непреклонной решимости Вячеслава Ивановича идти вечером на леща не было. Он вывел из лодочного сарая хозяйскую «Казанку», прихватил снасти, мотыля и вскоре уже на полной скорости рассекал воды извилистых протоков, ведущих к Чудскому озеру.

«Красотища-то какая!» – захватывало дух у Грязнова, когда он, ловко управляя лодкой среди прибрежных камышей, глядел вверх – на голубое небо, вперед – на водную гладь и по сторонам, где среди камышей то тут, то там мелькали перелески.

А потом «Казанка» вышла из протоков, и перед Вячеславом Ивановичем открылась бескрайняя гладь знаменитого русского озера.

Грязнов выплыл почти на середину озера, так что берега превратились в тонкую зеленую черту, и закинул удочки. Клевало неплохо, но все больше какая-то мелочь. Лещом, как и предупреждал Колычев, не пахло. Дул свежий ветерок. День был на удивление солнечный, и Вячеслав Михайлович, пригревшись под брезентовой плащ-палаткой, неожиданно для себя заснул.

Открыл глаза он, уже когда над озером начали сгущаться сумерки.

«Ну, пора домой», – решил Грязнов и попытался завести лодочный мотор. Тот ответил гробовым молчанием. Грязнов сделал несколько попыток, пока до него не дошло, что в баке отсутствует бензин. Поначалу трагическая безысходность момента не дошла до Вячеслава Ивановича. Однако, раскинув мозгами, он понял, что возможности добраться до берега у него нет. Ну разве что ветерок подует и лодку отнесет. Весел он с собой не взял, парус соорудить было не из чего. Да и вообще, кроме плащ-палатки у Грязнова в наличии имелись только рыболовные снасти и старый заржавленный черпак, сделанный из консервной банки, в которой раньше, судя по остаткам надписи, содержался венгерский зеленый горошек «Глобус».

Нет, не может современный цивилизованный человек адекватно оценить опасности, подстерегающие его со всех сторон. Плоды цивилизации, окружающие горожанина, приводят его к самодовольному выводу, что человек давно победил природу, что электричество и телефон проведены в самые отдаленные уголки земного шара и стоит лишь набрать номер, как явятся спасательные вертолеты и…

Вячеслав Иванович с ужасом подумал, что и свой сотовый телефон он оставил на суше. У него не было даже спичек, чтобы, соорудив факел, привлечь внимание людей. Ощупав карманы, он нашел только бумажник.

Вдалеке послышался шум моторов. Грязнов напряг зрение и заметил, что вдалеке, в сгущающейся синеве сумерек, движутся огни. Потом он разглядел что-то вроде небольшого судна.

– Эге-гей! – заорал Грязнов. – Сюда! Спасите!

Судно, однако, ни на сантиметр не отошло от своего курса и вскоре скрылось.

Грязнов почувствовал себя жертвой кораблекрушения. Ему уже очень хотелось пить – особенно на фоне утрешней зубровки. Сосало под ложечкой – Вячеслав Иванович посмотрел на свой улов и с грустью вспомнил, что оставшиеся в живых после катастроф кораблей питаются сырой рыбой. Перед глазами стояли картины виденного недавно фильма «Титаник».

Между тем стало совсем темно. «Ничего, – успокаивал себя Грязнов, – скоро Володька хватится и поднимет тревогу. Шутка ли – начальник МУРа пропал». Эти мысли ненадолго успокоили Грязнова.

Но только ненадолго. Еще через час бессмысленного сидения Грязнов начал замерзать и его снова охватила паника.

«Вот так, – думал он, – и исчезают люди, о которых потом сообщают в милицейских программах по телевизору. Без вести пропал… ушел из дому и не вернулся… особые приметы – моторная лодка «Казанка» и три удочки-донки… Бр-р-р».

На Чудское озеро опустилась тьма. Грязнов уже не видел собственной руки. Где-то вдалеке мигали какие-то огоньки, но это дела не меняло. Начальник Московского уголовного розыска Вячеслав Иванович Грязнов находился на середине Чудского озера, один, в лодке без весел, с неработающим мотором, без всякой связи…

Тишину нарушал лишь тихий плеск волн о стеклопластиковые борта «Казанки». Сверху на Грязнова смотрели яркие, не по-городскому крупные звезды и перемигивались между собой. Узкий, как волосок, серп луны совсем не давал света.

Вдруг Вячеслав Иванович почувствовал, что его ноги как-то очень уж замерзли. Он пошевелил пальцами и понял, что яловые офицерские сапоги, выделенные ему Володей Колычевым для рыбалки, охоты и прочих выходов на природу, предательски промокли.

Грязнов потрогал дно лодки и с ужасом понял, что воды в ней почему-то по щиколотку. Ничего подобного, пока было светло, не наблюдалось. Значит… Грязнову не хотелось верить, что лодка начала протекать. Он схватил самодельный черпак «Глобус» и начал судорожно вычерпывать воду.

Через пять минут он согрелся. Через десять понял, что вода прибывает. Еще через пятнадцать минут Грязнов обнаружил, что воды в лодке становится все больше и больше, несмотря на его титанические усилия.

Вскоре стало заливать за голенища сапог. Лодочные банки покрыло водой. Грязнов отбросил бессмысленный черпак и схватился за еще сухие борта лодки.

Через некоторое время он оказался в воде. «Казанка» благополучно пошла ко дну.

«Ко всему прочему я не взял с собой спасательный жилет», – тупо подумал он.

– Спасите-е-е! – заорал Грязнов во все горло. – Тону-у-у!

Он действительно тонул…

…Грязнов открыл глаза и увидел то, что видит каждый человек, лежащий на спине. Потолок.

«Где я?» – пришла в голову усталая мысль.

Судя по потолку, место было неплохое. Большая хрустальная люстра висела в центре золоченой лепной розетки. Такая же лепнина украшала потолок по периметру. Грязнов повернул голову на подушке и огляделся. Старинная мебель с гнутыми ножками. Большие фарфоровые вазы. Камин с весело потрескивающими в языках пламени дровами. Мягкие кресла.

«Так вот он какой – рай», – подумал Грязнов и тут же отбросил от себя эту дурацкую мысль. Вячеслав Иванович был закоренелым реалистом и отвергал всякие домыслы о загробной жизни.

Вячеслав Иванович вспомнил все: и как мерз на середине озера, и как тонул, и как оказался в воде… Он постарался представить, какая такая сила могла перенести его из холодной и совершенно неуютной озерной воды в комнату с лепным потолком и старинной мебелью. Логического объяснения этому не было.

Вдруг в поле зрения Грязнова показалась фигура. Плотная женщина в темном платье подошла к камину и поворошила дрова кочергой с блестящим набалдашником. Потом повернулась к Грязнову. Она точь-в-точь была похожа на бабушку с пакета молока «Домик в деревне» – седые, зачесанные назад волосы, очки, аккуратный крахмальный воротничок, белый фартук с оборками. Женщина приятно улыбалась.

Увидев, что Грязнов смотрит на нее, она ласково склонила голову:

– О, вы уже проснулись? Это очень хорошо. Как себя чувствуете?

Грязнов попытался оценить собственное состояние и поставил себе оценку «удовлетворительно с плюсом». Ноги еще не до конца отогрелись, внутри ощущалась нервная дрожь, в гортани стоял противный привкус воды Чудского озера.

– Спасибо, – удивляясь звуку собственного голоса, произнес он, – нормально.

– Вот и хорошо, – обрадовалась старушка, – вот и ладненько. Сейчас я принесу вам теплого молока со сливочным маслицем!

«Хорошо бы водки», – подумал бывалый Грязнов, но вслух ничего не сказал.

Старушка принесла молоко в большой чашке с замысловатой золотой вязью. Положила перед Вячеславом Ивановичем специальный столик, для того чтобы есть в кровати (такие столики Грязнов раньше видел только в кино), поставила на него чашку.

– Пейте, – улыбаясь сказала она, – это вкусно.

Грязнов выпростал руки из-под одеяла (кожа сразу покрылась пупырышками, несмотря на жар, идущий из камина), взял чашку и сделал глоток обжигающего сладкого молока, на поверхности которого блестели золотые медальоны растопленного сливочного масла. Тепло сразу же разлилось по гортани, потекло в желудок. «Пожалуй, это будет получше водки», – решил Грязнов и жадно выпил сразу половину чашки. Он чувствовал, как по телу разливается тепло.

Старушка одобрительно кивала, глядя на румянец, постепенно проявляющийся на щеках Вячеслава Ивановича.

– Вот и хорошо, – сказала она, – а мы уже думали, что вы серьезно заболеете. Шутка ли – барахтаться в холодной воде. И как это вас угораздило?

– Пробоина в лодке, – ответил Грязнов, – порыбачить решил и вот…

– Не местный?

Грязнов покачал головой:

– Москвич.

Старушка понимающе кивнула:

– Сразу видно – городской.

– А кто меня спас? – решил Грязнов прояснить ситуацию.

– Константин Алексеич подобрал.

– А кто это? – поинтересовался Грязнов.

Старушка улыбнулась, как улыбается профессор высшей математики, видя, что его студент не знает таблицы умножения.

– Видать, вы совсем недавно приехали, раз ничего о Константине Алексеиче не слыхали.

Внезапно раздался тонкий писк. Звук исходил из небольшого пейджера, прикрепленного к поясу старушки. Грязнов поначалу и не заметил черной пластмассовой коробочки. Старушка посмотрела на экранчик пейджера и торопливо убрала столик с кровати Грязнова, забрала у него пустую чашку и пошла к двери.

– Меня вызывают, – бросила она на ходу, – через полчаса обед. Вон на стуле халат для вас.

И она удалилась.

Вся эта история заинтриговала Вячеслава Ивановича. Неожиданное спасение, барские хоромы, служанка с пейджером… И это в псковской глуши! Интересно…

«Константин Алексеевич, – повторил про себя имя своего спасителя Грязнов, – видно, большая шишка. Небось имеет отношение к власти. А может, местный криминальный авторитет? Хотя чаще всего это одно и то же…»

После молока захотелось есть. Грязнов огляделся вокруг в поисках часов. На каминной полке стоял старинный хронометр. Вячеслав Иванович встал, надел шелковый стеганый халат и подошел к камину. Часы «Павел Буре» показывали половину шестого.

«Так, – машинально прикинул Грязнов, – из дома я вышел в три дня, на озере был около четырех, потом стемнело… Темнеет рано, примерно в пять-полшестого».

Он глянул в окно – за тюлевой занавеской сгущалась холодная осенняя синева.

«Пока я тонул, пока туда-сюда… Это что ж значит, я тут уже около суток?!»

Он подошел к окну. Судя по высоте, второй этаж. Аккуратный парк, одинокие и редкие желтые пятнышки на пожухлой траве говорили о том, что дворники тут работают исправно. Широкая асфальтовая дорога, скрывающаяся между деревьев.

Грязнов почти прильнул к стеклу и разглядел крыльцо, нет, пожалуй, подъезд с гранитными ступенями и начищенными медными перилами. Перед подъездом стоял «рэндж ровер» последней модели. Вячеслав Иванович обожал внедорожники, и взгляд его надолго остановился на благородных изгибах корпуса машины.

«Хозяин явно человек очень обеспеченный. На таком джипе впору королеве Англии ездить…»

Больше в окне ничего интересного не было, и Грязнов отошел. Из комнаты вели три двери – одна та, в которую вышла старушка, и еще две. За ними оказалась ванная и туалет. Сантехнические средства были под стать остальной обстановке, Грязнову показалось даже, что унитаз и ванна сделаны из чистого мрамора.