– Честно говоря, мне тоже, но по большей степени из-за контроля родителей и нехватки времени.
– Хотел бы я сказать, что понимаю тебя, но это будет ложью, а я привык говорить то, что думаю, независимо от того, как человек воспримет это.
– У тебя должно быть хорошие отношения в семье.
– Если бы я мог понимать, – произнёс он, и видимо за этими словами скрывался огромный смысл. – Так что ты хотел мне показать? – спросил он после неловкой паузы.
Я подошёл к журнальному столику и взял альбом, заполненный эскизами. В течение недели листы один за другим пополнялись всё новыми рисунками. Какие-то были раскрашены в яркие цвета, некоторые оставались, заштрихованы черным карандашом, но их объединяла одна тема, и мне очень хотелось поделиться своими работами с Даниэлем, хотя я всё ещё сомневался в них.
– Вот, – сказал я, протянув ему альбом.
– Снежные шары, – ответил он, листая страницы.
Я ждал его оценки, будто от неё зависела моя жизнь. Иногда он по несколько минут всматривался в тот или иной набросок, проводил кончиками пальцев по линиям, а когда дошёл до последнего, который я с особым старанием пытался изобразить, посмотрел на меня и сказал:
– Это же мы. Ты видел меня всего раз, но так чётко нарисовал каждую мою черту.
– Ну, тут я немного схитрил, – честно признался я. – Нашёл твой профиль в Instagram и рисовал по фотографии. Надеюсь, ты непротив.
– Я знаю, что такое восхищение. И даже если не могу выразить его, то могу сказать, что твои рисунки действительно поражают.
– Правда? – немного сконфуженно, из-за того, что его не так часто хвалили, поинтересовался Крис.
– Да, – подтвердил свои слова тот. – Мне нравятся снежные шары. Было бы неплохо, если бы по твоим эскизам сделали оригиналы.
– Когда я выйду отсюда, и стану независим от родителей, то обязательно воплощу твою идею.
Да, в итоге подросток Крис со взрослыми мыслями, но наивной душой собрал целую коллекцию хрустальных шаров, чтобы однажды показать её тому, кто вселил в него веру в себя и свои мечты. Но выросший Кристиан, уже познавший предательство, прямо сейчас стоял перед тем, кому он беспрекословно доверял, а снежный шар больше не был добрым воспоминанием, он стал орудием для мести.
Глава 12 Мне нужна только правда
Десять лет назад. Больница
Поговорив ещё немного, я проводил Дэна до выхода из больницы и боясь передумать, выпалил свой вопрос на одном дыхание:
– Сегодня я отлично провёл день. Ты ведь придёшь в следующую среду, могу ли я снова встретить тебя?
– Конечно. Только не жди меня у кабинета, я сам приду к тебе в палату.
– Хорошо. Тогда ещё увидимся.
– Да, пока, – сказал он, и уже сделал несколько шагов, прежде, чем я остановил его ещё одним вопросом:
– Можно я напишу тебе?
– Да, – вновь согласился тот, слегка повернув ко мне голову.
Я готов был подпрыгнуть от радости, но сдержал свой порыв, потому что хоть меня уже и не так волновало, что подумают люди вокруг о моём внезапном приступе веселья, не хотелось давать им
лишний повод для разговоров. Поэтому я ликовал внутри, смотря, как темно-синяя куртка друга скрывается за поворотом, а затем поднялся к себе и крепко обнял Джуди, которая расставляла на столе тарелки с обедом.
– Что на тебя нашло? – спросила она, заранее зная ответ. Но её женская сущность хотела знать всё в мельчайших подробностях. – Сначала поешь, а я пока отнесу еду в соседнюю палату, а когда вернусь, ты всё мне расскажешь.
– Угу, – буркнул я, вцепившись зубами в мягкую булочку.
– Не спеши, не хватало ещё, чтобы ты подавился.
– Слушаюсь вас, мэм, – ответил я, проглотив кусочек.
Когда все тарелки были благополучно мной опустошены и сложены в одну стопку на поднос, да, я был из тех примерных вип-пациентов, которые не зазнавались из-за своего положения, а делали всё, чтобы о нём меньше вспоминали. В первый день своего пребывания здесь я услышал из соседней палаты крик такого же подростка. Мне показалось, что случилось что-то серьёзное, поэтому я поспешил туда, но как оказалось, парень отчитывал свою медсестру за то, что та не так взбила ему подушку.
– Простите, в следующий раз я буду внимательнее, – испугано сказала девушка, видимо недавно пришедшая на этот пост.
– Почему из-за твоей ошибки должен страдать я?
Тут моё внутреннее чувство справедливости не выдержало и вылезло на сцену. Я уверенно зашёл в палату и сказал, обращаясь к мальчишке:
– Она не твоя нянька, да даже если бы это и было так, ты не имеешь права повышать на неё голос, – спокойно, но строго сказал я, и прежде чем тот пришёл в себя от моих нравоучений и попытался что-то возразить, я уже захлопнул дверь в свою палату.
Джуди принесла мне поздний ужин, потому что я находился здесь с самого утра, но из-за принятия решения и долгого оформления не смог даже перекусить. Я понимал, что в её обязанности входит полная забота обо мне, но я и сам старался помогать ей, хотя бы в том, чтобы убрать за собой грязную посуду.
– Ты действительно удивительный ребёнок, – с улыбкой и сказала мне она.
– Удивительный? – переспросил я, потому что такой формулировки в свой адрес не слышал никогда.
Мне всегда твердили, что я недостаточно серьёзный, недостаточно старательный и вообще, как оказалось, во мне было много недостатков. Когда редко слышишь что-то доброе в свой адрес, отвыкаешь от этого, поэтому мне очень хотелось узнать её мысли на мой счёт.
– Кэтрин рассказала, как ты сегодня вступился за неё.
– Пустяки. На моём месте многие бы поступили также.
– Ты ещё и невероятно скромный. Признаться честно, за все годы моей работы здесь я впервые встречаю ребёнка, у которого есть всё, но он совершенно неизбалован.
– Моё воспитание было другим, – с грустью вспоминаю я все те лишения детства.
– Я рада, что ты мой пациент, – тут же пытается она отвлечь меня от мыслей, за что я был ей благодарен.
Поначалу Джуди говорила, что мне не нужно утруждать себя, и она прекрасно со всем справляется, но я всё равно помогал ей. Теперь же, она поняла, что спорить бесполезно, и, видя посуду, вымытую мной и аккуратно поставленную на поднос, просто улыбнулась и села рядом со мной на кровать.
– Я слушаю, – сказала она, и в этот момент ей только не хватало попкорна, чтобы картина была полной.
– Мы подружились, – ответил я.
– Это понятно, было бы странно, если бы он не захотел быть твоим другом, ты же такой замечательный и легко находишь общий язык с людьми. Ты показал ему то, что рисовал все эти дни?
– Да, ему очень понравилось.
– Знаешь, я даже немного ревную, что он первым увидел твои работы, – попыталась сказать она с обидой, но я знал, что она просто разыгрывает меня.
– Но ты будешь вторым важным для меня человеком, кто их увидит, – ответил я, и протянул ей альбом.
– Впечатляет, – спустя пару рисунков отозвалась она. – Ты никогда не думал, чтобы стать профессиональным художником?
– Постоянно, но родители не одобряют.
– Прости, я постоянно порчу всё своими вопросами.
– Нет, всё в порядке, я рад, что хоть кто-то интересуется. Знаешь, Дэн предложил сделать по моим эскизам настоящие снежные шары.
– Это отличная идея, как я сама не подумала об этом.
Я рассказывал о том, как прошла наша встреча, что мы должны будем увидеться снова, и что ты действительно хорошо понимаешь меня. Умолчал лишь о том, что ты попросил научить тебя улыбаться, мне нравилось, что этот секрет будет только между нами, как что-то, что ещё больше свяжет и поможет узнать друг друга. Дни проходили моментально, утром я как обычно проходил процедуры, затем рисовал, а вечером разрабатывал наш с тобой первый урок. Иногда приходили родители, но мы говорили мало, чему я был очень даже рад. В среду, как ты и просил, я сидел в своей палате и ждал тебя. Около часа в дверь тихо постучали, и раздался твой голос, а после моего приглашения войти, появился сам ты.
– Привет, – сказал я, не оборачиваясь, и заканчивая рисунок на доске.
– Привет, – отозвался Даниэль. – Я не вовремя?
– Как раз наоборот. Дай мне пять минут, и мы начнём твоё обучение.
Даниэль, как примерный ученик сел в кресло напротив, и стал терпеливо ждать. В палате царила тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов и скрипом мела. Когда последний штрих был положен, я обратился к нему:
– Подойди, пожалуйста.
Он встал рядом со мной, с любопытством рассматривая то, что я с таким усердием пытался изобразить.
– Это лицо человека и мышцы, который отвечают за определённые функции. В зависимости от того смеёмся мы, плачем или показываем другие эмоции, наши мышцы работают и позволяют лицу приобретать то или иное очертание. Это понятно?
– Да, – отозвался он. – Я замечал, что лица людей всегда выглядят по-разному в тот или иной момент.
– Верно. Но почему ты хочешь выучить только улыбку?
– Потому что за ней можно спрятать всё, – вынес свой вердикт он, и тут я был абсолютно с ним согласен.
Будь у нас плохое настроение, но нам хочется его скрыть, мы улыбаемся, если мы узнаём об успехах другого человека, но он неприятен нам, то улыбка всё решит. Любую внутреннюю борьбу скрасит улыбка, Даниэль понимал это, поэтому и решил, что в жизни ему будет необходима всего одна эмоция, которая затмит собой другие. Он стал приходить ко мне не только по средам, но и в свободное от учёбы время, и много-много тренироваться перед зеркалом. Мои правильно подобранные уроки, и его старания, со временем, стали давать результаты и через пару месяцев я решил устроить ему настоящий экзамен, где он должен был показать каждую из существующих улыбок, слушая лишь только мои указания.
– Ты справился, – похвалил его я, когда последнее задание было выполнено.
– Голова болит, – сказал он, садясь на стул и закрывая глаза.
– Перетрудился. Не переживай, тебе не придётся в один день изображать все улыбки, просто сегодня так было нужно, – успокоил я его.
– Спасибо тебе большое, – поблагодарил меня Дэн, и я немного напрягся, потому что в голове у меня крутился вопрос, мучавший меня уже несколько дней. – Что-то хочешь спросить? – поинтересовался он. Несмотря на то, что эмоции и чувства в нём отсутствовали, он отлично считывал состояние других людей, особенно тех, с кем проводил много времени.
– Ты больше не придёшь?
Даниэль резко открыл глаза и посмотрел в мою сторону. Я смотрел на него взглядом, который был полон надежды, но всё же не был тем запуганным и неуверенным, как в нашу первую встречу. Чем больше я находился с ним, тем больше избавлялся от того запуганного подростка, который жил во мне. Теперь я мог с лёгкостью дать отпор любому, но не посредством драк, а стойкости духа и внутреннему состоянию. Этот парень будто перевоспитал меня, сделал совершенно другим человеком, как я помогал ему с заучиванием улыбок, так и он своими словами учил меня выживать в этом мире. Но, несмотря на то, что я морально стал устойчив к разным фактором, страх, что как только он перестанет общаться со мной, и я вернусь к себе прежнему, не хотел отпускать. Поэтому я был обязан задать ему этот вопрос, веря, что он никогда не оставит меня.
– Почему ты так решил? – спросил он.
– Это не значит, что я тебе не доверяю, просто в моей жизни есть печальный опыт. Люди общаются с тобой только до тех пор, пока им что-то нужно.
– Ты слишком рано повзрослел, – ответил он. – Не хочу, чтобы ты ошибался на мой счёт, потому что не имея чувств, я не играю чужими. Если ты хочешь, чтобы мы и дальше были друзьями, то я не против.
И всё было хорошо, но, как известно, когда всё идёт гладко, однажды где-то появляется трещина, которая приводит за собой настоящий обвал. Но я даже не задумывался над тем, что что-то может пойти не так, ведь доверял человеку, который мне пообещал, что в нашей дружбе ничего не изменится, а в итоге уехал, не сказав ни слова.
Десять лет спустя. Больница
– Ну что, ты всё ещё считаешь его достойным человеком? – спросил у меня Кристиан, закончив свой рассказ на самом интересном. Он ждал моего ответа, как я ждала продолжения истории.
– Твоя точка зрения выставляет его в плохом свете, но я не могу делать выводы со слов одной стороны, мне следует выслушать и его.
– Что ж, тоже верно. Даниэль, даю тебе последний шанс, – сказал парень. – Потому что время не ждёт, как и дети, судьба которых зависит от того, насколько меня удовлетворит то, что расскажешь ты. А чтобы у тебя был стимул, – с намёком произнёс он и хищно улыбнулся, а через пару секунд хрустальный шар начал заполняться дымом.
Дети стали с ещё больше силой стучать по стенкам и кричать, и если бы не звукоизоляция, то последние стёкла в здании бы разбились. Кровь прилила к вискам, видя слёзы на их глазах. Совладав с собой, я подбежала к шару и попыталась хотя бы немного успокоить их:
– Вы меня слышите? – спросила я, и старший из ребят, который пытался не проявлять слабость, кивнул мне в знак согласия. – Мы вас вытащим, обещаю. Постарайтесь успокоиться, не тратьте силы. Как ты можешь быть таким?! – со злостью рявкнула я на Кристиана.
– Почему ты выражаешь свой гнев на мне, если тот, кто виновен, стоит прямо позади тебя.
– Это всего лишь дети, ты не можешь отыгрываться на них, – продолжила я, но он лишь пожал плечами и отошёл к стене, прислонившись к ней спиной и сложив руки на груди.
– Я расскажу, – отозвался детектив. – Хочешь правду, тогда слушай.
Даниэль сделал глубокий вдох. Он знал с чего начать и чем закончить рассказ, и если бы на кону не стояли жизни, предпочёл бы до конца дней хранить всё в себе, но видимо сама судьба распорядилась так, что настала пора раскрыть все карты. Кристиан не знал, что всё это время его старый друг присматривал за ним и вовсе не бросал, и даже когда он посадил его за решётку в первый раз, то попытался лишь спасти от самого себя и того, кто на самом деле разрушил всё.
Глава 13 Прощение и прощание
Десять лет назад. Через день после смерти отца Даниэля
Даниэль, рано утром, когда они сидели с мамой на кухне и пытались привыкнуть к тому, что их теперь двое, сообщил, что собирается закончить учёбу за границей. Женщина, пыталась выглядеть спокойной перед сыном. Даже если он ничего не чувствовал, легко улавливал перемену настроения, а она не хотела, чтобы между ними образовалась пропасть из-за горя, пришедшего в их семью. Теперь, когда муж был в лучшем мире, сын стал для неё главной поддержкой и смыслом не отчаиваться, а идти вперёд. И хотя она предпочла бы, чтобы он оставался с ней, понимала, что возможно перемена места пойдёт ему на пользу.
– Мам, я правда не хочу оставлять тебя одну после случившегося, и знаю, что ты притворяешься сильной, но надеюсь, что ты согласишься со мной.
– Я подберу для тебя школу и отправлю документы о переводе, – сказала она, ласково посмотрев на сына. – Ты стал таким взрослым и самостоятельным, всё чего я хочу – это видеть тебя счастливым.
– Обещаю, что сделаю всё, чтобы ты гордилась мной.
– Уже горжусь, – ответила женщина, крепко обнимая сына, и он, не понимая, чем помогает такой вид поддержки, обнял в ответ. – Сегодня можешь не ходить в школу, я предупредила учителя.
– Можешь подвезти меня к больнице?
– Тебя что-то тревожит? – обеспокоенно спросила она, выпуская его из объятий и заглядывая в глаза, пытаясь найти правду, которую он, в отличие от большинства людей, очень хорошо умел скрывать, а теперь, умея подделывать улыбку, мог обвести любого вокруг пальца. Однако Чан Гюн всегда старался быть честным, поэтому без лишних уловок и оправданий ответил:
– Мне нужно сообщить другу, что я уезжаю.
– Тот, про которого ты рассказывал, Кристиан, кажется?
– Да, – подтвердил он.
– Я рада, что кроме Лео в твоей жизни ещё появляются друзья. Конечно же я тебя подвезу, но сначала позавтракай.
Минут через сорок машина матери остановилась у здания больницы, куда он войдёт в последний раз. Он не знал, как отреагирует Крис на новость, но считал необходимым рассказать ему, ведь он обещал, что не исчезнет просто так, получив желаемое. Убедив маму, что сможет обратно добраться сам и проводив её взглядом до поворота, он вошёл в открывшиеся перед ним двери. Сегодня была не среда, и Кристиан скорее всего не ждал его, но времени ждать не было, ведь он не знал, насколько дней или недель останется в городе, прежде чем отправиться туда, где его будет ждать совершенно новая жизнь. Почти у самой двери он столкнулся с мужчиной, который был отцом Криса.
– Снова ты, – с призрением сказал тот. – Давай поговорим.
Мужчина прошёл в конец коридора, и Даниэлю не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Он не боялся его, потому что знал, что сможет с уверенностью в своих словах ответить, как это сделал в первый день встречи.
– Я не хочу, чтобы ты общался с моим сыном. Ему не нужны друзья, которые имеют какие-то отклонения.
– Это не вам решать, – возразил парень.
– Как раз мне, ведь я его отец и знаю, как для него будет лучше.
– Называете себя отцом, а сами даже не знаете, чем живёт ваш сын. Вы в курсе, что он прекрасно рисует?
– В курсе, но я запретил ему заниматься этой ерундой.
– Ерундой, – усмехнулся парень. – Упекли его в больницу, думая, что с ним что-то не так, но это вам стоит лечиться, – проговорил он, и звонкая пощёчина разрезала тишину.
Даниэль даже не моргнул глазом, лишь с силой сжал кулаки, чтобы не ответить тем же и не уподобляться мужчине.
– Слушай сюда, малец. Ты не смеешь меня учить, как воспитывать собственного сына. Тебе ясно?
– Со временем вы поймёте, что делали не так, но будет поздно, – ответил Дэн. – Но можете радоваться, я уезжаю в другую страну, пришёл попрощаться с Крисом.
– Просто уходи, я передам ему, что ты приходил.
– И я должен вам поверить?
– Парень без чувств, – насмехаясь, сказал мужчина. – Неужели тебе не всё равно на то, что думает Кристиан?
– Даже без чувств я понимаю вашего сына лучше, чем вы.
Мужчина закипал от гнева, и готов был влепить ещё одну пощёчину, но медсестра, появившаяся из ниоткуда, сдержала его пыл.
– Я искала вас. Идите за мной, доктор хочет обсудить с вами выписку Кристиана, – сказала она.
– Надеюсь, когда вернусь, тебя уже здесь не будет, – процедил мужчина сквозь зубы. И быстрым шагом, который выдавал в нём раздражение, граничащие с неуверенностью в самом себе, поспешил уйти подальше от того, кто пытался открыть ему глаза на происходящее. Но тот, в силу своей гордости, не мог принять саму мысль о том, что какой-то подросток оказался умнее его.
Даниэль ещё несколько минут оставался на месте, а потом, плюнув на все запреты, направился обратно к палате друга. Мужчина спортивного телосложения, в строгом костюме, стоял возле двери. Лицо его было сосредоточенным, казалось, что он даже не моргал. Когда Дэн потянулся к ручке, тот сразу его остановил:
– Мне приказали не впускать вас, – сказал он, всё ещё смотря прямо перед собой.
– Дайте войти, это важно.
Больше мужчина ничего не ответил, продолжая преграждать путь, и ему пришлось смириться и уйти. Был бы он более осведомлён в человеческих эмоциях, мог бы покричать, чтобы Кристиан вышел, но это было несвойственно ему. У выхода он остановился, и набрал короткое сообщение о том, что приходил, но ответа не поступило. Даниэль бросил последний взгляд на больницу и покинул её стены.
Десять лет спустя. Больница
– Я приходил к тебе каждый день до самого отъезда, но каждый раз охранник останавливал меня, а на сообщения ты не отвечал.
– Меня убедили в том, что ты уехал, не попрощавшись. Я стал тебе не нужен, и ни одно твоё сообщение не дошло до меня. Могу ли я верить тому, что ты говоришь правду? – сказал Кристиан, и в его лице смешались осознание, принятие того, что он все эти десять лет был в неведение, грусть и всё же сомнение, что он, может быть, в очередной раз обманут.
Время утекало, как сквозь пальцы вода, шар уже наполовину наполнился дымом, и хотя дети немного успокоились, веря в нас, в их глазах всё также читался страх. Детектив достал из кармана телефон, что-то быстро пролистал и вручил его Кристиану. Парень пробежался глазами по информации, представленной в доказательства, а затем поднял их на друга.
– Ты действительно писал, – обречённо сказал он, понимая, что все десять лет могли бы быть не такими мрачными для него, что он не стал бы совершать те ужасные вещи, которые повлекли за собой жертвы.
Но едва успокоившись, Кристиан снова начал закипать от гнева. На себя, за то, что поверил в то, что друг просто использовал его, и на отца, который каждый день говорил ему о том, что он единственный, кто всегда будет поддерживать сына. Родной отец, который видел, как в лучшую сторону стал меняться его ребёнок, когда у него появился друг, удалил все сообщения и заблокировал номер, чтобы не поступали новые. Твердил, что парень, не имеющий чувств, не мог всерьёз относится к нему и при первой же возможности сбежал. Кристиан не мог и дальше выслушивать это. Ему с каждым днём становилось всё хуже, и в конечном итоге, что-то в нём сломалось, и он стал просто неуправляем. А затем случилось то, чего никто не ожидал.
Через три месяца после отъезда Даниэля. Больница
Кристиан сидел в палате и сминал один за другим рисунки. Зрачки бегали из стороны в сторону, точно маятник. Некогда волосы, цвета вороньего крыла, теперь стали тусклыми и растрёпанными, под глазами залегли синяки, больничная одежда покрылась пятнами, а комната напоминала хаус. Он так и не притронулся к завтраку, и поднос с едой стоял на том же месте, где его оставила его новая медсестра. Если бы Джуди не вынуждена была уволиться, по неизвестной ему причине, то смогла бы ему помочь, но теперь он остался совсем один. Последний лист, на котором были изображены они с Дэном, был аккуратно сложен и убран во внутренний карман халата. Крис пытался найти оправдание ему. Звонил каждый день, но уже надоевший голос на той стороне линии отвечал, что абонент не в сети.
– Это всё они. Они заставили тебя уехать, – повторял парень, походя в этот момент на безумца. – Но не переживай, я заставлю их пожалеть. Каждого из них.
В течении недели он разрабатывал план и в среду, день, который, как он считал, принадлежал только им, решился его исполнить.
Дождавшись глубокой ночи, Кристиан проскользнул мимо охранника, пока тот разговаривал по телефону и добрался до кухни. Достав из рюкзака стакан, укравший во время обеда, он поставил в него листы со своими рисунками, а затем поджёг их, дождавшись, пока пламя разгорится, включил все газовые плиты и вышел с торжествующей улыбкой. Когда он добрался до выхода, и отключил автоматическое открытие дверей, раздался взрыв, и сработала сирена. Больница сразу же оживилась, но из-за того, что всё это случилось не средь бела дня, когда люди могли быстрее сообразить, число жертв было устрашающим. Паника окружила со всех сторон, а парень стоял на улице и смотрел, как люди стучали в дверь, расталкивая друг друга, пытаясь выбраться, но их попытки были тщетны. Пока приехала пожарная и полиция, часть здания уже успела обуглиться, стёкла повылетали, и пациенты, связывая все имеющиеся вещи, спускались по ним. Кто-то срывался и падал вниз, а те, кто оставался в палате, видел всё это, и не решался последовать за ним. Вариантов практически не было: либо ты всё же сможешь найти путь к спасению, либо задохнёшься и сгоришь заживо. Спасатели ставили лестницы и первым делом спасали детей. Это была трагедия, которая никогда не забудется. Отец Кристиана приехал сразу же, как услышал о случившемся, думая, что сын пострадал, но едва увидев его, понял, что произошедшее связано с ним. Схватив сына за руку, он потащил его к машине, но тот упирался, всё твердя:
– Нет, Дэн должен придти.
– Хватит! – одёрнул его отец. – Мы едем домой, сейчас же! Мне нужно ещё разобраться с тем, что ты натворил.
Пламя всё продолжало полыхать, заполняя город дымом, а пронзительные крики людей, узнавших, что кто-то из родных погиб, раздавались со всех сторон.
Наши дни. Больница
Кристиана трясло, как от лихорадки. Он обнял себя руками, пытаясь успокоиться, затем поднял глаза, полные боли, на друга и произнёс:
– Я убийца. Тогда для меня это не имело значения. Отец заткнул рты всем, кто хоть как-то мог выдать информацию. Стало ли мне лучше после совершенного? Поначалу да, я ведь думал, что когда ты узнаешь, то сразу же приедешь обратно, но шли недели, а новостей не было. Отец хотел увезти меня, но я притворился, что со мной всё в порядке. Представляешь, он даже перестал давить на меня, разрешил снова рисовать и заводить новых друзей, но мне они уже были не нужны. Два года в школе пролетели незаметно, затем стоял выбор, куда поступить. Отец снова удивил меня, дав право выбора. И я решил научиться делать стеклянные шары, как ты и говорил, а затем заинтересовался фокусами и стал ездить по разным городам и странам. И знаешь, что произошло?
– На одном из своих шоу, ты увидел меня, но я сделал вид, что не знаю тебя, – ответил детектив.
– Почему? Почему ты так поступил? – с мольбой в голосе спросил Кристиан.
– Твой отец узнал, что я стал детективом и связался со мной. Просил присматривать за тобой, но не приближаться. Ты не должен был увидеть меня тогда.
– Из-за тебя я решил остаться в Лос-Анджелесе. Газеты пестрели твоими фотографиями с громким заголовком: знаменитый детектив Даниэль Им снова раскрыл громкое дело. И тогда я… – Кристиан запнулся, но Даниэль закончил вместо него:
– И тогда ты совершил второе преступление в своей жизни, но к счастью всё закончилось благополучно.
– Я лишь пытался привлечь твоё внимание.
– Я лишь пытался спасти тебя от самого себя и от твоего отца, который мог снова упрятать тебя в больницу. Подумал, что в тюрьме, под моим наблюдением, тебе будет безопаснее. Прости, я виноват. Если бы знал, что делать десять лет назад, если бы придумал, как отвлечь охранника и зайти к тебе, всё объяснить, то ты не стал бы таким.
Кристиан заплакал. Он уже и забыл, когда в последний раз плакал, но сейчас солёные дорожки обжигали щёки. Он никогда не был один. Никогда. Но только спустя потери, разочарование и боль, правда раскрылась. Но у медали две стороны: если бы он дальше жил в неведении, то сейчас бы не чувствовал себя так, будто его душу вывернули наизнанку, а затем потоптались по ней грязными ногами. Теперь он завидовал другу. Ему бы хотелось так же ничего не чувствовать. Голоса в голове разрывали черепную коробку, и Кристиан понял, как должен поступить. Он достал из кармана пульт и нажал на кнопку. Невидимые двери стеклянного шара открылись, позволяя детям свободно дышать. Элизабет сразу подбежала, помогая им выбраться. Они выглядели обессиленными, но без единой царапины, что говорило о том, что Кристиан не причинял им вреда.
– Вы в порядке? – спросила девушка.
– Спасибо, – сказал старший из них.
– Как тебя зовут?
– Я Кайл.
– Ты большой молодец. Если бы не смог их успокоить, всё могло быть хуже.
– Знаешь, почему я всегда выбирал детей для своих преступлений? – вдруг спросил Кристиан.
– Уверен, что не потому, что их легче всего обмануть.
– Великий детектив Остин, как всегда, прав, – усмехнулся он по доброму. – Напоминание о детстве. Времена, когда отец контролировал каждый мой шаг. Я всегда искал тех детей, которые были похожи на меня. У них есть всё: деньги, хорошая школа и светлое будущее, но нет самого главного…
– Любви, – сказала Элизабет, которая понимала человеческие чувства лучше, чем кто либо.
– Верно, – согласился Кристиан. – Когда я вернулся в город со своим новым шоу, мой шатёр всегда был заполнен, но никто из них не посетил его. Скажите мне, почему? – обратился он уже к детям.
Они всё ещё с опаской относились к нему, но когда я кивнула им, что они смело могут говорить, одна из девочек тихо произнесла:
– Мама сказала, что это пустая трата времени.
– А когда я принёс домой афишу, мне сказали, что такие шоу созданы только для глупых, и я уже достаточно взрослый, чтобы ходить на них, – отозвался Кайл.
– Помню, как увидел тебя, разглядывающим афишу. Ты тогда ещё вслух произнёс, что уверен в том, что родители будут против, – сказал ему Кристиан. – Прошлое ранит, но теперь я понимаю, что если бы не был таким слабым и неуверенным в себе, то смог бы противостоять отцу, – он говорил это самому себе, а потом замолчал, думая над своим следующим шагом. – Вы можете идти, – наконец спокойно и расслабленно сказал он.
– А ты? – спросил Даниэль.
– Дай мне немного времени.
Детектив положительно кивнул и мы, придерживая детей за плечи, направились к выходу, но потом снова услышали противный звук.
– Что-то нет так, – обеспокоенно произнесла я.
– Отведи их к машине, я проверю.
– Будь осторожен.
Даниэль бегом вернулся в вестибюль и увидел Кристиана, стоявшего в хрустальном шаре, а дым снова заполнял его стенки. В лице парня не было ни страха, ни паники, только принятие того, что должно произойти.
– Крис, что ты творишь! – впервые так эмоционально вскричал Даниэль и начал барабанить по стеклу, разбивая костяшки пальцев в кровь. – Где ключ? Крис, где ключ?!
Кристиан улыбнулся, радуясь, что в свои последние минуты с ним был человек, который научил его ценить себя, всегда пытался помочь и никогда не оставлял его. Он не мог и мечтать о лучшем исходе. В голове всплывали картинки их первой встречи, когда Дэн вступился за него, их занятия, разговоры по душам: всё только самое лучшее, он хотел унести с собой. Сейчас он вернулся в ту самую среду, его любимый день недели. Он снова стал подростком, а напротив, стоял лучший друг.
– Спасибо тебе, – чётко произнёс Кристиан, чтобы друг смог прочитать по губам.
– Нет, нет, ты не можешь так поступать, – повторял Даниэль.
Он резко сорвался с места и куда-то побежал, а через долю секунд появился с кирпичом, и снова предпринял попытку разбить неподдающиеся стекло. Всё было напрасно, Кристиан продумал каждую мелочь. Пот застилал глаза, сил уже не было, но детектив не сдавался, не желая принять неизбежное.
– Кристиан. Кристиан, открой дверь. Я помогу тебе. Пожалуйста, Кристиан.
Элизабет, не выдержавшая долгого отсутствия напарника, вернулась обратно и замерла в нескольких метрах, переводя взгляд с одного парня на другого. Затем быстро пришла в себя, и подошла к детективу, забирая из его рук кирпич. Она всегда была на повышенных эмоциях при расследование дела, но именно в этот момент старалась держать себя в руках.
– Кристиан, даже если прошлое ранит, мы можем исправить всё в будущем, – произнесла она.
Дым дошёл до подбородка парня, но это его по-прежнему не беспокоило. Он расслабился, зная, что рядом с его другом есть кто-то, кто вернёт его чувства и никогда не предаст.
Кристиан сделал последний глоток свободы и погрузился в темноту, а голос его ещё какое-то время звучал в ушах, прежде, чем стихнуть навсегда.