Buch lesen: «Дождь», Seite 10

Это начало конца ее счастливой жизни с бабушкой Аля отчетливо помнит даже спустя годы. Сначала бабушка заболела, и целую неделю Аля провела в родительском доме. А однажды рано утром, когда Аля еще спала, в комнату вошел папа. Плечи осунулись, он был странным, постаревшим, чужим. Отец сел на кровать.

Аля… бабушка… она умерла, – только и смог сказать он.

«Бабушка умерла!? Но разве это возможно?» Осознание, что вместе с бабушкой ушел целый мир – и тополиный пух в парке, и шуршащие под ногами осенние листья, и елки в снегу – придет потом, в тот момент было только непонимание: как такое вообще может быть? И почему счастья нельзя было набраться впрок?

В семь лет, как все дети, Аля пошла в школу. В первый класс ее отвел папа. На все родительские собрания тоже ходил он. Аля была примерной ученицей, всегда слушалась учителей и старалась получать только пятерки, чтобы у мамы был лишний повод гордиться ею, но маме было не до Али и ее пятерок.

Когда она училась во втором классе, у нее появился братик, Денис. Аля очень привязалась к нему, мама была сама по себе, папа много работал, и только Денис отвечал ей взаимностью со всей своей детской привязанностью.

Все бы ничего, но Аля видела с какой нежностью глядела мать на Дениса и какой холодный и отстраненный взгляд был, когда она смотрела на Алю, тем не менее Аля всегда успевала и навести порядок в своей комнате, и сделать уроки, да еще и поиграть с Денисом. Во время образцово-показательных выступлений на званных вечерах нарядные Аля и Денис сидели в детской, улыбались и вежливо здоровались с гостями, если те к ним забредали, а в отсутствии гостей Аля развлекала брата, читала ему книги и рисовала картинки.

Со временем обязанностей у Али становилось все больше: кроме того, что она присматривала за братом и иногда с ним гуляла, Аля стала отводить и забирать его из детского сада. Они вместе неторопливо шли домой, Денис взахлеб рассказывал, как строили горку или делали с мальчишками подкоп под веранду. На вопросы, чем майский жук отличается от июньского, и почему дождевые червяки так называются тоже отвечала Аля, и даже большая разница в возрасте не мешала их дружбе.

Аля очень тосковала по бабушке, по той жизни: пирожкам, прогулкам в парке, ее сказкам. Первое время ей читал книжки папа, он успевал как раз прийти с работы к ее сну, а потом, когда она уже сама научилась читать, приносил ей интересные книги. Она очень любила читать, в этом был ее уход от реальной жизни: сначала сказки, потом приключенческую литературу, потом фантастику, а следом в их разговорах с Денисом появились рассказы про индейцев, героев Жюль Верна и Александра Беляева.

Все ее детство и юность были четко регламентированы. Ей надлежало было отличницей, и она всегда получала одни пятерки сначала ради одобрения матери, а потом, чтобы ее не замечали и не трогали. Подруг ей тоже выбирала мать, нельзя было водиться с кем попало.

Однажды во дворе она познакомилась с девочкой Лизой, им тогда было по восемь лет. Лиза всегда гуляла с мамой, вернее мама сидела на лавочке и читала книжку, но Лиза могла в любой момент подбежать к маме что-то показать, чем-то похвалиться или спросить. Они всегда были вдвоем, Аля смотрела на них со стороны, как они смеялись вместе над одной шуткой, или как строили планы, как Лизина мама, разговаривая с дочерью, автоматически переплетала ей хвостики или поправляла платьице, она была готова наблюдать за ними хоть всю жизнь!

Как-то они пригласили Алю в гости, для чего пришли все вместе к Але домой. Мать разрешила, хоть и была недовольна, но у Лизы так здорово было дома, что Аля запретила себе думать про недовольство матери. Лиза с мамой жили вдвоем, предоставленные сами себе. Это был совершенно другой мир, куда ей чуть-чуть приоткрыли дверь, и Аля с интересов наблюдала, как Лиза с мамой весело шутили, смеялись, обнимались, могли начать шуточную борьбу и болтать как закадычные подружки. Аля никогда и не подозревала, что между матерью и дочерью могут быть подобные отношения, что можно было с тарелками еды без всяких приборов и салфеток на коленях расположиться на диване и смотреть интересный фильм. На диване даже нашлось место для третьего человека. Аля с восторгом рассказывала маме про вкусную жареную картошку и колбасный сыр, она спрашивала, что, наверное, колбасный сыр дорогой, если они не могут себе его позволить, а Лиза с мамой могут, а Лизиной маме Аля рассказывала, что у них, к сожалению, нет возможности покупать такую же вкусную еду и у них нет жареной картошки, наверное, ее сложно готовить. Лизина мама в ответ заливалась веселым смехом, а вот Алина – недовольно сводила брови к переносице. «Значит, действительно, у нас нет такой возможности, коли она сердится. У нас же больше народу дома живет», – делала вывод Аля. Мать Али просто запретила общаться с Лизой: «Ничего хорошего ты там не наберешься!»

Ее мать выбирала дочери не только друзей, но и занятия. Аля должна была посещать музыкальную школу и играть на пианино, а ей очень хотелось научиться играть на гитаре, она даже согласна была одновременно освоить два инструмента, но мать только недовольно морщила нос:

Что за плебейские наклонности! Гитара! Вот, что значит гены! – фраза про гены иногда проскальзывала в маминой речи, но Аля никогда не могла понять, к кому из родственников мать имеет претензии.

Еще Аля хотела пойти в спортивную секцию, куда приглашала всех желающих учительница физкультуры. На уроках Альке нравилось играть в баскетбол, но мать называла его плебейским спортом: «Что за нужда была бегать и потеть?»

Вообще слово «плебейство» в совокупности с недовольно сморщенным носом было любимым словом матери, выражающим высшую степень неприязни. Аля уже несколько лет ходила на художественную гимнастику, вот и надо продолжать, хоть польза для осанки будет. Аля посещала ее без особого энтузиазма, ей было скучно. Но мама сказала, значит, надо было ходить.

Только с папой у Али получалось общаться по душам, но это было так редко. Аля уже спала, когда он возвращался домой, а когда у него получалось прийти раньше, он заскакивал пожелать на ночь «спокойной ночи» и перекинуться с ней парой фраз.

Еще одни светлые воспоминания детства связаны с летними каникулами, которые Аля проводила у деда на лесном кордоне. Лет с десяти ее отправляли на все лето к дедушке, маминому папе, он был лесником.

Он был молчаливым и угрюмым человеком. Его дочь – Алина мама уехала жить к своей тетке в Москву, учиться в школе. Через несколько лет умерла бабушка – жена дедушки, и долгое время дед жил один. Папа говорил, что он отучился разговаривать с людьми, поэтому он такой молчаливый, но на самом деле он добрый человек. Аля видела, как он разговаривал с деревьями, как заскорузлыми руками гладил их по шершавой коре, как разговаривал с животными, когда их лечил. Он совсем не разговаривал с Алей, но было у них какое-то молчаливое единение, когда дед, придя из леса, доставал из кармана пригоршню орехов и клал на стол перед Алей; когда она готовила и накрывала ужин для них двоих; когда, сидя на крыльце, они наблюдали за закатом.

Однажды Аля схватила у Бима, собаки дедушки, кость, а тот зарычал в ответ и тут же в воздух взметнулся хлыст:

– Ну! Не балуй! – а Але всего лишь покачал головой, выражая несогласие ее поступком.

Аля любила раннее утро, когда солнце только поднималось над лесом, и еще стояла ночная прохлада, а на траве блестела роса. Птичьи голоса звучали необыкновенно звонко в этот ранний час. Еще она любила вечера, когда они с дедушкой сидели на крыльце и смотрели, как далеко за оврагом в поле садится солнце. Такие удивительные закаты Аля видела только там. А сколько животных перебывало у них в доме: попавших в капканы, израненных, больных, или детенышей, чьих родителей убили. Аля помогала дедушке их лечить, выхаживала, выкармливала малышей, а потом их выпускали или в лес, или отдавали в зоопарк.

Был у нее как-то лисенок Фомка: маленький пушистый комок ростом с кошку – хвостик, пара остреньких ушек и глазки-бусинки. Оказавшись в первый раз в человеческом жилье, лисенок забился под кровать и смешно лаял, как будто кашлял. Ему поставили блюдечко с молоком, но лисенок продолжал жаться под кроватью. Прошло несколько часов, а он так и не показался. Дедушка сказал, что его надо оставить в покое, он рано или поздно проголодается, освоится и вылезет. Аля полночи крутилась и все прислушивалась: лисенок сидел тихо. Потом она не выдержала и, ласково приговаривая: «Кис-кис-кис, кися-лися», полезла к нему, двигая перед собой блюдечко и свечку. Лисенок подозрительно косился на нее, на свечку, тем не менее принюхиваясь к молоку. Он был голоден, и сразу стал лакать, тревожно наблюдая за девочкой, а потом насытившись, успокоился. Его мордочка сияла от блаженства, казалось, что он даже улыбался. Аля взяла его на колени и гладила свернувшийся клубочек.

Дня через три Фомка освоился и стал даже выглядывать из дома. Опасался от только Бима. С собакой у Фомки отношения не сложились: первое время, учуяв лисенка, Бим делал на него стойку и все недоумевал, почему лисенок живет в доме, а не бегает по лесу, как и положено дикому зверю, и почему на него нельзя было охотиться.

Фомка любил ловить мышей, он мог часами вынюхивать дичь. Скоро он извел всех мышей в доме. Лисенок был очень быстрым и юрким зверьком, с такой скоростью исчезали кусочки сахара на столе, как фокус какой-то, только кончик рыжего хвоста мелькал. Со временем лисенок освоился и на улице, с Бимом они продолжали держать нейтралитет, потом лисенок стал бегать по окрестным лесам и все больше там пропадать, а потом дедушка рассказывал, что видел в лесу двух лисиц, одна из которых была очень похожа на Фомку.

Однажды дедушкин знакомый лесник привез маленького лосенка. Его мать убили, а он остался возле нее. Девать его было некуда, убивать тоже было жалко, вот он привез своему знакомому, так как знал, что у него гостит внучка. Он был маленький и смешной, дедушка дал ему палец и вместе с мордочкой опустил руку в ведро с молоком. Лосенок стал сосал палец, а потом понял и стал пить молоко. Он жадно глотал и фыркал, когда молоко попадало ему в ноздри. Лосенок был очень добродушным и ласковым, Аля назвала его Добрыней, он как собачка везде и всюду следовал за Алей. Особенно Добрыня любил ходить с Алей в лес, она с интересом наблюдала, как он знакомится с природой. Потом Добрыню отдали в зоопарк, дедушка сказал, что он слишком доверяет людям и совершенно их не боится, а это могло стоить ему жизни, как и его матери.

Еще была белка Маня, которая осталась без лапки, попав в капкан. Аля под надзором дедушки выхаживала ее, а потом, когда белка выздоровела и вполне освоилась на трех лапках, ее выпустили в лес, а Аля еще долго находила в доме запасы, сделанные хозяйственной Маней. Именно тогда, выхаживая Маню, Аля вдруг поняла, что хочет стать ветеринаром.

Аля всегда давала имена всем животным, побывавшим у них дома. Даже у всех дедушкиных кур они были. Когда кончились обычные, вроде Хохлатки, Пеструшки, Белянки, в дело пошли: Ровена, которая была навеяна романом Вальтера Скотта «Айвенго», Луиза появилась после «Всадника без головы», а еще Бекки, Инга, Ирма.

Большую часть Алиного чемодана, с которым она приезжала, составляли книги. Она любила читать, сидя на крыльце или лежа на душистом сене на чердаке. Однажды она заметила интересное дерево: толстый ровный ствол, как столб, высотой метра два. По окружности ствола там, где он заканчивался, росли упругие ветки, которые образовывали купол. Аля долгое время ходила вокруг него, не зная, как залезть: она давно облазила все заслуживающие внимания деревья вокруг. Потом она придумала, подпрыгнула и зацепила две ветки. Держась за них обеими руками, она уперлась ногами в ствол дерева, и перебирая руками и ногами наконец забралась наверх. Было сложно, но оно того стоило: внутри была площадка, находившаяся в шаре из веток, на которые можно было лечь. Дерево отныне стало ее «домиком», там она хранила свои сокровища, читала папины письма и просто любила там бывать и читать книги.

За лето, проведенное на лесном кордоне, Аля успевала отдохнуть, набраться интересных впечатлений и соскучиться по папе, Денису и даже маме.

Денис тем временем рос симпатичным и смышленым парнем, но то ли в силу характера, то ли потому, что все в жизни ему предоставлялось готовое на блюдечке, он вырос тюфяком. Денис легко учился в школе, там, где не получалось, его дотаскивали репетиторы, также легко, не без родительской помощи поступил в вуз, а впоследствии при папе-генерале ему не пришлось служить в армии. Каких-либо жизненных проблем и неудач в жизни Денис не испытывал, никаких трудностей не преодолевал, ни за что не боролся. Захотелось ему играть в футбол, он стал играть, но на деле игра оказалась не такой интересной, как по телевизору, надо было бегать по всему полю туда-сюда, и не всегда давали мяч, и не всегда он летел туда, куда нужно, а сколько ради этого надо было тренироваться! В плаванье тоже было несладко, он думал, что нырять с вышки это интересно, так оно и было, но все равно заставляли наматывать круги по бассейну. На карате он не любил отжиматься от пола на костяшках пальцев и запоминать дурацкие каты.

Так было и с желанием моделировать самолеты, и с желанием научиться играть на гитаре, чтобы привлекать внимание девчонок, но почему-то дальше бренчания не шло. Какого-то стоящего и настоящего увлечения так и не появилось, желание чему-то научиться сразу пасовало перед педантичностью обучения. Поэтому и в школе у него не было предметов, которыми он увлекался, все было ровно и стабильно, как желала того мать. Вуз он также выбрал по рекомендации матери, она решила, что надо изучать финансы и иже с ними. После учебы Дениса опять же «определили» по протекции отца в банк. Отец с подачи матери периодически интересовался судьбой сына и его повышали.

Объективности ради Денис все-таки пытался что-то сделать сам, например, после школы он поступал в театральный и даже прошел два тура, но дальше все равно последовал финансовый вуз. И девушка у него была в институте, это был студенческий роман, молодость, любовь… Но тут опять вмешалась мать: «Она непонятно из какой семьи, она тебе не пара!» И они расстались.

Потом Денису нашли девушку Веру из приличной семьи, и они сыграли образцово-показательную свадьбу. Далее по списку шло приобретение квартиры на взятый в банке Дениса кредит и на первоначальный взнос, подаренный родителями. Мать вместе с Верочкой выбирали и саму квартиру, и шторы, и обои, и мебель, и даже сантехнику. Спустя два года после свадьбы молодым дали добро на появление внуков. Родились мальчишки-близнецы. Они являли собой гордость бабушки на званых обедах: одинаковые мальчики в брючках со стрелочками, белых рубашечках и жилетках с бабочками, с аккуратными прическами и пробором на боку. Алька всегда удивлялась как такой усидчивости можно добиться от мальчишек их лет. Жизнь Дениса доукомплектовывалась стандартными опциями: квартира, машина, дети, отпуск на море и встречи с семьей для вручения сувениров и демонстрации фотографий.

Алька с сожалением вышла из машины и пошла к дому, а там было все обычно: мать сидела на диване с идеально уложенной прической в бежевом платье и янтарным браслетом на руке, такая же янтарная брошь была пристегнута у нее на груди. Она гладила свою псинку, а янтарь браслета отражал янтарный свет. Аля зачарованно смотрела на этот блеск, а у нее перед глазами стояла рука, высунувшаяся из черного джипа…

Два дивана в комнате с двумя креслами образовывали три стороны условного квадрата, в середине стоял журнальный столик. Аля села в кресло, свое любимое место в этом доме: оно было одноместным и было самым удаленным. Отец что-то резал на кухне, а потом появился с тарелкой фруктов, соком и бокалами.

Он спросил Алю про погоду, про дачу, были какие-то общие фразы и такие же ответы. Мать, рука, янтарный блеск… Слишком быстро и как-то резко двигалась рука. Мать нервничала?

– Вы хотели поговорить, – напомнила Аля.

– Да, – ответила мать, – сейчас подъедет Денис. Он уже выехал с работы.

«Хм, у нас никак семейное партсобрание намечается», – съерничала про себя Алька.

– Я хотела также заметить, – продолжила мать, – что, когда ты не появилась вчера, ты нас здорово подвела. К нам пришли Соловьевы, которым я обещала, что ты дашь консультацию как бухгалтер по поводу налогового вычета на приобретение жилья, – и мать недовольно поджала губы.

– Я не смогла, – спокойно сказала Аля, отпив сок. Никто не видел, какую внутреннюю борьбу вела сама с собой Алька: «Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Глубоко вдохнуть, выдохнуть, успокоиться и ничего не говорить!»

Денис, впрочем, не заставил себя долго ждать. Оказывается, он был не один, с ним была Верочка. Они сели на второй диван, как раз напротив Альки. Денис вырос высоким, красивым, весь в отца. Он мило улыбался своей обаятельной улыбкой, вьющиеся светлые волосы – этакий Ванюша из русских народных сказок. Алька посмотрела на него, ему уже тридцать лет, а она все видит в нем своего маленького братика, которого она за руку вела из школы.

Она перевела взгляд на Веру. Аля ничего не могла рассказать об этом человеке, она просто не знала, что та из себя представляла, ничего в ней ее, Альку, не цепляло. Внешне она была всегда идеальна: прическа, одежда, сумочка в тон туфлям. Она села прямо, руки сложила на коленях, на губах милая улыбка – вся внимания. И тут Алька с удивлением заметила, что перед ней сидит копия матери: по этой прямой спине, сложенным на коленях руках, задранному подбородку и чуть снисходительной улыбке на губах. «Ба, деточка, да ты делаешь феноменальные успехи», – усмехнулась Алька. Неудивительно, коли мать ее же и нашла, подбирала для сына счастье по собственным меркам, и неудивительно, что у свекрови и невестки такие идеальные отношения, словно это были отношения матери и дочери. Алька усмехнулась еще раз: насколько далека она с матерью, и насколько близки ее мать и сноха.

Неожиданно раздался звонок, все переглянулись, так как никого больше не ждали. Отец пошел открывать дверь, в комнату вошла Кристина.

– А что тебе надо? – удивленно спросила Кристину Алина мать. – Здесь собрались только взрослые.

– Разве я не взрослый член семьи? – и Кристина вызывающе задрала подбородок.

«Правильно! С бабушкой надо вести себя так, как она себя ведет», – улыбнулась про себя Аля.

– Взрослой ты, деточка, будешь, когда деньги начнешь зарабатывать, – отчеканила ее бабушка.

– Кому, бабуля, зарабатывать – тебе?

– Не смей больше меня так называть! Сколько раз тебе говорить?! И что за чушь про деньги?

– Ну, конкретно про чушь имей ввиду, что я их давно зарабатываю.

– Ну, что же, – не стала настаивать Алина мать и неопределенно махнула рукой, мол, ее уже совсем ни во что не ставят. Кристина гордо прошествовала в комнату и плюхнулась в свободное кресло. Обведя всех взглядом, остановилась на Верочке, усмехнулась и откинулась на спинку кресла, вытянув ноги как можно дальше.

– Сегодня мы решили встретиться («мы» подчеркнула про себя Алька, почему «мы», если это «я»?), чтобы обсудить следующую ситуацию, – начала мать, обведя всех внимательным взглядом. – Это правда, что ты уволилась с работы? – спросила мать, обращаясь к Але.

– Правда, – кивнула Алька.

– Ты не нашла другую работу?

– Не нашла.

– И искать особо собираешься?

– Не особо, – и тут ее перемкнуло, едва сдерживаемая ярость растворилась внутри, уступая место спокойному безразличию: «Как же я раньше ее боялась! Да-да, это был именно страх, животный страх. Всеми моими действиями и поступками руководил страх! Я боялась ее потерять, ее любовь! И все готова была сделать, чтобы доказать, что я самая лучшая дочь! А она никогда меня не любила! Даже больше – ей это никогда не нужно было, я была ей безразлична. М-да, понять это на исходе четвертого десятка лет!!!»

От шокирующей мысли, к которой пришла Алька, она даже прослушала, что говорила мать:

– Что?

– Как «что?»? – начала кипятиться мать. – Я спрашиваю, как ты намерена жить?

– Ну как… а разве тебя это когда-либо интересовало? – спросила Алька, и теперь настала очередь матери недоумевать. Алька уловила внимательный взгляд отца и усмешку, которую искоса бросил Денис.

– Если тебя лично не интересует собственная персона – бог с тобой, как ты собираешься содержать свою собственную семью?

– А Кристина наняла тебя в качестве адвоката? – спросила Аля, бросив взгляд на дочь.

– Хм, – с иронией хмыкнула Кристина, вложив в ответ все, что она думает по этому поводу.

– Интересно, – брови матери демонстративно поползли вверх, также выразительно она посмотрела на Кристину, ожидая поддержки, – и ребенок сам должен оплачивать институт, снимать квартиру и кормить себя?

– Эти вопросы мы в состоянии решить в своей собственной семье, не вынося их на обсуждение в вышестоящую инстанцию, – ответила Аля с холодной улыбкой.

– Да, бабуль, ты не переживай, мы это сами разрулим, – и Алька, и ее мать удивленно уставились на Кристину.

– Ну, хорошо, – медленно проговорила мать. – А как быть с содержанием родителей?

– А это ведь главный вопрос, который мы тут собирались обсуждать, не так ли? – спросила Алька. Мать только поджала губы. – Я считаю, что родители не бедствуют, как только это произойдет, я имею ввиду бедственное положение, то я приложу усилия для изыскания средств к их существованию.

– И ты считаешь, что это нормально?

– Если ты так не считаешь, то ты можешь подать на алименты, – улыбнулась Аля. – Алименты взыскивают с доходов всех дееспособных детей.

– И ты считаешь, что это нормально? – еще раз повторила мать.

– Я многое считаю ненормальным! Это ненормально посреди своего отпуска тащиться в жару с толпой дачников в город, чтобы проконсультировать каких-то Соловьевых, которым жаль денег, чтобы пойти к консультанту, – мать недовольно поджала губы. – Считаю ненормальным сдавать свою трехкомнатную квартиру за копейки твоим знакомым, только лишь потому, чтобы про тебя там где-то не забыли и лишний раз пригласили на великосветскую тусу, – в глазах матери появился металлический блеск. – Все эти твои мероприятия считаю какой-то пародией, это до безобразия смешно! – Верочка в ужасе ахнула. – И все эти прибабахи с платьями и собачками – это уже даже не смешно!

– Хватит! – гневно воскликнула мать. – Остановись!

– Да я и не начинала толком, – пожала плечами Аля. – Мне все это на самом деле безразлично. Хочешь – продолжай играться. Что за смысл в жизни, которая вся проходит в бесцельных раутах, в обсуждении кто что сказал, кто что надел на себя или на свою собаченцию.

Алька поднялась и направилась к выходу, в дверях она остановилась и спросила:

– А твои кумушки в курсе, что ты мне ни разу не прочитала ни одной детской книжки? – а дальше, как в заключительной сцене «Ревизора» все замерли: удивление на лице отца, прячущийся озорной огонек в усмешке Дениса, Вера, выражая свое негодование, стала еще прямее, а мать, с грохотом поставила чашку на блюдце.

– Я тебе жизнь дала!

– Ну и я ее дала, так что с природой мы в расчете, никто никому не должен! Потому что лично я не просила тебя ее давать, жизнь эту! Это было исключительно твое решение! Твое и отца! Я в этом совещании не участвовала! Я всю жизнь жила по твоей указке, что мне надо делать, а что нет. Ты свою жизнь прожила так, как хотела. Почему ты и за меня мою жизнь пытаешься прожить? Почему ты мне все время диктовала, что мне надо делать, а что нет? Почему ты мне сейчас, уже взрослому человеку до сих пор пытаешься указывать? Я хочу сама жить, она у меня одна. Сама делать свои ошибки. А ты можешь вон за Верочку ее жизнь прожить, она, по-моему, не против, – и уже в дверях она обернулась, – Кстати, я собираюсь продавать квартиру, буду ее проедать, так что твоим жильцам следует поискать что-то другое. А еще я хотела сказать, что пробы в детстве я сознательно запарывала, – и Алька хитро улыбнулась. Потом спросила у Кристины, – Ну, ты идешь?

– Мне надо к Машке, она встречу перенесла на попозже, я отсюда сразу к ней, так что ты езжай, я дома часа через три будут.

– Хорошо, всем счастливо оставаться, – и не дожидаясь ответных реплик изумленных родственников, вышла из квартиры.

Выйдя из подъезда, Аля получила сообщение от отца: «Подожди меня на улице».

Он появился минут через десять с собакой поводке. Не сговариваясь, они завернули за угол дома и пошли гулять по улице. Отец присел на первую попавшуюся лавочку, Аля сделала тоже самое. Она все ждала, когда отец начнет обсуждать тот балаган, который она устроила. Ей уже было стыдно за свое поведение.

– Долго думал, стоит ли тебе об этом знать… Лет тридцать, как минимум… Но теперь я вынужден тебе сказать. Никто не спорит, что у матери непростой характер, ну такой она человек. С этим ничего не поделаешь. Она была очень красивой, да и сейчас тоже. Ей было около двадцати, когда ее утвердили на главную роль одного очень известного фильма. Известным, он, конечно, стал потом. С режиссером у нее завязался роман. Пробы всем понравились, и ее утвердили на роль. И тут обнаруживается, что она беременна, от того самого режиссера. Он известен, у него семья, дети, вспомни еще время какое было. Как-то быстро находится более подходящая актриса, мама остается не у дел. Она рожает тебя, – папа сделал паузу. – А через пару лет мы с ней встретились и поженились.

Аля застыла. Застыло ее тело, застыли мысли.

– То есть… Ты… не мой биологический отец??? – недоверчиво спросила она хриплым голосом спустя несколько секунд.

– Да, – минут пять Аля переваривала услышанное. Отец тоже молчал.

– Почему ты мне раньше об этом не говорил?

– Не знаю… всегда думал, что это стоит сказать лет в восемнадцать. Это не только моя тайна, а никто из участников больше не горел желанием сообщать.

– А почему сейчас?

– Вчера я получил письмо. От твоего биологического отца.

– Почему ты, а не мать?

– После той истории, они перестали общаться, а когда мы познакомились с твоей мамой и собирались пожениться, он со мной встретился. Мы посидели, поговорили, напоследок он сказал, что рад, что у его дочери будет такой отец. Какой «такой» я не понял.

– То есть был доволен, что пристроил в добрые руки? – саркастично спросила Аля. Отец промолчал. – И что в письме? Что он пишет?

– Он умер… Письмо он написал раньше, а отправил его нотариус уже после его смерти. В сопроводительном письме нотариус сообщил, что планируется оглашение завещания, и ты в нем фигурируешь в качестве наследницы. В конверте два письма, одно для меня, другое для тебя. Вот держи, – Аля машинально протянула руку и взяла сложенную бумагу.

– А когда надо появиться в нотариальной конторе?

– Точной даты нет. Я связался с нотариусом, оставил свои координаты. Со мной свяжутся.

– А мать? Ты таким образом хочешь объяснить ее поступки, правильно? То есть я тут совершенно ни при чем!? Она просто ненавидела во мне моего биологического отца?

– Все может быть.

– Тебе надо было раньше об этом сказать.

– Наверное…

– А ты сам как…?

– К этому отношусь? – Аля кивнула. – Да никак. Ты шесть лет была моей дочерью до того момента, как родился Денис, и мне даже самому было интересно, будут ли отличаться мои чувства к тебе и Денису. Я не почувствовал разницы.

Аля опять погрузилась в размышления и воспоминания. Выходит, что самые близкие и родные люди, кто так сильно любил ее: бабушка и отец, были ей не родными людьми! А родной матери она была не нужна! Голова отказывалась соображать, хотелось закурить, и она с завистью проводила взглядом сигарету в руках отца. Он протянул пачку, но Алька покачала головой:

– Не, не надо.

– Ты курить что ли бросила?

– Типа того, – усмехнулась она. – закодировалась, можно сказать.

– Когда?

– В воскресенье…

Они сидели на качелях, отец курил, Аля по инерции покачивалась, потом она сказала ему:

– Ты иди, там тебя ждут уже, а я еще посижу.

– Ты уверена?

– Да, да.

– Звони, я рядом.

Отец отвязал собаку и пошел домой. Аля смотрела вслед его удаляющейся высокой фигуре и пыталась осознать услышанное. Это ей давалось с трудом. Отец повернул за угол и скрылся из виду.

До этого момента она сидела спокойная и безучастная, вела разговор так, как будто речь шла о постороннем человеке, а тут вдруг почувствовала себя потерявшей ориентацию, как Алиса, которая падала в подземелье, падала и не ощущала под ногами никакой опоры. Хотелось кричать, но звука не было! Плакать, но не было слез! Хотелось с кем-то поговорить, выплеснуть свои эмоции, рассказать всю эту непонятную историю. Она набрала Галкин номер, пальцы не слушались, руки тряслись:

– Ты знаешь, у меня есть новость, – с места в карьер начала Аля, – мой отец не мой отец!

– Ммм, сегодня не первое апреля!

– Галь! Это правда! Он только что мне об этом сказал! – почти кричала Аля.

– Вот это номер…

– Мой био был женат, а отец женился на маме, когда мне было два года, а рассказал сейчас, потом что био умер, а я оказалась в числе наследников, – выпалила на одном дыхании Аля.

– Ты где там? – спросила Аля, так как в трубке была тишина.

– Перевариваю…

– И что? Что мне с этим делать???

– Принять! Ты стала меньше любить отца? Ты что-то потеряла, узнав об этом? Ну, нету в тебе генов твоего отца, зато вложена его душа! Он воспитал тебя! А это в разы важнее. Вспомни первое сентября, выпускной бал – кто всегда был с тобой рядом? – Аля сидела, молча слушала Галку, а по ее щекам текли слезы. – Вспомни «Магнолию» и стакан томатного сока, который ты всегда заказываешь в любом ресторане и кафе. Да, а треть заработной платы, что я тебе платила – это были его деньги…

– Как это?

– Я дала слово не говорить тебе об этом, но за давностью лет…

– М-да, просто день откровений какой-то, – произнесла Алька. – Спасибо! Ты озвучила примерно мои мысли, иногда полезно послушать кого-то.

Аля заметила, что до сих пор держала в руках сложенный листок бумаги, она повертела его, а потом затолкала в карман джинсов, решив, что разберется с этим потом.

– Да, а еще я объявила маман, что снимаю ее с довольствия. Вернее, это она сама поняла после того, как узнала, что я уволилась, и созвала всех задать мне этот вопрос. Кристине я тоже сообщила, она на удивление спокойно отреагировала. Курить! Так хочется курить!

– Ты сейчас где?

– На лавочке рядом с домом родителей.

– Может быть тебе домой выдвигаться? А из дома тогда позвони мне.

– Да-да, я как раз собиралась…

Но Аля так и не двинулась с места, сколько она просидела, она понятия не имела. На этот вопрос ответил отец: