Однажды ты снова улыбнешься

Слово редактора

Счастливица, покорившая столицу, создавшая крепкие отношения с мужчиной мечты и завидную карьеру врача… или обездоленная девочка из башкирской глубинки, подсознательно уверенная, что ее невозможно полюбить?

Главная героиня романа «Однажды ты снова улыбнешься», Ася, внешне вполне благополучна, но внутри скована цепями детских обид и взрослых переживаний.

Найти силы простить самого важного человека в жизни ей помогает погружение в океан памяти. Для этого она мысленно возвращается в далекое прошлое, запомнить которое почти невозможно.

Тонко выстроенный сюжет научит и Асю, и читателя, не терять связь с собой и с внутренним младенцем. Потому что даже когда кажется, что самый значимый взрослый отвернулся и предал, в мире найдутся люди, которые бескорыстно полюбят чистую душу.

Проработка страхов и терзаний приведет к восстановлению связи с родом и освобождению от горечи душевного одиночества.

Эта книга-исцеление покажет поэтапную глубинную трансформацию героини, которую вы пройдете вместе с ней, след в след.

Возможно, это то, что нужно именно вам.

Алия Росси, редактор книги «Однажды ты снова улыбнешься»

Пролог

За окнами грохотали фейерверки, раскрашивая первоянварское небо яркими красками и призрачными надеждами. Две тысячи двадцатый ворвался в жизнь Аси дерзко и стремительно. Не успела опомниться, как пронесся декабрь в сером пальто, оставив грязные брызги на московских улицах и в ее душе.

Женщина прошлась по пустой квартире. Звонко слетела на каменный пол серебряная заколка, на плечи упала тяжелая россыпь густых волос цвета гречишного меда. Зеркало отразило женский силуэт в брючном костюме и свет зажженных свечей. Пространство наполнилось отблесками воспоминаний. Башкирская глубинка, лучший медицинский вуз страны, своя клиника, запретная любовь.

Звук входящей смски гулким эхом разлился по просторным комнатам, отразился от высоких потолков и растаял в пугающей тишине. «Асия Маратовна, я родила! Девочка, 9 из 10 по Апгар. Благодарю!» Устало улыбнулась, отведя взгляд от мерцающего экрана. Еще одна жизнь, отвоеванная у судьбы вопреки прогнозам. Только горечь собственной потери не заглушить, даже спустя семнадцать лет.

Тепло. Тихо. Темно.

Всё затаилось в ожидании перемен. Казалось, и часы замедлили непрерывный бег. Что там впереди: смерть или рождение?

Тик-так.

Замереть, исчезнуть, забыться. Чтобы ничего не напоминало о событиях последнего месяца. Чтобы стереть всю боль брошенных слов. Чтобы не чувствовать, не ощущать, не быть.

Тик-так.

Принять свое состояние. Признать то, что уже нельзя изменить. Попробовать распахнуть крылья и шагнуть в неизвестность. В новую жизнь. Туда, где нет его.

Тик-так.

Время мчалось вперед, отсчитывая секунды ее теперь уже никчемной жизни. Из раскрытого окна доносился звонкий девичий смех, залетали кружевные хлопья новогоднего снега. Город дышал морозным безразличием и манил обещанием вечного спокойствия.

Ася забралась на подоконник, встала. С высоты семнадцатого этажа центр Москвы завораживал раскрывающейся панорамой. Вид, который влюбил с первого взгляда, теперь стал чужим. Голова кружилась, в ушах бешено стучало.

Всего шаг отделял от свободы. Облизнула пересохшие губы, зажмурилась. И…

«Кызым¹!» – отчетливо услышала родной голос и ощутила нежное прикосновение. Совсем как наяву. Не помня себя, спустилась на пол. Обхватила плечи и впервые за долгие месяцы разрыдалась.

Часть 1. Танец юности

Глава 1. Расскажи, как всё было

Утреннее солнце рисовало узоры на замерзших окнах. Лед на стеклах и холод ночного кошмара таяли от его ярких зимних лучей. Ася смахнула остатки странных видений из мыслей, собрала растрепавшиеся волосы. Из кухни доносились привычные звуки: еле слышное бормотание бабушки, шум посуды, а вместе с ними долетал и аромат свежего хлеба.

Второе февраля тысяча девятьсот девяносто восьмого. В этот день, уже шестой год подряд, готовились к поминальному обеду.

Часы бойко пробили семь раз. «Проспала!» – быстро натянула колючие шерстяные носки, спрыгнула с кровати.

– Доброе утро, абием²! – Обняла, вдохнула родной запах спокойствия и домашнего очага. Что бы ни случилось – под крылом бабушки она всегда находила приют и ответы на все вопросы. Можно было просто молчать и чувствовать поддержку, любовь, незыблемость своего маленького мира.

– Что же меня не разбудила?

– Так ведь ты совсем плохо спала.

– Опять ее звала?

– Звала, милая. – Шершавая ладонь пригладила пушистый ореол завитков на макушке внучки. – Пойдем-ка лучше в печь заглянем.

Сладковатый запах горячего хлеба нежной пеленой окутывал кухню, щекотал ноздри и разжигал аппетит. Нетерпеливо зашумел чайник, ему вторило урчание в животе: вчера Ася не хотела ужинать, рано забылась беспокойным сном. Помогла бабушке вытащить свежеиспеченные пузатые кругляши. Бережно укрыла вафельным полотенцем, коснулась красного узора на кайме – уже четвертое поколение женщин в роду оберегает орнамент, что вышила Гагдия-аби почти век назад.

Потом наблюдала, как бабушка выбирает травы: берет холщовый мешочек, держит в руках, прислушивается к ощущениям, отсыпает щепотку, другую. Смотрела, как она перемешивает сухие листья в большом заварнике, заливает их горячей водой. Как из носика чайника тайком убегает тонкая струйка пара, приглашая невесомые частички пыли на танец в солнечной полоске. Утренние часы вдвоем Ася особенно ценила: привычные действия успокаивали, настраивали на позитивный день.

Сжала в руках любимую чашку, глотнула согревающий напиток.

– Абием, расскажи, как всё было, – расплескала слова, которые давно жгли душу. Решилась спросить о главном – о том, что всегда считалось закрытой темой. Ей было важно узнать, что произошло на самом деле. Именно сегодня.

Бабушка удивленно взглянула на внучку из-под съехавших на кончик носа очков. Понимала, что услышит эти слова. Много раз проговаривала про себя, что можно и нужно раскрыть, а что – нельзя. Боялась. Нет, не воспоминаний. С ними она давно свыклась. Реакции. Не знала, как воспримет Ася. Хотела уберечь, защитить. Как и все шестнадцать лет со дня ее рождения. Но дальше молчать было нельзя.

– Кызым, – присела рядом с внучкой, обняла. Прикрыла глаза. Горькая влага печали скатилась по щеке. Глубоко выдохнула, чтобы начать рассказ о женщине, которой шесть лет как нет в живых, – своей дочери, маме Аси.

Глава 2. Никогда не стану такой, как она

Во взгляде Аси смешались предвкушение радости от неизведанного и страх узнать тайну рождения. Ее испугала реакция бабушки, захотелось вернуть сорвавшийся вопрос. Не решилась.

Мадина́ Талга́товна несколько минут молчала, пыталась распутать клубок воспоминаний. С годами становилось труднее собраться с мыслями. Не то что во времена школьного преподавания. Тогда строгие математические формулы выстраивались в четкой последовательности, а теперь становились размытыми, сбегали в глубины подсознания стареющего учителя. Но ум оставался таким же острым, а память – ясной. Как бы ни хотелось многое забыть, вычеркнуть из книги судьбы.

В печи тихо трещали дрова, на плите ворчливо сопел казанок с бульоном, пожилая женщина устало начала рассказ.

– Гузалия́ училась в девятом классе, когда в нашу деревню переехала молодая семья. Он – статный, высокий, спортивный. Она – щуплая, низенькая, болезненная. Он – педагог истории, она – медсестра. В учительской никак не могли понять, что связало в одну семью таких разных людей. Уже позже мы узнали, что Марат женился на Алине по давнему договору родителей. Ни любви, ни привязанности между ними не было, только скупой расчет. Старшеклассницы как с ума посходили от нового учителя: подкарауливали после уроков, подкидывали записки в тетрадки с домашними заданиями.

Второе полугодие жизнь так и кипела в школьных коридорах.

Поначалу Марат Артурович сторонился поклонниц, с коллегами держался холодно. Но весной начали поговаривать, что у него роман с кем-то из учениц. С кем именно – никто не знал, никто ничего не видел.

Я целыми днями пропадала на работе: один математик на всю школу. Приходила поздно. Гузалия всегда сама работу по хозяйству делала, не жаловалась, еще и в деревенский клуб вечерами бегать успевала. Бойкая, веселая, полная сил. А потом вдруг притихла: стала молчать и глаза прятать. Как будто хотела что-то сказать, да не могла. Разговаривали-то мы с ней по душам нечасто, не привыкли делиться тем, что на сердце.

Помню как сейчас: пришли домой после последнего звонка, еле донесли огромную охапку сирени до крыльца. Присели на ступеньки, а она как выпалит: «Я жду от Марата ребенка! Люблю его, и он меня! Сказал, что бросит жену. Уедем мы». Вскочила, щеки пылают. А мне дурно стало. Так и хотелось хорошенько ее встряхнуть.

Эх, глупая! Да что толку. Ей и шестнадцати-то тогда не исполнилось. Влюбилась и слышать ничего не хотела. Знала я, что не уйдет он из семьи. Но решилась сама поговорить – как коллега с коллегой, взрослый со взрослым. А он…

Бабушка беспомощно махнула рукой, пытаясь скрыть слезы и боль, которую не смогли заглушить даже годы.

– Но мама же рассказывала, что папа погиб в Афгане, так и не узнав обо мне! А фото и письма сгорели в том пожаре! – Ася отчаянно цеплялась за крохи семейной истории, пытаясь сохранить то, что досталось ей в наследство, а сейчас рассыпалось прямо на глазах.

– После завершения учебного года он забрал из отдела кадров документы и уехал. Со своей женой, – почти шепотом ответила Мадина, крепко сжимая ладошки внучки. – Твоя мама не находила места от горя. Порывалась найти его, но неспокойная беременность не давала заняться поисками. Гузалия почти не выходила из больницы в райцентре. Там-то она и изменилась. Стала еще более тихой и молчаливой – лежала, как кукла, ни с кем не общалась.

Лишь к новогодним праздникам врач разрешил вернуться домой. Боялась я оставлять ее одну. Но в середине января пришлось уехать в город за лекарствами. Тогда и случился окаянный пожар.

– Мама была в доме в это время? Но это же случилось за день до моего рождения!

– Была. Беда в том, что она же пожар и устроила.

Строки истории собирались в полную картину жизни. Неприязнь матери, холодность и пустота в отношениях с ней, единственной дочерью. Вымышленные фрагменты. Забота и любовь, которыми окружила бабушка с рождения. Всё обретало четкость, только одно пятно оставалось размытым.

– А что же… отец? Он так и не узнал, что я родилась?

– Сначала мы не могли его найти. На все запросы – тишина. Когда тебе исполнилось два года, пришла весть: Марат с женой и ребенком погибли в автомобильной аварии.

– И тогда… Тогда она меня бросила?

– Уехала в город. Чтобы устроиться и забрать тебя.

– Ты сама в это не веришь! Она меня бросила! – обида вырвалась соленым потоком безудержных рыданий, освобождая сердце и душу.

Мадина Талгатовна бережно качала в объятьях рано повзрослевшую внучку. Постепенно дыхание становилось ровнее, всхлипы – реже. Ася на мгновенье замерла и с отчаяньем выдохнула:

– Я никогда не стану такой, как она.

Глава 3. Давай жить вместе

Весна уверенной поступью вошла в Алмалы и мысли Аси, стерев прогорклый осадок мыслей о матери. Годовые контрольные в школе, огородные дела дома. На страдания и слезы не было времени.

После майских праздников, когда сходил последний рыхлый снег, они с бабушкой каждый год убирались на могилках мамы и деда.

– Абием, я прогуляюсь, ладно? – Ася стянула с головы платок, когда они вдвоем вышли за калитку деревенского кладбища.

Мадина Талгатовна взяла из рук внучки банку с краской, кисточки. Беспокойно посмотрела. Что же скрывается за молчаливой маской безразличия девочки?

– Всё нормально, правда, – заметив задумчивое лицо бабушки, Ася тепло ее обняла. Резко развернулась, чтобы спрятать навернувшиеся слезы, и быстрым шагом направилась в сторону реки. Туда, где раскинулся яблоневый сад.

Так хотелось забыть о матери, пожаре, обмане. Закрыть на замок ларец, где хранятся обрывки воспоминаний. Уже казалось, что получилось. Но сегодняшний день всколыхнул волны эмоций, поднял ил обиды со дна подсознания и вернул мысли в прошлое.

Запыхавшись и устав от тревоги, Ася остановилась.

Легкий ветерок бережно коснулся щек. Непривычно жаркое для мая солнце рассыпалось бликами на косичках медового цвета, осушило соленую влагу на щеках. Природа наслаждалась почти летней погодой и разукрашивала полянку сочными красками первой зелени. В воздухе растекался сладковатый пряный запах.

– Зацвели! – Обветренных юных губ коснулась улыбка, Ася забежала на пригорок и увидела внизу нежно-розовую пелену яблоневых лепестков. Заброшенный сад оживал каждую весну. Деревьев было много, без ухода они почти не плодоносили, но с надеждой и стойким упорством из года в год встречали погожие дни цветением. К южному краю сада примыкал полуразрушенный старинный особняк.

Асе нравилось проводить здесь время. Слушать, как в кронах деревьев плутает ветер, наблюдать за стайками шумных воробьев, бродить по лабиринтам старого дома. Представлять, как изнеженные барышни в изящных нарядах прогуливались по тропинкам, и воображать себя одной из них. «Вот бы жить во времена царской России! Балы, шелковые платья, кавалеры. Похоже, я родилась не в тот век», – грустно вздыхала девушка, присаживаясь на скрытые густой зарослью трав ступеньки.

Облако яблоневого аромата окутывало спокойствием. Ветви гладили макушку, словно баюкали. Солнечные лучи рисовали причудливые узоры теней, которые подрагивали, даря умиротворение. Буря в душе затихала. Голова склонялась к нагретой шершавой стене крыльца. Полудрема звала за собой в выдуманные миры.

Из грез вытряхнуло настойчивое «мяу». Ася увидела острые уголки ушей, шкодливую мордочку и настороженный взгляд огромных серых глаз. Маленькое рыжее создание с любопытством уставилось на нее.

– Эй, кроха, ты откуда взялся? – Девушка протянула руку, но малыш юркнул в укрытие между камней. – До деревни пара километров, сам бы ты сюда не дошел. Неужели выбросили? Или хотели утопить?

Злость на несправедливость и жестокость жизни остро кольнула душу. Ася поняла, что не сможет его оставить. Он так похож на нее саму – потерянный и одинокий.

– У меня хотя бы бабушка есть, а у тебя совсем никого. Будем жить вместе? Что скажешь?

Котенок боялся покидать убежище. Лишь торчащие кончики длинных усов выдавали его присутствие. Прислушивался, словно пытаясь понять, можно ли довериться.

– Знаю, она не любит животных, поэтому не разрешает никого заводить, – продолжала Ася, уговаривая то ли себя, то ли малыша. – Но в этот раз я не отступлюсь. У тебя будет дом. Настоящий дом.

Робким «мяу» рыжий дал согласие. Осторожно, на полусогнутых лапках подполз к девушке, прыгнул на коленки и тихо-тихо замурчал, прячась в платок. Облезлый хвост раскачивался из стороны в сторону, разгоняя мрачные думы прошедших дней.

Глава 4. Малое, что могу сделать для тебя

Ася почти летела домой, наполненная ощущением перемен и воодушевленная невесомым комочком в руках. Котенок доверил ей жизнь, а еще подарил то, чего у девушки не было за все ее шестнадцать лет. Простое и такое важное тепло дружбы. Искренней. Настоящей.

– Всё у нас будет хорошо. С бабушкой договоримся, не бойся. Искупаю, накормлю тебя. Знаешь, какое вкусное молоко у нашей Машки? Особенно сейчас, весной. Особенно когда парное, свежее. М-м-м.

Жалобное «мяу» вторило голодному урчанию в животике крохи.

– Скоро, маленький. Еще чуток, и мы дома. – Ася прибавила шаг.

Через опушку березового леса, что манила смолистым ароматом сережек и первых ярко-зеленых листьев. Мимо накренившихся заборов деревенского колхоза, где в ожидании ремонта вразвалку стояли трактора и комбайны. Под кружевной сенью ветвей вишни, что свисали с давно забытого участка. Пробежала по тропинке вдоль горы, свернула вправо, и вот уже показались родные голубые ворота.

– Пришли. – Девушка уверенно толкнула калитку во двор, настроившись на решительный разговор с бабушкой. От быстрой ходьбы сердце бешено стучало, гулко отдаваясь в висках. Котенок еще глубже спрятался в платок, словно почувствовав волнение хозяйки.

Бабушка возилась на клумбе – высаживала бархатцы. Густой и терпкий запах рассады поднимался от сырой земли и растворялся в прозрачном весеннем воздухе. Пройдет несколько недель, солнечные шары наберут силу и разукрасят пространство около дома в разные оттенки желтого: от лимонного до красновато-коричневого. А пока это лишь робкие побеги в умелых и заботливых руках.

– Абием, знаю, ты всегда была против. Но он такой маленький, хороший. И совсем одинокий. Все его бросили, а я нашла. Он доверился мне. Я всё сделаю, что ты скажешь, только давай он будет жить с нами. Спать может в коридоре или даже на крылечке, пока тепло. Не будет никаких проблем. Обещаю, – протараторила Ася, боясь остановиться и сбиться. – Оставим?

– Кого? – бабушка присела на перевернутое старое ведро, что служило ей опорой в минуты передышки, и растерянно посмотрела на обычно молчаливую внучку.

В ответ раздалось:

– Мяу.

– Это… Это Рыжик. – Девушка извлекла из-за пазухи маленький грязный клубок с длиннющими усами. Теперь две пары глаз умоляюще смотрели на Мадину Талгатовну. Ну как тут откажешь!

– Но если он хоть раз дома нагадит или натворит чего! – бабушка пригрозила испачканным в земле пальцем сразу обоим.

– Это значит «да»? Мы его оставим? – Ася не верила своему счастью. Даже не пришлось уговаривать, а она столько доводов в пользу малыша подготовила по дороге.

– Оставим, оставим. Искупай только это чудо блохастое.

– Спасибо-спасибо-спасибо, абием! – Внучка подскочила к бабушке и стала осыпать поцелуями морщинистое лицо. Та смущенно замахала руками под натиском подростковых эмоций.

– Это лишь малое, что могу сделать для тебя, – утерев краем платка слезу, прошептала Мадина вслед убежавшей в сторону бани Аси.

Вечером на крылечке старого деревянного дома прохладный весенний закат встречали уже трое: бабушка с внучкой – за вязанием, котенок – за плетением извилистых лабиринтов из пряжи.

Глава 5. Всегда одна

Солнце стыдливо пряталось за кромкой горизонта, набираясь сил перед новым днем. Деревню сковало чутким предрассветным сном. Еще полчаса – и первые лучи коснутся крыш домов. Во дворах загорланят задиры-петухи, ленивой поступью потянутся в стадо коровы. Во время полива в огородах засияют маленькие радуги. Зажмешь отверстие шланга наполовину пальцем, и вода ярким дождем упадет на густые заросли моркови, лука, свеклы. Кисти рук заледенеют, ноги покроются грязными брызгами.

Но всё это случится позже, а сейчас – время наедине с собой.

Ася любила рано поутру выскользнуть из дома и забраться на гору, что начиналась сразу за воротами. Подниматься неспешно, прислушиваясь к шепоту разнотравья. Вдыхать аромат летних цветов. Идти без остановки, чтобы на самой вершине оглянуться на деревню.

Там внизу вдоль трех основных улиц громоздились нестройными рядами дома, сараи, бани, а между ними зеленели яркие пятна насаждений. В центре высились три этажа нового здания школы. С севера и запада Алмалы охраняла гряда покрытых ковылем холмов. С южной стороны огибала речка, сдерживая наступление леса. Этот пейзаж девочка нарисовала бы и с закрытыми глазами, не упустив ни одной детали.

Вот и сейчас, в августовское утро, Ася прошла знакомым маршрутом. Здесь, на еще прохладной с ночи земле, она могла расправить крылья мечты, позволяя мыслям медленно проплывать, телу – расслабляться, душе – отправляться в свободный полет. И тогда почти волшебным образом находилось решение даже сложных проблем.

Но с одной тяжелой думой никак не получалось справиться. Близилось начало учебного года – как его пережить?

В школе Ася была одиночкой: неудивительно для той, что числилась скромной отличницей с обычной внешностью и таинственной семейной историей. Только авторитет бабушки – заслуженного учителя – защищал от едких нападок одноклассников. Девочка ни с кем не конфликтовала, но и ни с кем близко не общалась. Пока не появилась она – самоуверенная троечница с яркой внешностью и выдающимися амбициями. Копна пшеничных волос, дерзкий блеск изумрудных глаз, милая улыбка – Алина привлекала внимание, очаровывала, влюбляла. Ася впервые доверилась новой и единственной подружке, открыла ей душу и горько поплатилась. Поздно распознала фальшь в словах и поступках Алины. «Лучше бы не слышала тот разговор!» – поддавшись воспоминаниям, яростно швырнула шершавый камешек, что теребила в руках. Он гулко ударился о валун на склоне, разбудив запоздавшую зарю.

Выглянул звонкий первый луч нового дня. В домике на окраине распахнулось окошко. Ася помахала бабушке и начала медленно спускаться.

– Я – умная, сильная, настоящая. Так говорит абием, – девочка повторяла слова, как мантру, в уверенности, что они помогут и сейчас. – Справлюсь.

А в голове крутились обрывки подслушанной беседы.