Buch lesen: «Пролетая над самим собой»

Лучшее, что мы можем сделать, – это правдиво выразить. «Правдиво выразить» – значит понять и подробно изложить субъективно данное.

Карл Густав Юнг

Коллекция доктора Табачникова

 
И диктует про татар мемуар…
«Лукоморья больше нет».
 

В. Высоцкий, 1967 г.

Уходит эпоха, и только талант и добрая воля мемуаристов сохраняют ее очертания для будущих поколений. С этой точки зрения предлагаемую читателю книгу можно назвать – повторив знаменитое пушкинское определение – «подвигом честного человека».

Доктор Табачников, следуя примеру своих великих предшественников и коллег по профессии – назовем Чехова и Булгакова, – решился доверить бумаге свои жизненные наблюдения и выступить в роли «небеспристрастного» свидетеля, за что ему отдельное спасибо!

Мы учились с автором в одной и той же московской средней школе № 135, в Малом Гнездниковском переулке, хотя и в разное время: я уже был старшеклассником, когда маленького Женю привели в первый класс. Но благодаря его приходу на школьных праздничных вечерах не раз выступал его отец, замечательный композитор Модест Табачников, вместе с другими именитыми родителями… Годы спустя судьба вновь свела и сплотила нас на жизненном пути, и я безмерно дорожу этой дружбой.

Алексей Букалов в римском офисе ИТАР-ТАСС. 2013

Со временем Евгений стал признанным знатоком и собирателем русской живописи ХХ века. И эту страсть коллекционера он распространил на многочисленные встречи, подаренные ему провидением. С неисчерпаемым любопытством собирателя он «пришпиливает к бумаге» (по словам Виктора Шкловского) наблюдения, воспоминания, высказывания своих друзей, спутников и просто интересных ему современников, сопровождая их подлинными, ранее не известными широкой публике архивными документами и уникальными фотографиями. Получилась удивительная смесь семейных преданий и хроники дружеских встреч, путешествий во времени и пространстве.

Евгений Табачников – энциклопедически эрудированный, ироничный и остроумный собеседник, он, поверьте, замечательный товарищ, воспринимающий беды и проблемы (но и радости!) многочисленных друзей как свои собственные. Эта привычка и потребность сохранились у него с младых ногтей, когда врач-анестезиолог (кандидат медицинских наук) сражался за жизнь и здоровье пациентов славного ЦИТО – Московского института травматологии и ортопедии. Он освоил восточное искусство акупунктуры, и его добрые записки так и хочется назвать «иглоукалываниями»… В них точность, дисциплина ума, неподдельный интерес к жизни и благодарная память.

Алексей Букалов.

Рим

Часть I
Последние из могикан

Рыжий Моня. Модест Табачников

 
«Об огнях-пожарищах,
О друзьях-товарищах
Где-нибудь, когда-нибудь
Мы будем говорить.
Вспомню я пехоту
И родную роту,
И тебя – за то, что ты дал мне закурить.
Давай закурим, товарищ, по одной,
Давай закурим, товарищ мой!»
 

Эти слова я впервые услышал от друга Модеста Табачникова – Изи Пунчика, коренного одессита, который все время улыбался, оголяя металлические зубы, и темпераментно картавил, делая мне «козу» и периодически подбрасывая меня, «четырехлетнего красавца», в воздух с криком: «Летим, брат, летим». И еще Изя любил повторять: «Вот увидела бы тебя тетя Сула, она бы умерла от радости, чтоб я так был здоров». Тетей Сулой называлась Изина жена Суламифь Гвоздь, ожидавшая его с малолетней дочуркой в «красавице Одессе». Вся эта жизнедеятельность происходила на Петровке, в большой коммунальной квартире, где мы тогда, в конце пятидесятых годов, проживали, занимая 15-метровую комнату с одним большим, во всю стену, окном, на подоконнике которого ютились горшки с чахлыми цветами да папки с нотами. В углу стояло пианино, в беспорядке разбросанные нотные листы валялись на полу вперемежку с черновиками стихов. Над пианино висели фотографии членов семьи и военного фронтового ансамбля «Веселый десант» 2-й гвардейской армии. Кривая деревянная полка с медными заклепками по всей длине, покрытая салфеткой цвета сгущенного молока, достойно украшала стену. На ней, как на параде, выстроились по росту, точно в ряд, слоники. То есть все было как у людей. Около батареи под окном, на полу, лежали газеты, на них покоился матрац, а на матраце, всхлипывая и нервно бормоча, возлежал друг семьи Изя, когда после походов по кабинетам и принятия «на грудь» (а грудь была весьма волосатой) он возвращался на базу. Другого места для друга дорогого в гостеприимном доме не было физически… Изя был другом Модеста с юношеских лет. Они вместе играли в оркестре народных инструментов при фабричном клубе, потом ушли на фронт. И вот теперь, изредка приезжая в Москву по «рыбным делам», он ночевал у нас.

Я вместе с отцом, Модестом Табачниковым. 1949

Модест Ефимович Табачников (для друзей просто Моня, а для друзей-фронтовиков – рыжий Моня) с юных лет самостоятельно начал зарабатывать на жизнь, сначала работая пианистом в клубе Одесской ВЧК – ОГПУ, а в 1936–1940 гг. – концертмейстером Одесской филармонии. С его слов: «Я стремился играть на всех возможных инструментах», сначала в духовом оркестре, а потом в оркестре народных инструментов. Причем любимыми на протяжении всей жизни оставались пианино и аккордеон, которыми он виртуозно владел. В 1940–1941 гг. заведовал музыкальной частью Одесской киностудии и одновременно служил в музыкальном театре «Мотор». На мой взгляд, самым важным и определяющим в его успешной музыкальной жизни было постоянное наигрывание или напевание каких-то мелодий, неоднозначно воспринимаемое окружающими. «Напевание» как творческое состояние нашло отражение в эпиграмме, написанной значительно позже, в 60-е годы:

 
Табачников, твоей карьере
Не помешал бы яд Сальери,
Но Моцарт, выйдя из терпенья,
Тебя бы задушил за пенье.
 

Модест Табачников. Дрогобыч. Ноябрь 1944

Музыка Модеста всегда отличалась особенной яркостью, выразительностью мелодии. Композитор родился мелодистом! Ему удалось уже в 24 года написать такой шлягер, как «Мама» (1937). Задушевная песня, созданная в соавторстве с поэтом Г. Гридовым, в исполнении К. Шульженко сразу понравилась слушателям и стала популярной в стране.

А вскоре появились: «Ах, Одесса, жемчужина у моря», «Дядя Ваня» (слова А. Галла), «Разлука» (слова И. Уткина, 1939), «Цветочница Анюта» (слова Г. Строганова, 1939). Так музыкант-аккомпаниатор постепенно становился композитором.

Однако самой популярной своей довоенной песней Модест по праву считал «Ах, Одесса». Тем более что и слова, и музыка принадлежали ему. За псевдонимом «М. Любин», который значился автором текста, скрывался Модест.

Существует масса легенд, рассказывающих о создании «Ах, Одессы»… Наиболее известна история о том, как композитор в ресторане гостиницы «Лондонская» на бумажной салфетке набросал первый куплет песни, а музыканты ансамбля продолжили сочинение…

Еще одна байка, подчеркивающая удивительную популярность песни. Якобы поздним вечером Модест возвращался после выступления домой, его остановили, показали финку и предложили «без лишнего шума» снять пальто и пиджак. Когда он расставался с вещами, выпали ноты «Ах, Одесса», на которых стояла фамилия «Табачников». Налетчики поинтересовались, откуда ноты попали к фраеру. Услышав, что он (фраер) и есть композитор Моня, моментально вернули вещи, извинились и, сказав, что «срисовали его портрет», то есть запомнили… И дай бог ему здоровья… И он может спокойно ходить и никого не опасаться.

На самом деле все происходило значительно прозаичнее. Модест не только сочинял мелодии, но и писал стихи, не придавая серьезного внимания последнему занятию. Поэтический дар впоследствии пригодился ему на фронте, когда в театре «Веселый десант», присев на пенек и положив блокнот на колено или приладив лист бумаги на крыше кузова грузовика, он молниеносно создавал стихи «на злобу дня».

Некоторые из них даже печатались под фамилией автора во фронтовых газетах. Например, частушки, опубликованные 5 декабря 1943 года под названием «Метелка» (текст М. Табачникова, рисунок Б. Чекалина) «Фашист просчитался с победой, не вышло. Назад на Берлин заворачивай дышло» и т. п.

Фронтовые частушки, написанные Табачниковым в 1943

Однако вскоре текст песни «Ах, Одесса» пришелся не по вкусу цензурному комитету, и исполнять песню с эстрады и на радио запретили. Творчество «М. Любина» не получило творческого развития, пришлось обратится к поэту А. Галлу, ставшему соавтором новой шуточной песни. Так родилась известная песня «Дядя Ваня».

Из летописи войны: «В первые месяцы начала войны войска противника, несмотря на героическое сопротивление Красной армии, оказались на подступах к городу».

Началась героическая оборона Одессы, проходившая с кровопролитными боями с 5 августа по 16 октября 1941 года. Войска отдельной Приморской армии и часть сил Черноморского флота при активной поддержке населения города и добровольцев стояли насмерть. Захватчики, несмотря на превосходящие силы, не могли овладеть городом в течение двух месяцев. Среди добровольцев в ряды защитников Отечества встали считавшие себя мобилизованными творческие работники – писатели и журналисты, актеры и музыканты.

В первый месяц обороны родного города Модест создал военную песню, нужную как воздух и написанную вместе с поэтом Я. Зискиндом – другом еще по совместной творческой деятельности на Одесской киностудии, где Модест заведовал музыкальной частью. Ее назвали очень просто: «Я на фронт ухожу добровольцем». И тут же напечатали – 9 липня (июля) 1941 года в газете «Чорноморська Комуна». Проникновенные строки Я. Зискинда «Мне, товарищи, хочется жить, и творить, / И работать под солнцем. / Чтоб свободно дышать и любить, / Я на фронт ухожу добровольцем» стали использовать для агитационных листовок, поднимавших солдатский дух и помогавших «бить фашистскую гадину». Поэт и композитор создали несколько песен, среди которых можно выделить «Матросскую гитару» и «Нет, не забудет солдат», исполненные Леонидом Утесовым.

Вскоре Модеста Ефимовича назначают музыкальным и художественным руководителем ансамбля песни и пляски 2-й гвардейской армии Южного фронта и по совместительству начальником клуба политуправления Южного фронта. Аккомпанируя себе и артистам на пианино или аккордеоне, исполняя написанные только что произведения, вкладывая в песни всю душу, он имел оглушительный успех у слушателей. За первые два года войны, непрерывно находясь в районе боевых действий, пройдя и проехав с отступающими войсками по фронтовым дорогам Украины, композитор создал десятки песен, среди которых: «Давай закурим» (слова И. Френкеля, 1941), «Летная чарка» (слова А. Штейнберга, 1941), «Ты одессит, Мишка» (слова В. Дыховичного, 1941), «Разведчик Валиев» (слова И. Френкеля, 1941), «Песня 96-й дивизии» (слова Л. Дмитерко, 1941), «Песня 2-й гвардейской армии» (слова И. Оратовского, 1941), «Трио поваров» (слова И. Френкеля, 1942), «Молодая улица» (слова Л. Кондырева, 1942), «Сталинградская клятва» (слова И. Уткина, 1942), «Казачья-кириченковская» (слова А. Штейнберга, 1942), «Я верю, я жду, я тоскую» (слова В. Полякова, 1942), «Дон мой» (слова А. Софронова, 1942).

Ворошиловоград. Репетиция

Очень часто соавторами композитора становились военные корреспонденты газеты Южного фронта «Во славу Родины»: поэты С. Михалков, А. Левада, И. Френкель, сатирик В. Поляков – позднее создатель и руководитель театра «Веселый десант». В своих воспоминаниях о фронтовых буднях В. Поляков писал о Модесте: «Композитором, концертмейстером, зав. музчастью, а также и нашим оркестром стал композитор Модест Табачников, или, как нежно звали его на фронте, “рыжий Моня”. Этот рыжий Моня, беззаветно влюбленный в свою родную Одессу, за которую мы сражались на Южном фронте, человек огромной смелости и большого таланта, создал вместе с нашими поэтами немало песен, которые из нашего театра быстро перекочевали на все фронты и все эстрады нашей Родины».

В станице Каменской Ростовской области располагались в октябре 1941 года штаб политуправления Южного фронта и редакция газеты «Во славу Родины». Здесь были написаны одни из лучших песен Табачникова – «Одессит Мишка» (стихи В. Дыховичного) и «Давай закурим» (стихи И. Френкеля). «Одессит Мишка» сначала появился в журнале, так как Владимир Абрамович в 41-м попал к морякам, правда, на Северный флот, где писал и исполнял стихи и прозу, входя в различные фронтовые бригады.

«Стихи мне попали, – рассказывал Модест, – совершенно случайно. Кто-то из корреспондентов дал почитать свежий номер журнала, и в нем я увидел строки: “Ты одессит, Мишка, а это значит…”, а мелодия уже была написана, и появилась песня, сразу ставшая популярной на Южном фронте. Она была о том, что Одесса снова станет нашей и в нее войдет “усталый батальон…” – это в 41-м году, в 42-м и даже в 43-м году трудно было даже представить… а песня заставляла поверить и сражаться за победу, за Родину. И уже никто не думал о критическом положении наших войск на фронтах. Горечь поражений, отступление, оставленные близкие сердцу места – это заставляло солдат напрячь все возможные и невозможные силы, чтобы вернуться и разгромить фашистских захватчиков».

Владимир Дыховичный написал так, что каждое слово доходило до сердца солдата и матроса. Устами этого Мишки было сказано то, о чем думали все, покидая родные края. Дыховичный сумел в коротком повествовании проследить весь путь бойца от «мальчишки голоштанного» до защитника Отечества. Солдаты, по радио услышав песню-призыв, стояли насмерть, били захватчиков, и им не страшна была никакая беда, не было места слезам. И свершилось то, во что верили и что предсказывали Дыховичный и Табачников: армия возвратилась, чтобы навсегда освободить родной и прекрасный город. В марте 44-го листовки с текстом «Одессита Мишки» разбрасывали с самолетов над еще оккупированной Одессой, помогая Красной армии освободить родную землю. Так слова из песни оказались нужнее и проникновеннее, чем сухие призывы.

История создания песни «Давай закурим», рассказанная отцом

Всё происходило в конце 1941 года. В Каменске, вернее, тогда еще станице Каменск-Шахтинской, располагался штаб политуправления Южного фронта. Майор Френкель служил в редакции фронтовой газеты “Во славу Родины”, а я, 28-летний композитор майор Модест Табачников, руководил музыкальным ансамблем песни и пляски 2-й гвардейской армии. На репетициях различных концертов для руководства штаба Южного фронта ответственный за литературно-постановочную часть Илья Френкель предложил мне, ответственному за музыкальную часть предстоящего концерта, новое стихотворение и спросил, возможно ли положить его на музыку. У меня всегда в запасе было несколько мелодий, и я ответил, что уже есть несколько написанных музыкальных миниатюр и что можно попробовать соединить со стихами одну из них. Проиграв на аккордеоне несколько сочиненных мелодий, нашел вариант, в котором музыка легко соединилась с текстом. При этом попросил поэта непременно упомянуть родную Одессу… Так появилась строчка: “Снова нас Одесса встретит как хозяев, / Звезды Черноморья будут нам сиять… ” А на следующий день родилась одна из самых популярных фронтовых песен».

Станица Каменская Ростовской области. 1941. Крайний справа в кубанке – Модест Табачников

Песня впервые прозвучала в новогоднюю ночь с 31 декабря 1941 года на 1 января 1942-го. Политуправление фронта решило совместить партийную конференцию с новогодним концертом. После окончания конференции выступал военный ансамбль. Во время концертной программы объявили новую песню с необычным названием «Давай закурим», исполнителем был солист ансамбля Аркадий Воронцов.

Первый авторский вариант песни «Давай закурим» Ильи Френкеля начинался так:

 
Теплый ветер дует, развезло дороги,
И на Южном фронте оттепель опять.
Тает снег в Ростове, тает в Таганроге,
Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать.
 

Модест рассказывал, что песню не сразу оценили. Хотя вскоре, после первого исполнения, «Давай закурим» с нотами опубликовали во фронтовой газете «Во славу Родины» от 22 января 1942 года. А спустя короткое время с подзаголовком «Песенка Южного фронта» она появилась в центральной газете «Комсомольская правда», правда, без упоминания имени композитора и нот.

В 1942 году композитор оказался в Москве. В гостинице «Москва» Модест встретил приятеля и земляка-одессита Владимира Коралли, мужа Клавдии Шульженко и руководителя ленинградского джаз-ансамбля, и попросил организовать ему встречу с певицей, чтобы она прослушала новые песни, в том числе и «Давай закурим».

Модест лично не был знаком с певицей, хотя еще до войны она с успехом исполняла его песни «Мама» и «Дядя Ваня». Клавдия Ивановна, услышав песню, немедленно попросила композитора разрешить исполнять «Давай закурим» в программе «Города-герои». Модест вспоминал, что больше всего ей понравилась строчка «А когда не будет фашистов и в помине, и к своим любимым мы придем опять…». И хотя Модест обратил внимание певицы, что рассказ идет от лица бойца-мужчины, это Клавдию Ивановну нисколько не смутило. И оказалась права.

Премьера состоялась 21 февраля 1943 года в Москве, в Театре сатиры. Без согласия авторов Клавдия Ивановна самовольно убрала из текста города, не получившие звания героев (Ростов и Таганрог), а также упоминание о Южном фронте. В дальнейшем, после того как наши войска стали громить фашистов, продвигаясь все дальше и дальше на запад, исполняя песню, Клавдия Ивановна называла все новые и новые города, освобожденные от захватчиков. Кроме этого, певица придавала исполнению некую театральность, насыпая махорку и скручивая самокрутку. И такое театрализованное исполнение всегда сопровождалось бурей овацией.

Песня зазвучала на радио, вскоре появилась пластинка, позже – многократно тиражированные записи в телевизионных программах. И всегда их встречал бешеный успех.

Мне пришлось в качестве врача готовить певицу к юбилейному концерту в Колонном зале Дома союзов, и нас с женой посадили на самые удобные места в партере. Два отделения спела Клавдия Ивановна на одном дыхании. Успех превзошел самые смелые ожидания, о которых могут только мечтать самые знаменитые артисты. И самые продолжительные аплодисменты, как нам казалось, достались «Давай закурим». Как бесценную память о встречах с ней я храню автограф на книге… и на фотографии: «С любовью без иголок».

Но вернемся в 1942 год. Летом, после поражения наших войск под Харьковом и сдачи Ростова, Южный фронт подвергся расформированию. Сохранился документ, где на бланке Главного политуправления Красной армии приказано работнику ПУ фронта интенданту 2-го ранга, композитору Табачникову направится в резерв НКО… А вскоре по предложению писателя Владимира Полякова Модест уже сочинял музыку для первого спектакля «Веселого десанта», бродячего фронтового театра.

Впервые рассказы о этом театре я услышал от Владимира Полякова у нас дома. Обычно сатирик появлялся в сопровождении своего друга и соавтора фронтовика Бориса Ласкина (вместе они написали сценарий «Карнавальной ночи», поставленной Э. Рязановым.) Ласкин, высоченный импозантный красавец, в это время влюбленный в одну из самых ослепительных женщин Москвы Дзидру Тур (Тубельскую), нашу соседку по лестничной клетке, изображал Ромео, а Володя – Джульетту. Мизансцены всегда в зависимости от течения романа менялись, но авторы и исполнители, а также наша семьи и друзья наслаждались домашним театром. Остроумный, постоянно импровизирующий, он еще в довоенные годы писал монологи и фельетоны для эстрадных актеров, а после войны – для театра А. Райкина. В первый год войны придумал и организовал кукольный театр, используя вместо голов кукол картошку, как это делал Сергей Образцов, работая с шариками. Смешные куклы, поющие куплеты, изображали фашистов, которых накалывали на вилы, разбивая им картофельные головы, вызывая смех и одобрение зрителей.

И вот, получив приказ, В. Поляков в считанные дни создал новый театр – театр миниатюр «Веселый десант», став его художественным руководителем. А Модест – заведующим музыкальной частью. Композитор вспоминал в книге «Подвиг артиста», как на окраине Ворошиловграда, на улице Тельмана, в маленькой комнате за несколько дней, что трудно себе представить, военными корреспондентами газеты «Во славу Родины» В. Поляковым, А. Хазиным, П. Гуровым, И. Френкелем были написаны десятки миниатюр.

Для передвижения театру выделили грузовичок, в кузове которого помещались артисты и реквизит, куда входили старенькое пианино, аккордеон и гитара. Эмблемой театра предложили сделать раскрытые парашюты, которые «приземлялись» в самых разных местах: сегодня – у кавалеристов, завтра – у летчиков или в госпиталях. Театр завоевал популярность и с восторгом встречался бойцами на передовой. Концерты с пародиями, песенками, анекдотами, смешными лекциями ждали в частях… А над театральной деятельностью Полякова и его рвением подсмеивались друзья, так появились куплеты:

 
Поляков усиленно хлопочет
Над остротой собственной своей,
Он бойцов под мышками щекочет,
Чтоб они смеялись веселей.
 

Удостоверение руководителя гвардейского музыкального ансамбля 2-й гвардейской армии. 1944

Гвардейский джаз-оркестр под управлением Модеста Табачникова. 1944

Модест написал в своих воспоминаниях: «Я еще много дорог прошел с армией и много увидел, многое запомнил. Но одним из ярких воспоминаний у меня о тех военных днях остался наш маленький театрик “Веселый десант”, созданный молодыми московскими артистами, ленинградским писателем и композитором-одесситом».

Одним из деятельнейших сотрудников фронтового театра стал друг и автор стихов к песням Модеста – Илья Френкель, сочинявший стихи, тексты песенок, игравший на баяне… Его дружба и сотрудничество с Модестом продолжилось и после войны.