Buch lesen: «Тропа Саламандры»

Мое имя.

Ивон – происходит от слова «iv» – тис, дерева с крайне ядовитыми плодами, после которых у человека мгновенно наступает остановка сердца. Ивон – это красота темной хвои. И символ скрытой опасности. А еще знак того, что всегда надо быть начеку и не изменять выбранным целям. Ну и если понадобится, то с присущим изяществом и холодным цинизмом поквитаться с соперниками или врагами, которые посмеют перейти мою тайную тропу.

Фамилия Хасс – в переводе с немецкого значит – лягушка. Всего лишь маленький заморыш в глазах тупоголовых невежд? Ну и пусть, плевать! Потому что в действительности – лягушка тоже дитя природы, необычность которой оценит не каждый встречный-поперечный. Эта фамилия – как единственное напоминание о…

О том, что не стоит воображать себя прекрасным лебедем, когда ты – земноводное. Хасс – мой лозунг. И насмешка над провинциальными дураками. Да и в принципе над всеми примитивными, недалекими идиотами, что смотрят лишь на исходные данные. Обращают внимание на параметры и внешность, почему-то считая, что все эти вещи всенепременно влияют на судьбу.

Чушь собачья!

Потому что Ивон Хасс – прямое доказательство того, что если стараться, то жизнь можно выстроить так, как хочется. Не по чьим-то там лекалам. Не по общепринятым канонам или программам тех козлов, которые считают, что они якобы вправе решать, чего человек заслуживает, а на что не может рассчитывать априори. И все эти философские рассуждения о судьбе, ее влиянии на путь земной – не для меня, уж увольте.

Ивон Хасс – госпожа, которая сумела создать собственный мир. Тонкий, гармоничный. Скрытый во тьме. Освещаемый манящим светом неона. Пленяющий, притягательный, завораживающий и…

Весьма труднодоступный.

Глава 1

Первое правило Ивон Хасс:

Наносить помаду исключительно марки

Dior градиента Rouge.

—С-с-салли? – каким-то шипящим эхом донесся до ушей приглушенный, пугающий, низкий голос.

Опять померещилось?

Я вздрогнула, а затем застыла на месте, не найдя смелости оглядеться по сторонам. Не решилась встретиться глазами с кем-то из прошлого… Или же это очередной призрак, что явился оттуда?

– Я же сказала тебе, Остин! – сквозь гул в ушах пробился вполне себе реальный и довольно строгий женский тон, и он тут же слился с прочими звуками, что привычно наполняют Центральный парк¹ по утрам. – Ска-за-ла сто раз! – чеканила женщина, под глухой отдаленный стук отбойного молотка дорожных рабочих.

И я уперлась в эту дамочку взглядом. Ничего такого особенного в ней нет: спортивные штаны и стеганая куртка. Кроссовки. Но вот цвет волос интересный, редкий. Каштановый. Эта женщина прервала пробежку, чтобы выяснить отношения. Судя по интонациям, с бывшим мужем?

– Взять сапоги! Жел-ты-е! – враждебно крикнула она в мобильник и, не обращая ни на кого внимания, ускорила шаг.

И вот ее волосы уже слились с багрянцем крон мощных парковых кленов. А мне почему-то захотелось проанализировать ее слова. Наверное, чтобы поскорее выгнать из головы это пугающее: «Салли». Имя, которое ровным счетом ничего не значит, но иногда возникает в сознании пугающим окликом не человека, а существа, которое знает…

Слишком много.

Итак, лучше порассуждать о посторонней дамочке… Бессмысленное занятие, конечно, но эти желтые сапоги почему-то въелись в мысли яркой детской обувью марки «Крокс» со всякими… как их там… в общем, штуковинами, которые крепятся для красоты и должны отражать индивидуальность их хозяина. А на самом деле – это всего лишь охренительный маркетинговый ход. Идея, которая принесла владельцам компании ох какие деньжищи. Десятки, сотни миллионов долларов…

Ну да, зависть – это чувство, которое я приняла как часть личности и не стремлюсь с ней бороться. Потому что зависть – мощный двигатель амбиций и устремлений к новым высотам.

И еще, я вскользь думала о том, что у богачей, воротил из крупных компаний нет таких вот нервотрепок, как у той дамочки в спортивке. Что у них куча нянек и прочих слуг, которые делают свою работу как надо. А не то что нерадивый мужик Остин, который нормально собственного ребенка выгулять не может. Забыл он взять эти самые сапоги и теперь у его чада ноги все мокрые и озябшие.

– Ладно, – мотнула головой, чтобы избавиться от бесцельных размышлений. Потому что мне в принципе нет никакого дела до людей, что вынуждены сосуществовать на планете Земля.

И все эти свадьбы-дети-разводы – не для меня и не про меня. Лишняя, ненужная шелуха. Вещи, которые только осложняют жизнь. Точнее сказать, делают ее пресной, будничной, однообразной, но притом в суете и с вечной нехваткой времени и прочих ресурсов…

Я – Ивон Хасс. Далеко не бедная и не нуждащаяся в чьих-то подачках или похвале. А в моем шикарном гардеробе, сделанном на заказ лучшим плотником, нет сапог или сабо Крокс и заношенной спортивки. Там стоит тонкий аромат итальянских саше «Кипарис и ветивер».

Сейчас там лежат три нераспакованных пакета «Givenchy». Из бутика, в который я наведалась на днях и теперь не спешу доставать содержимое. Потому что мои новые сокровища не вызывают глупых восторженных визгов дамочки, которая получила вожделенное от любовника или муженька.

Навык правильно относиться к дорогим вещам выработан. И я не отношусь к покупкам с маниакальным азартом. Это не зависимость какая-то, не мания величия, а достойное вложение денег в совокупности с принципом баловать себя здесь и сейчас.

Поэтому плевала я на призраков из прошлого! На времена, в которых всем было насрать, вымочила ли ноги девчонка Салли или нет. А в ее убогой прихожей не стояло ни желтых сапог, ни розовых шлепанец или сабо Крокс со всякими этими мелкими штучками для красоты…

Мое настоящее.

Проматывать впустую время на детских площадках? Следить, чтобы драгоценное чадо не утонуло в холодной луже? Утонуть самой в болтовне ни о чем со взъерошенными невыспавшимися мамашками?

Нет уж, спасибо!

Блин, да от этих мыслей даже мигрень еще больше усилилась. Головная боль, которая, увы, донимает именно поздней осенью, в любимое время года, когда Нью-Йорк наряжается в приятные мрачноватые оттенки сероватой дымки, черного графита, блеска асфальта от накрапывающего дождя.

И под сдавливающую боль в висках я теперь уже уверенно, без опаски огляделась. Нет, сегодня Центральный парк меня не радует. Слишком много ярких пятен-людей.

Четверг. Утро – начало дня для одних и конец рабочего дня для меня. Надо еще немного пройтись, а потом, дома, совершить привычные ритуалы с пенной ванной и нанесением на тело крема с ароматом лаванды. А затем – баиньки. В любимой кровати, сделанной по моему эскизу и на заказ лучшим плотником во всем Нью-Йорке.

Я прибавила шаг под тихий скрип кожи дорогущих, классных, но жутко узких лаковых сапожек, что идеально обтягивают щиколотки и икры. Острые шпильки, издающие при уверенной ходьбе идеальный стук. Мелодичные звуки, которые лучше меня самой скажут о том, кто такая Ивон.

Ивон Хасс – синоним слову перфекционизм. Идеально сбалансированный механизм, обладающий исключительным навыком управлять, точнее, править всеми процессами.

***

Западная и одна из любимых частей парка. Оказавшись у музея «Естественной истории» на 81-ой улице, я остановилась на Манхэттенской площади.

От созерцания величественного здания музея даже немного полегчало: боль чуть утихла и головокружение от вечно низкого давления почти пропало.

– Так, – глянула на наручные часы Breguet, которые показывали почти девять утра: самое время выпить бокал бордо, чтобы чуть согреться и привести мозг в приятное состояние дремоты. Ночь отработана по полной, отличный повод побаловать себя.

Я провела озябшими подушечками пальцев по ткани кашемирового пальто вороненого оттенка, которое обошлось мне почти в пять тысяч долларов, а затем дотронулась до его широкого воротника, расшитого холодным серебристым стеклярусом.

Да, это пальто также является вещественным доказательством того, что Ивон Хасс не жалуется на отсутствие финансов. Что ее суммарный доход составит в этом удачном году плюс-минус пятьсот тысяч. И в ту же искусно сделанную копилку идет собственная квартира в элитном районе Флэтайрон². Еще одно доказательство того, что Ивон твердо стоит на шпильках. Что она заслужила право обладать этой недвижимостью. Она отдала за нее ни много ни мало, а…

Забыть!

И Ивон Хасс не нужны друзья. Не нужен ей постоянный мужчина или смазливый парнишка, который будет приносить вечерний кофе в постель перед выходом на ее ночную работу. Ивон не нужен хахаль, который примет за привычку протирать яйца на ее сатиновых итальянских простынях ценой в четыреста долларов. Да, она хорошо считает. Знает, как тратить деньги. Знает цену всему.

Ивон не требуется мотиваций от всяких там бизнес-тренеров или, еще хуже: чьих-то пламенных речей насчет того, что человек человеку ровня, а если правильно мечтать, то есть стопроцентный шанс выбраться из дерьма.

Сложившееся мнение: люди не должны рассчитывать на удачу, везение. Если хочешь чего-то добиться, то работай, делайся матерым, обрастай тонкими слоями непробиваемой кольчуги, а попутно приобретай умение жить красиво и только для себя.

Ну а прочих нужно рассматривать лишь с одной точки зрения: выгоды. Ну, или наоборот, в качестве препятствия. Да, именно так и никак иначе. Постоянное сопротивление внутренним и внешним врагам.

Проекты. Их создание. И никакого там бла-бла-бла про то, что к людям надо относиться участливо, с теплотой и стремлением объединяться ради каких-то там высоких общих целей. Пусть те, кто так наивно и позитивно думают о социуме, оставят эти свои взгляды для других. Для дурачков-альтруистов. Ивон Хасс уж точно не из их числа и не станет филантропом, даже если заработает столько, что уже и тратить-то по идее некуда. Поверьте, она найдет, куда выгодно вложиться.

Ивон Хасс – циник до мозга костей? Социофоб? Эгоистка? Холодная расчетливая стерва? Карьеристка?

Да, именно так.

Потому что к двадцати пяти годам я прохавала эту жизнь, ясно?! Прошла через столько всего, что многим и в кошмарах не снилось.

И мне не нужны эти дешевые штуковины-украшения для Кроксов… как они там называются, черт… Не собираюсь я создавать для себя иллюзию того, что это знаки отличия, исключительности. Потому что у меня есть шикарный гардероб, где можно найти винтажные пиджаки и палантины от Chanel, коллекцию сумок от Hermes и море чудесных вещей от Oscar de la Renta.

Кто такая Ивон Хасс?

Ночная обитательница, что ходит тайными, ведомыми лишь мне дорожками.

Редкая земноводная особь, чья кожа всегда бледная и холодная.

Создательница красоты и эстетики.

Продавщица греха…

И не приведи господь кому-то встать на моем пути! Поверьте на слово: в моей сумочке ценой в четыре тысячи сто пятьдесят долларов припасены «плоды тисового дерева», что по цвету так напоминают градиент Rouge от Dior…

Глава 2

До посадки в аэропорту Джона Кеннеди³ оставалось куча времени…

Я привык к бесконечным перелетам и смене кадров. Терминалы. Стойки для пассажиров бизнес-класса. Богачи, которые делают вид, что остальной окружающий мир для них – пустое место. Их эти чемоданы Louis Vuitton – вот на чем действительно стоит сфокусировать внимание, не правда ли, блядь?

Буквы-логотипы, разные там вензеля, золотистые замочки и прочая фурнитура – как истинная ценность. И источник зависти прочих?

Мне плевать на всю эту херню с выпендрежем и желанием при помощи вещей продемонстрировать, сколько у тебя бабла на счетах. Я не фанат дизайнерской одежды и всяких там пижонских аксессуаров. Команда менеджеров обеспечивает меня – гребаную звезду футбола – всем необходимым. Спортивными сумками, шмотьем с эмблемой клуба, ну всем таким, носким, на каждый день. Короче, это мое личное, как его… прет-а-порте⁴, да, оно самое.

Если честно, то меня волновал один моментик: в гостиничном номере, возможно, опять будет неудобный, слишком мягкий матрас. Потому что на таких рыхлых лежанках не очень удобно жарить телочек. А еще меня заботило то, что я опять по рассеянности и перебору с бурбоном могу забыть повесить табличку «Не беспокоить». И с утра в номер начнет ломиться горничная. Я не против смены постельного белья после горяченьких ночных приключений, но почему-то это действие навевает странную тоску и меланхолию. Чувство, что я вечный гость, которого хотят побыстрее проводить к выходу. Ну… гость – это такое выражение с ноткой услужливости и добродушия. На самом деле – богатый клиент, которому надо вылизывать до блеска задницу и исполнять его хотелки. А потом с заискивающей улыбочкой поинтересоваться: вовремя ли мистер Моралес собирается сделать чекаут? И всё ли ему, на хрен, понравилось – в конце добавить для лоска.

Ладно, это так, лирика, а главное – мой короткий недельный отпуск, который я так ждал, уже начался. Наконец-то перерыв между сезонными играми, ну а потом снова в обойме, аж до февраля.

И у меня было два желания. Первое – выспаться наконец. Точнее, в кои-то веки дрыхнуть до обеда каждый день, а не в один чертов выходной в неделю. Поэтому – на хрен будильник на Айфоне!

И второе – хорошенько и по полной гульнуть в Нью-Йорке, где я бывал до того только с рабочими, так сказать, визитами. Рекламные контракты, съемки и всё такое прочее…

***

Что и говорить, в бизнес-классе с моими-то габаритами летать нормалек. Просторно. Колени в переднее сиденье не упираются. Еще из плюсов – симпатичные стюардессы, предлагающие алкоголь в блестящих бокалах и нормальный хавчик. Не в пластиковых боксах, а на белой керамике. Хотя я с большим удовольствием слопал бы сейчас не рыбу в соусе и с паровыми овощами на гарнир, а Эмпанаду⁵ с курицей, что готовит моя матушка в те редкие моменты, когда я наведываюсь в родной штат.

Техас. Париж…

Через час полета мне стало так скучно, так утомительно от приторных запахов парфюма пассажиров-толстосумов, что адски захотелось чего-то простого. Незамысловатого. Душевного, что ли…

Попойки в кабаке «Сити Рэтс» или прогулки по школьным коридорам, где, наверное, и сейчас ничего не поменялось. Бежевые стены. Стертые уборщиком надписи с матюками или признаниями в любви. Стойкий запашок хлорки и плесени в мужской раздевалке. И духан паршивой еды из столовой.

Школа…

Я решил нарушить бортовые правила и полез в телефон. Вырубив авиарежим, набрал:

«Муниципальная школа города Париж. Техас».

Я – Ромео Моралес, чертова звезда и кумир спортивного мира, ваще-то не склонен к сантиментам. От слова совсем. И я полез в поисковик из желания увидеть лицо той, чей образ почти стерся из сознания…

– Ну, давай, грузись уже, сука! – в нетерпении пробухтел в экран. Да уж, на борту интернет пипец как тормозит.

Так-с! Вот и страничка с фоткой здания школы. Рядом та, кого я и искал, – фотография мисс Дуглас и приветственные слова о том, какая школа пиздатая, бла-бла-бла, с дружелюбным коллективом и всё такое.

Анита Дуглас. Женщина, которая почти не изменилась внешне с тех пор, как я выпустился. А может быть, просто фотка старая? Как знать…

Я лишь изредка вспоминал об Аните. Не задавал себе вопросов: вышла ли она замуж или с кем встречается. Потому что я и так взял много. Взял столько, сколько Анита позволила получить от нее. Поэтому смысл страдать? Мы оба прекрасно знали, что наша связь закончится расставанием без скандалов, взаимных претензий, истерик и сердечных мук всяких там.

Выпускной класс…

Сколько мне тогда было? Ага, семнадцать, точняк-точняк. Я ходил сам не свой, в тяжелой депрессии из-за кончины тренера, мистера Помпео. Я тогда передумал делать спортивную карьеру, хотя мои результаты были очень неплохи.

Почему так решил тогда?

Вязкое неприятное ощущение от скоротечности времени и непредсказуемости будущего, где внезапно ты можешь получить боль и потрясения. Мистер Помпео мог еще жить и жить, воспитать целую ораву парней со спортивным духом, но судьба распорядилась иначе. И от этого гнетущего чувства мне действительно было больно, страшно и как-то фатально, что ли…

Будто у меня почва из-под ног ушла вместе с кончиной тренера, который был не просто авторитетом и очень значимой фигурой. Сильным, добрым, мудрым и решительным проводником в мир большого спорта. И я не просто скис, как другие парни, а реально сломался!

Потому что смерть мистера Помпео выглядела тогда как знак того, что не светит мне крутой карьеры. Так, середнячок какой-то, что впахивает, а затем уходит в безвестность. Точнее, весь ломанный-переломанный отправляется на раннюю пенсию. Рухлядь лет сорока, в общем. Короче, в свои семнадцать я ощущал всю бренность гребаного бытия, но не мог поделиться этим ни с кем. Не мог разделить горе даже с пацанами и уж тем более со школьной психологиней, которую впаривали команде в качестве типа как утешительницы.

И я не собирался становиться тренером. Не намеревался идти по стопам мистера Помпео, преемником становиться, как мой кореш Джей Ривера сделал.

«Может какой-то бизнес открыть? – думал еще. – Нет. Я никакой не бизнесмен. Человек без предпринимательской жилки. Поэтому заниматься заколачиванием бабла и выстраиванием империи как-то тоже не по мне». Да, такие вот депрессивные мысли гонял, слоняясь по школе в унылом ожидании выпускного, до которого было как до звезды.

А затем и вовсе решил поступить в технический колледж и получить рабочую профессию. Связанную с ремонтом чего-нибудь. Тачек там разных или сельхозоборудования. Ну или еще проще – мелкой бытовой домашней техники. Мне нравилось представлять себя в спецодежде и с трудовыми мозолями на руках. Такой, знаете, брутальный работяга, которому, впрочем, не откажет ни одна телочка…

Даже какая-нибудь обладательница сумок и чемоданов Louis Vuitton, к которой я бы наведался для ремонта дорогущей итальянской кофемашины. Чпокать баб прямо в их квартирах и домах, а затем уходить очень довольным тем, что удалось совместить приятное с полезным?

Да, план просто блеск, бля…

Я отвлекся от этих мыслей, подловив себя на растянутой улыбочке. И глянул на богатенькую бабенку лет сорока пяти на соседнем месте, справа. Вроде ничего такая, но уж больно вылизанная. Прическа – волосок к волоску, скрещенные ноги, манерная поза. Фу нет, не стал бы я ее трахать ни за какие пончики. Ни за какой эфиопский кофе из ее гребаной кофемашины.

Хотя женщины постарше довольно горячие попадаются, я знаю, и знаю не понаслышке…

Мотель «Махагон» на окраине Парижа. Жара. Духота. Стоны из соседнего, такого же занюханного номера. Меня дико возбуждало то грязное место, где дальнобои трахают шлюх.

Никаких шелковых простыней, цветочков, комплиментов или признаний в любви. Анита Дуглас отдавалась мне, хоть и почти совершеннолетнему парню, но по факту школьнику.

На ней всегда было очень красивое кружевное белье. Она казалась царевной в том грязном логове.

Королевой греха!

И когда я встречал ее в школе, она лишь иногда сухо здоровалась и шла дальше, покачивая узковатыми бедрами. А у меня неизменно вставал член, стоило ей замаячить на горизонте. Я ходил в школу не для того, чтобы учиться или заниматься спортом, а ради фантазий о том, чтобы улучить возможность хорошенько оттрахать Аниту Дуглас в ее рабочем кабинете или еще где-то…

Я прикрыл глаза, стараясь ощутить, какой аромат тянулся тогда шлейфом за Анитой, когда я смотрел ей вслед в школьном коридоре. Сладкий запах опиума.

Начало…

Тот день шел, как и всегда, говёно. В мрачном ощущении потери тренера. В пустой болтовне с парнями. В ничегонеделанье на футбольном поле. Ко всему прочему мое настроение сильно испортилось еще по одной причине: отец чуть не дал мне пиздюлей за то, что я без спросу взял его тачку, а затем вернул ее с помятым крылом.

Наоми Стил. Общая баба команды. Подстилка. Дающая по первому требованию. Я ваще-то не из тех, кто чпокает подобных ей. Мне больше нравились девочки-припевочки, такие… дуры дурами, но не сильно развратные. Но это если прям выделять кого-то немного. А в принципе, я разных имел. Главное – чтоб на лицо была ништяк, ну жопа, сиськи тоже норм.

А сейчас я предпочитаю похожих, но уже дамочек, потягивающих коктейли в дорогих барах. Более прожженных. Типа как хищницы, что одним взглядом могут распознать, кто перед ними: делец с Уолл Стрит, провинциальный торговец оружием или бурбоном или же спортсмен с кучей бабок на счету. Впрочем, они тоже все плюс-минус одинаковые, на поверку дуры в основной массе. Незамысловатые книжки такие, легкое одноразовое чтиво. Бегло прочел – и в сторону. Точнее, на фиг из моего особняка и из моей постели.

В общем, в тот говеный школьный день мне подвернулась под руку, точнее, под член давалка Наоми Стил…

– Простите, – донесся услужливый голос бортпроводницы. – Можно забрать ваш бокал?

– Да, красотка. – Я прикончил остатки водки с лимоном. – Валяй, и повтори-ка порцию, милая. Буду крайне признателен, – оглядел эту бортовую фею и поймал себя на мысли, что не прочь хорошенько отодрать ее в туалете.

Что, бля?

Богатенькая сорокалетняя телка с шевелюрой волосок к волоску глянула на меня как-то странно. Как на деревенского увальня, от которого воняет навозом и потняком. Как на чувака, который случайно попал в бизнес-класс.

– Чо-то не так, лэди? – прищурился, закипев от желания прилюдно и с ярко выраженным техасским акцентом послать ее коню под хвост.

Дамочка поморщилась и взялась листать Vocue – французский журнальчик.

– Да-да, мадам, присмотрите себе что-то, – ухмыльнулся. – Вашему мужу это придется по вкусу. Эх, – махнул я ей, – вот бы сейчас сгонять в Париж, а, мадам?

Я мог бы продолжить издеваться над ней, позвать на свиданку в Париж. Заманить в техасский Париж, чтобы она с лихвой нюхнула настоящего навоза и ковбойского пота.

И, возможно, эта богатая овца после ломаний и кривляний согласилась бы…

Нет, не хочу я ее.

Но, ваще-то, бабы мне не отказывают. А уж эта «мадам» своим поведением как в фильме «За бортом»⁶ явно дает понять, что ее давно никто как следует не жарил. Подобный мне, прыткий, поджарый латиноамериканский бычок. Без рыхлого бледного брюха, лысины и второго подбородка. Зато с выносливостью и большим приятелем».

Дружком моим неугомонным, которого высокомерной суке не видать, как ее жирному старому муженьку его собственного вялого члена. Вот так! Поэтому я оставил «мадам» в покое и с игривой улыбочкой принял от подошедшей стюардессы выпивку.

Секс…

Тот самый день. Наоми Стил. Я приказал ей отправиться в душевую для старшеклассниц после того, как все уроки закончились. Велел ей не раздеваться. Потому что мне было достаточно задрать школьную юбку, приспустить ее и свое белье, натянуть гондон и потратить минут пять на то, чтобы резинка в итоге наполнилась белой густой субстанцией. Никаких поцелуев, любезностей, ласк или желания знать: кончила Наоми или нет. Короче, полная готовность приступить к нехитрому делу…

Черт! Опять ощущение взгляда той бабы с журналом. Да что ей надо-то от меня, а?! Ага, точно, опять пялится украдкой.

– Мадам, – раздраженно процедил. – Вы отвлекаете меня от важных мыслей… Мыслей о трахе. Лямур-тужур и всё такое, понимаете?! – добавил, подмигнув.

Дамочка раскраснелась и поджала намазанные розовым губы. Мда уж, я тот еще хам, если меня довести. А завожусь я с пол-оборота. Во всём, особенно в сексе! Потому что мой приятель вечно просит. Он постоянно требует внимания к своей, так сказать, персоне. Любит он «путешествовать». Любит с силой вонзаться в теплые, влажные киски девушек, которые снимают коктейльные платья. Телочкам, которым нужно мое тело, но еще больше – мои деньги. Они все доступные, поэтому чо и не взять-то?

А вообще-то, если так припомнить, то я, Ромео Моралес, действительно ни разу не знал отказа от баб. Потому что я, мать его, весь из себя красавчик и при бабле. Игрок НФЛ⁷. Обладатель особняка на побережье, коллекции тачек. Ну и сюда же – рекламные контракты с разными марками одежды, парфюма, часов, нижнего белья и бог знает чего там еще. Короче, гребаный король!

И, может, у муженька этой мадам больше деньжат на счету, чем у меня, но он точно не так превосходен, как Ромео Моралес, черт.

Что и говорить, моя житуха удалась, несмотря на тот подростковый кризис. Я не работяга, но тоже трудяга будь здоров, а не просто какой-то там удачливый типок, выигравший в лотерею. И меня не называют уничижительно: латиносом. Потому что, когда ты состоялся, люди начинают оценивать иначе. Ты для них не какой-то там смуглый мигрант или бандос с ножичком в кармане и пакетом наркоты, а колоритный, темпераментный альфа-самец с экзотической внешностью. Бабий магнит, как говорил в фильме Борат, то есть… Саша Барон Коэн⁸. Да, самомнение у меня пиздец какое, чего тут греха таить.

Ладно, проехали…

Я прикрыл глаза, желая снова углубиться в себя, воссоздавая в памяти события прошлого…

– Что тут вообще?.. – вскрикнула Анита Дуглас, когда застукала меня и Наоми за весьма грязным дельцем.

На фоне шлюхи-Наоми она выглядела изысканной, элегантной и… полностью шокированной дамой. А Наоми дернулась в сторону и стыдливо оправила край юбки, ну а затем быстро и тихо слиняла.

Анита в черном деловом костюме. Юбка-карандаш и идеально сидящий пиджак. Ее убранные назад черные прямые волосы. Она действительно резко контрастировала с душевой, где давно не мешало бы сделать ремонт.

Она выглядела тачкой класса «А». Элитной машиной среди гребаных ржавых пикапов и подростковых великов. И я – депрессивный чувак, которому нечего терять, тут же захотел пойти ва-банк… Да, решился на беспрецедентный прием!

Я замер на короткое мгновение, стоя полубоком к Аните. А затем резко развернулся! И ее глазам предстал наглый, дерзкий старшеклассник Ромео Моралес в расстегнутой рубашке, с голым торсом. И со стоячим членом, который я не собирался стыдливо засовывать в белье и спешно застегивать брюки. Я намеренно показывал себя во всей, мать его, красе! Хотел, нет, жаждал глянуть на реакцию взрослой привлекательной женщины на мой «прибор» в презервативе.

Мы с Анитой стояли напротив друг друга… И внутри меня плясали тысяча и один бес! Потому что Анита Дуглас в каком-то испуге попятилась и прижалась спиной к двери. Потому что она бросила взгляд на мой пах, а затем очень-очень медленно стала двигаться выше. От моего пупка и кубиков пресса к накачанной груди…

Я замер на месте и не смел даже дрогнуть. Потому что словил настоящий эмоциональный оргазм от ее реакции на мое тело! И когда Анита наконец опомнилась, ее взгляд встретился с моим. Она растерялась. Она покраснела. Хотя краснеть, ваще-то, надо было мне. А Анита наконец осознала, что сделала чудовищно-греховное дело, когда так внимательно рассматривала меня, школьника. Что было у меня на душе?

Торжество, восторг!

А еще – ярое желание услышать от директрисы, что она соберет совет по этике, на котором я стану главной, мать его, звездой и лютым преступником. И перед тем как меня вышибут из школы, я прославлюсь как никто, блядь!

Показать сексуальной директрисе крепкий большой хуй, во всех возможных смыслах, в выпускном классе – вот настоящее счастье для такого циничного и разбитого засранца. Спровоцировать ее. Затеять пленительно-острую игру. Чтобы потом, когда мисс Дуглас будет стоять перед коллегами и подбирать правильные слова, я буду дерзко пялиться на ее стройные ножки, на грудь, чтобы смутить директрису. Чтобы мой член так и мелькал во вспышках ее воспоминаний…

Чтоб меня! Стояк?

Я открыл глаза.

– Эй, милая, – позвал стюардессу. – Принеси-ка плед, сделай одолжение.

Пришлось скрестить ноги, чтобы хоть как-то скрыть предательскую эрекцию… Тут я заметил, что в салоне самолета воцарилась полутьма. Часть пассажиров решили вздремнуть. Кроме гребаной сорокалетней соседки с ее этим журналом, черт. А ведь я бы с удовольствием вздрочнул под пледом, приподнимая Аниту и наш первый…

Боже!

Да-а-а, много женщин побывало в моей постели. Модели, представительницы шоу-бизнеса. И лишь иногда деловые бабы, которых я жарил с особой страстью. Телки, делающие вид, что у них железные яйца, ровно до того момента, пока я не показывал им, кто в постели, мать его, главный.

Но Анита всегда будет стоять особняком… Потому что связь с директрисой – это еще круче, чем секс с училкой. Это в разы охренительнее, чем лишиться девственности с красивой старшеклассницей. Уровень топ из всех топов!

– Вот, прошу, – протянула плед стюардесса и тут же слиняла, видимо, желая тоже отдохнуть.

***

Ромео Моралес – альфа, который тогда, в старшей школе, был тем еще чертом…

И мисс Дуглас не придумала ничего лучше, как просто оставить меня после уроков. Так и шепнула робко, прежде чем смыться из душевой.

Какое разочарование, бля!

Я реально очень расстроился, точнее, крайне возмутился тому, что наказание оказалось чересчур мягким. Совсем недостаточной карой для такого похабника и молодого извращенца. Она будто бы не возмутилась от увиденного. Точнее, мало впечатлилась моими природными данными. И моя самооценка полетела в пропасть, блядь!

Играя желваками и матерясь, я оделся, вышел из душевой. И направился прямиком в сторону ее кабинета…

И я внаглую вломился в ее пространство! Прямо во время уроков.

– Ну и что дальше, мисс Дуглас? – бесцеремонно выпалил, лютуя от уязвленного самолюбия.

Анита дернулась и часто заморгала, когда я запер изнутри дверь!

– Вы что себе позволяете?! – пискнула она, вжавшись в стул.

– Позволяю ВАМ избрать справедливое наказание! – рявкнул в диком пылу и приблизился к ее рабочему столу, заваленному какими-то бумагами-отчетами.

– Уходи! – прохрипела она, зажмурившись. – Уходите! Мистер Моралес.

Я догадался, что директриса уже быстренько навела обо мне справки. Имя мое получше запомнила. Она точно подняла архив с характеристиками и копалась там, наверное, решая, как быть: предать огласке мое поведение или дипломатично умолчать? Сделать меня чудовищем с шикарной репутацией короля-ёбарей или просто забыть об этом «досадном недоразумении»?

– Требую дисциплинарного взыскания, мисс! – Я ослабил школьный галстук в косую полоску, потому что воздух в кабинете сгустился.

И тут… я увидел папку с моим именем на ее столе.

Бинго! Она думала обо мне!

Анита проследила за моим взглядом и снова раскраснелась. Точнее, кожа на ее шее пошла пятнами. Я такое видел. Это от дикого волнения происходит. И Анита резким движением открыла ящик стола и торопливо сгребла туда всё, что попалось ей вместе с моей характеристикой.

– Взыскание! – процедил я заумное юридическое словечко, набираясь всё больше наглости и смелости чувака, который либо будет вытурен из школы, либо…

– Уйди! Вон! – взвизгнула Анита, когда я обогнул стол, развернул ее кресло на колесиках и встал так, что мой пах оказался в паре десятков дюймов от ее вмиг побледневшего личика.