Buch lesen: «Муунган. Сердце нового мира»

ГЛАВА 1

Араэш, оплот сильф

десятая годовщина падения Аинин

2424 год от пробуждения Иве

Терять крылья больно?

Авина планировала на восходящих воздушных потоках над густой кроной могучего Иве, пока Элена зачитывала вслух короткую, но насыщенную историю Муунгана.

Изетта и Ушерúз, что сидели напротив, босые, в легких полупрозрачных платьях, остроухие и задумчивые, перебирали пальцами густую траву, на которой то тут, то там проступали радужные блики.

Сиреневые, желтые, сапфировые – у Авины были самые красивые крылья. Полупрозрачные, с тонкими хитиновыми прожилками, они в лучах жаркого летнего солнца переливались всеми цветами радуги.

– В отличие от сильф, муунцы глухи к магии стихий, – прочитала Элена. – Недоступна им и ментальная магия альвов, чего нельзя сказать о способностях баггейнов, гиан и ютул, которые полукровки, как правило, перенимали полностью либо частично.

У Элены крылья были однослойными, с простым переходом от темно-синего к нежно-бирюзовому, и не такими изящными, как у дочери верховной Жрицы.

Светловолосая Изетта, с кожей бледной, как серо-белый пух новорожденного сенрú, подняла голову и подтянула ноги к груди. Ее сетчатые крылья цвета первого снега, с холодным голубоватым отливом по краю, раскрылись, осыпав траву золотой пыльцой, и Ушериз чихнула.

– Муунган – город изгоев и полукровок, – продолжила Элена. – Отказавшись от веры священного Иве, не имея возможности творить магию и жить по заветам стихий, муунцы во главе с Есиром избрали путь разрушения, который именовали “наукой”.

Ушериз убрала от лица черные волосы, заплетенные в длинные косы и потянулась. Крылья цвета сумеречной зари хлопнули за спиной, и на этот раз чихнула Изетта.

– Может, на сегодня хватит? – спросила она и улыбнулась.

– Осталось самое интересное, – кивнула Элена, и сильфы переглянулись.

Они знали эту книгу наизусть, но в присутствии Авины, дочери верховной Жрицы Ахреат, которая только что опустилась на поляну неподалеку, спорить не стали.

– Изобретения муунских ученых, что вмешиваются в естественный порядок вещей, ставят под угрозу существование чистокровных кутан на всем полуострове Бринзáн. Священный долг Жертвенницы – всеми силами мешать развитию науки Муунгана. Те, кто был рожден изгоем, кто, несмотря на попытки пробудиться, остался глух к зову магии стихий, появились на свет с единственной целью – стать карающим орудием священного Иве.

– Разве ты перестала слышать зов стихий? – тихо спросила Изетта, и, зажатая между пальцами сухая травинка вспыхнула, мгновенно истлев.

Ушериз хмыкнула. Кивнула на пепел в руке сильфы, и его развеял легкий ветерок.

– Сама знаешь, – буркнула она и, когда Элена с улыбкой захлопнула книгу, не забыв при этом отметить закладкой место, на котором остановилась, добавила. – Но кого это волнует, кроме нас двоих?

К сильфам подошла дочь верховной Жрицы. Наклонилась и водрузила на голову Элены венок из живых цветов, что успела собрать, пока они занимались.

– Держи, – следом она повернулась к Изетте и Ушериз. – А вам не помешало бы быть более внимательными.

Элена покраснела, а Авина добродушно рассмеялась и протянула сильфам руки. Они встали, и дочь верховной Жрицы закружила Жертвенниц в хороводе.

Радужные и голубые крылья на мгновение соприкоснулись, окропив траву под ногами золотой пыльцой, и там, где она упала, распустились свежие цветы. Венок, тяжелый и ароматный, запутался в синих волосах Элены, и она подумала, что терять не правильное слово.

Жертвенницы крылья не теряли.

Никто не знал, как проходит ритуал на самом деле, но Элена считала, что, скорее всего, их просто вырывали или послушницы самолично срезали крылья у основания, а, может быть, даже ломали.

Но на то была добрая воля Иве!

Авина оттолкнулась от земли и потянула Жертвенниц за собой. Туда, где на ветру покачивались кроны Доброго леса, что появился из тела священного древа, а воздух был разряженным и свежим.

Продолжая улыбаться, Авина обернулась к солнцу спиной и расправила свои чудесные крылья. Широкие, дугообразные наверху и с заостренными длинными хитиновыми хвостиками внизу.

Жертвенниц окутало радужным сиянием.

– Я буду скучать по вам, – сказала дочь верховной Жрицы и, наконец, позволила сильфам спуститься. – Когда у меня появятся дети, я расскажу им историю Элены, Изетты и Ушериз. Историю храбрых дочерей прославленных героев падения Аинúн.

Элена почувствовала, как ее наполняют странные чувства: смесь гордости, непоколебимой веры в учение Иве и… покорности судьбе.

Она тоже улыбнулась.

Нет, крылья теряли, и все тут!

А потом опустила глаза.

Но разве терять не больно?

Босые ступни коснулись мягкой подстилки из травы, а крылья, что секунду назад держали хрупкое тело в воздухе, сложились за спиной.

Редко, но на свет появлялись сильфы без магического потенциала. С серыми невзрачными крыльями, лишенными покрова из золотой пыльцы.

Их называли Жертвенницами.

Послушницы забирали глухих к магии сильф в Храм Иве, который занимал самую толстую ветвь священного древа. Единственную, что росла перпендикулярно стволу по направлению к сердцу полуострова.

С этого момента им нельзя было покидать Храм, появляться на публике и участвовать в общественной жизни Араэша. Весь смысл существования так называемых изгоев сводился к служению великой цели – победе над развращенным Муунганом.

Элена стала одной из трех Жертвенниц, которых, в обход всех правил, призвали не при рождении, а на пятом году жизни. Несмотря на способность к магии и заслуги родителей, что приняли смерть у стен Муунгана.

Ее мать и отец, чистокровные сильфы, без колебаний отдали свои жизни во славу Иве, и были объявлены героями, но Элена так и не увидела их крыльев на Древе Чести, как и останков.

В отличие от Изетты и Ушериз, тела родителей которых доставили в Араэш и после сожгли на главной площади города, а прах с почетом развеяли над Добрым лесом.

Но на все была воля Иве.

– Муунган опасен, – уверенно отчеканила Элена, прижав книгу к груди. – А идея превосходства технического прогресса над магией абсурдна! Тогда мы не смогли помешать объединению изгоев, – она посмотрела Авине в глаза. – А теперь сможем. Другой судьбы мне и не надо.

Изетта и Ушериз промолчали, а дочь верховной Жрицы с улыбкой ответила:

– Путь Жертвенницы – сложный путь, но и почетный. Во славу Иве, Араэш будет славить вас как героев.

Она сняла с запястья тонкую фенечку, сплетенную из уса двугорбого сенрú и передала Элене.

– На удачу.

– А нам благословение не положено? – цокнула языком Изетта.

Под стать матери, верховной Жрице Ахреат, Авина была вдумчивой, спокойной и рассудительной, и никогда не давала пустых обещаний.

Впрочем, еще она никогда и ничего не делала просто так.

– А ваше благословение висит на Древе Чести.

Ушериз встряхнула сетчатыми, как у стрекозы, крыльями, но промолчала. Ничего не ответила на замечание и Изетта, хотя Элене показалось, что она собиралась.

Довольная, Авина перехватила Элену за руки и сказала:

– Пора.

***

сенрú – – небольшое хищное животное, поджарое, как доберман, и с двумя горбами на спине. Покрыто густым серо-коричневым мехом, острые когти позволяют лазать по деревьям, морда вытянутая, с острыми клыками.

ГЛАВА 2

До Зари не существовало других стихий, кроме воздуха и воды.

И были они бескрайни и свободны, и делили мир поровну, никому не в обиду, пока с небес не сорвалась золотая Звезда, которая была так горяча, что смогла на треть осушить великое море и подарить миру твердь.

Так родилась на свет третья стихия – земля, во чреве которой уснуло раскаленное семя Звезды, и в мире снова воцарился покой.

Воздух принял твердь, как родную, а вода не смогла смириться с потерей былого величия, и развязала между стихиями войну. Хитростью заставила могучий ветер создать на море грозовые волны и отправить их на каменные уступы земли.

И крошилась твердь в песок, и уходили целые пласты под воду, пока не проснулось раскаленное семя Звезды и не подарило миру четвертую ипостась магии – стихию огня.

И с того момента никто из них не знал покоя, потому что равные по силам, стихии и одолеть друг друга не могли, и уступить не желали. Не понимали они, что части единого целого, и пока одна ипостась усиливала другую, третья ее ослабляла, и наоборот.

Раздувал ветер на поверхности тверди пожары, от которых ничему живому не было спасения, а вода их тушила. Поднимало бескрайнее море грозные волны, а ветер с юга уводил их от берега назад. Раскалывалась каменная глыба, и в расщелины тут же проникала вода, рисуя карту мира болью и страданиями.

И длилось это противостояние без малого тысячу лет, пока из пепла не явилось миру семя могучего Иве, которое каждая из стихий посчитала своим.

– Корни его уходят глубоко под землю, питаясь моими соками. Без меня не было бы Иве, – дрожала стихия Земли.

– Ты стала плодородной благодаря моему жару, – шипела стихия Огня. – Без пепла не было бы Иве.

– Мои воды питали Иве с самого начала, без них оно бы истлело, – по капле роняла слова стихия Воды.

– Я принес твои тучи к Иве, чтобы они могли пролиться дождем, – шептала стихия Воздуха. – Жизнь Иве – моя заслуга.

Стихии, что привыкли соперничать и спорить, и тут не могли прийти к согласию, а великое древо росло, и никто не смел причинить ему вреда. И там, где оно пустило корни, вдруг стало безопасно и привольно, а на свет появилась жизнь иного толка.

И стало Иве священным для всех.

Так было, есть и будет.

И, спустя тысячу лет, Иве жил и питался силами четырех стихий, и первые сильфы построили свой город в его кроне, что была плоской и дремучей, и раскинулась на целую лигу вширь, бросая тень на поля, леса и луга тех, кто оставался под его защитой.

И стали сильфы поклоняться Иве, и оберегать его. И за это стихии наградили их дарами.

Воздух наделил крыльями и сделал тела сильф легкими и гибкими, чтобы они могли парить под облаками. Земля научила заговаривать растения, чтобы они никогда и ни в чем не испытывали нужды. Вода одарила звонкими и могучими голосами, а огонь оставил на каждом отпечаток упрямства и верности традициям, за которые не жалко было и умереть.

Сильфы были хранителями истории и с самого рождения владели магией стихий, а те, на зов которых откликались все четыре ипостаси, становились верховными Жрицами.

И только Жертвенницы рождались не способными услышать голос стихий. Имея все атрибуты сильф: хитиновые крылья, яркие глаза и стройные тела, они, тем не менее, оставались слепыми и глухими к зову магии, а потому годились только для одного – избавления мира от нечестивого Муунгана и обитателей его, вечных изгоев.

– Иве есть знание! Чистое, а потому единственно верное.

Верховная Жрица Ахреат опустилась на помост, сплетенный из ветвей священного древа. Трехслойные радужные крылья раскрылись, подобно парусу, и в свете угасающего дня озарили площадь и находившихся на ней сильф мозаикой разноцветных огней.

– Сначала были стихии: воздух, вода, земля и огонь. И это правда.

Сильфы, что стояли на площади, закивали, соглашаясь.

– Четыре стихии дали жизнь священному Иве, наделив его своей божественной силой. И это правда.

Толпа возбужденно стрекотала крыльями, и разноцветная пыльца оседала под босыми ногами.

– А щедрый Иве, в свою очередь, подарил жизнь нам, сильфам и другим кутанам*: альвам, гианам, баггейнам и ютулам. И это правда.

Высокородные сильфы, что сидели в гамаках, подвешенных на самых высоких ветвях над главной площадью, довольно закивали. Толпа у помоста зааплодировала.

– Тогда был мир. Тогда же было равновесие, пока на свет не появился Есир. И это правда.

Сильфы притихли. Они слышали эту притчу много раз, знали ее наизусть, и все равно не могли противиться силе голоса верховной Жрицы Ахреат.

– Есир, что посмел бросить вызов великому учению Иве, бросить вызов самим стихиям! Что возомнил себя глашатаем иной веры. Веры изгоев, которых отвергли сами первородные ипостаси! Самолично короновавший себя властителем новой кутаны под названием муун.

– Грязный Муунган! Проклятый Муунган! – кричали из толпы, и верховная терпеливо ждала, когда гнев сильф схлынет, и она сможет продолжить.

– Иве в переводе с древнего языка сильф означает “истина”. Испокон веков наша кутана стояла на страже чистоты учения Иве, хранила его историю и бережно передавала потомкам. Но времена меняются. Муунган из деревни изгоев превратился в огромный технополис меньше, чем за десять лет. И даже плач падения Аинúн его не остановил. Пришло время положить этому конец.

***

Лига – 4.828 км

Кутана – иносказательно народ, иное название расы

ГЛАВА 3

Почти всю сознательную жизнь Элена провела в ожидании ритуала, но, когда верховная объявила о его начале, поняла, что не готова. В то время как остальной Араэш содрогался в приступе экзальтированного восторга, ее сковывал страх.

После слов Ахреат сильф словно подменили. Они кричали, поднимались на своих тонких крылышках над главной площадью города, всюду разбрасывая золотую пыльцу, а потом бросались в объятия друг и друга и начинали плакать.

Наблюдая за тем, как ее кутана прославляла имена Жертвенниц, Элена и сама не могла сдержать слез. Лишь Верховная Жрица сохраняла спокойствие.

Наконец, она развернула крылья, призвав собравшихся к тишине, и сильфы мигом успокоились. Ахреат обернулась и поманила на помост Жертвенниц с пепельно-серыми крыльями.

Тех, кого стихии сочли недостойными, кого лишили красок жизни и радости слышать голоса первородных ипостасей. Никогда раньше Элена не видела их и теперь с замиранием сердца разглядывала представших перед всеми изгоев.

Четыре скромно одетые сильфы в бесцветных платьях грубого кроя взошли на помост и остановились перед верховной Жрицей. Их длинные серые волосы были убраны в тугие косы, а глаза опущены. И крылья не дрожали, ведь на них не было пыльцы, которую следовало сбросить.

Каждую Жрица обняла и поцеловала в лоб, благословляя.

И все же, как великодушен и добр могучий Иве!

Ведь только истинная вера была в состоянии не просто принять увечных, но и даровать им новую цель в жизни.

Цель, которая была куда важнее всего остального.

Жертвенницы отошли к краю помоста и поклонились. Сильфы на площади ответили мерным гулом стрекочущих крыльев.

Изетта и Ушериз сделали шаг вперед, но им преградила дорогу послушница Храма Иве.

– Ахреат благословит вас позднее.

Они отступили, а Элена не смогла сдержать вздох облегчения. Она не хотела внимания, не желала стоять на помосте на виду у всего Араэша. Ведь ее слава ждала не здесь, а за стенами далекого Муунгана.

– Ты такая храбрая! Я вряд ли смогла бы бросить вызов целому городу.

Появившаяся из ниоткуда Авина коснулась крыла Элены, и та вздрогнула, обернувшись.

– Не я одна, мы вместе.

Дочь верховной Жрицы кивнула, соглашаясь, и перехватила ее ладонь.

– Во славу Иве, – прошептала она.

– Во славу Иве, – вторила Элена.

Она знала, что после ритуала больше никогда не увидит Авину и не сможет вернуться в прекрасный Араэш. Для бескрылой, лишенный магии сильфы это просто невозможно.

Но Элена не зря училась все эти годы, не зря ела выращенные другими плоды и пила сладкий нектар священного Иве. Не зря тратила время, узнавая язык и историю Муунгана.

Она отплатит добром на добро. Послушницы Храма, что когда-то взяли на воспитание сироту и придали ее жизни смысл, не будут разочарованы.

– Идем!

Авина взмахнула крыльями и потянула ее за собой. Туда, где за густыми кронами древнего Иве виднелись звезды.

– А если я понадоблюсь верховной? – спросила Элена, но сильфа только пожала плечами.

– Твой ритуал начнется на рассвете, сейчас время изгоев.

– А для Изетты и Ушериз? Почему нас не пустили на помост?

– Хватит болтать глупости! Лучше посмотри, какой отсюда открывается вид.

Авина отпустила Элену и, ухватившись руками за тонкую одинокую ветку, повисла, словно слáйда*, смешно забарахтав в воздухе ногами.

– Это мой подарок тебе, на прощание. Смотри.

Элена села на ветку рядом и запрокинула голову. Где-то там, далеко в бесконечности много-много тысяч лет назад родилась золотая Звезда, которая принесла в их мир недостающие стихии, а вместе с ними и саму жизнь.

– Говорят, в Муунгане ночью светло, как днем, – сказала Авина, устраиваясь рядом.

– Кто говорит? – спросила Элена, и дочь верховной Жрицы пожала плечами.

– А еще говорят, что там не видно звезд, и днем ютулы не каменеют.

Элена фыркнула.

Представителей других кутан она видела только на страницах книг, которые знакомили ее с миром за пределами Араэша. Книг, что хранились в обители Храма Иве и не были доступны простым сильфам.

– Хотела бы я на это посмотреть, – вздохнула Авина, а Элена промолчала.

Она любила летать, но так высоко еще никогда не забиралась. И сейчас, чувствуя кожей прохладу грядущей ночи, слушая внутренним чутьем стихии, Элена прощалась со всем, что было ей дорого и к чему послушницы Иве учили не привязываться.

– Когда Муунган падет, и мир вернется к равновесию, я попрошу верховную принять меня обратно, – Элена мечтательно улыбнулась под внимательным взглядом Авины, и продолжила. – Послушницам не нужны крылья, чтобы верить, правда?

Сильфа кивнула, но не сразу.

– Вот и я думаю, что, если вера крепка, Иве все равно, слышу я стихии или нет.

Элена вздохнула и расправила нежные крылья. Отбросила с лица голубые пряди и оттолкнулась от ветки руками.

– Хочу полетать напоследок. Одна.

– Встретимся в Храме Иве? – бросила ей вслед Авина.

Элена не ответила.

Спустилась на два яруса ниже, там сопротивление ветра было не таким сильным, и, миновав жилые кварталы, где добропорядочные сильфы готовились ко сну, оказалась на юго-востоке Араэша.

Авина была права, Муунган сиял ночью ярче, чем днем. Она видела желтые огни мегаполиса, едва различимые во тьме, понимала, что пока находится в безопасности, и все равно испытывала ужас перед неизвестностью, с которой ей предстояло столкнуться.

Совсем скоро Элена забудет свое имя и свой род, вольется в разношерстное население Муунгана и начнет искать способы уничтожить мегаполис изнутри. Проще всего было бы сразу избавиться от Есира, но с ночи падения Аинúн его никто не видел.

Чем занимался глава изгоев последние десять лет?

Муун, заявивший, что представители разных кутан могли заключать браки и рожать полукровок. Безумец, решивший пойти против учения Иве и возомнивший себя новой пятой стихией!

Элена и другие Жертвенницы не позволят мечтам Есира о единстве кутан сбыться. Не ему, изгою, менять устоявшийся порядок вещей.

Такова воля Иве.

Элена еще какое-то время понаблюдала за далекими огнями Муунгана, а потом спланировала вниз, на главную площадь. Посвящение закончилось, и сильфы разбрелись по своим домам. Пропали и Жертвенницы. Скорее всего, Ахреат сейчас готовила их к ритуалу.

Элена еще раз огляделась, стараясь как можно лучше запечатлеть в памяти отполированную тысячами босых ног площадь Араэша. Лавки торговцев, что были высечены прямо в плотной породе Иве, с круглыми отверстиями окон и разноцветными гирляндами в дверных проемах.

Толпы аýк*, что россыпью белых и желтых огоньков прятались в густой листве и под потолками жилых домов. Широкие узорчатые гамаки в ветвях, на которых по двое или трое сидели сильфы, о чем-то неспешно переговариваясь.

И, конечно, Храм Иве.

Величественный и монументальный, с искусной резьбой на поверхности массивных дверей, единственных в Араэше. Дверей, сквозь которые ей предстояло пройти в последний раз.

Элена приложила ладони к поверхности священного древа и прочла короткую молитву. Сердце билось неровно, когда она толкнула створку, но в большой зале, что служила преддверием Храма, ее уже ждали Изетта и Ушериз.

И на душе стало спокойнее.

По крайне мере, в этой войне она будет сражаться не одна.

***

Слайда – животное, похожее на помесь обезьяны и ленивца.

Ауки – светлячки, мальчики круглые и светятся желтым, девочки вытянутые и светятся белым

ГЛАВА 4

– А правды нам никто не скажет.

Судя по тону, Изетта спорила с Ушериз, но при появлении Элены замолчала, оборвав фразу на полуслове.

– Послушницы сказали, в Храм пока нельзя, – виновато пояснила черноволосая сильфа. – Ждем, когда Ахреат разрешит.

Из просторного зала с покатым потолком без окон они перешли в длинный вытянутый коридор, стены которого украшала сложная объемная резьба.

Древесина Иве была светлой, почти белой, и чтобы придать рисунку глубину и фактуру, зодчие пропитали ее специальным маслом, которое в свою очередь заполнило пространство вокруг особенным, ни с чем не сравнимым терпко-сладким ароматом.

Коридор окончился еще одной залой овальной формы с вытянутыми балконами по обеим сторонам, с которых открывался потрясающий вид на реку и долину далеко внизу. Стеклá в Араэше не знали и пустые рамы из хаотично переплетенных упругих веточек повторяли тот же узор, что и в коридоре.

Под потолком тихо стрекотали аýки. Желтобрюхие самцы, округлые и крупные, с двойным рядом плотных крылышек, и вытянутые, словно фаланги, белобрюхие самки. Вместе они наполняли залу мягким бледно-желтым сиянием.

Изетта раскрыла крылья и прислонилась спиной к сплетенному из веток ограждению балкона. Ушериз встала рядом и что-то шепнула сильфе на ухо.

– Нет, – резко бросила Изетта и скрестила руки на груди.

Элена подходить не стала.

Хоть они и выросли вместе, душевной близости между Жертвенницами-сиротами не было. Изетта, резкая и своенравная, задавала слишком много вопросов, и послушницы часто наказывали ее.

В отличие от Элены, что считала свою участь почетной, а цель – священной, Изетта не могла смириться с тем, что Иве уготовил для нее.

Для них всех.

– Несправедливо, – снова подала голос белокурая сильфа, и Ушериз шикнула на нее, призывая к порядку.

Элена прокатила слово на языке “не-спра-вед-ли-во”.

Душа ответила отрицанием.

Храм Иве принял их, хотя мог оставить на произвол судьбы. Своим образованием и жизнью Элена была обязана послушницам и доброте сердца Ахреат.

Она не имела права требовать справедливости, когда благополучие ее кутаны напрямую зависело от самоотверженности, которую Элена должна была проявить в трудную минуту.

Этому ее учили всю жизнь.

Солнце скрылось за горизонтом и мерное жужжание аýк стало громче. В проходе появились послушницы в праздничных изумрудных накидках с прорезями для крыльев, и Элена, набрав в грудь побольше воздуха, встала по правую руку от Ушериз.

Послушницы откинули в сторону тяжелый плотный полог, и они очутились в просторном зале, что располагался внутри самого широкого сочленения ветви Храма Иве.

Жертвенниц встретили белоснежные гладкие стены, сладкий аромат масла и барельефы, на которых искусная рука мастера оставила историю сотворения их мира.

Верховная Жрица стояла перед круглым бассейном в половину роста сильфы, что тоже был сделан из тела священного Иве. На бортике, по краю которого вились темные лозы с плодами и листьями замысловатой формы, стояла пиала с мутноватой жидкостью, а рядом лежал сбор сухих трав.

– Минуло десять лет со дня падения Аинин, – сказала Ахреат. – Десять долгих лет смирения и терпеливого ожидания. Иве был мудр, когда даровал нам глухих к магии сильф. И предусмотрителен, когда решил, что дети падения Аинин тоже должны стать орудием в борьбы против тирании Муунгана.

Жрица вышла вперед и расправила свои прекрасные крылья. Аýки под сводами зала беспокойно замельтишили, а Элена подумала, что никогда еще не видела верховную такой красивой и преисполненной веры.

– Поэтому вы здесь, священные плоды Иве. Подойдите.

Жертвенницы сделали шаг вперед и опустились перед Ахреат на колени.

По обе стороны от них встали послушницы в своих прекрасных одеяниях, а чуть позади стражи в темно-зеленых кожаных дуплетах.

– Бояться не нужно, – тепло улыбнулась Ахреат, успокоив их одной только интонацией своего голоса. – Наконец, вы готовы послужить на благо Араэша.

Верховная Жрица взяла в руки чашу с мутноватой жидкостью и приблизилась к Элене.

– Муунцы знают нашу магию. Они потратили много времени, чтобы досконально изучить ее и даже капля присутствия Иве внутри вас, может вызвать подозрения.

Она окунула длинные пальцы в чашу и посмотрела Элене в глаза:

– В отличие от изгоев, вы способны слышать магию стихий, и видеть ее в других и в мире вокруг. Подними глаза, дитя мое.

Элена не посмела ослушаться. Запрокинула голову и посмотрела на верховную. Жрица поднесла пальцы к ее лицу, и сетчатку обожгло густым соком Иве.

Элена тяжело задышала.

– Боль – это малая цена за верность и отмщение, – подбодрила ее Ахреат. – Каждый из вас был рожден для того, чтобы следовать заветам Иве. И защищать его от врагов.

Рядом заплакала Ушериз, а Изетта и вовсе закричала.

Элена открыла глаза – она испугалась, что ослепла, но в мире вокруг ничего не изменилось. Значит, ритуал не подействовал? Она прислушалась к собственным ощущениям, и вдруг поняла, что в ее душе и мыслях воцарилась пустота.

Страшная, все поглощающая пустота.