Я проснулся. В комнате был полный мрак, и только цифры на будильнике, как кошачьи глаза в темноте, светились кислотно-зеленым цветом. Было 06:40. Я сел на кровати и засунул ноги в протертые тапки. Вокруг было тихо и казалось, что весь мир еще погружен в глубокий, безмятежный и по-детски беззаботный сон. Я подошел к старому деревянному окну, покрытому изморозью, сквозь которую в тусклом свете уличных фонарей я разглядел столбик термометра, застывший на отметке —28.

Окна квартиры, которую компания снимала для меня в этом маленьком северном городке, выходили на главную улицу. По дороге уже проезжали рабочие автобусы, ежедневно возившие народ из города дальше на север – на различные объекты нефтегазовой отрасли нашей страны. Когда я впервые приехал в Усинск, мне показалось, что жить здесь будет крайне тяжело. Однако очень скоро я привык к этому городу и перестал замечать, как летят дни.

Как обычно, я принял душ и приготовил себе завтрак человека, предпочитающего поспать лишние десять минут, нежели готовить с утра еду. Сегодня у меня на столе были колбаса, сыр, хлеб и чай в пакетике. Все это обладало вкусовыми свойствами, с трудом превышающими порог, ниже которого желудок не принимает потребляемое за еду. В Усинске с едой не ахти – везти все приходится издалека и, как результат, нормально питаться здесь очень затратно. Загрузив в себя завтрак чемпионов, я быстро оделся и побежал на остановку караулить автобус, до которого оставалось четыре минуты.

Усинск по большей части состоит из однотипных панельных девятиэтажек и серых четырехэтажек. Как и положено подъездам, в которых приходится проводить досуг местной молодежи, они были все исписаны самыми разными наскальными рисунками, а под ногами обычно валялись брошенные с ночи бутылки из-под пива, горы налузганных семечек да сигаретные бычки. Лужи с едким запахом иногда появлялись пролетом выше или ниже мест культурного отдыха цветов жизни. Бегом спускаясь с пятого этажа вниз по темным лестничным пролетам, приходилось, навострив зрение, маневрировать среди этих остатков ночных пиршеств.

С разгону толкаю дверь и вылетаю на улицу. Благодать! Свежий морозный воздух бодрит с утра лучше всякой зарядки. Вокруг полная темнота декабрьских деньков российского Крайнего Севера. Зимой все вокруг становится трех цветов – белого, черного и серого. Цветовая диета у местных жителей длится с октября по апрель – не удивительно, что здесь так много пьют…

Энергично шагая, добираюсь до своей остановки, которая, как и все остальные в городе, носит название магазина, возле которого находится. Возле урны уже переминается с ноги на ногу и курит мужик, с которым мы видимся каждое утро, но при этом, как здесь заведено, никогда не здороваемся и делаем вид, что видим друг друга в первый раз. Вот идет женщина в длинном черном пуховике и черной меховой шапке – она тоже присоединится к нашей команде ждущих автобуса, который отвезет каждого из нас по своим рабочим местам. А пока мы стоим среди сугробов на утоптанном пятачке, называемом остановкой, и выдыхаем из своих черных дутых пуховиков клубы белого пара. Морозный воздух начинает щекотать нос, и я вглядываюсь в конец улицы в надежде увидеть свой автобус. Удивительно, как, каждое утро, выходя примерно в одно и то же время на остановку, я каждый раз сначала спешу и мечтаю, чтобы время чуть-чуть замедлилось, но как только прихожу, желание мое меняется на диаметрально противоположное. Человеку не угодить – его желания меняются каждую минуту.

А вот и мой автобус показался в клубах выхлопов проезжающих мимо легковушек. Этот стандартный бело-зеленый пазик останавливается дверью прямо напротив меня – мелочь, а приятно ощущать, что люди здесь друг о друге думают и заботятся. Захожу, здороваюсь с сидящим за баранкой Сергеем и иду на свое обычное место. Каждое утро здесь едут с одних и тех же остановок одни и те же люди и поэтому у каждого есть «их» места.

Сразу снимаю правую перчатку, так как, проходя, принято с каждым здороваться за руку. Все лица знакомые и бодрые, несмотря на угрюмость полного мрака за окном автобуса. Все сидящие, как по какому-то неписанному дресс-коду, одеты в черные одежды. Мне это было не до конца понятно, так как жажда ярких и сочных цветов присутствует в каждом человеке, живущем на Севере. Это очень наглядно заметно по отделке квартир всех этих мертвецки серых многоквартирных домов. Внутри они пестрят самыми невероятными цветовыми комбинациями и сочными, живыми красками. Неужели люди боятся показать свою натуру, свой вкус, свои истинные чувства и желания при выборе одежды и поэтому предпочитают одеваться, как все, в черное и серое?

Я сел на свое место возле окна и, отодвинув шторку, начал соскребать ногтем большого пальца изморозь со стекла. Через минуту смотровое окошко было готово, и теперь я мог насладиться видом темноты и фар проезжающих мимо нас машин. Внутри автобуса на полную мощность шумно гоняла воздух печка. Тем, кто сидел в середине, было хорошо, тем, кто сидел сзади, было уже прохладно, а тем, кто находился возле печи, было даже жарко. Как всем угодить?

Мы петляем по городу, собирая всех работников, периодически останавливаясь то тут, то там, чтобы пропустить пешеходов. До того как я впервые приехал на Север, я и не знал, что водители в России могут быть такими вежливыми. В Усинске на дороге пешеход главный и все водители всегда ему уступают.

И вот наш ПАЗ собрал всех сотрудников и везет за город, на базу. Мы въезжаем на промзону. Улицы здесь перпендикулярны и параллельны, а пространство застроено разноцветными ангарами разных форм и конструкций. В темноте красными огнями светятся трубы местной ТЭЦ – самого высокого сооружения во всем городе, служащего для жителей не столько ориентиром, сколько указателем силы и направления ветра. Кругом все уставлено самыми разными грузовиками и спецтехникой, предназначенной для работ на месторождениях. Вот уже показалось офисное здание нашей базы – «УсинскСеверНефтеГазГеофизики». Название такое весьма типично для местных предприятий, и иногда мне кажется, что все названия получают случайными перестановками одной, ну или, может быть, двух дюжин слов, связанных с Усинском и нефтью.

Геофизики, если объяснять на пальцах, это ребята, которые на одном-двух грузовиках ездят по буровым и на металлическом кабеле в палец толщиной спускают в сделанную буровиками в земле трех-пятикилометровую скважину скрученные вместе различные электрические приборы, позволяющие с высокой точностью сказать, на какой глубине находится нефть, на какой – газ, а на какой – вода, какими свойствами они обладают, а если надо, то могут и прямо из-под земли достать образец. С развитием науки, техники и производства спектр и точность услуг, которые могут оказывать геофизики, неимоверно расширился, позволяя максимально эффективно разрабатывать месторождения, а в случае возникновения затруднений при их эксплуатации геофизики, как профессиональные доктора, используя свои приборы, делают скважине «УЗИ», «ЭКГ», «рентген», «флюорографию» и «анализ крови», чтобы помочь найти причину проблем со скважиной и выработать план корректирующих мероприятий.

А тем временем автобус, свистнув тормозами, остановился перед КПП, ведущим на территорию базы. Этот свисток в моем подсознании был связан с сигналом футбольного судьи, дающего старт новому ответственному матчу – трудовому дню.

В 08:00 у нас проводится регулярная планерка, до начала которой нужно успеть переодеться в рабочую одежду, выпить чашечку чая и проверить электронную почту, пришедшую за ночь. Я вместе с остальными ребятами иду в раздевалку, которая, несмотря на чистоту и порядок, пахнет раздирающей нос потной бодростью.

У каждого в шкафчике полно спецодежды. Это связано с тем, что нужно иметь и одежду, удобную для ношения в летнюю жару, которая на пару недель приходит даже в эти края, и одежду на студеные зимы и пронизывающие ветра, а также промежуточный вариант для осени и весны. Все это дополняется резиновыми сапогами, плащами, каской, теплым подшлемником, простыми и темными защитными очками. Плюс, учитывая, что на буровой испачкать в нефти и грязи рабочий комбинезон проще простого, приходится иметь еще и сменный на время стирки грязного. К счастью, у нас со спецодеждой дела обстоят очень даже хорошо, чего не сказать о некоторых других предприятиях, то ли экономящих, то ли просто разворовывающих средства, выделяемые на эти цели.

Из всей спецодежды мне больше всего нравились ботинки, которые в целях предотвращения травматизма на производстве все делались с металлическим носком, составлявшим первые пять сантиметров нашей обуви. Спинывать заледеневший снег с брызговиков наших камазов в таких ботинках – одно удовольствие. При этом выглядели они как самые обычные и внешне отличить их от повседневных ботинок было невозможно. Сотрудник, не переобувшийся в защитную обувь, рисковал попасть под болезненную проверку со стороны коллег – любителей проверять выполнение вами правил безопасности труда, проводимую путем меткого наступания своим каблуком прямо вам на ноги.

Мы закончили переодеваться и в полном обмундировании северных рыцарей двадцать первого века идем на утреннее собрание, которое будет вести наш менеджер Олег.

В комнате человек двадцать. Кто-то допивает чай, кто-то травит неприличные анекдоты, кто-то погружен в свой сотовый телефон, ну а кто-то полирует и без того чистые очки. Ровно в 08:00 в комнату бодрым шагом входит Олег. Ему тридцать семь лет и, в отличие от большинства из нас, работающих по вахте, он в Усинске живет и работает постоянно. В течение следующих десяти минут Олег рассказывает о предстоящих работах, проверяет статус ключевых заданий, выданных ранее, и раздает новые. Повернувшись ко мне, он говорит:

– Женя, поступила заявка на каротаж на новом Верхне-Хавысском месторождении. Готовь широкополосную акустику, стандартный комплекс, индукционник и боковой, а по пластоиспытателю я еще не согласовал вопрос, но готовь его тоже. После обеда пришлют официальную заявку. Им еще дня два буриться, если все нормально пойдет. Выезжать надо завтра, так как дорога дальняя. Поедешь на камазе и ивеке пятьсот тридцать шестой, уточнишь у механиков состояние техники, так как были нарекания после последней поездки по зимникам. С тобой поедут на эту заявку Вовчик, Димка и Санек. Возможно, еще поедет молодой инженер, которого из Ноябрьского филиала к нам переводят. Он завтра вылетает, и если из-за непогоды не застрянет в Москве, то послезавтра будет тут. Давай, действуй. Если будут существенные изменения в плане – дашь мне знать.

– Да, хорошо, вечером дам знать о готовности. Там с телеметрией были какие-то проблемы, надо будет с электронщиками разобраться. Скорее всего, вчера, когда предыдущая бригада с вертолета приборы выгружала, этот модуль небрежно бросили, но это только догадка. Как только будет конкретная информация, сообщу.

Тут в разговор вклинился монументальный, как дуб из «Войны и мира» Толстого, Серега – машинист каротажной станции из другой бригады:

– Олег, у меня через пять дней, на, вахта заканчивается, на, билеты домой в Краснодар уже на руках, на, и домашние Новый год хотя бы в этот раз хотят вместе со мной встретить, на. Я и так последние три года первое января на буровой встречал, на, хотелось бы хоть в этот раз, на, в кругу семьи его провести, на. Помнишь, на, ты в прошлом году мне сам обещал?

– Да, помню, обещал. Должны как раз успеть, улетишь ты по плану, не волнуйся. А кроме тебя мне отправить некого. Две другие бригады едут на вертолетные работы, с них вообще не ясно, когда вернешься. Ребята, сами понимаете – конец года, заказчики вырабатывают оставшийся бюджет. Работы много, и надо ковать, пока горячо.

После того как все рабочие вопросы были обсуждены, встала наша администратор Ольга и сообщила, что сегодня после четырех ей принесут пригласительные на новогодний корпоратив в ресторане «Квартал» и что все желающие могут у нее получить один билет для себя и один для своей жены.

Я начинаю прикидывать в уме, попадаю ли я на это событие. Если работа вовремя начнется, то я как раз успеваю на гулянку. Отлично – хоть в этом году отдохну. А то как праздник, так обязательно заявка на работу приходит.

На этом планерка закончилась, и все разбежались по своим рабочим местам. Я приступил к подготовке оборудования. Нужно было проверить техническое состояние каждого отдельного прибора, все откалибровать, собрать вместе все приборы в связках, в которых они будут спускаться в скважину вместе с другими приборами, проверить геофизический кабель на проводимость и изоляцию, подготовить и согласовать с заказчиком план работ, проверить, что все пропуска на машины и на персонал имеются и срок их действия еще не вышел, убедиться, что у всей команды есть необходимые «корочки» и они обучены для работы на опасных производственных объектах. Нужно убедиться в нормальном техническом состоянии всей техники, решить вопросы с заправкой на месторождении, вопросы с питанием и проживанием, решить еще десятка два других вопросов. Если все в порядке, то дело идет как по маслу и подготовиться можно за пару часов, но на практике почему-то с некоторыми моментами постоянно возникают проблемы, как ты ни планируй и как ни старайся их предвидеть.

А вообще подготовка к работе – весьма занимательная картина. До поступления заявки кажется, что все готово, все процессы и процедуры аккуратно расписаны в соответствующих документах и выполнить работу – это сущий пустяк. Но каждый раз, когда начинаешь собираться, внезапно возникает множество, казалось бы, непреодолимых трудностей и сложностей, ставящих возможность выполнения заявки под вопрос. Однако каким-то чудесным образом к моменту выезда на буровую все проблемы всегда находят разрешение либо оказываются не столь уж и существенными или неотложными.

Инженер, который учил меня каротажному делу, всегда говорил, что качественная подготовка к работе это полработы. Эту мантру я запомнил и твердил ее себе не переставая. Работа на буровых Крайнего Севера требует от людей умения трудиться сообща, в одной слаженной команде. От того, насколько добросовестно выполняет свои обязанности каждый из нас, напрямую зависит результат всей команды. Причем, в отличие от спортивных соревнований, на кону могут быть не медали, а человеческие жизни. Осознание такой огромной ответственности заставляет каждого в бригаде полностью выкладываться, чтобы оправдать оказанное доверие. Дружный коллектив – это радость от работы даже тогда, когда не все идет по плану.

Я всегда старался, чтобы в моей бригаде было четкое распределение статусов. Идеальный вариант – когда в команде у всех различный опыт и стаж, что избавляет от возможного возникновения споров о том, кто тут неофициально главный. Помню, на одной заявке мне довелось работать одновременно с тремя самыми опытными ребятами. Это была самая непродуктивная команда из всех, в которых мне когда-либо доводилось трудиться.

На всей базе кипела бурная деятельность. Две другие команды собирались выезжать сегодня после обеда. Механики колдовали над техникой, электронщики проверяли оборудование, инженеры-геофизики проверяли приборы, машинисты складывали оборудование в транспортировочные ящики и картонные коробки. Все были при деле, и каждый знал в точности свою роль в этом спектакле.

Для меня же в данный момент важно было разобраться с модулем телеметрии, который, возможно, оказался поврежден. Лучший способ узнать правду – подключить его к каротажной станции и проверить модуль в работе.

Геофизическая станция – это мощный и очень дорогой грузовик, у которого на площадке за кабиной расположен двадцатифутовый контейнер – а-ля полевой офис инженера и машиниста, а сзади большая лебедка примерно с пятью километрами кабеля, по которому сигналы от приборов передаются вверх на компьютер в станции.

Подаю питание на телеметрию и вижу, что с прибором что-то не так. Записываю все сообщения об ошибках и иду с ними к электронщикам. Опытный Сергей сразу говорит, что проблема с одной из плат. Приносим метровый модуль телеметрии, с виду похожий на стальную трубу восемь сантиметров в диаметре в лабораторию и вытаскиваем из нее закрепленные на шасси внутренности. Сергей надевает на руку заземление и начинает как хирург кружить над попавшей под подозрение платой.

– Мда-а-а… Смотри! – сказал он мне.

– Ого! – вырвалось у меня при виде треснувшего компонента на электронной плате.

– Видать, здорово тряхнуло, что он аж треснул.

– Починить сможешь?

– Навряд ли. Тут всю плату менять надо, а запасной у меня нет – сами по себе они у нас никогда не ломались.

– Понятно. Посмотри, пожалуйста, внимательно все остальные компоненты, а то вдруг еще что повреждено.

Новость была очень неприятной и ставила возможность выполнения всего комплекса работ под большой вопрос. Телеметрия была последней на базе, остальные были на работе далеко в полях и за два дня освободиться не успеют. Починить модуль нельзя, а запчастей таких на базе нет. Единственный вариант – узнать о наличии такой запчасти в других филиалах. Звоню нашим ребятам в Сургут и узнаю, что такой платы у них нет, но есть рабочий модуль. Отправить модуль в багаже пассажирского самолета не получится, поэтому единственный вариант – снять плату и везти ее отдельно. До выезда на скважину остался один день – за такой короткий срок даже экспресс-почта не доставит. Выход – отправить плату с человеком по маршруту Сургут – Москва – Усинск. На такую затею понадобится согласование Олега.

Вот будет номер, если после всех этих приключений с платой окажется, что кроме нее в телеметрии еще что-то было повреждено и модуль все равно работать не будет! Тут как раз звонит электронщик Сергей:

– Жень, проверил остальные платы – все в порядке. Повреждена только та, которую я тебе показал. Остальные – ОК.

– Точно? Если замену достану, то все заработает?

– Да, я в этом уверен. Почти.

Да… Без телеметрии ни один прибор работать не может. Если не починить этот, то другой выход – ждать освобождения рабочего модуля с какой-нибудь из других работ, но это может занять несколько дней, а заказчик долго ждать не будет и вызовет конкурентов, да еще и штраф за невыполнение контрактных обязательств предъявит. Надо срочно сообщить начальству.

Пришел к Олегу в кабинет. У него, как всегда, в одной руке офисный телефон, в другой – сотовый, а прижимая плечом трубку к уху, он еще и печатать успевает. Начальником быть хорошо только в день получки.

Рассказал, что да как. Олег сразу дал добро на срочную мобилизацию запчасти из Сургута, а потом спросил:

– А как так прибор повредить умудрились? Это после какой работы?

– После Южного Хыльчую. Петров и Станицкий ездили.

Олег берет трубку и набирает Петрова к себе. Через минуту инженер уже вошел в кабинет начальника, снял каску и защитные очки. Олег стал расспрашивать его об обстоятельствах и деталях прошлой работы. Петров же отвечал:

– Олег, по поводу проблем с модулем я сразу сказал электронщику, но только не Сергею, а Андрею, с которым у него два дня назад была пересменка. Может, мыслями он уже дома был да и забыл передать сменщику о поломке.

– Ну, допустим, ты все правильно отрапортовал, но каким образом вы модуль повредить могли?

– Я почти уверен, что при разгрузке с вертолета. Нас опять подрядчики вертолетные кинули. По договору нам должны двух грузчиков в помощь давать, а на площадке при разгрузке только мы с машинистом были. Пилоты винты даже не глушили и разгружать нам не то что не помогали, а только мешали, постоянно поглядывая на часы да подгоняя. Мы со Станицким две с половиной тонны железных приборов из вертолета на оледеневшую площадку в минус тридцать под пронизывающим ветром от лопастей на скорость разгружали. Сначала боялся, что спину сорву, но когда от холода пальцы чувствовать перестал, больше за них волноваться начал. Перчатки-то тонкие – тут же продуваются ледяным ветром, а в толстых работать невозможно. Телеметрия в конце уже из онемевших рук у меня выскочила и упала на лед, но я держал ее крепко, как только мог.

– Ладно, верю. В следующий раз про недобросовестных подрядчиков сразу мне говори. Тут надо действовать быстро, а то крайнего потом не найдешь. Иди.

Выходим от Олега, я иду звонить в Сургут запрашивать срочную отправку электроники в Усинск. К счастью, ребята в Сибири могут нам помочь и обещают отправить человека с посылкой ближайшим рейсом. Сегодня ты выручил – завтра тебя выручат, а иначе никак.

Потом иду проверять на своем ноутбуке почту. Получил всю информацию по скважине и приступаю к подбору оборудования, необходимого для каротажных работ. Часть приборов, спускаемых в скважину, должны быть максимально хорошо отцентрованы внутри, а некоторые спроектированы для работы в таком состоянии, когда они плотно прижаты к поверхности скважины. Одна из обязанностей инженера заключается в правильном подборе размеров всех механических центраторов и отклонителей, спускаемых в скважину вместе с приборами. Если поставишь маленький центратор, то данные либо плохие запишешь, либо вообще брак. Но если перестараешься и поставишь слишком большие, то сильно рискуешь застрять в скважине, а это караул что такое. Причем крайне важно не только подобрать оборудование подходящего размера, но и установить его в правильных частях сборки геофизических приборов.

Таких нюансов, как выбор и установка центраторов, при подготовке – десятки, и любой из них может превратить успешную работу в катастрофу. Поэтому важно на все смотреть свежим взглядом и подробно, по пунктам все перепроверять. Планирование для каждой скважины, на которую мы ездим, начинаем с чистого листа. Так посмотришь – ничего сложного и кажется, что за час-два собраться на работу можно. Но как начнешь делать, так уже и время обеда подоспело, а ты еще и половины запланированного не выполнил.

Война войной, а обед по расписанию. К сожалению, даже это правило не всегда относится к инженерам, которым зачастую приходится заказывать у друзей пару пирожков из столовой, чтобы выкроить драгоценные минутки для проверки и подготовки оборудования.

Вообще реальная работа в нефтянке сильно отличается от той картины, которая рисуется в умах обывателей. Ведь как люди представляют себе нефтяников? Это богатые, зажравшиеся мужики, сидящие на месторождении и периодически крутящие кран нефтепровода, а все остальное время проводящие за выбором новой машины и места для отдыха с женой или любовницей. А ведь в реальности все совсем иначе. Большинство людей в нефтегазе работают на износ, отдают всего себя ради достижения общей цели, сутки, двое, а то и трое напролет не спят, едят что под руку попадется, непрерывно рискуют жизнью и здоровьем, трудятся вдали от родных и близких, и благодаря этому самоотверженному труду ездят машины, летают самолеты и платятся зарплаты бюджетникам – деньгами, полученными с продажи нефти и газа. Поэтому очень неприятно было, прилетая домой на выходную вахту, слышать как несведущие люди презрительно высказываются о работе в нефтянке. Таким я предлагаю самим поехать поработать на севера, заработать «легких» денежек – благо дорога открыта для всех желающих. Только вот что-то не видно очередей за халявными деньжатами. Может, все же люди в глубине души осознают, что купленная соседом-нефтяником новая тойота-камри далась ему кровью и потом, а не за красивые глазки. И гадости говорят больше из зависти, сами-то предпочитают лежать на печи и жевать калачи, да чтоб все вокруг по щучьему велению да по их хотению происходило. А на буровой все иначе – там железо на морозе всю ночь напролет тягать придется. Кому ж так напрягаться захочется, лучше сидеть и жаловаться на несправедливую жизнь.

Питание для тех, кто имеет возможность сходить на обед, организовано в столовой. Цены в ней самые гуманные во всем городе, а еда при этом вкусная, хоть и без изысков. В столовой тоже чувствуется командный дух. Все столики в зале четырехместные, и если приезжает команда из, например, пяти человек, то одного никогда не оставят сидеть, а обязательно трое сядут за один столик, а двое за соседний. И в конце трапезы тоже все ждут последнего, чтобы вместе встать из-за стола. Мелочь, а показывает слаженность, взаимное уважение и взаимопонимание в коллективе. Север – это не то место, где можно выжить в одиночку.

Пока ребята из моей команды обедали, я закончил подбор оборудования и приступил к его проверке. Звонит мобильный.

– Привет, Жень. Как вы и просили, высылаем вам человека с платой для телеметрии.

– Спасибо, дружище! Выручил! За мной должок.

– Да ладно, не стоит благодарностей – общее дело делаем!

– Буду у вас в Сургуте, на пиво проставлюсь.

– Лады! Только меня хотят в Нижневартовск вскоре перевести, так что можешь меня уже на прежнем месте и не застать.

– Давай, удачи тебе, дружище!

– Давай! Пока!

Отлично, одной проблемой меньше, осталось еще сто.

Время летит незаметно, когда занят делом. Глядь, а уже вечер и пора идти докладываться шефу о нашей готовности.

Олег сидит уставший и взъерошенный – работа требует полной отдачи, а веселые деньки никогда не прекращаются. Сажусь рядом и снимаю каску, которую носил весь день. Выкладываю бумаги по скважине и по оборудованию. Начинаю рассказывать, но Олег меня останавливает и говорит.

– А ты знаешь, что у нас контракт на солярку на прошлой неделе закончился?

– Хм. Честно говоря, нет, не знал. Думал, его собирались продлить. Я слышал разговоры об этом в начале месяца, а потом тишина и как будто никаких проблем.

– А вот и нет. Подрядчик внес несколько существенных изменений в соглашение, которые нам потребовалось формально согласовать с Москвой. Мелочь вроде, а без нее никуда. Все подписи получили, кроме одной – начальник отдела в отпуск уехал, а его зам внезапно на похороны домой улетел. Мы сначала подвисли со своим договором, а потом одно, другое, третье – забегались и вовсе про договор забыли.

– И что же нам теперь делать? За наличку заправляться?

– Договор послезавтра будет подписан, но тебе, возможно, придется съездить на завтрашнюю работу с дозаправкой за наличку. Я, конечно, попробую договориться о разовом исключении из правил, но на это не стоит рассчитывать. Попробуйте заправиться на полную и без надобности топливо не жечь – может, хватит на полных баках туда-обратно сгонять, все же на каждой машине по дополнительному баку стоит.

«Вот так дела», – подумал я про себя. А о заправке я позаботиться не догадался, думал, как обычно, по тому же договору нам зальют. Стыдно перед начальником за такой недосмотр.

– Ладно. Иди, завершай сборы, скажи ребятам, чтоб завтра в шесть тридцать уже на базе были, в семь будете выезжать. Сам сегодня не засиживайся, а лучше, знаешь, заходи ко мне без двадцати десять, вместе на моей машине поедем, я тебе по пути еще кое-что рассказать хочу.

– Хорошо, Олег, так и сделаю, в девять сорок буду у тебя.

– Добро.

У шефа опять зазвенели все телефоны, он кивком головы и выражением лица дал понять, что разговор окончен, и я потихоньку удалился из комнаты.

Иду по коридору и думаю. Если выезжать в семь утра, то надо медика предупредить, чтоб к этому времени завтра на работу на такси приехала, а иначе без путевых листов, которые она выдает после осмотра и дышания в трубочку, ехать нельзя. Позвонил медику, договорился.

По пути захожу в прачечную комнату. Тут стоят три профессиональные стиральные машины и две сушилки. В этой небольшой комнате всегда шумно, а сухой воздух пахнет едким ароматом искусственной свежести. Забираю из стирки свой комбинезон – приятно чистенькое надевать на работу! – и иду дальше.

Захожу в цех, тут после отъезда на работу двух других бригад стало спокойней и просторнее. Моя бригада – Димка, Вовчик и Санек, с которыми я завтра еду на скважину, – заканчивают сборы. Вовчик в этой бригаде главный. Ему под сорок лет и седина начинает проступать сквозь густые черные волосы. Двумя словами его можно описать просто – настоящий мужик. Димка с Саней молодые парни после армии лет по двадцать семь. Считай, мои ровесники. Сашка покрепче и большой фантазер. Димка планирует ближайшим летом жениться и потому копит деньги на свадьбу да ипотеку.

Бригада работает слаженно. Все оборудование и приборы загружаются кран-балкой в камаз, где раскладываются по стеллажам и ящикам. На каждую работу берется не только оборудование, которое обязательно понадобится, но и запасные модули и блоки. Один час простоя скважины стоит десятков, а то и сотен тысяч долларов. Соответственно, если что-то не работает, времени чинить на скважине нет, надо быстрее поменять вышедший из строя модуль на запасной. Вот для такого случая все запасные модули каждый раз с собой и возятся, а если, не дай бог, из строя выходит прибор, а запасного с собой нет, то это катастрофа и приходится ждать часами доставки замены с базы или привлекать нестандартные решения. Именно поэтому хорошо, когда у тебя с собой есть все, что можно взять запасного. Инженеры и начальство, перестраховываясь, набирают полный двадцатифутовый контейнер оборудования, и порой перед выездом бывает сложно проверить, все взяли или нет. Просто физически столько оборудования собрано, что не видно того, что лежит внизу. За то, чтобы ничего не забыть, отвечает инженер, но он редко присутствует на протяжении всего процесса загрузки и увязки к стеллажам приборов и оборудования – просто времени на это нет, и ему приходится надеяться на своих ребят.

Вообще работа на Севере приучила меня больше доверять людям. Если ты к ним хорошо относишься и показываешь, что полагаешься на их опыт и на их ответственное слово, то и они будут стремиться оправдать возложенные на них надежды. То же самое происходит и со мной – когда мне в чем-то полностью доверяют, я стремлюсь не подвести.

Залез в камаз и по-быстрому проверяю, все ли взяли. Доверяй, но проверяй! Все мы люди и можем ошибаться. Вроде все на месте, не хватает только телеметрии, запасную плату для которой привезут рано утром. Чтобы ее установить перед работой, электронщику придется встать часов в пять утра и сразу ехать на базу. Если телеметрия заработает, то мы загрузим этот последний прибор и поедем на скважину. Ну, а если не заработает… Об этом лучше не думать.

12 Weiter

Нефть и Холод

Andere haben auch gelesen: