Zitate aus dem Buch «Психоанализ и религия»
...сексуальная жадность и неспособность пережить одиночество принимаются людьми за доказательство несомненной способности любить.
Люди ходят в церковь и слушают проповеди, в которых излагаются основы любви и милосердия; и те же самые люди сочтут себя в лучшем случае глупцами, если вдруг усомнятся в том, что следует продавать товар по цене, которая, как им известно, для покупателя недоступна. В воскрестной школе детей учат тому, что честность, искренность и забота о душе должны быть рукводящими принципами жизни, тогда как сама "жизнь" учит нас тому, что, следуя этим принципам, мы могли бы в лучшем случае стать непрактичными мечтателями.
Бог — символ не власти над человеком, но собственных сил самого человека.
Хотя мы создали множество чудесных вещей, мы не смогли сделать из самих себя тех, ради кого стоило бы прилагать все эти чудовищные усилия.
Человек - единственное животное, для которого собственное существование является проблемой, которую он должен разрешить и которой он не может избежать.
«То, что Павел говорит о Петре, больше говорит о самом Павле, чем о Петре». (Бенедикт Спиноза)
Заповедь "Люби ближнего твоего, как самого себя" (Рим. 13: 8) является, с очень незначительными вариациями в формулировке, основным принципом, общим для всех гуманистических религий. Однако если любовь настолько простое дело, как это представляется большинству людей, то трудно понять, почему великие духовные учители человечества заповедовали, чтобы человек возлюбил. Что такое любовь? Зависимость, повиновение, неспособность покинуть привычное "стойло", господство, собственничество и желание управлять - входят ли в понятие любви также и эти чувства? Сексуальная жадность и неспособность вынести одиночество считаются доказательствами очень сильной любви. Люди думают, что любить просто, но что быть любимыми - очень трудно. С нашей рыночной ориентацией мы думаем, что нас не любят, потому что мы недостаточно "привлекательны", причем под привлекательностью понимается все что угодно - от внешнего вида, платья, ума и денег до положения в обществе и престижа. Люди не понимают, что реальная проблема состоит в том, что любовь - весьма непростое дело, и что вас любят, только если вы сами любите; именно ваша способность любить и вызывает любовь в другом человеке. Самое трудное - именно неподдельная способность к любви.
Независимо от того, являемся ли мы сторонниками религии или нет, верим ли мы в необходимость новой религии или нерелигиозной религии, верим ли мы в продолжение иудео-христианской традиции или нет, - если нас заботит сущность, а не оболочка, опыт, а не слова, человек, а не Церковь, мы можем объединиться в твёрдом отрицании идолопоклонства и, возможно, найти больше общей веры в этом отрицании, чем в любых утвердительных суждениях о Боге. И, конечно, на этом пути мы обретем больше смирения и братской любви.
Люди думают, что любить просто, но что быть любимым - очень трудно.
Усилия человека, направленные на рационализацию, если бы мы не были столь привычны к ним, показались бы нам сходными с созданием параноидальной системы. Параноик может быть очень умным, он может превосходно пользоваться своим разумом во всех областях жизни за исключением той отдельной части, к которой относится его параноидальная система. Рационализирующий человек делает то же самое. Мы разговариваем с умным сталинистом, который демонстрирует замечательную способность использовать свой разум во многих областях мысли. Но когда мы начинаем обсуждать с ним сталинизм, мы внезапно наталкиваемся на закрытую систему мышления, единственная функция которой состоит в доказательстве того, что его приверженность сталинизму согласуется с разумом, а не противоречит ему. Он станет отрицать одни очевидные факты, искажать другие, и, соглашаясь с некоторыми фактами и утверждениями, свою позицию будет считать логичной и стройной. В то же самое время он может заявить, что фашистский культ вождя – одна из наиболее отвратительных черт авторитаризма, тогда как сталинистский культ вождя является чем-то со вершенно иным, что он – действительное выражение любви народа к Сталину. Когда вы скажете ему, что то же самое утверждали и нацисты, он лишь снисходительно улыбнется в ответ на ваше искаженное восприятие или же обвинит вас в том, что вы – лакей капитализма. Он приведет тысячу и одну причину, почему русский национализм – это не национализм, почему авторитаризм – это демократия, почему рабский труд предназначен для обучения и исправления асоциальных элементов. Аргументы, используемые для защиты или объяснения деяний инквизиции или для оправдания расовых и сексуальных предрассудков, являются примерами той же самой способности к рационализации.
