Buch lesen: «Пять континентов любви»

Франсеск Миральес, Хавьер Руэскас
Schriftart:

Javier Ruescas and Francesc Miralles

LOS CINCO CONTINENTES DEL AMOR

Copyright © 2020, Javier Ruescas y Francesc Miralles

Translation rights arranged by Sandra Bruna Agencia Literaria, SL

All rights reserved

Перевод с испанского Анны Берковой

Оформление обложки Владимира Гусакова

© А. В. Беркова, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025 Издательство Азбука®

* * *

Всякая любовь созидает новый мир. В этом ее трагедия и ее величие.

Ханна Арендт

1. Мрачное море сердца

Огни фейерверков всполохами освещали море, стелившееся перед Олимпией непроницаемым мрачным полотном. Несмотря на то что с полсотни друзей собралось на этом пляже, специально чтобы отпраздновать ее восемнадцатилетие, она остро, как никогда прежде, ощущала свое одиночество.

Одиночество и разочарование.

Улучив момент, когда все стянулись к костру – первый институтский красавец затянул под гитару «It’s so easy to fall in love»1, – Олимпия босиком зашагала прочь, стараясь ступать по извилистой кромке холодного песка, на которую набегала морская пена.

Отойдя на приличное расстояние от шумного праздника, где она чувствовала себя чужой, как какой-нибудь инопланетянин, Олимпия опустилась на песок. Над пляжем Барселонеты2 вдруг взметнулись три огненные пальмы, чтобы тут же рассыпаться дождем искр.

Ее день рождения приходился на Праздник святого Хуана3, и всю жизнь, до настоящего момента, это казалось ей счастливейшим из совпадений. Легко было поддаться фантазии, будто весь город отмечает ее вступление в новую жизнь.

Однако в этом году день двадцать третьего июня со всей его впечатляющей пиротехникой представлялся ей жестокой насмешкой судьбы. Ее душили слезы; без сомнения, она бы тут же и разрыдалась, если бы не почувствовала за спиной чье-то присутствие.

Когда человек уселся рядом с ней на песок, Олимпия через силу улыбнулась. Альберт был единственным, перед кем она не стыдилась выказывать свои слабости. И никогда не чувствовала ни малейшего осуждения с его стороны.

– Привет, страдалица! Хочешь выпить? Есть шампанское, пиво, энергетики и диетический лимонад.

– Спасибо, ничего не нужно…

– Если мешаю, могу уйти…

Олимпия прижалась кудрявой головой к его плечу и, тяжело вздохнув, попросила:

– Пожалуйста, останься. Знаешь, я столько лет стремилась поступать по-своему, без оглядки на кого-либо, а сейчас вдруг поняла, что все-таки должна разгрести то безобразие, которое я тут устроила. Или, по крайней мере, хотя бы попытаться ради тех, кто пришел сегодня. Наверняка они считают меня занудой…

– Да пусть думают, что хотят! Да и тусовка получилась суперская.

Не успел Альберт договорить, как раздался оглушительный взрыв и в небе вырос гигантский огненный замок. Толпа на пляже разразилась бурными аплодисментами.

– Я рада, что они развлекаются на всю катушку, потому что я себя и сама с трудом выношу, особенно сегодня. Я чувствую…

Олимпия прикусила губу, сдерживаясь из последних сил.

– Опустошение?

– Да, можно и так сказать.

– Знаю, что тебе его не хватает, – произнес Альберт, обнимая ее за плечи. – Я тоже был уверен, что уж сегодня-то он появится. Наверное, у него есть причина…

– Нет никаких причин, – отрезала Олимпия. – Ничто не может оправдать отца, который пропустил совершеннолетие собственной дочери.

Альберт замолчал. До этой весны, собственно уже прошедшей, ее рассудительный и доброжелательный отец, экономист по профессии, готов был на все ради своей единственной дочери. Олимпия всегда видела в нем противоположность матери со взрывным капризным характером; в любую минуту девушка могла найти у отца и спокойствие, и понимание, которые сейчас растворились в беспросветно-черном море.

В буквальном смысле слова.

Без какого-либо предупреждения в середине весны он распрощался с семьей, оставив на столе письмо, и отправился на своей яхте в кругосветное путешествие; он не удосужился сообщить хотя бы приблизительно сроки возвращения. Странный поступок, который и сейчас, спустя два месяца, оставался для Олимпии совершенно непостижимым.

– Твоя мама по-прежнему считает, что у него завелась другая? – робко поинтересовался Альберт, боясь показаться бестактным.

– Да плевать, что там думает мама! Я в состоянии понять, что после стольких лет брака человек способен снова влюбиться.

– «Это так легко…» Вот только что спели.

– Легко для всех, но не для меня, – с досадой выпалила Олимпия. – В любом случае это не оправдание для отца, который никак не дал о себе знать в такой день, как этот. Даже сообщения не прислал! Вот ты бы не разозлился?

– Может, он пришвартовался где-то далеко, где не ловит телефон? – попытался утешить ее Альберт. – Откуда он тебе писал в последний раз?

– С острова Вознесения4. Если верить отцу, это просто скала на полпути между Африкой и Америкой.

Они помолчали. Глухой шум моря, сопровождаемый взрывами петард и ракет, вгонял Олимпию в состояние, близкое к панической атаке. Несмотря на теплый вечер, ноги девушки окоченели. Ей казалось, что и душа ее превратилась в кусок льда.

Повинуясь неожиданному порыву, она взяла друга за руку и вымолвила:

– Альберт, у меня к тебе просьба.

– Да все, что угодно, Оли…

Только ему позволялось называть ее этим именем.

– Я хочу смыться по-английски.

– То есть ты собираешься улизнуть с собственного праздника? – недоверчиво переспросил друг.

– Именно. Что-то мне совсем нехорошо.

Альберт озабоченно посмотрел на девушку и перевел взгляд на компанию гостей, отплясывающих вокруг костра.

– Ладно, сматывайся… – заключил он. – Я тебя прикрою. Подожду Дидака, думаю, мы и сами не задержимся. Остальным скажу, что тебе стало дурно от выпитого и я посадил тебя в такси.

– Спасибо. Ты не представляешь, как… – шепнула Олимпия, еле сдерживая подступавшие слезы.

– Вот кому понадобится такси после праздника, так это мне. Надо же как-то увезти отсюда всю эту кучу подарков! А завтра закину их к тебе домой.

Олимпия поднялась и крепко обняла Альберта. Каждый раз, вот так заключая его в объятия, она не могла не вспоминать то время, когда они были не просто друзьями. Все шло замечательно до того момента, как Альберт осознал, что его не слишком-то влечет к девушкам. И что он сам не понимает, почему ему понадобилось столько времени, чтобы признать этот факт. И уж совсем непостижимо, зачем он в свое время предложил Олимпии встречаться. Не иначе как помутнение рассудка. Пережить эту запутанную ситуацию было нелегко им обоим, но в конце концов душевное тепло и нежность помогли осушить слезы и смягчить боль. Через какое-то время Альберт познакомился с Дидаком: они подходили друг другу идеально, как слова и мелодия в хорошей песне.

Спокойный голос Альберта вернул ее к действительности.

– Давай уже уходи! Сейчас тебя застукают, и придется рассыпаться в объяснениях.

– Ты прав, – уныло выдавила Олимпия. – Не знаю, как тебя и благодарить…

Альберт прижал палец к ее губам, чтобы она замолчала.

Растроганно чмокнув его в щеку, Олимпия зашагала по песку, держа туфли в руках. Сейчас она шла прочь от моря, в сторону города, бурно отмечающего начало лета. Весь мир веселился, перед ней же маячила лишь бесплодная пустыня.

Дойдя до асфальтовой дороги, Олимпия ускорила шаг, направляясь к метро. Она и не догадывалась, что эта ночь для нее еще не закончилась.

2. Любовный атлас

В почтовом ящике ее ждала посылка – выступающий уголок сразу притягивал взгляд. Смутная тоска, которая гнала Олимпию домой, моментально развеялась, когда она увидела пакет в янтарном свете фонаря над входной дверью.

Прежде чем достать его, Олимпия поспешила выглянуть на улицу и посмотреть по сторонам в надежде, что оставивший посылку человек не успел далеко уйти.

Во-первых, она отметила немалый вес подарка. Во-вторых, она в любом уголке земного шара узнала бы почерк, которым были выведены ее имя и адрес. Поэтому она еще раз оглянулась, по спине побежали мурашки.

Такими же мелкими и изящными, слегка наклонными буквами были написаны задания в ее дневнике, когда она болела и не ходила в школу. Или пожелания хорошего дня на стикерах, которые она каждое утро находила на коробке с хлопьями. Или же заметки на полях в конспектах по математике, если она не понимала новый материал.

– Папа… – тихонько прошептала Олимпия, словно боясь, что произнесенное громким голосом желание никогда не сбудется.

Она задержала дыхание и, не выпуская из рук пакет, переступила порог квартиры-дуплекса5 в престижном барселонском районе Эшампле. Повесив ключи на крючок в прихожей, девушка разулась и поднялась наверх, в свою комнату, стараясь не наступить на третью ступеньку, которая всегда громко скрипела.

Олимпия прокралась по коридору, освещая себе путь экраном телефона. Отдаленное бормотание заставило ее задержаться перед полуоткрытой дверью в родительскую спальню.

Сердце зачастило, и Олимпии показалось, будто в комнате есть кто-то еще. Она вошла, мать была одна – лежала, свернувшись клубочком, и мерцание телевизора выхватывало из темноты ее разметавшиеся по подушке черные волосы. Олимпия прижала пакет к груди и горько вздохнула.

Она отодвинула подальше от края тумбочки недопитый стакан воды, чтобы мать во время своих ночных кошмаров случайно не сбросила его. Затем кнопкой на пульте выключила телевизор и, прежде чем выйти, поцеловала мать в лоб.

Добравшись до своей комнаты, Олимпия закрыла дверь и присела на кровать. Пакет она по-прежнему не выпускала из рук, словно не зная, что с ним делать; затем осторожно развязала бечевку и сняла толстую оберточную бумагу.

Внутри оказалась книга. Огромная старинная книга с золотым тиснением на кожаном переплете. Казалось, ей больше подходило место в какой-нибудь монастырской библиотеке, чем в руках восемнадцатилетней девушки. Настоящая инкунабула6, пахнущая стариной и древними легендами.

К ней прилагалось письмо.

Моя дорогая Олимпия!

С днем рождения! Знаю, что не существует слов, способных заменить крепкие объятия, – и я должен был бы тебя обнять в день твоего совершеннолетия! Но я хочу, чтобы ты знала: я тебя не забываю. Ни на миг. Ни тебя, ни твою маму. Куда бы ни заносили меня морские ветра, вы всегда рядом со мной. Я скучаю по вам и ощущаю ваше присутствие в каждом новом созвездии на небе, в каждом порыве ветра и каждой волне на своем пути.

Поэтому, хотя сам пока не могу вернуться домой, я решил отправить тебе эту необычную книгу; она попалась мне в одной антикварной лавке на острове Идра7.

Это единственный в мире подобный атлас. Хозяин лавки уверял, что он некогда принадлежал лорду Байрону: поэт окончил свои дни в Греции во время Войны за независимость.

В этом атласе ты не найдешь ни географических карт, ни сведений о флоре, фауне или политике; но в нем запечатлена любовь – так, как до того никто и никогда не делал.

Согласно заметкам, которые в свое время оставил его владелец, – кто знает, может, действительно сам лорд Байрон! – существует пять видов любви в соответствии с пятью континентами, известными в ту эпоху. Где бы человек ни родился, его сердце связано с определенным континентом; оно бьется в поиске своей особой формы любви.

Вместе с атласом я отправляю это письмо и задаю вопрос: хватит ли тебе отваги узнать, куда стремится твое сердце?

Пусть тебе это трудно принять, но мое сердце стучит только ради вас.

Я люблю тебя.

Целую с бескрайней, как море, нежностью.

Папа

Олимпия и не замечала, что плачет, пока крупная слеза не упала на последнюю строчку письма. Чернила расплылись по бумаге, напоминая абстрактную картину из тех, что рисовала ее мать.

Девушка утерла слезы и улыбнулась. Сколь необъяснимым ни казалось его бегство, какой бы ни была причина, внезапно она ощутила, что отец снова рядом.

Убрав письмо в ящик тумбочки, Олимпия взяла в руки атлас. Она бережно раскрыла его и погладила кончиками пальцев филигранные буквы на форзаце. Плотные пожелтевшие страницы, казалось, хранили вековые тайны. Неужели она действительно найдет здесь карту любви?

От одной этой мысли Олимпия недовольно засопела.

В ее представлении любовь была не просто непонятной загадкой, но и совершенно ненужным усложнением и без того непростой жизни. Обоюдоострое лезвие – им так легко пораниться, когда пытаешься всего лишь защититься. Кстати, на этом пути она чуть не потеряла человека, который лучше всех ее знал и которому она больше всех доверяла, – Альберта. И вряд ли эта книга заставит ее изменить свою точку зрения. Может, в эпоху лорда Байрона любовь и была другой, менее болезненной и простой, но Олимпия пребывала в убеждении, что в те времена, что выпали на ее долю, настоящая любовь – не более чем утопия.

Однако любопытство заставило ее перелистать страницы. Как и предупреждал отец, владелец книги надписал над пятью континентами следующие слова:

Европейский любовник

Американский любовник

Африканский любовник

Азиатский любовник

Океанийский любовник

На страницах атласа пером были выведены каллиграфические надписи на английском, украшенные старинными завитушками. Время от времени встречались рисунки от руки, изображавшие сердечки и человеческие фигурки в различных любовных позах. Женщины и мужчины, но также мужчины с мужчинами и женщины с женщинами. Фрагмент руки, нежно гладящей кожу. Губы, слившиеся в поцелуе. Глаза с расширенными зрачками в обрамлении длинных ресниц.

Исполненная любопытства, Олимпия собралась было почитать эти заметки, но дверь внезапно распахнулась, перепугав ее чуть не до смерти. Девушка едва успела спрятать атлас под простыню, как в комнату вошла мать с затуманенными сном глазами.

– Почему ты уже дома в такую рань?

– Я только пришла… – пролепетала Олимпия, смутившись. – На пляже было холодновато.

– Хорошо повеселились?

Она кивнула.

– Ну что ж, я рада.

– А ты, как… прошла ночь?

– Что? А-а, все в порядке… Что-то мне не спится. Думаю, пойду порисую.

Вид у матери был изможденный. Она наклонилась, чтобы поцеловать дочь в щеку: поцелуй отдавал слезами. Олимпия снова осталась одна. С тех пор как отец уехал, мать почти не выходила из дома, и круги под ее глазами становились все темнее. С каждым днем она дольше и дольше засиживалась в своей студии, но из-за депрессии уже давно не могла закончить ни одной картины.

Взволнованная всеми этими мыслями, Олимпия решила выключить свет и отложить на потом чтение необычной книги.

Уже лежа в постели, вглядываясь в полумрак комнаты, она отважилась повторить вопрос, заданный отцом: куда стремится ее сердце?

Быть может, ей никогда не суждено это узнать.

3. Кафе «Уолстонкрафт»

Звонок в дверь с ураганной силой вырвал ее из сна. Олимпия бросила беглый взгляд темно-зеленых глаз на будильник и тут же испытала новое потрясение.

Почти одиннадцать.

Не успев ничего накинуть на короткую ночную рубашку, Олимпия чуть не кубарем скатилась по лестнице и только внизу поняла, что зря торопилась.

Наступил понедельник, но занятия в школе закончились несколько дней назад. И только через два с половиной месяца каникул ей придется вновь спешить по утрам, чтобы не опоздать к началу университетских лекций на факультете английской филологии. Другое дело – чему посвятить эти два с половиной месяца свободы, если пока единственный план – это как-то пережить эмоциональные «американские горки», на которые их с матерью обрек внезапный отъезд отца.

Ответ на этот вопрос поджидал ее прямо за дверью.

Увидев Альберта, навьюченного пакетами, Олимпия вдруг сообразила, что почти раздета; быстро чмокнув друга в лоб, она унеслась наверх, успев крикнуть:

– Дай мне пару минут, чтобы привести себя в порядок! Пока можешь сварить кофе.

– Кофе будем пить в другом месте, – ответил Альберт в пустоту, не зная, услышала ли его девушка.

Через несколько секунд, натянув джинсы, но все еще растрепанная после сна, Олимпия высунулась на лестницу.

– Надо же! А я думала, что мы вместе посмотрим подарки и все такое…

– Может быть, позже… – загадочным тоном произнес Альберт, облокачиваясь на перила. – У меня есть новости, и я вот гадаю: ты меня теперь безумно полюбишь или до смерти возненавидишь?

Олимпия нырнула в комнату и вскоре появилась уже в легкой блузке, успев даже надеть лифчик. Она сбежала по ступенькам, топая «конверсами» с развязанными шнурками.

– Ну давай выкладывай. – Она уселась на нижнюю ступеньку, чтобы побороть непослушные шнурки. Краем глаза девушка поглядывала на ворох пакетов в прихожей. – Давненько мне никто не приносил хороших новостей.

– Я раздобыл тебе работенку на лето. То есть… место твое на восемьдесят процентов, если не облажаешься перед начальницей. Она хочет видеть тебя прямо сегодня утром.

– И ты заранее уверен, что мне это интересно?

– Очень интересно! Как ни старайся, в жизни не догадаешься, о чем речь.

С этими словами Альберт скрестил руки и замолчал.

Олимпии пришло в голову, что с тех пор, как Альберт открыто заявил о своих предпочтениях, он стал выглядеть как никогда мужественно и привлекательно. Под белой футболкой поло четко вырисовывался мускулистый торс пловца. Коротко стриженные темные волосы подчеркивали внимательный взгляд его больших черных глаз.

– Сдаюсь, – уступила Олимпия, поднимаясь. – Так что за работа?

– В «Уолстонкрафте».

– Ух ты!

От восторга Олимпия не находила слов. К заядлым читателям она себя не относила, но все же это был ее любимый книжный магазин, и она не раз в мечтах представляла себе, что там работает. Словно прочтя ее мысли, Альберт понизил голос и продолжил:

– Не слишком-то радуйся, место пока еще не твое. Ты должна познакомиться с хозяйкой: ее зовут Лола, она приятельница моего дяди. Сегодня утром он мне позвонил, потому что они ищут на лето кого-нибудь молодого, и я сказал, что ты идеальная кандидатура… – Он сделал паузу, чтобы перевести дух, волнуясь даже больше, чем она сама. – Сразу предупреждаю, есть одно но: придется не только книги продавать.

Олимпия разгладила рукой джинсы и блузку, вероятно недостаточно официальные для собеседования при трудоустройстве, и спросила:

– А что еще?..

– Они открыли кафе, – перебил Альберт. – В разделе комиксов и графических романов поставили столики и ищут студента, чтобы подавать чай, кофе и пирожные. Не думаю, чтобы платили много, но, скорее всего, раз уж ты будешь работать в этом отделе, тебе придется и за книги отвечать. Но ты ведь разбираешься в комиксах, правда?

– Само собой! – обрадованно выпалила Олимпия.

Будучи дочерью художницы и вечно юного душой экономиста, она училась читать по выпускам «Мафальды»8, «Астерикса и Обеликса»9, «Кальвина и Хоббса»…10 А вскоре после этого открыла для себя Нила Геймана, Алана Мура, Айснера, Фрэнка Миллера11 и совершенно невероятные японские манги.

Внезапно до Олимпии дошло, почему Альберт, узнав об этой работе, сразу подумал о ней.

– Я бы согласилась, будь это даже фруктовой лавкой. Мне нужны деньги, впереди еще целое лето – не сидеть же дома, умирая со скуки? – Озаренная неожиданной мыслью, девушка дотронулась до его руки и попросила: – Ой, подожди секундочку, хочу кое-что тебе показать.

– Что ты на этот раз забыла? – возмутился Альберт, увидев, как она снова бежит на второй этаж. Но ответа он не получил.

4. Неопытная исследовательница

Книжный магазин располагался на задворках фешенебельного бульвара Пасео-де-Грасия и имел свою постоянную клиентуру – хипстеров, университетскую публику и фанатов из числа оторванных от жизни интеллектуалов. На стенах висели портреты британской писательницы и философа Мэри Уолстонкрафт12, в честь которой заведение получило свое название; среди прочих заслуг – именитая мыслительница была матерью Мэри Шелли13, в восемнадцать лет написавшей «Франкенштейна».

Магазин больше напоминал барахолку – хаотическое нагромождение книг, где представлялось невозможным найти что-то конкретное. Но зато посетитель никогда не покидал лавку без какой-нибудь удивительной неожиданной находки.

Анфилада помещений завершалась застекленной галереей – истинным раем для поклонников графических романов и комиксов в духе экзистенциализма, а не просто любителей выпусков о супергероях. Именно там эксцентричная (если верить тому, что о ней говорят) владелица заведения и решила обустроить кафе.

– Лола задерживается, – предупредил их худосочный бледный юноша; казалось, с пеленок сама судьба определила его для работы в «Уолстонкрафте». – Ей пришлось нести кошку к ветеринару, так что понятия не имею, когда она появится.

– Ничего страшного, – решительно заявила Олимпия. – Мы подождем.

Продавец пожал плечами и удалился за кассу, оставив их в галерее.

В центре отдела комиксов и графических романов стояли шесть металлических столиков с легким налетом ржавчины. Хотя никакого кафе еще и в помине не было, за одним из столов расположился кудрявый парень в клетчатой рубашке и очках. Он спокойно сидел, положив руки на блокнот «Молескин», словно поджидая несуществующую официантку.

Олимпия бросила взгляд на маленькую стойку. Туда уже поставили кофемашину, завезли коробки с чаем и даже пару стеклянных колпаков, чтобы закрывать будущую выпечку.

– Ты идеально сюда впишешься! Это место тебе подходит лучше некуда! – вывел ее из размышлений Альберт. – И вмиг научишься подавать напитки и сладости. Самым сложным будет находить то, что люди ищут, сами того не зная. А с учетом этого бедлама…

Олимпия вновь посмотрела на юношу за последним столиком. Он успел открыть свой блокнот и что-то выводил перьевой ручкой, почти уткнувшись носом в бумагу.

– Вряд ли он пишет графический роман, – проронила Олимпия.

– Как знать… – Вдруг Альберт вспомнил: – А что ты хотела мне показать? Я уже заждался.

Нервным движением Олимпия вытащила из тканевой сумки этот странный «Атлас любви» и положила на стол.

– Его купил папа на одном греческом острове.

Альберт погладил пальцами тисненые буквы на переплете и с почтением открыл фолиант. Он всегда любил раритеты, собственно, поэтому и решил изучать историю. Дойдя до карты Европы, он недовольно поморщился:

– Да тут все исчиркано!

– Да… Но эти надписи выглядят очень старыми. Смотри, их делали пером.

Она уже собиралась упомянуть лорда Байрона, но тут юноша с блокнотом заинтересованно поднял голову, и Олимпия предпочла промолчать.

С энтузиазмом археолога, пытающегося расшифровать загадочные письмена, Альберт начал читать маленькие заметки, рассеянные по всему старому континенту.

– Эта книга – настоящее сокровище! – зачарованно вымолвил он, перелистывая страницы и убеждаясь, что действительно ко всем континентам любви прилагаются продуманные наблюдения и даже советы, помещенные под гравюрами.

Шепотом Альберт прочитал вслух описание европейского любовника:

– «Склонен к фантазиям и переносит на любимого человека свои желания и ожидания. Как падающая звезда, которая непременно должна сгореть». Ага, эдакий настырный романтик. Видал я парочку таких.

Олимпия засмеялась, а Альберт между тем продолжал переворачивать страницы. Иногда он одобрительно кивал, а порой таращил глаза, как всегда, когда его что-то полностью захватывало.

– Это потрясающе! Я балдею…

– Письмо пришло вместе с атласом, – сказала Олимпия, когда Альберт закончил листать книгу, и протянула ему записку. – Он купил его у одного антиквара и считает, что в свое время этот том мог принадлежать…

– Подожди-ка, и тебе хватит смелости? – взволнованно прервал Альберт, впрочем тут же понизив голос.

– Смелости для чего?

– Для того, что предлагает твой отец в записке… Смелости узнать, куда стремится твое сердце! Ты же свободна как ветер, Оли, и ты не позволяла себе влюбляться с тех пор… ну, когда мы были вместе. Может, посвятишь лето исследованию этих пяти континентов любви?

– Что ты имеешь в виду под «исследованием»? – с досадой поинтересовалась Олимпия.

Альберт озорно рассмеялся:

– Это будет зависеть от того, на что тебя вдохновит каждый континент. Все великие путешественницы умеют импровизировать. Подобная авантюра – это и вызов, и отличная практика, не правда ли? Хотя для этого тебе придется распрощаться со своим страхом.

– Каким таким страхом? – спросила она еще более раздраженным тоном.

Альберт указал на кудрявого парня, который опять углубился в свои записи.

– Вот, например, с таким… – шепнул он. – Хватит духу заговорить с ним, чтобы выяснить, с какого он континента?

– Да я же его совсем не знаю!

– Вот об этом-то и речь! О том, чтобы знакомиться с новыми людьми… И возможно, найти любовь. Только так ты сумеешь выяснить, с каким типом любовников ты чувствуешь наибольшую связь.

– С тех пор как у тебя появилась родная душа, ты стал невыносим!

– Невыносимо влюблен, ты хочешь сказать? – поправил Альберт с лукавой улыбкой. – Ладно, дело обстоит так: у тебя впереди целое лето, а ты не раз признавалась, что хотела бы полюбить, правильно?

– Ну да не знаю… Наверное… Но не первого же попавшегося!

– Само собой. Но чтобы это произошло, тебе всяко придется знакомиться с кем-то, да? А этот «Атлас любви» кажется мне прекрасным поводом. – Олимпия бросила на друга скептический взгляд, и тот вздохнул. – Ладно, это все пустая болтовня. Ясно, что тебе не хватит духу…

– Думаю, ты меня недооцениваешь, – хмыкнула Олимпия, быстро вскакивая с места.

Пока она заставляла себя передвигать непослушные ноги к последнему столику, ей казалось, будто пол качается, – так, верно, ощущает себя исследователь дальних стран, ступивший на твердую землю после долгого и изнурительного плавания.

1.«Так легко влюбиться» (англ.). Песня в стиле рок-н-ролл 1956 года в исполнении Бадди Холли. – Здесь и далее примеч. перев., если не указано иное.
2.Барселонета – прибрежный район Барселоны, с набережной, пляжем и ресторанами.
3.Праздник Святого Хуана (он же Ночь огней, Праздник святого Иоанна Крестителя или Сан-Хуан) – один из популярнейших праздников в Испании (особенно популярен в Каталонии), отмечается в день летнего солнцестояния; традиция напоминает день Ивана Купалы в России.
4.Остров Вознесения – вулканический остров, который располагается примерно посередине между Африкой и Южной Америкой, в южной части Атлантического океана, входит в состав британской заморской территории.
5.Квартира-дуплекс – двухэтажная квартира с отдельным входом.
6.Инкунабула – книги, изданные в Европе в первые годы книгопечатания (с середины до конца XV века).
7.Идра – небольшой остров в Греции, расположен у юго-восточного побережья полуострова Пелопоннес.
8.«Мафальда» – серия комиксов аргентинского художник-карикатуриста Хоакина Сальвадора Лавадо, известного как Ки́но. Главная героиня – шестилетняя девочка по имени Мафальда – глубоко обеспокоена проблемами человечества и мира. Серия выходила с 1964 по 1973 год.
9.«Астерикс и Обеликс» – популярная по всему миру серия комиксов, созданных французскими авторами – сценаристом Рене Госинни и художником Альбером Удерзо.
10.«Кальвин и Хоббс» – популярная серия комиксов (1985–1995), созданная американским художником Биллом Уоттерсоном.
11.Нил Гейман – британский писатель, обладатель многочисленных литературных наград и премий. Его произведения были многократно экранизированы и поставлены на сцене; автор серии комиксов «Песочный человек». Алан Мур – английский писатель и автор комиксов, один из самых значительных деятелей британской литературы XXI века, создатель известных графических романов «V – значит Вендетта» и «Хранители». Уилл Айснер – американский художник и иллюстратор, считается отцом современного комикса и графического романа. В области комиксов учреждена премия его имени. Фрэнк Миллер – американский кинорежиссер и иллюстратор, создатель комиксов «Сорвиголова» и «Город грехов», один из создателей комиксов про Бэтмена.
12.Мэри Уолстонкрафт (1759–1797) – британская писательница и философ XVIII века. Автор романов, трактатов, учебных произведений, исторических книг и книг о воспитании. Считается основоположницей феминизма не только в Англии, но и во всем мире.
13.Мэри Шелли (1797–1851) – английская писательница, автор известного романа «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818), классического образца научной фантастики.
€4,57
Altersbeschränkung:
18+
Veröffentlichungsdatum auf Litres:
29 Mai 2025
Übersetzungsdatum:
2025
Schreibdatum:
2020
Umfang:
181 S. 2 Illustrationen
ISBN:
978-5-389-29439-4
Download-Format:
Чувства в стиле «All Inclusive»
Анастасия Нехорошкина
Text
Средний рейтинг 5 на основе 15 оценок
Text, audioformat verfügbar
Средний рейтинг 5 на основе 1 оценок
Text
Средний рейтинг 5 на основе 1 оценок
Audio
Средний рейтинг 5 на основе 2 оценок
Text, audioformat verfügbar
Средний рейтинг 5 на основе 1 оценок
Text
Средний рейтинг 5 на основе 1 оценок
Text
Средний рейтинг 5 на основе 1 оценок
Text
Средний рейтинг 5 на основе 1 оценок
Audio
Средний рейтинг 5 на основе 2 оценок
Text, audioformat verfügbar
Средний рейтинг 5 на основе 1 оценок
Text, audioformat verfügbar
Средний рейтинг 4,8 на основе 9 оценок
Text, audioformat verfügbar
Средний рейтинг 4,4 на основе 382 оценок