Buch lesen: «Ковид-19. Реанимация»

Вступление

У меня возникло желание начать повествования с приятных воспоминаний. Потому что хочется во всех трудностях находить и светлую сторону, жизнеутверждающую и пускай немного комичную.

С трогательностью припоминаю, как впервые позвонил домой спустя одиннадцать дней реанимации и услышал плач младенца. Он не давал говорить брату и маме со мной. Оказалось, это кошка атаковала телефон, услышав мой голос. Она ждала меня каждый день возле двери и почти ничего не ела.

Хотелось припомнить в начале моей истории о маленькой желтой безделушке с янтарем – кошельковой мыши и изумлением санитарки, выдавшей мне мои вещи по списку, когда меня перевели в обычную палату после реанимации. Она прочитала "кошельковая мышь". А мыши и нет.

Как вошел домой после месяца больницы, и моя кошка встречала меня. Минуту она нюхала мой нос, не выказывая радости. А потом бросилась к тарелочке кушать. Кошка похудела за мою болезнь.

Начну историю по порядку. И думаю, тот день, когда меня едва не разрезали на органы, самый страшный в моей жизни. Я не понимал, какой ужас мне предстоит пережить.

Ковид-19 – мировой феномен

Ковид-19 стала самой опасной болезнью в масштабе всей планеты. COVID-19 от английского сокращения COronaVIrus Disease 2019 – коронавирусная инфекция 2019 года.

Вирус способен поражать различные органы через прямое инфицирование или посредством иммунного ответа организма. Наиболее частым осложнением заболевания является пневмония, способная приводить к острой дыхательной недостаточности. Для заболевшего необходима кислородная терапия. В число осложнений входят полиорганная недостаточность, септический шок и венозная тромбоэмболия!

В начале февраля 2022 года болезнь свалила и меня. Тогда никто не знал, что совсем скоро триумфальное шествия инфекции по миру закончится, нашу страну много новых потрясений, вести о которых затмят ковид.

Пик заболеваемости ковидом в московской области пришелся на начало февраля 2022 года. Именно в это время я заболел ковидом и перенес серьезные его последствия. Такое как Панкреонекроз и перитонит.

Панкреонекроз – это грозное осложнение острого панкреатита, суть которого заключается в омертвении ткани поджелудочной железы.

Перитонит – тяжелое воспаление внутренностной брюшины, сопровождающееся ухудшением состояния организма. Требует экстренной операции, при несвоевременном лечении возможен летальный исход.

За первую неделю февраля 2022 года пришелся наивысший пик заболеваемости ковидом. По московской области 6 февраля он составил 10443 новых инфицированных. Например, спустя год в начале февраля 2023-го заболеваемость этим вирусом составляла 260 человек.

11 февраля. Пятница. Ковид спасает меня от трансплантации

Около одиннадцати часов дня позвонил по телефону 112. Объяснил, что сильные боли в животе не первый день. Не могу ходить, вставать. Разговор занял минут семь. Диспетчер переключался. Приходилось ждать. Потом записал адрес, телефон. Сообщил, машина выезжает.

Скорую ждал двадцать пять минут. Пришло СМС, что заявка зарегистрирована и относится к не срочным вызовам, поэтому бригада приедет не менее чем в течении двух часов. Перечитывал СМС несколько раз. Потом успокоил себя, что это нормально. Ведь есть и срочные, экстренные заявки, на которые должны реагировать в первую очередь.

Доктором скорой оказался дедушка. Он строго говорил коротко по существу, перебивал меня, требуя, чтобы я отвечал по делу. Например: «Зачем вот это?»

Я лег на каталку в карете скорой, задрал одежду и снял пояс, чтобы показать живот. Увидев его, он и потребовал объяснить.

“Зачем ты его одел?”

“Не могу без пояса и шага ступить.”

“Как долго носишь?”

На самом деле дедушка оказался добрым и опытным доктором. Он сразу увидел перитонит. По цвету кожи живота, по опухлости. После разговора со мной он озвучил эти признаки молодой медсестре, что работала с ним. Сказал, нужно по-любому делать операцию иначе умру. В животе воспаление, внизу справа скопился гной. У меня и цвет лица нездоровый – серый. Не следовало ждать ни дня и терпеть боль. Надо сразу было звонить в скорую помощь. Рассказал, что их вызывают по малейшим пустякам. Например, порез пальца, или и кто-то поскользнулся на улице и что-то заболело. А тут серьезное дело и я потерял много времени.

Доктор спросил мой паспорт, СНИЛС. Заполнил карту, адрес проживания, телефон. Записал предварительный диагноз по результатам своего осмотра. Этот диагноз оказался очень важным впоследствии. При поступлении в больницу его не могли игнорировать, и поэтому сделали операцию. Хотя УЗИ не показало перитонит. И доктор, проводивший УЗИ в больнице города “М” (куда я поступил спустя шесть часов) обнадежил меня. Сказал, что боли в кишечнике от ковида – обычное дело.

Доктор скорой сделал заявку по телефону. В участковую городскую больницу меня везти было нельзя. Ее переквалифицировали в ковидную. Ждали звонка от других ближайших больниц городов “Х” или “Д” о наличии свободных мест. Ответ пришел из второй. Туда меня и повезли ложить на операцию.

Окна в машине скорой помощи заклеены. Ничего через них не видно. Лежу на каталке – терплю боль. Машина подскакивает на «лежащих полицейских», трясется на переездах. Живот отзывается болью, простреливает.

Но это еще не такая боль, что я испытывал утром до укола Баралгина. Поняв, что не смогу ехать в моем запущенном состоянии, с распухшим животом, я сделал себе укол инсулиновым шприцем в руку. Лекарство шипучее, зато имело превосходный результат. Почти полностью обезболивал живот минимум на двадцать минут. В некоторых случаях эффект длился дольше. В этот день 11 февраля в пятницу инъекция половины ампулы баралгина помогла мне пережить злоключения, бесконечные ожидания перед кабинетами, хождения и переноску тяжестей (любой пакет и мой довольно легкий рюкзак являлись нагрузкой на мышцы пресса).

В городе “Д” мне нашли каталку и откатили в очередь к доктору в приемном отделении. Пожелали удачи, выздоровления и уехали. Я должен был проходить обследования вне очереди, потому что находился в тяжелом состоянии, но избежать ее в некоторые кабинеты не удалось.

Вначале меня осмотрел молодой доктор (хирург, наверное, назову его доктор приемного отделения). Он направил на исследования. После надо было еще раз показаться ему. Первым делом я поехал на рентген. Там пришлось ожидать результат. Потом сдал кровь из вены. В коридоре меня догнала медсестра из процедурного и взяла мазок на ковид.

В общей сложности я провел два часа в коридоре приемного отделения. Чего никак не ожидал. Думал, меня срочно отправят в хирургию или еще куда без такой огромной потери времени.

Один раз доктор приемного отделения, проходя мимо, увидел меня. Он тихонько спросил медсестру: “Документы на трансплантацию в Моники составляли?”

На УЗИ передо мной было три человека и как мой черед идти, доктор закрылся в кабинете описывать результаты. Ко мне подошел доктор приемного отделения и сказал: “С Вами и так все ясно. Можно УЗИ не делать.”

Моя верхняя одежда (куртка, шапка) и зимняя обувь была у брата. Он ходил везде со мной. Доктор велел ему забрать все это и езжать домой.

Меня повел к лифту. Вот я босиком поднялся в хирургию на шестой этаж. Мне вручили карту и объяснили, куда идти на сестринский пост. Кругом – никого. Коридоры пустые. Сестру прождал еще минут десять. Стоять не мог из-за боли, но пришлось облокотиться настойку поста и терпеть.

Наконец, меня определили в палату. Из нее выписывались двое работников с юга. Я сидел на краю постели и ждал, пока освободят койку. А они радовались выписке, благодарили своего бога, что не заболели ковидом. Перед уходом со всеми обнимались и со мной в том числе. Интересная ситуация, если подумать, что они могли заразиться ковидом от меня.

Постельное белье заправил сам. Прилег на бок. Ко мне заходили еще три доктора. Молодые, непонятной профессии. Думал хирурги, но они более походили на менеджеров. Я спрашивал у них, что со мной, будет операция или нет? Отвечали: будет позже. Снова слышал их разговор в коридоре за дверью вполголоса: “Начали оформлять на трансплантацию? В Моники звонили?”

Минимум три раза я слышал неприятное «трансплантация». Загуглил с телефона про Моники. Оказалось, что это крупный центр в Москве и там есть центр занимающийся пересадкой органов.

Догадка, что меня не хотят лечит, а собирались разрезать на донорские органы, превратилась в уверенность. Я успокаивал себя, что еще жив (а это уже хорошо) и что могу ошибаться. Но в глубине своей души, был уверен, что разговоры про Моники касались именно меня.

Я остался без обуви и ходил в носках. Когда заглянула санитарка (к ее радости постель я уже сам застелил), она сказала, что постарается найти мне тапочки. Пожаловалась, что многие больные после выписки утаскивают с собой стаканы, тапки и полотенца. Она принесла мне черные резиновые сланцы, забытые кем-то. Я обещал обязательно их вернуть.

В палате лежал мужчина с панкреатитом. Ему ставили капельницу утром и вечером и больше ничего не делали. Он объяснил мне, в каком месте располагается поджелудочная железа. Ровно посередине груди немного ниже сердца. Тогда я на сто процентов уверовал, что у меня точно панкреатит. До этого момента имелись сомнения. В интернете конкретно не оговаривается, где болит. У поджелудочной железы есть тело, хвост и головка. И куда боль стреляет, я не вычитал. А тут живой пример все показал.

Вот этот больной выглядел веселым и довольным. Почему? Все после операций лежат. У всех что-то удаляли, чистили, резали желудок. А этого мужчину определили с панкреатитом в хирургию. Лежит, улыбается. Маленькая капельница утром, такая же вечером. Никаких болезненных уколов. Сидит, страдает, как бы покурить. Рассказывает: водки много выпил с друзьями. Живот заболел, а он продолжил пить. Его скрутило от боли. Любая болячка – вызывает скорую. Приехали. «Ой, панкреатит!»

Он не стесняется того, что много пьет. Держится уверенно, если не нагло. Сидит в палате и рассуждает, что не надо было еще раз вечером пить. Но он выйдет и продолжит пьянствовать. У него над койкой располагалась штанга, с которой свисал ремень с ручкой, чтобы держаться за нее когда приподнимаешься или садишься в кровати.

У меня такой не было в “М” когда я лежал с разрезанным животом и не мог сесть. Может место такое само по себе досталось. Уже с ручкой.

Курить в больнице нельзя. Но он высовывал голову в окно туалета и таким образом дымил на улицу. Сигареты закончились. В передачке из дома сигареты изъяли. Забавно смотреть, как этот больной изобретает способ достать сигарет. Он раздобыл нитки и запланировал амбициозный план: знакомый купит блок сигарет, привяжет к опущенному из окна концу нитки, а он поднимет груз наверх. На шестой этаж! Спустя минуту речь шла уже о двух блоках сигарет. К обсуждению подключился сосед по палате, тоже страдающий от нехватки никотина.

Ждать, пока кто-то купит и привяжет сигареты слишком долго. Поэтому пошла репетиция нового плана: больной придумывал на ходу и репетировал речь, почему его следует выпустить из больницы. Он говорил, что у него есть машина, припаркованная за углом. Что ему звонят все утро и просят переставить ее. Веселая палата.

Скорую я вызывал в 12 дня. Прошло более пяти часов, когда за мной заглянула медсестра с поста.

“Собирай свои вещи и идем”, – сказала она подозрительно тихо.

“Все вещи?”

“Все.”

“Маску брать?”

“Обязательно и быстрее”, – торопила она.

Проводила меня до лифта, вручила медицинскую карту и велела ждать внизу.

Думаю, не похоже чтобы отправили таким образом на операцию, но еще надеялся.

Жду снова в коридоре. Узнаю лица. Люди, что вместе со мной в приемном отделении сидели в очереди то на рентген, то к доктору, все еще тут.

Прождал минут двадцать. Появился доктор приемного отделения:

“У тебя ковид, тебя переводят в другую больницу. Жди машину.”

Сейчас, когда я описываю эту историю спустя время, железно верю, что меня хотели отправить на органы, а не вылечить.

В больнице города “Д” не прошел УЗИ. А врач и говорит: “И не надо. С Вами и так все ясно.”

Что ясно? Он совсем молодой врач, на вид – практикант. Никто не был уверен до операции, что у меня: ковид, аппендицит, панкреатит.

В больнице города “М”, куда привезли меня как ковидного больного, не так все понятно было. Ко мне в приемное пришел хирург. Опытный огромный мужик. Сам делал рентген два раза. Потому что не видно ничего конкретного. Обследование УЗИ показало хорошие результаты. "Без криминала".

Именно поэтому хирург назначил срочную операцию лапаротомию, чтобы поставить точный диагноз, проверить перитонит.

Лапаротоми́я, или чревосече́ние – хирургическое вмешательство, представляющее собой разрезание тела в области живота (разрез брюшной стенки для получения полного или частичного доступа к органам брюшной полости и таза).

Хирург ждал, когда освободиться операционная и потом в срочном порядке меня прооперировал.

Из этого всего я верю, что бумаги на трансплантацию для отправки в Моники в городе “Д” составляли на меня. Я должен был стать донором органов. Наверное, врачи “Д” получили бы за это премию.

Хочу подчеркнуть факты, почему я уверен в этом.

Доктор скорой отметил, что виден перитонит и запущенный. Он написал "предварительный диагноз" в карте, который не могли игнорировать в больнице. С моих слов ясно, что перитонит уже как неделю. Докторам известно, что в таких случаях не выживают. То есть я должен был уже умереть. Жить мне оставалось недолго. И отрывки разговоров о "бумаги на трансплантацию в Моники", которые я слышал, именно тогда как увидит меня доктор приемного отделения. Так потом тоже спросила медсестру женщина, что заглядывала ко мне в палату, когда я лежал уже на шестом этаже.

После операции в городе “М” ко мне в реанимацию приходила комиссия врачей. Они собирались возле моей кровати, и хирург рассказывал о моем состоянии, какая сложная и уникальная операция была проведена, последовательность действий (сначала лапаротомия и т.д.)

Один человек из комиссии поинтересовался у меня: “Как себя чувствуете?”

“Хорошо” – отвечал я.

Хирурги в “М” очень сильные и опытные специалисты. Огромнейшее им спасибо. До сих пор вспоминаю того хирурга, что спустился ко мне в приемное отделение, водил по кабинетам, забрал в хирургию, заглядывал ко мне в палату, провел операцию. Для меня это многое значит. Он спас мне жизнь.

В “Д” все время, что я там находился (шесть часов) ждали результаты теста на ковид. Положительный результат уберег меня. Из-за этого ковида я поехал в другую больницу, в ковидную с хирургией. Для трансплантации органы больного ковидом не пригодны. Именно из-за ковида у меня и начался панкреонекроз и как его следствие перитонит. Так объяснила терапевт на медкомиссии. В крови было много тромбов. Они ударили по всему организму, по всем органам.

У знакомых и друзей от ковида тоже пострадали родственники. Кого-то частично парализовало, кто-то не пережил болезнь и ее последствия.

Так вот, возвращаюсь назад к тому моменты, когда мне сообщили, что я болен ковидом и подлежу переводу в другую больницу. Жду машину. Прилег в коридоре на кушетку, потому что сидеть не могу.

Нашел меня доктор из скорой и покатил на кресле к машине. В ней еще ждали, откуда придет ответ, что есть место и меня примут с ковидом. Ожидали ответа с городов “Х” и “М”.

Скоро машина тронулась. Водитель прикидывал вслух, как ему лучше ехать. И так объезд и сяк.

Больница в “Д” осталась позади неприятными впечатления: в приемном отделении полно людей в верхней одежде, везде очереди. Ощущение, что ты никому там не нужен и вообще лучше уйти, и не тратить свое время. Вертушка с охранниками на входе. За ней еще толпа людей.

В машине включили обогреватель, чтобы я не простудился. Греть он начал минут через десять.

Тряска. На каждом светофоре и повороте живот простреливает резями. Стараюсь найти положение поспокойнее. Окна скорой заклеены. Ничего не видно, кроме узкой полоски. Снаружи темно. Горят фонари. Куда везут – не знаю. Молюсь, чтобы все обошлось, поскорей привезли, быстрее время пролетело. Молитвы проговариваю про себя. Они успокаивают и отвлекает от плохих мыслей.

Я вспомнил сегодняшнее утро и подумал, что если бы живот болел как до этого в предыдущие дни, я бы уже помер или загнулся бы от боли.