Алла Амуон Ра

Взялись за руки молодые.

– Выходи за меня замуж, Алла-Сара-Зара-Царица… Да только есть одно условие. На Землю нашу, на страну родимую буря смертоносная затевается и выходит мне биться с силою сатанинскою, начиная с этой ночи проклятой… В прошлый раз победили врага, да война тысячу лет тянулась. Будешь ли ждать меня тысячу лет? Сможешь ли выдержать такой срок? – вздохнул тяжело. А потом вновь просиял. – А когда побьем супостата, вернусь с поля брани, сыграем свадьбу пиром на весь мир и женюсь на тебе по всем конам и канонам человеческим, чтобы жить-поживать в любви да верности. Вечно…

– Я согласна, – молвила Алла без сомнений.

– Тогда прими в подарок это кольцо, что Перуном, братом моим, выковано из молний небесных. Отныне и вовеки я твой, все мое – твое, а твое – мое…

Неожиданно воздух заскрипел, заскрежетал раскатами громовыми и откуда ни возьмись искра белая опасно сверкнула и, послушная, кольцом серебряным красоты необыкновенной в руки царские упала. И обручился Великий Господарь с невестою, даря ей слово свое верное. А Слово его было – всё.

Так и предстали четою, обрученной премудростью с глупостью, пред людьми за час до большой трагедии, что на мир ураганом упасть стремилась.

От чувств, переполнявших бедную девушку, что в один миг из грязи в князи по велению старосты возвысилась, упала на колени в смятении перед Павлиной Куприяновной, обняла ее ступни волнительно и говорила, целуя ноги:

– Прости меня, мудрая женщина. Прости, матушка. За злость, за вскидчивость, ожесточение, скудоумие. Власть твоя и законов твоих безгранична и всесильна. Верю в них от всего сердца! Ты права была, а я ошибалась. Ты большее, а я меньшее, – и только она это произнесла, кольцо перунское сковало тело ее женское, светом ясным озаряя, подняло вверх его, словно пушиночку, и разразило молниями блестящими, будто на части разорвало. Росло сияние, разрасталось и вместо девицы безрассудной еще миг назад оказалась другая фигура, ростом исполинским, богатырским, лицом по-прежнему прекрасным да благородным и возвышенным.

Открыла глаза богатырша, и зеркала души ее признали облик Ильи Муромца, Духа Русского, ожившего в черной беспробудной, безбожной душе, ни во что не верующей, только себя любящей, чужих презирающей. Удалось-таки совместными усилиями вызволить богатыря из ямы глубокой, куда ни один луч надежды не проходил, за которую бой шел сил сатаны темных против сил света человечества.

Поклонились все духу божественному, что раскрылся в прекрасном цветке, спрятанном в сердце жестоком. И по-другому Алла на мир взглянула, стала оглядываться на героев, спасших ее, во-первых, а во-вторых, вызволивших Рус Илию, и, в-третьих, нашедших новый кон для развития царского, а значит, и для всей Земли. Супружество женского и мужского божественного, которое лишь любовь вечная дарует.

Поклонилась всем присутствующим по-новому, а потом на колени опустилась перед царем:

– Господарь мой, лети на Солар, открой ворота вечные, чтобы души могов, погов, богов и асов древних осыпались на Землю. Я за тебя постою в бою, ибо все мое – твое, а твое – мое!

– Благословляю тебя на служение, – освятил Царь Батюшка чело царевны воинственной, стал увеличиваться в размерах чудесно: сначала до роста богатырского, а потом и под купол выше, а дальше и вовсе лишь пяты его видать стало, пока опять не стал всей Землей, а то и выше пределов, что уму человеческому недоступны. Великий пращур Касар Владыка Великорусский отправился на Солар солнечный, где Души, Вечной Радости Достигшие, ожидали своей очереди для звездопада священного. Для возвращения.

Встала с колен Алла, втянула воздух родной и вещала строгим голосом:

– Услышьте меня, человеки! Обращаюсь к сердцу каждого, ибо каждый из вас мне брат и сестра по Земле-матушке!

И с таким волшебством в голосе заговорила новая Алла, с таким ражем, что в самом деле и млад, и стар, больной аль здоровый, древлеправославный, инакомыслящий, али вовсе по-русски незнающий, сердцем услышали ее призывы. Ведь жил в ее теле, ныне богатырском, Великий Русский Дух.

– Через четверть часа, в большую минуту перед ночью темной, нападет на нашу родину старый злейший враг. И продлится война, возможно, больше чем предыдущая. Может статься и не останется больше нашей Земли, домов, отцов, детей, самих нас… Если только не выступим всем миром, всем народом! Возглавлю сопротивление я! Знаю, не сдадутся витязи, не предадут семиры с панами, да не хватает мне силушки вашей… Мочушки человеческой! Не хватает с вами Единения! – закричала в голос царевна, аж в ушах медью зазвенело.

И подняла меч семипудовый, знаками Сварога украшенный, и со страстью вещала:

– Послушайте, люди! Услышьте! Не будет такого, что кого-то война не коснется. Не будет такого, что захватчики кого-то помилуют. Не для того они, коварные, куспидаты свои острые и ядовитые приготовили. Не для того на Землю прибывают, чтобы озолотить предателей или о судьбе детей земных позаботиться. Хотят кровушки вновь испить, завладеть богатствами Земли Русской и погубить ее, как погубили земли несчастных инородцев, что на нас посланы из ада.

И на ястреглавов, песиглавов, готов со скотами богатырша посмотрела, и те от взгляда могущественного облачались изуверскими мордами, страшными пастями в вое вскидываясь от боли невыносимой, что речами и в их сердце нечеловеческое входила.

– Поклянитесь, люди и нелюди! Коли явятся супостаты – одним домом их крушить начнем! Одной душой объединимся: не разделимся и не стравимся. Вперед пойдем! До победного! И в этот раз полностью их уничтожим. А коли помирать придется – тоже всем родом! – спросила-скомандовала предводительница. И присовокупила:

– Поклянитесь! В клятве вашей обрету силу невиданную.

И волной клятва по Земле полетела, в каждое сердце заглядывая и от каждого получая ответ. А в это время с придыханием посмотрела Алла на Солар круглый, что вот-вот открыться должен был воротами вечными, и наступила бы минута долгая полного неведения. Только Земля на пути врагов без помощи пращуров.

И в последнюю секунду услышала от сородичей:

– АЛЛА АМУОН РА!!!

Это сердца землян в поклоне отозвались на ее моления.

И началась война…

Война

Затрещала земля под ногами, заскрипел воздух вокруг, заверещали животные, зашумели деревья в ужасе. Сурово Алла меч свой вверх подняла и с силой в пол мраморный обрушила со словами волшебными, отчего все вокруг исчезло мигом, а она с войском витязей да с дружиною зверья оказалась в поле чистом, на другом берегу от Царь-Града. Тучи свинцовые, стопудовые смерчем над головой богатырши стали закручиваться, адским дождем вот-вот готовые пролиться.

– Скажи, Царевна, далеко ли враг? – вопрошала староста.

– Да он, Павлина Куприяновна, давно уж здесь и никуда с Земли и не улетал… – досадно-насмешливо молвила женщина-воин и лицом неожиданно изменяться принялась, драконовски щерясь в стороны. – Все это время враг невидимый в нас с вами жил-поживал, нутро отравляя своим присутствием скрытным, оттого и непобедимым казался… Спрашивали вы себя, люди, почему многие из нас себя в жизни не находят? Отравляются злостью и молодыми умирают? Отчего дети родителей не понимают? Пошто благородные нищенствуют, а скверные в злате купаются? Отчего природа в некоторых местах гибнет? Задыхаются сады и в пустыни превращаются безжизненные? – и глубокий вдох сделала, глаза закрывая, вновь в человеческий вид возвращаясь.

А тем временем, из ниоткуда, из тела женского богатырского восстала – о, ужас нечеловеческий! – тварюга, каких свет не видывал, змея тупорылая, бесхребетная, скользкая, тысячезубая, свою пасть, смердящую ядовитой слюной гадостной, на Аллу раскрывать в убийственном оскале…

Да не успела супостатка укусить, как рукой могучей, в локте согнутой, свернула шею ей смелая девица. И в тот же миг из этого же места две другие башки гадюки зловонной, падалью да кровью человеческой питающиеся, выросли. И опять не успели гнилые пасти свои приблизить, другой рукой Алла их в жижу зеленую вместе с зубищами да слепыми глазищами смяла.

Завизжали обезьяньи морды, зубы желтые щеря, завыли песиглавы, волчьи оскалы в страхе обнажая, затрубили нещадно хобры в хоботы от ужаса при виде старого хозяина, что их с человечеством стравливал да уничтожил под корень потом.

И так, голова за головой, отрастала зараза на заразе и впивалась жадно в руки воительницы, которые – о чудодейство! – тоже, словно мечи из ножен, отрастали одна за другой, сгибались в локте и давили вражеские бошки.

Хотели витязи распрекрасные вмешаться в неистовство чудовищное, помочь предводительнице от вражеских пут избавиться. Да остановила их Алла силищей взгляда спокойного, в коем воля читалась несгибаемая:

– Скоро откроются ворота на Соларе Солнечном и разверзнутся будущее с прошлым в один момент, так вот я с чудищем изуверским в будущее войду и буду биться там во всех ипостасях, во всех временах и образах, не на жизнь, а на смерть в этот раз… – и так же обрастая сотней рук, что давили беспощадно мозги твари нечеловеческой, обратилась она к зверью.

– Помнится, за грехи прошлые хотели вы послужить отечеству, коему сыновьями уродливыми приходитесь. Так пойдемте со мною в неизвестность далекую и опасную, биться с супостатами вместо сыновей русских!? Отомстим за смерть детей, за отравления, гонения, зверства сотворенные! Не простим гаденышам ни одной слезинки, ни волосика, упавших с русых голов! Да и с ваших проклятых… Не вернетесь, погибните – имена ваши очистятся от крови и грязи и в историю войдут, как праведные.

Взревело зверье от слов таких жарких, в грудь себя забило буйно, копытом землю изрыло остервенело и на колени опустилось перед царевной:

– АЛЛА АМУОН РА!

***

– Началась минута долгая, – удостоверилась сотнерукая воительница, кровью истекая, но силою неисчерпаемою Ильи Муромца крепясь, глядя, как с неба камни огненные падать начинают, испепеляя живое. – Только пять кратких минут Царя и Рус Илии не будет, да без Единителя и Русского Духа сплачивающего в это время Земля беззащитной станет и из Сада Космического притянет, словно магнитом, самое худое и разрушительное. Держите небо от обрушения, витязи! И если суждено – свидимся… Ну, а коли не получится у меня в будущем зло погубить, боритесь до последнего как клялись! – и с этими словами прощальными собралась с мужеством, обняла ручищами головы вражеские, что росли-нарастали со всех сторон, и в круг, из ниоткуда возникший, словно в ветроворот бесконечный, бросилась колесом солнцеворотным, коловратным… А за ней, улюлюкая, пища, рыча да воя зверье тысячное рвануло. И все вместе сгинули во вспышке, затянувшей заживо.

Только и успели витязи ахнуть… Да не до охов стало. Со всех стороны огненные камни падать стали. Тайфуны реку раздирать принялись. Смерчи поля выкорчевывать.

Выделились из дружин предводители ратные, заорали кличи ражные, отчего сплотилась дружина с дружиной, будто телами срастаясь, и образовали собою агрегат живомощный, что своими силищами небо падающее остановил.

Семимильными шагами рота семиров вокруг Царь-Града да поля битвы рататься стала, окружая защитою от ветров и ненастий. Вмиг поутихли смерчи проклятые.

Встали паны кругом, достали дудки чудесные и от звуков волшебных – улеглись воды в реке мировой.

И таким образом, армия во главе с Ярией, человеком с большой душой, победила в столкновении с бедствием космическим. А потом на своих постах стали ждать окончания большой минуты – возвращения Царя Батюшки и царевны его Аллы Святославовны.

***

Все это время Павлина Куприяновна с Данилом Александровичем рядом с общим сбором находились, сердцем трепеща за судьбу премудрых с превеликими, за себя, за детей, за весь мир, что на волосок от гибели повисли. И своими глазами видели, как Солар отворяться стал черными воротами настежь. Узрели, как Алла-царевна с духом освобожденным Рус Илии, себя не жалея, отдалась на растерзание рептилиям поганым и в будущее со зверьем разъяренным канула, чтобы биться там не на жизнь, а на смерть. Наблюдали, как армия царя, словно один воин, справилась с нависшей из сада космического опасностью… И все замерли, еле дыша, мгновения считая, которые растянулись на года, а то и на века в душах трепетом и страхом за родную Землю… Ведь коли не вернутся Алла с Ильей да зверьем, сгинут безвременно в неизвестности, значит, бой на себя армия возьмет да народ. А стало быть, страшнее враг во стократе окажется…

Возвращение

И поседели люди за эту минуту долгую, и перестали дышать к последним секундам, грохотом в ушах рокотующим, как увидели по воздуху колесницу золоченую, с неба Царь Касар Владыка Великорусский возвращался.

Выдохнул народ благословенно. Хорошие новости!. С Царем-то всемогущим проще нечисть победить станется.

Спустился Властитель и вмиг по лицам узрел, как все было после его отлучения. А потом руками светящимися повел в никуда и открылась вихрем воронка времени, куда пропали герои брани с царевной во главе.

Мгновение ждали, второе, да никто не выходил из тоннеля воздушного… Застонали ратоборцы, неужели сгинули други?

И тут увидели, наконец, как еле-еле, клонясь от боли, мертвецки идут-ползут песиглавы с гототами, на плечах везут ментавров с аввами… И от войска тысячного, что пять минут назад кануло в будущее, лишь десятка два пораженных увечьями возвращается…

А после них… О чудо! Радость большая! Несет Рус Илия, что не изменился Духом никак, ибо несгибаемый и непробиваемый был, на руках своих мощных фигуру сгорбленную, старую, еле живую.

И подойдя к Царю, бережно у ног ее оставляет, сам отстраняясь уважительно. Поглядел Владыка на древнюю-предревнюю старуху, что у стоп его лохмами головой склонилась, немощными руками длинными за меч знакомый держась, и спросил:

– Сколько лет война шла?

Долго молчала старуха, будто не слыша, а потом-таки тряхнула длинными кудлами седыми, поднимая лицо к Светлейшему лику:

– Две тысячи двадцать лет три дня и пять минут, – хриплым старушечьим карканьем отвечала.

Ухнула община от такой вести помрачительной. И не узнал в лице уродливом, желтом, покрытом морщинами глубокими да шрамами страшными красавицу Аллу Святославовну Сергачевскую. И заплакали женщины и мужчины, увидев глаза ее слепые и прозрачные, как те алмазы на короне царской. И заныло даже самое черствое сердце от слов ее:

– Прожила я двести жизней, царь мой. И было у меня двести детей и каждый из них погиб в войне за благо отечества. Ни одного не осталось из моих малюток, а родились они на гордость и славу настоящими богатырями, росли не по дням, а по часам. И ожесточилась я сердцем на всех вокруг и крушила все на своем пути, не жалея ни чужих, ни своих… – горько молвила старуха.

– Осталось ли что-то от Земли-матушки? – грустно спрашивал Владыка.

– Лишь пустыни безродные и горящие смрадом и пеплом посыпанные города нежилые… А в живых никого – ни наших, ни вражьих… – горько молвила преклоненная.

Молчание наступило томительное, как представил себе каждый такой ад кромешный… Слезы текли безмолвно по лицам и мужчин, и женщин.

Рукой пресветлой дотронулся царь до Аллы, обращая лицо покалеченное к себе, и сказал тепло:

– Ну, вот теперь, невестушка, ты меня достойной сделалась. Одного с тобой мы поля ягоды. Краше во сто крат тебя вижу.

Взглянула Алла слепыми очами в глаза своему возлюбленному, которые такими же прозрачными, как и ее были, и как те алмазы на короне царской, и прозрела окончательно от слов сказанных, тихой слезой безутешной всплакнув.

Однако ж от прикосновения божественного стала вдруг возвышаться: кожа старая на новую менялась по волшебству, струпья обветшалые обновлялись золотыми тогами свадебными, морщины разглаживались, и через какое-то мгновение с колен поднялась прежняя раскрасавица, Царевна долгожданная, спасшая родину и народ свой.

Хотел было Царь и волосы седые превратить обратно в русые золоченные, да попросила Алла:

– Оставь мне их на память о горе пережитом, ибо дорого, что пройдено, – и ласково к жениху своему прильнула.

А потом, лучезарно улыбнувшись народу, что в ошеломлении ждал, что же дальше будет, вещала:

– Други верные, нет больше врага у ворот. Все закончилось! Теперь каждый из вас свободный человек! И пора нам пришла оставить раздоры и печали в прошлом, вновь объединиться и больше никогда не разлучаться! Одна Земля, один язык, одни коны и одно счастье бесконечное на всех!

– Благодарим Великого Рус Илию за помощь громадную, ибо никто кроме тебя, Илюша, не смог бы противостоять! – говорил Царь, а люди в землю поклонились.

– За матушку, за край отцов, ни тела, ни души, ни духа не жалко, – отвечал превеликий асур, прародитель русов, что на сторону их встал, не пожалев себя. – Полечу к соплеменникам, весть добрую принесу, что изгнали люди иго змеиное самостоятельно. И пора пращурам свой взор вновь на человечев обратить. Одна кровь. Одна судьба у нас с вами.

– В добрый путь, брат,. – сказал Царь Муромцу, который неожиданно светом дивным обернулся и в великие просторы мироздания устремился потоком сияющим.

Теперь Царевна вещала, обратившись к зверью:

– Без вас, инородцы, не суждено было б победы достичь. И следуя слову данному, отныне и во веки веков, снимаем с вас вину искупленную. Обращаюсь теперь к вам, человеки, есть ли среди вас те, кто хотел бы взять в свою семью этих храбрых воинов? Уверяю, благородные сердца приобретёте, в бою и быту проверенные. От души скажу, эти звери мне роднее друзей стали…

Вышли из общества множество семей, кому нужны были сила да благородство.

– И таким образом, старые враги объединятся и общим родом вверх расти пойдут, – торжественно вещала Царевна, рукой поводя, отчего зверье вдруг пеплом осыпалось, ветерком поддалось и в руки матерей и отцов семечками опало.

– Звери с верой, – услышали последний голос прощенных.

– Придете домой, посадите семена в землю, а на утро найдете там чудо расчудесное, сыночка или дочку. И станут они вам родными и на века верными. Ибо за великодушие оказанное, возвысятся сначала до уровня человеческого, а потом, может, и еще выше взлетят вам на гордость и славу.

Ибо Земля наша – это и есть семя, из которого все произрастает и возносится до беспределов вселенских.

***

– Позовите Павлину Куприяновну, – просила Царевна ласково.

И из толпы вышла чета Тихомировых-Курдюмовых, слезу радостную сдерживая, глядя, как облагородилась Алла-сумасбродка, за две тысячи лет в настоящую Царицу мудрую превратясь.

– Спасибо тебе, матушка. Спасибо тебе, дядюшка. Что поверили и дали надежду судьбу истинную обрести… – клонилась Царевна, седыми волосами оземь касаясь.

– Да что ты, Матушка! Мы тебе безгранично благодарны за мужество и силу, за подвиг мировецкий, что ты ради всех нас совершила. Деяния твои войдут навечно в историю Земли Русской, в эпосы да былины, что из уст в уста внукам да правнукам передавать станут, как легенду, наяву сбывшуюся, – и сами в землю закланялись часто, от сердца говоря да слезу благоговейную перед седой Царевной пуская.

– Оставайтесь со мною в Царь-Граде, будете моими покровителями да советчиками. Вместе править станем! С советами вашими мудрейскими во стократ лучше буду!

– Поверь, такой царицей станешь, лучшей из всех кого Земля Русская на себе носила и без нашей помощи, – по-доброму смеялся Данила Александрович, тепло глядя на царственную особу, на что та рассмеялась легко, вспоминая слова пророческие.

– Нам бы в своем Ивакино век дожить хотелось бы… И там поля не паханы, дел невпроворот. Успеть бы все. Прости, не гневись… – закончила Павлина Куприяновна, и опять старики в пол часто закланялись, чтобы не приняли их отказ за неуважение.