Buch lesen: «Как ты там?»

Отлив

Просыпаясь по будильнику в шесть утра, ещё в темноте, я убирал в рюкзак бутылку с водой и сразу выходил из дома.

На улице в это время можно было увидеть лишь какого-нибудь одинокого, идущего по своим делам человека, а в предрассветной тишине очень внятно, без помех, разносились на дальние расстояния звуки от одного из храмов. Это могло быть пение, либо чтение сутр или просто музыка, которая была здесь повседневным фоном и никогда не надоедала. Иногда трансляции из двух соседних храмов вступали между собой в резонанс, тогда мелодии и голоса сплетались в единую нить; веками ткалась она, чтобы установить связь между сочной Керальской землей и высоким экваториальным небом, где нет Млечного Пути и все созвездия так незнакомы.

В конце улицы начинался океан, здесь располагалось священное место для пуджи по умершим родственникам, поэтому в любое время суток тут всегда сидят на берегу люди, вместе с брахманом осуществляющие ритуал за упокой душ их близких. Даже сейчас, в темноте, несколько больших семей находились там, склонившись перед стоящими в песчаных углублениях свечами, а у их ног лежали лепестки цветов на пальмовых листьях.

Обычно я всегда проходил дальше, потом раздевался и делал свою йогу, только в это утро длинная и широкая полоса пляжа под обрывом была полностью залита водой – ночью, видимо, штормило посильней, чем обычно. Начинало светать и я хоть с трудом, но нашёл сухой участок песка у камней и поздоровался с несколькими мужчинами, которых я часто здесь встречал. Один из них – известный городской ювелир, который каждый день, перед работой исполняет тут сложные асаны, а остальные либо следуют за ним, либо совершают пробежки вдоль береговой линии или бросают друг другу тарелочку.

Но сегодня было первое утро, когда я не почувствовал привычной прохлады – лёгкий бриз больше не дул с океана, словно где-то наверху точно по расписанию отключили небесный вентилятор. Это начался март, и теперь кто-то невидимый, но, очевидно, почитаемый местными жителями представитель сил природы, каждый день будет плавно поворачивать ручку повышения температуры.

Солнце из просто жаркого станет злым и опасным, а дожди из неожиданного праздника превратятся в неудобную повседневность. И если в начале месяца они ещё будут приносить прохладу, то в конце сезона уже не смогут остудить воздух, оставив для не успевших уехать лишь одно эстетическое удовольствие – наблюдать каждый вечер красивые грозы с разноцветными молниями, бушующими в океане.

В моём родном городе первый день весны никто не отмечает – причин для этого нет, март уже давно считается почти зимним месяцем, но меня не покидало ощущение, что с этим числом связана какая-то дата, некое событие, которое я не могу сейчас вспомнить.

Понемногу становилось светло, индийских йогов и бегунов сменили первые европейцы, пляж оживал на глазах; только одна последняя яркая звезда на юге продолжала ещё гореть, и я называл её Утренняя Венера.

Рассветные волны – самые ласковые и спокойные, у них нет крутого пенного гребня, что уже после полудня норовит накрыть тебя с головой, в это время хорошо плавать вдоль берега, а к тому моменту, когда солнце показывалось из-за обрыва, я обычно завершал свою дистанцию длинной чуть более километра. Мимо меня быстро проходили лодки рыбаков – маленькие и узкие; деревянные, сделанные всего из трёх толстых брёвен, либо пластиковые, но всё равно повторяющие форму трёх пальмовых стволов, как свои традиционные очертания. Умещалось на них обычно по два человека, их головы и шеи были замотаны полотнищами, иногда они улыбались и махали мне рукой, а я махал им в ответ.

Но сейчас, не чувствуя под ногами земли, только лишь глубину верхнего и нижнего океанов, я всё пытался вспомнить что-то про сегодняшний день, а когда над Клифом поднялось солнце и его первый, ещё ласковый луч попал на сетчатку моего глаза, то в сознании словно произошла вспышка. Это распахнулись все двери проходных комнат в глубине моей памяти. Ну конечно, сегодня же день рождения Илюши. Моего друга, которого я больше никогда не увижу.

Этот человек был тем, кто всегда находился в эпицентре циклона – самой спокойной его точке, откуда удобно наблюдать бушующий по сторонам шквал. Он парил по жизни, как парашютист в потоках восходящего воздуха, или неожиданно появлялся, как ледяное ядро кометы, что стремглав проносится мимо, оставляя за собой мерцающий газовый шлейф из событий.

И тогда я решил рассказать о нём несколько историй.

А если я что-то не смогу сразу вспомнить, а вспомнив, не найду этому быстрого объяснения, что ж, ничего страшного, ведь я больше никуда не спешу, а впереди у меня целый март, такой же суровый здесь по жаре, как по холоду на моей Родине. И я где-то слышал, что на границе между зимой и весной рождаются самые стойкие люди, поэтому есть вероятность, что он всё-таки жив, я только не уверен, празднует ли он до сих пор свои дни рождения.

Часть

I

Андерграунд

С Ильёй Колосовым, которого я всегда потом называл Илюшей, я познакомился в мае 1991 года на Гоголевском бульваре. Тогда мы хиповали, а в тот день на Гоголя должна была придти «казань» – опасные лысые парни в широких красных или клетчатых штанах, с дебильными квадратными причёсками, которые тогда называли «Депеш Мод», по одноимённой группе. Грэхэн в то время ещё не успел отрастить себе длинные волосы, поэтому их слушали не только «депешисты», но «любера» и «казань». По большим праздникам они гуляли по Арбату, били панков и стригли волосатых. Сегодня их тоже ждали.

Вообще, в то время для подростков моего возраста было очень мало альтернатив. Ты мог быть либо мажором – если повезло с богатыми родителями, либо гопником – если имело место пролетарское происхождение, либо ботаником или неформалом, воспитываясь в небогатой, но интеллигентной семье. Других вариантов не было. В пятнадцать лет я попал на курсы при журналистском факультете МГУ, где познакомился с девочкой, которая отвела меня на неформальную тусу. Тогда это место, кафе в начале улицы Горького, негласно называлось «Этажерка», сейчас там находится магазин турецкой одежды.

Мы сидели у подножия памятнику Гоголя и смотрели в перспективу Никитского бульвара. В то время ещё не успели сделать ремонт и две дороги красиво сливались в одну, это был очень приятный вид для созерцания.

Именно тогда все сидящие на лавочках люди мгновенно куда-то исчезли. Мы взглянули в сторону Арбата и слишком поздно обнаружили, что оттуда прямо на нас движется человек пятьдесят гопников.

Убегать было уже как-то позорно – не хотелось раззадоривать их охотничьи инстинкты, поэтому мы оба приняли решение остаться.

Один из здоровенных парней в ярко-красных штанах, белой футболке и неизменной причёске «кирпичом» подошёл прямо к нам.

– Ну и чё вы тут расселись? – мрачно спросил он. Остальные стояли за ним, хищно на нас поглядывая. Бульвар к тому времени полностью опустел – кроме нас не было уже никого.

– А здесь вид очень хороший, – ответил я, превозмогая страх.

– Да, садись с нами, посмотри, – подхватил Илюша.

Мы подвинулись и тогда он сел между нами.

У меня в то время уже было несколько опасных встреч с урлой – обычно это случалось в метро – и я не был избит только потому, что для сначала они задавали тебе несколько стандартных вопросов, типа, кто ты по жизни и что твой странный внешний вид означает. От страха у меня включались мозги и я озадачивал их своими длинными подробными ответами. При этом я не вёл себя, как жертва, а общался с ними на равных, это всегда срабатывало. И, конечно, надо было сразу вычислять лидера и говорить именно с ним, как правило, это был единственный человек в их шайке, имеющий разум.

И вот теперь один из предводителей толпы сидел рядом с нами, и от работы зачатков его интеллектуального процесса зависело то, что произойдёт в следующую минуту.

Он молча сидел между нами, смотрел в перспективу бульвара, и в какой-то момент по его умиротворённому взгляду стало ясно, что этот человек не безнадежён.

– Да, тут действительно красиво, – сказал, наконец, он, – Ладно, сидите, отдыхайте.

– Пошли дальше, – продолжил он, подойдя к своей многочисленной стае, – Это нормальные ребята, их не трогать.

В тот день мы вместе гуляли до полуночи.

От Арбата мы дошли пешком до Киевского вокзала, ещё не такого страшного, каким он станет через пару лет, а оттуда двинулись по набережной, беседуя о литературе.

Я всего неделю назад прочитал «Симфонии» Андрея Белого и был под впечатлением, а Илюша сказал, что дома у него есть роман «Петербург» и он вполне может дать мне его на один месяц.

Мы дошли до закрытого на вечный ремонт метромоста станции «Воробьёвы Горы», пролезли под бетонным забором и очутились на заброшенной территории у реки. Трава здесь росла выше моей головы, поэтому, не смотря на грохот поездов на высоте прямо над нами, мы ощущали себя персонажами фантастической истории, нашедшими дверь в иное измерение.

Сидя на стальной балке над рекой, Илюша рассказал мне о своём плане обустройства коммуны в деревне его предков под Рязанью. Это была его первая идея и, конечно же, весьма утопическая.

Она заключалось в экономически независимом поселении, состоящем из творческих людей, которые будут всё делать сами. Сейчас бы её назвали чем-то вроде гибрида экологического фермерства и арт-деревни – Илюша опередил эту моду на двадцать лет. Впрочем, это всегда было ему свойственно, поэтому результатов добивался не он, а те, кто в последствии подхватывал его идеи.

Илья вдохновлено говорил о том, как люди сами будут «возделывать свой сад» и заниматься искусством, а деньги понадобятся там только для коммуникации с внешним миром – покупки техники или оплаты электричества.

Я слушал его внимательно, но с сомнением.

Напротив нас возвышались Воробьевы Горы. В то время они – как и Парк Горького – имели дурную славу – мрачное место, где бродили толпы «урлы» из близлежащих районов и субтильным молодым людям там не стоило появляться. Чего стоит одна только история о том, как гопники ловили гуляющих людей и скидывали их с лыжного олимпийского трамплина, после чего они ломали себе руки и ноги.

И два этих мира – шпаны и неформалов, оба были лишены созидательного начала.

Среди людей, с которыми мы тогда общались, было слишком мало тех, кто умел работать руками. Как говорил тогда мой папа: «хиппи – это бездельники». Персонажи с Гоголевского бульвара были в большинстве своём расслаблены и инертны. Они предпочитали стрелять деньги на портвейн у гуляющих по Арбату прохожих, ходить павлинами перед симпатичными девушками и сваливать при первой опасности.

В это всё и упиралось. Земля была, но пахать её никто не хотел. Самые прогрессивные на тот момент люди мечтали стать коммерсантами и перепродавать результаты чужого труда. Кто сейчас уедет из города, где происходит так много интересного? И сможет ли поэт копать картошку, а художник починить дырявую крышу дома?

Я ответил, что это невозможно. Что городскому человеку надо потратить слишком много лет, чтобы научиться жить на земле и при этом не вызывать ненависть у соседей.

Об этом мы и проспорили, пока не стемнело, а потом вернулись к метро.

И хотя каждый остался при своём мнении, мы обменялись телефонами, а уже через два месяца, сдав экзамены и получив аттестаты, купили билеты в поезд «Москва-Симферополь».

Сирены

Из Симферополя на побережье всегда ходили троллейбусы.

Когда такой привычный транспорт везёт тебя через горные перевалы, всё ближе к Южному Берегу, который ты мечтал увидеть всю зиму, то сердце приятно щемит от ощущения себя частью пейзажа и уверенности в том, что тебя ждут удивительные приключения.

Ещё в детстве я моделировал в своём воображении фантастические события, происходящие на вершинах таинственных скал и в глубине вод, где всегда находилось место моим друзьям Капитану Немо и Ихтиандру. В юности Чёрное море было для меня территорией любви и свободы, и я слишком поздно понял, что в мире есть ещё много других морей и целых четыре океана.

В тот раз мы доехали до Ялты, а оттуда на медленном автобусе, идущему по нижней дороге, добрались до Симеиза, который летом девяносто первого года являлся ещё относительно тихим местом. В десять вечера он пустел и по его главной улице, ведущей от автостанции до «аллеи голых мужиков» никто уже не ходил. На самой аллее тускло освещались гипсовые слепки античных статуй, а вилла Ксения уже тогда напоминала заброшенный дом с привидениями. И это не удивительно, ведь её владелец умер не своей смертью. Он был основателем этого посёлка и, подобно Лопахину, придумал разделить его на участки и сдавать дачникам. В этом ему помогал нанятый архитектор, а большевики, когда пришли сюда, особенно не разбирались и расстреляли обоих. С тех пор две неупокоенные души мешают провести здесь банальный ремонт – а как иначе объяснить, что за четверть века «незалежности» никто не удосужился привести это место в порядок, даже не смотря на то, что его последним владельцем, является – по слухам – сын одного из президентов Украины.

Впрочем, всё, увиденное мной ещё тогда в этом посёлке, так и осталось. Он застыл в безвременье, как заколдованный «городок в табакерке». Покажите мне фотографии восьмидесятых годов, и я без труда опознаю и бетонное кафе «Симеиз», и «Столовую № 10», где теперь «лежачий» татарский ресторан, и знаменитый тир с его хозяином-инвалидом, что всегда приезжал на маленькой синей машине. Вот только зимние шторма разрушили пристань – корабли уже давно сюда не приходят.

И эта неизменность – главная черта Крыма. Возможно, из-за того, что здесь никогда не было местных жителей как таковых – народы и войска просто приходили на его территорию, разбредались и куда-то исчезали, а потом их так же сменяли другие, оставляя после себя вечные кучи мусора и ласкающие слух имена горных кряжей.

Жили мы даже не в самом посёлке, а на территории заповедника, где у моих московских приятелей было негласно закреплённое за ними место стоянки. Оно передалось нам «по наследству» от старших товарищей и располагалось гораздо выше популярных мест для хиппи и диких туристов, за ручьём и у самых холмов, за которыми построили потом аква-парк.

Наш лагерь представлял из себя благоустроенную площадку под скальным навесом. Кто-то спал прямо там, а я и ещё несколько человек – на открытом пространстве, прямо под звёздами. Несколько раз я даже замечал медленно пролетающие среди их россыпи космические спутники. В заповеднике существовал свой лесник, но у нас с ним были договорённости, мы не жгли костёр и следили за чистотой, поэтому он нас не беспокоил.

Тем летом мы неожиданно познакомились с местной молодёжью, которая, по привычке, враждовала с неформалами, но нам удалось их примирить. Благодаря этому Илюша применил свои организаторские способности и устроил концерт, где все желающие читали стихи, играли на том, что было у них под рукой, и пели, кто во что горазд. Короче, это была полная самодеятельность, но стало большим событием, и Илюша принялся налаживать связи среди руководства санаториев и правления посёлка, чтобы к следующему году подготовить уже нормальный музыкальный фестиваль с известными на то время группами.

Но всё это происходило в июле, в предпоследний месяц существования государства и хотя коммунисты к тому времени всем уже надоели, никто и думать не мог, что скоро в нескольких десятках километров отсюда, в таком же маленьком посёлке Форос произойдёт событие, изменившее расстановку сил во всём мире. Ну, не считая, конечно, Австралии.

Пока же, как перед началом бури, всё было тихо, и только за неделю до отъезда произошла история, немного раздвинувшая наши границы восприятия мира.

Обратных билетов у нас не было и эту проблему стоило решить как можно скорее – деньги подходили к концу. Некоторые наши товарищи объявили, что поедут домой автостопом и уже пропили все свои средства. Так как мы им в этом немного помогали, то теперь они рассчитывали, что мы сделаем тоже самое, и смотрели на нас с заметным неодобрением.

Действовать надо было без промедлений. Ближайшая билетная касса располагалась в Алупке, но я предложил Илюше поехать в Ялту – в одном из тамошних санаториев в это время отдыхала моя мама, и я собирался с ней повидаться.

Мы сели в автобус, приехали в разнузданную столицу курортного побережья, отстояли длинную очередь в кассах предварительной продажи, потом длинную очередь за разливным пивом на набережной и отправились в санаторий, где мама вынесла нам со своего ужина какой-то еды и вручила мне сиреневый четвертак с суровым профилем Ильича.

– Здесь так всё дорого, – сказала мама, – Поешьте фруктов хоть напоследок!

– Зато у нас в столовой семь копеек стоит порция макарон, – успокоил её Илюша, – А мы берём сразу тройную, нам даже мясную подливку туда добавляют!

Погуляв с мамой, мы решили срезать путь и вернуться короткой дорогой, которую нам услужливо показал какой-то местный ханурик в белой панаме, но мы очень поздно поняли, что он просто издевался над нами.

Когда мы, продравшись через кусты, вышли на серпантин, то ещё на подходе к автостанции заметили, что она опустела. Все автобусы в нашу сторону уже ушли, а подниматься на трассу и ловить попутку было бессмысленно – алчные жители побережья бесплатно уже тогда никого не возили. Оставалось добираться на перекладных, а когда мы стали выяснять, что к чему, то познакомились с Аришей – обвешанной бусами загорелой девочкой с косичками.

Она рассказала нам, что сама из Днепропетровска и в этом году тоже закончила школу, а последние три года приезжает сюда с подругами. И что её отправили сюда за продуктами, и теперь она опоздала из-за очередей, но если у нас есть немного денег, то она сможет договориться с местными водилами, которые довезут нас до её лагеря, где мы сможем переночевать, а наутро отправиться дальше.

– Нам ведь по пути, мы живём между Гаспрой и Кореизом. – говорила она, вкрадчиво улыбаясь, – И я, кстати, везу детское питание, сегодня мы будем варить молочко…

Разумеется, у нас тогда не возникло абсолютно никаких подозрений. А что такого? Просто милая девушка, предлагает нам ночлег за то, что мы поможем ей добраться до места. Конечно, мы согласились и уже вместе начали обходить надменных водителей, пока не нашли самого сговорчивого.

После Гаспры Ариша попросила нашего шофёра съехать с главной трассы, мы ещё несколько километров проехали по серпантину и остановились в указанном ею месте.

Когда рёв уехавшей машины стих где-то наверху, мы огляделись по сторонам.

Солнце уже ушло за обрыв Ай-Петринского плато, который был хоть и в приличном расстоянии отсюда, но из-за своих размеров, казалось, нависал прямо над нами. Далеко внизу, окружённое неприступными скалами, плескалось нежное море. Идти отсюда было особенно некуда.

Увидев наше замешательство, Ариша улыбнулась, села на каменный парапет и перебросила через него загорелые ноги.

– А вот здесь, ребята, начинается тайна! – объявила она, – Про тропу эту знают только те, кому надо, да и про наше место тоже. Никому о нём не болтайте и никого сюда не водите. Договорились?

– Конечно, – отвечал я, а Илюша просто кивнул.

И в этот момент, как по команде, по всему пространству вокруг включились цикады. Начинались короткие южные сумерки.

Мы перелезли через парапет и двинулись вслед за Аришей. Было ещё светло, но как я не старался, так и не смог разглядеть под ногами протоптанную дорогу – похоже, её действительно не существовало и это немного беспокоило. Я несколько раз оглядывался назад, чтобы заметить хоть какой-нибудь ориентир для нашего предстоящего возвращения, но каждый раз взгляду было не за что зацепиться в окружающем нас однородном ландшафте.

Мы просто шли за девушкой, любуясь её гибкой фигурой, наблюдая за тем, как она плавно проскальзывала между здоровыми валунами и перепрыгивала пересохшие русла дождевых потоков.

– А долго нам? – поинтересовался я.

– Вниз ещё быстро. Минут пятнадцать.

– А мы успеем? – заволновался Илюша, – А то у нас фонариков нет.

– Вы что, ребята, сегодня же полнолуние! И у нас праздник!

Когда стемнело, я взял Аришу за руку, а другую протянул Илюше. Лес кончился и, спустившись со склона, мы зашагали по прибрежной гальке. Море шумело уже совсем близко, но я не мог разглядеть его до тех пор, пока в одно мгновение всё вокруг не озарилось мягким и белым светом – из-за Ай-Петринского плато показалась луна.

И тогда нам открылась потайная, зажатая меж скалами бухта. Илюша даже присвистнул от удивления – насколько это было идеальное место для стоянки – защищённый обрывами полукруглый каменистый пляж, в центре которого горел костёр, а по краям стояли четыре палатки с навесами от солнца.

А уже когда Аришу окружили три её красивые подруги, мы многозначительно переглянулись и поняли, что сегодня ночью нас ждут удивительные приключения.

Всего девушек было четверо, но у костра сидели двое неразговорчивых бородатых парней, сильно старше нас. Мы поздоровались с ними, но они лишь кивнули в ответ, принимая у Ариши рюкзак, из которого, помимо хлеба, риса и консервных банок, они достали большую коробку сухого молока.

«Ревнуют, – решили мы, – И надо поскорее установить, чьи это молодые люди…»

Ребята тем временем высыпали часть сухой смеси в котелок и принялись медленно заливать её водой, перемешивая ложкой и давя сырые комки слипшегося порошка. Когда он растворился в воде, котёл поставили на огонь, а одна из девушек вынесла из-за палатки охапку местной крымской конопли – такие кусты метра по полтора.

– Знакомьтесь, это Лана, – представила нас Ариша, а две другие её подруги ловко, одним движением счищали листья со стеблей и бросали их в котёл.

– Я Кира, – улыбнулась одна.

– А я Тася, – представилась другая.

– Очень приятно.

Мы с Илюшей один раз уже пили молочко и даже помогали его готовить, поэтому уже считали себя знатоками этого процесса. Стоя у костра, мы наблюдали за медленным кипением темноватой массы и даже пытались поначалу давать какие-то советы, но парни только сурово зыркали в нашу сторону и мы быстро поняли – в нашей помощи они не нуждаются.

– Вы лучше им не мешайте, они справятся, – сказала Лана, неожиданно обвив руками Илюшин торс, – Пока оно приготовится, пойдёмте пока поплаваем!

– Да, идём плавать!

– Плавать в полнолуние!

И девушки принялись раздеваться, легко высвобождаясь от одежды, словно сбросившие старую кожу грациозные змеи. Луна осветила их обнажённые тела и, хотя на диком пляже Симеиза все девушки тоже так загорали и мы с Илюшей думали, что уже вполне к этому привыкли, но в этот раз моментально возбудились.

Поэтому мы быстро всё с себя сняли и прыгнули в воду. А они со смехом побежали за нами, поднимая брызги.

Мы плыли по лунной дороге, поддаваясь её притяжению, а когда я повернул назад, то увидел рядом с собой Аришу. Вместе мы возвращались, а когда я почувствовал под ногами дно, то одновременно с этим ощутил и её прикосновения.

Какое-то время мы целовались и гладили друг друга, а потом, в паре десятков метров от нас я обнаружил Илью, обнимавшего Лану. Судя по всему, они тоже занимались чем-то подобным. Две их подруги плавали где-то вдалеке, и я понял, что на берегу остались их молодые люди, а Лана и Ариша сейчас распределили нас между собой.

Выходить из воды не хотелось, но нас позвали на берег – молочко было готово.

Я натянул шорты, а девушки так и остались – из одежды на них были лишь бусы и украшения из бисера. Они окружили нас, улыбались, гладили по плечам и шептались между собой:

– Забираем этих мальчиков…

– Они хорошие…

– Т-ш-ш…

Каждому из нас налили по гранёному стакану тёплого молочка. Мы медленно выпили его вместе со всеми и были уже абсолютно пойманы в их лирические сети, и я до сих пор не могу до конца объяснить, что именно меня тогда насторожило. Наверно, именно их приветливость – что-то в ней проглядывало не совсем человеческое.

За два года самостоятельных крымских путешествий и жизни в подобных лагерях я успел стать свидетелем множества бытовых разборок и конфликтов, которые всегда случаются между людьми, живущими на общей территории.

Здесь же ничего подобного не происходило – или, по крайней мере, казалось.

Однако отстранённое поведение двух парней на фоне их подруг выглядело странным, поэтому я решил заговорить с одним из них и попытаться его расспросить.

Я подошёл к костру, где сидел сейчас только один из них и начал с дежурной фразы:

– Как же у вас здесь хорошо…

Парень молча бросал в костёр хворост.

– А давно вы тут? – поинтересовался я.

Тогда он повернул ко мне голову.

– Кто-то давно, а кто-то не очень, – проговорил он и добавил ещё тише, – Уходите отсюда, пока ещё не поздно.

– Прости, что? – удивлённо переспросил я.

– Бегите быстрее… – сказал он, переворачивая горящие в огне ветки, – Ещё успеете…

Ноги у меня подкосились, но я, стараясь выглядеть непринуждённо, прошёл в сторону пляжа, где Илюша в окружении девушек рассказывал, как он устроил концерт в Симеизе. Его внимательно слушали, и ему это льстило.

– О, – сказал он, увидев меня, – Пошли, отольём!

И тут же добавил, обращаясь к девушкам:

– Одну секунду, я мигом.

Мы дошли до кустов в стороне от обжитого пространства и занялись своим делом.

– Ну как, тебя торкает? – поинтересовался я.

– Да вроде нет пока.

– Меня тоже. И знаешь, пора отсюда сваливать, пока нас не накрыло.

– С чего это ты на измену сел?

– Не знаю, зачем эта Ариша нас сюда привела, но я хотел поговорить с тем чуваком, а он только мне и ответил, типа уходите, пока не поздно.

– Да этот пень просто нас приревновал! Зато девочки нам рады… да ты не ссы, всё нормально!

Последняя его фраза прозвучала весьма нелепо, потому что именно этим мы сейчас и занимались.

– Уж слишком они рады, это и настораживает!

– Какой-то ты, Федь, бзделоватый! – Илюша застегнул ширинку и быстро ушёл.

На пляже он продолжил развлекать барышень своими баснями, а мне было уже не до шуток. Я прогуливался и делал вид, что восторгаюсь окружавшим меня пейзажем, а сам высматривал пути отступления. Понимая, что бежать Их дорогой – бессмысленно, они в два счёта её перекроют, а других путей мы не знаем. Впрочем, один вариант всё-таки намечался.

Когда луна ещё не взошла так высоко, как сейчас, я, по своей походной привычке, обратил внимание на остатки тропы на склоне обрыва. Сейчас она была завалена камнепадом, но и по этим камням, при желании, можно отсюда выбраться и, что самое важное – теперь это место было погружено в тень.

От раздумий меня отвлекла Ариша, которая, к тому времени, уже воспринимала меня чуть ли не как своего любовника.

– Пойдём, я покажу тебе свою палатку, – она взяла меня за руку, и повела к одной из них, откинула полог и увлекла внутрь.

Там нас встретила мягкая и душная тьма.

– Здесь мы будем с тобой ночевать, – шептала она, прижавшись ко мне.

Я чувствовал её дыхание, но оно было до странности замедленным, как у спящего хищного существа.

– Так что у вас сегодня за праздник? – спросил я.

– Наш праздник! – Ариша засмеялась, взяла меня руками за плечи и мягко надавила указательными пальцами куда-то в низ моей шеи.

И тогда произошло нечто неуловимое. Быстрое ощущение, словно я падал в яму, а потом опять стою на ногах, слегка пошатнувшись, как после удара о землю.

– А ты стойкий мальчик, – шепнула она.

Уже ни о чём не думая, я попытался полностью раздеться, но она остановила меня движением рук.

– Подожди, это потом, сначала мы должны танцевать.

Я вышел из палатки вслед за Аришей и на воздухе мои мысли вновь обрели прежнюю тревожную ясность.

Кто эти люди? Может какая-то языческая секта и они собираются принести нас в жертву, выбрав подходящую ночь для своего ритуала? А ведь скоро нас торкнет молочко и мы уже будем мало на что способны.

Мне надо было снова поговорить с Илюшей и попытаться его убедить, но, к счастью, он нашёл меня первым и теперь сам был встревожен.

– Знаешь, Федя, что-то здесь не то… Такое впечатление, будто у них своих мыслей нет никаких… Я Лане что-то говорю, а она так отвечает… будто слова мои отражает и всё!

И ей вопросы разные задаю, а она только улыбается и молчит… Ты, блин, прав, давай, на хрен, свалим, что-то мне стало не по себе!

«Дошло, наконец!» – подумал я, отвернулся от него, а потом тихо, но внятно проговорил:

– Я иду первый. Ты минут через пять. Дальняя палатка слева, встречаемся за ней… и не одевайся при них, понял?

В ответ Илюша демонстративно захохотал, будто я сказал ему нечто смешное и побежал к девушкам, а я двинулся за ним, подобрав по пути свою сумку, где были наши паспорта, билеты и подаренный мамой четвертак.

Заметив, что на меня никто не смотрит, я метнулся за кедами и одеждой, спрятался за деревом и, пройдя в его тени, очутился за палатками. Там я нацепил шорты, зашнуровал обувь и прошмыгнул к месту нашей встречи.

Лёг на землю и принялся наблюдать за происходящем на пляже.

– Илюша, у нас всё готово, – говорила девушка, что представилась Кирой, – Теперь мы хотим танцевать для вас. Только где твой друг?

– Не знаю, может, пописать отошёл?

– Что-то его долго нет…

– А вдруг его накрывает уже молочко? – забеспокоился Илья, – Значит, он куда-нибудь прилёг на звёзды посмотреть, сейчас я его найду.

Илюша хорошо играл свою роль – он пошёл в противоположную от меня сторону, незаметным жестом подхватил лежащие у костра свои кеды, забрался в какие-то кусты, зашнуровал обувь, а уже оттуда быстро пробежал за палатками в мою сторону.

– Ты сумку взял? – бросил он первым делом, а когда удостоверился, что всё в порядке, выглянул из-за палатки, – Тогда погнали!

Мы пересекли освещённую луной поляну за палатками и, не сбавляя скорости, понеслись по заброшенной тропе. Нам надо было как можно скорее уйти в спасительную тень под обрывом, а в тот момент, когда до неё оставалась пара метров, я не выдержал и обернулся назад.

Там, на пляже, четыре обнажённые девушки, повернувшись спинами к морю, неподвижно застыли полукругом, и каждая сосредоточилась, глядя в свою сторону, словно они разбили берег на сектора и высматривали нас.

И так получилось, что мы проскочили на границе между зонами наблюдений Ариши и Ланы, поэтому они нас и не заметили.

Но вот сидящий у костра парень, тот самый, что посоветовал убежать отсюда, уставился прямо в мои глаза, а на его лице блуждала торжествующая усмешка.

Ворвавшись в тень, мы словно ослепли, схватившись друг за друга и едва не упав. Потом Илюша держался за мою сумку, а я, нелепо задирая ноги, чтобы не ушибить их о камни, нашёл песчаную стену обрыва, и мы побрели вдоль неё, как двоё возбуждённых инвалидов с неостывшим сексуальным желанием.