Аггент. Книга 1. Отпечатки Света

– Ну, что там было?

– Очень больно?

– Что с тобой делали?

Вопросы со всех сторон сыпались на Наташу.

– Мне измерили рост и вес, – ответила Наташа спокойным голосом, – там Маргарита Львовна, и она все записывает в тетрадь.

– А она тебе не сказала, зачем всё это делается? – спросила подошедшая Надежда Михайловна.

– Нет, – немного рассеянно девочка пожала плечами, – я честно не знаю!

И тут скрипнула дверь, из-за которой вылетел Сережа Орлов с абсолютно счастливой физиономией.

– Следующий, – гаркнул он и, повернувшись к Наташе, махнул ей рукой. – Пошли, у нас еще масса дел!

– Стойте! Уходить нельзя! – Каркуша приближалась быстрым шагом.

– Маргарита Львовна сказала, что мы свободны, значит, можем идти куда захотим! – парировал Сергей, – тем более, похоже, что обеда сегодня так и не будет.

– Как не будет? Разве можно детей голодом морить? Это не по закону! – встрял Сашка, – баба Тая, ну хоть ужин-то нам дадут?

Слезы наворачивались на глазах бедного мальчика, но Наташа с Сережей этого уже не видели. Быстрым шагом они удалялись от клуба и приближались к своему зеленому домику. И, конечно же, они не слышали, как покрасневшая от злости Клавдия, сжав кулаки, прошипела им вслед:

– Я все расскажу Изольде Карловне! И она вас сильно накажет!

Глава 4
Новые правила

Весь путь до домика детей преследовал запах жареной курицы, к которому теперь добавился сладкий аромат свежеиспеченной сдобы.

– Это ватрушки, – с видом эксперта заявила Наташа, – точно ватрушки.

– Не думаю… Пусть лучше это будут пироги с мясом, ну или на худой конец с картошкой. – Сережа зашел вслед за Наташей в ее комнату на втором этаже зеленого домика.

– Да кому нужны эти твои пироги с картошкой? – возмутилась девочка, – это точно ватрушки. Вот увидишь!

– Ладно, пусть будут ватрушки, – примирительным тоном сказал Сергей.

Он не хотел затевать сейчас спор, тем более на тему еды. Они оба были очень голодные, ведь весь их сегодняшний рацион состоял из бутерброда с сыром, зеленого яблока и небольшой бутылочки воды, которые детям раздала Надежда Михайловна еще в автобусе по пути на дачу.

Недолго думая, Сережа взбил подушку и устроился на Наташиной кровати.

– Всё, я готов слушать третью историю!

– Ну ты и наглый! – засмеялась девочка, – это же моя кровать!

Она попыталась стащить Сережу на пол, но у нее ничего не вышло. Мальчик крепко вцепился в железное изголовье и не собирался расставаться с уютным местом.

– Ладно, можешь лежать, пока Галина не пришла, – Наташа совсем не сердилась. Она вытянула из-под кровати большую спортивную сумку.

– Спасибо! – довольно заулыбался мальчик, – тем более, что придет она не скоро. Уля и Варя стоят в самом конце очереди, а Галина их ни за что одних не оставит. Это Каркуша постаралась. Какая же она мерзкая!

– Полностью с тобой согласна, – закивала девочка в ответ.

Она уже достала шкатулку и внимательно рассматривала ее содержимое при дневном свете.

– Ух ты! – радостно завопил Сергей и из кучи мелких вещиц выудил за ухо плюшевого песика. Игрушка была очень старая.

– А я думал, ты вообще в куклы не играешь, – и посмотрел на Наташу. Она сидела с каменным лицом.

– Это грустное воспоминание? – Сережа уже и сам был не рад, что выбрал именно это Наташино сокровище.

– Если честно, я толком ничего и не помню, – тусклым голосом начала девочка, перекинула каштановую косу за спину и продолжила, – мне говорили, что с этой игрушкой я попала в детский дом. Это единственная вещь из той, прежней жизни, моей жизни с родителями. Раньше я всё пыталась их вспомнить, но ничего… Только какие-то смутные тени… Но вот что я помню очень ярко – это сон.

Наташа немного помолчала.

– Хотя, может быть, это и не сон, а воспоминание… Я помню мужчину в желто-синей одежде. То ли это халат, то ли балахон какой-то… Он несет меня на руках. И я знаю, что этот мужчина очень меня любит. Вот. Это всё. Конец.

Наташа с яростью запихнула ни в чем не повинную игрушечную собачку в шкатулку и, захлопнув крышку, отправила ее под кровать.

Повисла тяжелая пауза. Секунды длились бесконечно. Сережа силился что-то сказать своей лучшей подруге в утешение, но не мог придумать что.

В этот момент дети услышали топот ног по ступеням, и свирепый голос их воспитательницы положил конец тягостной тишине:

– Да что она себе позволяет! Это просто безобразие, так с людьми обращаться!

Дверь в комнату с треском распахнулась, и на пороге возникла растрепанная Галина.

– Вот вы где! А ну марш в столовую! По новым правилам нашей директрисы за стол можно садиться, только когда вся семья в сборе.

– Значит, всё-таки обед будет? – жалобно пропищала Наташа. – А то так есть хочется…

– И обед будет, и ужин будет, и новые правила будут. Пойдемте, вас все ждут.

– Мы уже бежим! – Сережа вскочил с кровати.

И все трое быстрым шагом направились в столовую. Наташа перестала грустить и думала теперь только о ватрушках, вернее она мечтала о них. Ведь, если не считать пироги с красной смородиной, ватрушки были ее любимым лакомством.

Подойдя к столовой, дети и их воспитательница удивленно переглянулись.

– Что? Все уже поели и ушли? А нас ждать не стали? – озвучил вопросы вслух Сергей.

Вокруг царила мертвая тишина. Ни оживленных звуков голосов, ни веселого звона посуды, таких обычных и естественных, не было слышно. Наташа тихонько приоткрыла дверь в столовую, и все трое оказались внутри большого помещения, заполненного обитателями дачи. Все молча смотрели на вошедших.

В зале стояли семь больших столов, по одному на каждую из шести семей и стол для взрослых. На самом почетном месте за этим столом, где обычно сидел Иван Иванович, теперь громоздилась необъятная Изольда Карловна. Она уже сменила свое изумрудное рюшечное уродство на еще более мерзкое одеяние цвета болотной тины. Наташа никогда не бывала на болотах, но была уверена, что тина имеет именно такой цвет. Складчатую шею директрисы украшали массивные бусы из зеленых булыжников, а уши оттягивали килограммовые серьги.

– Вот и наши опоздавшие! Малахитова и Орлов! Видимо, самые важные здесь персоны, раз заставляют всех себя ждать! – выйдя из-за стола и громко цокая каблуками, Изольда Карловна двинулась к вошедшим. – Но так как сегодня обед торжественный по случаю переезда на дачу и моего назначения на должность директора…

Изольда остановилась в двух шагах от детей, растянула губы в хищную улыбку и погрозила Наташе мясистым пальцем. От этой улыбки у Наташи по спине побежали мурашки, а Сережа громко икнул.

– Я вас прощаю и разрешаю сегодня пообедать со всеми. Но следующая ваша подобная выходка повлечет за собой наказание!

И новоиспеченная директриса, развернувшись, зашагала к своему столу.

Подгоняемые Галиной дети заняли свои места за столом с зеленой скатертью. Это тоже была традиция, каждому домику соответствовал стол со скатертью того же цвета. Весь центр стола занимало огромное блюдо с горой теплых и ароматных ватрушек.

– Ну у тебя и нюх! – восхитился Сережа, пихая Наташу локтем.

– А ты не верил, – улыбнулась девочка.

– Кушай, Малахитова, плюшки. Наедайся впрок. А то вдруг их больше не увидишь, – прямо за спиной Наташи, за соседним столом с оранжевой скатертью сидела Клава Петрушкина и злобно кудахтала.

– Заткнись, Каркуша! – Сережа вступился за подругу.

– А ну, тихо! – гаркнула Надежда Михайловна, поправляя круглые очки, – торжественное слово предоставляется директору дачи, госпоже Лягушкиной!

– Спасибо! – Изольда Карловна стояла уже у своего места за столом. – Дорогие дети и дорогие взрослые! Не нарушайте правила и тогда всё для вас будет хорошо! Брошюрки с новыми правилами получите после обеда у моей помощницы Клавочки Петрушкиной. У всех будет достаточно времени до утра, чтобы их прочитать и выучить наизусть. А теперь ешьте и обязательно запивайте всё компотом. Приятного аппетита!

Жаба плюхнулась на свой стул и, больше не обращая ни на кого внимания, принялась поглощать куски жареной курицы, вареную брокколи (опять зеленый цвет!) и компот из сухофруктов, громко при этом чавкая.

Зрелище с аппетитом жующей Изольды Карловны послужило для всех сигналом, и тут же изголодавшиеся дети и взрослые принялись за еду.

Факт существования брошюрки с новыми правилами, которые еще надо было выучить наизусть, Наташу не обрадовал, но зато ее сильно радовало красивое блюдо с теплыми ватрушками, стоящее в центре стола. Она решила начать свой обед именно с них. А съев три штуки, девочка почувствовала себя счастливой и немного сонной.

– Брюссельскую капусту лучше не трогать, мне кажется там сплошной яд, – Сережа с сомнением рассматривал глубокую миску до верху наполненную маленькими зелеными кочанчиками. – Впрочем, кольраби выглядит ничуть не лучше. Зачем вообще здесь столько капусты, это же праздничный обед!

Сережа решительно отодвинул всю сомнительную на его взгляд еду и принялся накладывать себе в тарелку жареную картошку.

– Вот это другое дело! Конечно, не пироги, но тоже пойдет.

Сестры Свиридовы, сидевшие напротив и внимательно слушавшие Сережины размышления, тоже решили не рисковать и, последовав примеру мальчика, принялись за картошку.

– Ай! – вдруг воскликнула Наташа и схватилась за волосы. – Осторожнее!

Обернувшись, она увидела вылезающую из-за стола Каркушу, которая как бы случайно дернула Наташу за косу.

– Ой, Малахитова, а ты все еще здесь? Что-то я тебя не заметила, – кисло скривилась Клавдия.

– Зато тебя сложно не заметить, – и Наташа надула щеки, изображая толстуху.

– Ничего, Малахитова, веселись пока можешь. Вот завтра списки вывесят, тогда уже я посмеюсь над тобой!

– Какие списки? – громко спросила Леночка Свиридова.

– Какие надо! Не для твоих ушей информация, – огрызнулась Каркуша и пошла к выходу из столовой.

– Ничего не понимаю, – пожал плечами Сережа, – какие еще списки?

– Да опять, наверное, Каркуша все выдумывает, чтобы нас попугать, – махнул рукой Никита Гномов, сидевший рядом с Сережей.

Никите было уже четырнадцать лет, и он считал себя совсем взрослым. Но с малышней, к которой он относил всех без исключения младше себя, общаться любил. И даже мог почитать какую-нибудь сказку на ночь Варе и Ульяне. Но больше всего Никите нравилось болтаться в компании старших ребят из семьи: Миши, Максима и Матвея. Хотя, конечно, он сильно переживал, что его имя начинается с буквы «Н», а не с «М», как у ребят. Но утешением ему служил тот факт, что буквы «М» и «Н» стоят в алфавите рядом. Так они везде и ходили – три «М» и одно «Н», как три мушкетера и Д’Артаньян, говорил про себя Никита, и такое сравнение ему жутко нравилось.

После обеда всех малышей загоняли в кровати на тихий час, а школьникам позволялось заниматься любыми делами с одним условием, чтобы они делали это тихо и не мешали детишкам спать.

Наташа, Сережа и увязавшиеся с ними сестры Катя и Лена сидели позади клуба, в тени куста жасмина, и играли в карты. Все девочки объединились против Орлова и со смехом заваливали его в «дурака». Сережа на них не обижался, ему самому было смешно до слез, когда он проиграл десятый раз подряд.

Так, весело и вполне мирно подходил к концу этот длинный день. Был ужин, просмотр телевизора, вечерний стакан кефира и отбой. И казалось, что жизнь на летней даче вошла уже в свое привычное русло.

Но проснувшись следующим утром, дети поняли, что в это лето жизнь будет совсем другой. Все началось с раздраженной Галины, которая злобным голосом велела им одеваться и умываться. Воспитательница нервно кусала губы и хмурила брови. Это был верный признак того, что случилось нечто плохое. Но что? Не могли же дети натворить чего-то ночью, они же спали!

Объяснение оказалось вполне предсказуемым. Ни один человек из зеленого домика не получил вчера брошюрку с новыми правилами у Петрушкиной. Сама воспитательница, похоже, об этом тоже забыла. И вот сейчас, разбудив детей пораньше, Галина планировала ознакомить своих подопечных с этими правилами. Может быть, хоть что-то запомнят.

Сонные дети, рассевшись на траве перед зеленым домиком, ежились от утренней прохлады.

– Всем слушать меня внимательно и запоминать! – грозно начала Галина.

В руке она держала тоненькую книжицу светло-желтого цвета. Книжка называлась «Правила проживания на летней даче» и ниже «составитель Лягушкина И.К.».

– Правил не много, всего семь.

Галина сделала паузу и обвела сидевших перед ней детей строгим взглядом.

– Правило 1.

На все мероприятия, в том числе и прием пищи, семьи должны являться в полном составе организованной группой во главе со своим воспитателем.

Правило 2.

Во время приема пищи необходимо доедать все, что положено на тарелки.

Правило 3.

Запрещено выносить еду за пределы столовой. Питание организовано по строгому графику. Перекусы запрещены.

Правило 4.

Ежедневно с 10.00 до 12.00 проводятся обязательные работы на огороде.

Правило 5.

Распорядок дня строго регламентирован. Отбой в 20.30.

Правило 6.

Покидать территорию дачи строго воспрещается.

Правило 7.

Отменяются все спортивные мероприятия. По территории можно передвигаться со скоростью не более 4 км/час.

За соблюдением вышеперечисленных правил будут следить специально назначенные надзиратели.

Нарушение вышеперечисленных правил влечет за собой наказание из списка в конце брошюры.

Невыполнение назначенного наказания или систематическое нарушение правил влечет за собой изоляцию на срок, определяемый лично директором дачи Лягушкиной И.К.

Видимо, на этом правила закончились, потому что Галина замолчала и теперь внимательно смотрела на притихших детей.

– Это не летний отдых, а тюрьма какая-то, одни наказания да правила, – вдруг подал голос Никита.

– Точно, точно! Настоящая тюрьма, – наперебой затараторили сестры Свиридовы.

Остальные ребята тоже начали недовольно ворчать. Но Галина, взглянув на свои наручные часы, объявила:

– Строимся парами и идем в столовую. Завтрак через десять минут.

Дети нехотя стали подниматься с травы.

– Варя и Ульяна идут со мной, – воспитательница взяла малышек за руки и возглавила процессию, идущую от зеленого домика к столовой. За ними шли Катя и Лена Свиридовы. Потом три «М» и Никита. Замыкали маленький отряд Наташа с Сережей.

– Бред какой-то, – шепотом возмущалась девочка, жестикулируя руками. – Кстати, список наказаний нам так и не прочитали. Надо будет его изучить… На всякий случай… Мало ли что… Ты чего молчишь?

Сережа задумчиво шагал рядом и не обращал никакого внимания на бурчание подруги.

– Да вот, размышляю, последний ли это бред на сегодня или всё еще впереди? – мальчик указал в сторону деревянных стендов информации перед столовой. У стендов, к которым были прикреплены белые листы бумаги, толпились ребята и воспитатели из других семей.

Галин отрядик рассыпался, и дети смешались с общей толпой.

– Это результаты вчерашнего взвешивания, – громко объявил Никита.

Дети, которые пришли раньше, с удивлением и недоумением на лицах отходили от стендов, уступая место вновь подошедшим. Пробравшись поближе, Наташа увидела, что листов бумаги было четыре. На каждом из них были написаны имена и фамилии.

Первый листок назывался «Нормальные» и содержал не более десяти строчек. Причем возглавляло список имя Клавдии Петрушкиной. Второй лист «Почти нормальные» содержал имена не только детей, но и некоторых воспитателей. Двигаясь дальше, Наташа обнаружила список «Худые», в котором она нашла имена Кати Свиридовой, Никиты Гномова и их воспитательницы Галины.

Последним на доску информации был прикреплен самый большой список. Он даже не убрался на одном листе бумаги и был составлен из двух, полностью исписанных фамилиями. Здесь красовались имена большинства детей из детского дома, в том числе и Наташи с Сережей. Сюда даже попала баба Тая, сухонькая старушка, всегда носившая цветной платочек на голове. Этот последний и самый длинный список назывался ужасно обидно – «Дистрофичные».

– Ну что, дистрофики, уяснили теперь свое место в жизни! – рыжая Пертушкина стояла, уперев руки в жирные бока, и, гордо вскинув свой конопатый нос, демонстрировала всем окружающим свои три подбородка. На ее плечи, как и вчера, была накинута зеленая шаль с бахромой, а правую руку украшала красная повязка дежурной.

Не глядя на ненавистную толстуху, Наташа буркнула:

– Петрушкина и Лягушкина самые круглые в мире.

Сережа одобрительно хмыкнул.

– Что ты там бормочешь, Малахитова? – Клава начала закипать.

– Не для твоих ушей информация, Карку… ой, прости, Клавочка, наш идеал фигуры, – и Наташа обидно рассмеялась, глядя на толстуху, порозовевшую прямо на глазах.

– Ну, я тебе это припомню! – закричала Клава и яростно потрясла кулаком в воздухе. Потом поправила сползшую красную повязку и убежала в столовую.

– Зря ты так с ней, – вздохнул Сережа.

– Сама напросилась. Ведет себя как будто она здесь самая главная. Да ну ее!

Наташа махнула рукой и, повернувшись к Галине, спросила:

– Может быть, пойдем на завтрак? А то мы последние.

Вокруг действительно уже никого не осталось.

– Да, да, идемте! Все в сборе? – Галя окинула взглядом своих подопечных.

Маленький отряд вошел в столовую и расположился за зеленым столом. Галина заняла свое место за столом для воспитателей.

– Опаздываете, дорогуша! – Изольда Карловна указала толстым пальцем на большие круглые часы, которые невесть откуда появились на стене.

– В следующий раз начнем без вас, и вы останетесь голодными. Надеюсь, все выучили новые правила?

Директриса недобро сверкнула глазами. Потом она поднялась из-за стола, позвонила в колокольчик, призывая к тишине. Когда все замолчали и устремили свои взгляды на Изольду, она начала:

– Доброе утро, дорогие! Надеюсь, вы успели ознакомиться со своими рейтингами? Как видите, детей нормальной комплекции у нас крайне мало, и это очень печально. Вы должны есть как можно больше и вести себя спокойнее, чтобы попусту не расходовать драгоценные калории. В конце каждой недели мы будем проводить новые процедуры измерения и взвешивания. Мы очень внимательно будем следить за вашими успехами, мои дорогие. Лидеры будут отмечены почетными грамотами и ценными призами!

Изольда Карловна посмотрела на Петрушкину, которая в ответ засияла как пятак.

– А теперь приступайте к еде! Ешьте как можно больше! И не забывайте правило номер два: на ваших тарелках ничего не должно оставаться, а то вас, мои дорогие, ждет наказание. Приятного всем аппетита! – Лягушкина попыталась ласково улыбнуться, но ее гримаса испугала не только детей, но и взрослых, сидящих с ней за одним столом.

Глава 5
Дачный диктатор

Так неспешно и достаточно скучно потянулись летние дни. Утром, вместо того, чтобы ходить на ближайшую речку, все работали на огороде и обливались потом под палящим солнцем. Вечером были вынуждены участвовать в различных глупых мероприятиях, которые придумывали неутомимые воспитатели. И только днем, во время тихого часа ребятам удавалось сбежать из-под надзора взрослых, пообсуждать что-нибудь интересное, поиграть в «морской бой» или в карты. И даже изредка добежать до реки и немного поплавать в прохладной воде, хоть это и было нарушением правила номер шесть.

Самой популярной темой для разговоров были, конечно, новые правила и соответствующие им наказания. Например, за оставленную еду на тарелке полагалось съесть дополнительную жутко калорийную булку с вечерним кефиром. И если кто-то не доедал за завтраком, обедом и ужином, то перед сном он получал целых три штрафные булочки.

Самое ужасное в этих булках было не их количество и не их зеленоватый цвет, а их вкус. Детям объяснили, что это полезнейший продукт, который поможет им как можно быстрее стать «нормальными». По вкусу этот кулинарный шедевр напоминал кислую капусту, манную кашу и рыбий жир одновременно. Сверху булочки были обильно присыпаны сахарной пудрой.

– Хотят запудрить нам мозги, – догадалась Наташа. Она откусила краешек своей штрафной булочки и теперь с сомнением рассматривала зеленоватую сдобу, прятавшуюся под сахаром. – Видимо, их пекут по старинному семейному рецепту Жабы. Съешь сто таких булок и будешь выглядеть, как она!

– Боюсь, тебе даже тысяча не поможет, вон ты какая тощая! – Сережа весело подмигнул Наташе. – Так что ешь без страха.

Девочка грустно вздохнула. Вчера она с позором провалила повторную процедуру измерения и взвешивания. Мало того, что за первую неделю отдыха она умудрилась вырасти на целый сантиметр, так еще и оказалась одной единственной похудевшей среди всех детей.

– Бедная девочка, похудела на семьдесят грамм! – причитала медсестра Маргарита Львовна.

Даже Сережа, прибавивший всего пятнадцать грамм, избежал наказания. А ей теперь придется каждый вечер съедать по две дополнительных булки. В нее и так три с трудом влезали, а теперь их стало пять! И как же Сережа умудряется каждый раз оставлять чистые тарелки в столовой?

– А я уже начинаю привыкать к ним, – сказал Никита, вытирая ладонью усы от кефира, – хочешь и тебе помогу? Давай сюда булку!

Наташа осторожно под столом передала Никите свою последнюю на сегодня булочку. Тот одним махом заглотил ее и облизнулся.

– Вкусно! – довольно потянулся Никита. – В общем так, жалко мне тебя, пожалуй, возьму и над тобой шефство. Расценки узнаешь у Орлова.

И не говоря больше ни слова, Никита отправился восвояси.

– Что все это значит? – Наташины брови взлетели вверх. – Что за расценки?

– Ну… – промямлил Сережа, – у нас уговор, я помогаю ему на огороде, а он мне в столовой. Прости, я хотел тебе все сразу рассказать, но Никита не разрешал. Я его целую неделю уговаривал, чтобы он и тебе помогал!

Наташа молчала, она тщательно обдумывала новую информацию.

– А чья это вообще идея была? – сурово спросила девочка.

– Моя, – скромно улыбнулся Сережа и посмотрел на подругу.

Наташа сияла:

– Я же говорила, что ты – гений! Круто придумал! Но больше так не делай, сразу все рассказывай мне, а то я обижусь и поколочу тебя!

С этого дня жизнь стала гораздо легче и веселее. Петрушкина каждый раз зеленела от злости, отмечая в журнале чистые благодаря хорошему аппетиту Никиты Гномова тарелки Сережи и Наташи. Клавдия была назначена «инспектором грязных тарелок», она составляла списки штрафников и выдавала им по вечерам булочки.

Видя перекошенное лицо Каркуши, Наташа даже перестала расстраиваться из-за своих двух дополнительных булочек, полученных ею за провал процедуры измерения и взвешивания. Эти булки они с Сережей съедали вместе перед сном. Мальчик всё еще чувствовал себя виноватым и забирал у Наташи одну зеленую булочку, а Наташа не спорила. Прополку еще одной грядки в огороде за Никиту она вообще за труд не считала. Девочка была готова копать и поливать весь день, лишь бы насолить вредной рыжей Клавке.

Но если проблема, вызванная правилом номер два о том, что надо доедать все, что положено на тарелки, решилась так удачно, то правило номер шесть, за нарушение которого полагалось самое суровое наказание, а именно изоляция, продолжало портить детям жизнь. «Покидать территорию дачи строго воспрещается» – вот, что гласило это неправильное правило. Но как же так? Ведь там, за забором их любимая речка, в которой Наташа с Сережей так любили плавать.

И они продолжали это делать, только теперь тайно, убегая во время тихого часа через дыру в изгороди, которая так хорошо пряталась за пышным кустом.

– А помнишь, как Буся смешно плавает? – Сережа сидел на песке у воды. – Что-то я ее давно не видел.

– И я. – Наташа прыгала босыми ногами в воде и жевала дикое яблоко. – Надо ее найти, когда вернемся.

– Как ты можешь есть эту кислятину? – удивился Сережа.

– Не знаю, – пожала плечами девочка, – просто мне вкусно.

Путь к реке проходил мимо лесной яблоньки. И каждый раз Наташа срывала небольшой плод и с аппетитом его съедала.

– Наверно, надо идти обратно, – мальчик поднялся на ноги и стал карабкаться по крутому берегу вверх.

И тут его взгляд уперся в пару блестящих туфель ядовито-зеленого цвета. Как же Сереже не хотелось поднимать глаза на обладательницу этой пары обуви, ведь по толстым ножищам, которые вылезали из этих самых туфель, мальчик уже понял, что перед ним стоит не кто иная, как Изольда Карловна Лягушкина, директриса дачи.

– Я даже в этом не сомневаюсь, – исходя желчью, проквакала она, – жду вас обоих в моем кабинете для назначения наказания. И захватите свою воспитательницу Галину. Совсем она вас распустила.

И Жаба с видом победителя направилась прочь от реки.

Через час дети и их хорошая, добрая Галя стояли в кабинете Изольды Карловны и выслушивали речь о том, какие они неблагодарные и невоспитанные. Наташе было очень стыдно, но не за то, что она нарушила какое-то дурацкое правило, а за то, что подвела свою воспитательницу.

Честно говоря, у Наташи с самого утра было смутное предчувствие, что сегодня что-то в этом роде должно было произойти. Уж больно довольная физиономия была у Каркуши за завтраком. И когда они с Сережей относили свои сверкающие чистотой тарелки, Клава ничуть не огорчилась, а наоборот даже была этому рада.

– Молодец, Малахитова, сегодня всё съела! А то в изоляции только хлеб и вода тебе светят.

Наташа тогда не обратила внимания на эту фразу Каркуши, но сейчас, стоя в тесной комнатке, перед письменным столом, за которым восседала необъятная Изольда Карловна и брызгала слюной направо и налево, она ясно поняла, что рыжая Клавка уже тогда знала, что их сегодня поймают.

«Глупая Каркуша, чтоб ты похудела за эту неделю на целый килограмм», – мысленно пожелала Наташа.

– Итак, – громко продолжала Изольда, – вы оба отправляетесь в изоляцию в коричневый домик на 5 дней. А вы, дорогуша, – и директриса ткнула своим жирным пальцем-сосиской в Галину, – получаете строгий выговор и лишаетесь премии! А теперь проводите этих хулиганов и заприте их. Ключ принесите мне.

С этими словами Изольда Карловна выдвинула ящик письменного стола и, порывшись в нем, протянула испуганной воспитательнице большой ржавый ключ на синей веревочке.

– Но это непедагогично, – пролепетала Галя.

– Цыц, девчонка! Поучи еще меня, как детей воспитывать! Была бы моя воля, я бы их в бочку посадила и в море выкинула. Всё! Аудиенция окончена! – и Жаба указала всем троим на дверь.

– Ну что, доигрались? – печально вздохнула Галина и повела детей в самый запущенный уголок дачной территории.

Как раз там и находился коричневый домик, о котором говорила Изольда. Обычно о нем не вспоминали, ремонт в нем не делали, мебель не обновляли. Да и кому нужен был этот домик, если семей было шесть, а домиков семь. Вот и стоял он многие годы заброшенный и всеми забытый.

Дойдя до места, Галя открыла дверь и пропустила детей внутрь.

– Попробую сообщить Ивану Ивановичу, может быть, он обуздает нашего дачного диктатора? А вы ведите себя тихо. Вечером приду вас проведать, – и воспитательница, заперев дверь на ключ, оставила детей одних.