Buch lesen: «Скованные»
Глава 1
Один привычный вдох и я застываю. Прежде почти не двигалась, теперь же словно задеревенела, смотря на незнакомца у красного авто. Он захлопывает дверцу, лоб скрывается под рваными прядями темных волос, кончики падают на глаза.
Еще один вдох, глубокий, на рефлексе.
Нет, нет, нет… Не может быть.
Дурной сон… Это не может быть реальностью!
Вдыхаю снова. Дурманящий запах плотно селится в легких. И не только в них: он расползается по всему организму, проникает в каждую клеточку.
Неотрывно смотрю на незнакомца часто-часто дыша. Стараюсь то ли выплюнуть легкие вместе с запахом, то ли не дать ему покинуть их.
Ноздри парня раздуваются. Грудная клетка вздымается от глубоких вдохов.
Он чувствует. Не двигается с места, только напряженно крутит головой. Выискивает запах, теряющийся в ветреную погоду среди толпы.
Нет, нет, нет…
Не может быть.
Еще один вдох, глубокий, на рефлексе.
Черт. Проклятье!
Не ошибка. Не показалось.
Я застываю, все еще надеясь… на что? На обман, иллюзию. На перенапряжение и галлюцинации. На что угодно! Лишь бы не истинность со столичным.
Хочется вдыхать еще и еще, бесконечно долго и часто. Подойти ближе. Вдохнуть глубже. Убежать хочется не меньше: от новых ощущений, грядущих проблем, от себя. От него.
Взгляд незнакомца скользит по мне и смещается. Острое желание, чтобы он заметил меня, подталкивает сделать шаг.
Нет, нет! Ни за что. Пусть не поймет, пусть уже откроют ворота универа, и он уйдет.
Взгляд парня цепко бродит по округе. Между бровей небольшая складка, челюсть напряжена, крылья носа трепещут при каждом вдохе.
Много, очень много секунд он смотрит мимо, а затем бледно-желтые глаза впиваются в меня. Столичный неотрывно рассматривает, разгоняет толпы мурашек весом в тонну.
Сердце замирает и вновь пускается в галоп, гонится за чем-то незнакомым.
Надо не дышать. Делать короткие вдохи через рот. Не обращать внимания на самый вкусный запах, который я когда-либо в своей жизни чувствовала.
Голова кружится. Разорвать прямой зрительный контакт не выходит – незнакомец не позволяет. Звуки вокруг растворяются, кроме гула в ушах и собственного сердцебиения.
Парень выходит на дорогу, не смотря по сторонам. Идет ко мне, игнорируя проезжающие машины. Внезапный визг тормозов выбивает из меня испуганный вздох.
Незнакомец смотрит на бампер в сантиметре от своей ноги, затем на водителя, судорожно сжимающего руль, и возвращает свое внимание мне.
Внутри против воли приятно ноет. Бессознательно, бесконтрольно. Хочу, чтобы он подошел, и одновременно не хочу. Разум против чего-то пока непонятного.
Столичный хищно приближается, окатывает волнами скрытой силы. Позволяет отчетливо ощутить его запах. Не издалека. Близко. Так, чтобы задохнуться им.
И я задыхаюсь… Надеюсь, незаметно.
Незнакомец пугает прямым взглядом, загоняющим жертву в клетку для последующих развлечений, не оставляя пространства для сопротивления.
Альфа. Наверняка. Только они так подавляют.
Разум опасается, а нечто внутри тянется прижаться, потереться, обнять, возможно, даже помурлыкать от удовольствия.
Сжимаю сумку за спиной в попытке хоть как-то себя отрезвить. Вдыхая самый вкусный запах, находясь под жестким дурманом, эта задача кажется невозможной.
Столичный останавливается, нарушая все мыслимые личные границы. Рассчитывает подмять энергией?
Отступаю на шаг и задираю голову. Лучше смотреть в лицо, чем утыкаться в плечо. Заглядываю в бледно-желтые глаза и что-то внутри сжимается. Томительно, волнительно, даже сладко.
Незнакомец настойчиво сокращает малое расстояние, что я оставила между нами. Наклоняется к волосам. Не касается, только шумно втягивает воздух.
Колени подкашиваются, желание прижаться к нему зудит все сильнее.
– Истинная? – сомнение смешивается с утверждением.
Глубокий низкий голос пробирается микротоками под кожу, распаляя сильнее. Жесткий взгляд из-под густых бровей подсказывает: обманывать не стоит, и все же…
– Нет, – вру почти уверенно.
«Развернись и уйди! Не стой рядом», – кричу мысленно, но незнакомец вновь приближается к шее. От горячего дыхания вздрагиваю всем телом.
Жмурюсь на мгновение не дыша. Только бы не заметил дрожь. Только бы не понял…
Он вдыхает раз за разом, порождая панику внутри.
Мне только исполнилось восемнадцать, мой запах не сформировался до конца. Полную силу обретет к двадцати годам, если не появится исключение… Истинный рядом ускорит процесс.
Запах незнакомца сформирован полностью, я прекрасно его чувствую. Каждой клеточкой ощущаю.
«Уйди, пожалуйста!», – вою беззвучно.
Бледно-желтые глаза стремятся вогнать меня в землю.
– Сколько лет?
– Восемнадцать.
С силой вдавливаю язык в небо. Жалкие попытки держаться в здравом уме. По венам растекся концентрированный жар, подталкивая вперед: вытянуть руки, обнять, хоть немного остудиться его прикосновениями.
Не представляю, как работает истинность, но что-то внутри подсказывает: взаимность не выворачивает наизнанку, а гасит болезненную необходимость и дарит здоровое желание.
Колени подрагивают, но главное – лицо. Безразличие, брезгливость, неприятие – то, что должно отражаться по отношению к столичному.
– Нет, говоришь?
Торопливо киваю.
– Я точно не твоя истинная.
Незнакомец неотрывно смотрит в глаза по-прежнему напряженный, натянутый. Усмехается и отступает.
– Отлично. Биомусор истинная это вышка. Застрелиться.
Он ступает на дорогу, опять не смотря по сторонам.
Злость мгновенно закипает внутри. Расползается, приводит в тонус все нервные окончания. Когда-то читала истории о разрыве истинности… Пока она не активирована, ее можно побороть. Задавить. Искоренить. Не знаю как, но должен быть способ.
У меня очевидное преимущество – время и понимание, кого именно надо от себя «оторвать». Вернее, из себя вырвать.
Кто вообще придумал насильственную привязку? Это отвратительно.
Пытаюсь унять разогнавшееся сердцебиение рассматриванием облаков. Сойти с места – риск. Вдруг ноги подкосятся, не устою и полечу на радость студентам. До конца учебы будут припоминать.
Его запах врывается внутрь с каждым вдохом. Взгляд сам собой находит незнакомца. Нет нужды напрягаться и искать – я заранее знаю, куда смотреть.
Парень лениво идет мимо студентов, задерживаясь возле каждой девушки лишь на секунду… две… три…
Какого черта? Я еще и считаю!
Отворачиваюсь с тихим удрученным стоном. Соберись, Кара. Это все инстинкты, они не имеют власти. Разум сильнее.
Уговоров хватает ненадолго – меня разворачивает внутренний порыв. Проклятая истинность будто кричит: «Посмотри, Карина, чем занимается твой истинный».
Ничем, от чего бы тянуло стыдливо прикрыть глаза. Нависает над одной из девушек так, как недавно нависал надо мной. Не касается ее, водит носом вдоль шеи. Дышит ею. Она флиртует, он отвечает с легкой улыбкой. На ушко.
Отворачиваюсь от них в другую сторону, и смотрю на утонченный фасад здания через дорогу за высоким забором. Гигантские ворота из толстых железных прутьев скоро откроются и впустят студентов в «храм знаний».
Тупая боль барахтается в районе желудка.
Я ведь не знаю этого парня. Совсем! Впервые увидела и уже успела возжелать и приревновать.
Проклятая истинность. Ничего хуже быть не может. Я не хочу ее. Могла спокойно жить дальше в Хилсе, и за всю жизнь со столичным не встретиться. Это был бы лучший вариант. Истинность осталась бы для другой жизни… Но я здесь, и незнакомец пробрался в легкие, проник в голову.
Снова иду на поводу внутреннего порыва и разворачиваюсь. Незнакомец нависает над блондинкой, широкая ладонь упирается в забор над ее головой. Столичный флиртует, девушка заигрывает, водя тонкими пальцами по выступающим мышцам. Короткий рукав футболки демонстрирует крепко сбитые руки.
Незнакомка гладит его по щеке, элегантно скользит на шею. Парень соблазнительно улыбается и не останавливает ее.
Почему он вообще должен ей сопротивляться? Может потому что я здесь? Его истинная, вообще-то.
Огонь внутри перехватывает контроль над разумом. Ноги порывисто выносят на проезжую часть, в сторону увлеченной друг другом парочки.
Не понимаю, что творю. Нечто неподвластное, необъяснимое толкает к нему. Кричит, что касаться его могу только я.
Визг тормозов и запах жженой резины развеивает дурман. Грудную клетку сотрясает бьющееся в конвульсиях сердце.
Белая машина останавливается в считаных сантиметрах от меня. Женщину за рулем трясет, она дрожащей рукой хватается за голову.
– Простите, – произношу одними губами.
Сама не знаю, чем думала, когда выходила на дорогу.
Незнакомец все еще нависает над блондинкой, но его внимание обращено ко мне. Неясно, что отражается в его глазах. Угроза? Презрение? Подозрение? Не знаю, но наваждение отступило. Не полностью, но большая часть.
Ворота на территорию университета плавно открываются вовнутрь. Несусь к ним. Игнорирую неприятное жжение в затылке и лопатках, и ускоряюсь, чтобы не обернуться.
Из этой паршивой ситуации должен быть выход, и я его найду.
***
Ну, здравствуй, университет Амока. Проклятье приезжих. В списке моих мечт это место никогда не фигурировало, но я здесь.
Основную группу первокурсников из столичных увели сразу, а остальные, в том числе я, остались в холле дожидаться куратора.
Оливер Спенсер, низкорослый щуплый мужчина, потребовал идти за ним и не отставать. Нас всего двенадцать человек. Кто-то воодушевленно крутит головой по сторонам, кто-то, как я, твердо смотрит перед собой.
Я здесь не из-за желания учиться в столице. Классовое разделение, ни шагу не ступить без контроля. Всем приезжим присваивается код, который нельзя потерять. Уезжая, обязательно надо его аннулировать. Если этого не сделать, найдут и посадят за гипотетическую попытку чего-нибудь нехорошего.
Даже здесь, чтобы войти в здание универа, необходимо приложить личный код к автомату, иначе не пропустит. Ощущение, проходя через арку, что заходишь в ад по пропускам.
Много слышала рассказов от таких же, как я. Тех, кого в Амоке принято называть биомусором. Если вернулся с руками, ногами и целыми органами, считай везунчик.
– У тебя необычная внешность.
Оборачиваюсь на смущенный шепот за спиной. Девушка в больших очках теребит кончик своих волос, собранных в хвост на макушке.
– У тебя тоже, – киваю ей и смотрю под ноги, чтобы не оступиться на лестнице.
Нас долго ведут лабиринтами коридоров. Мы давно прошли новые корпуса и, похоже, достигли цели.
Пахнет сыростью. Не сильно, но чувствительность к запахам у меня всегда на уровне.
По широкому коридору идут три девчонки в майках и шортах, шлепая по старому поскрипывающему полу.
– О, новенькие. Добро пожаловать в ад!
Тусклые лампочки под потолком тянутся в одну линию. Одна из них мигает, соглашаясь с определением.
– Зачем вы пугаете первокурсников, Лаймова? – Спенсер качает головой с видом строгого воспитателя.
– Чтобы понимали, куда попали. Вдруг кто-то еще успеет сбежать?
Спенсер снова качает головой.
– Зачем им сбегать? Вы вот третий год возвращаетесь.
По лицу девушки пробегает тень. Хлопок двери разносится по длинному коридору и разбивается о стену в конце.
Нас ведут дальше. Там что-то вроде общей гостиной – без дверей, с несколькими продавленными и выцветшими диванчиками и столами.
– На ближайшие четыре года это место – ваш дом! – он торжественно задирает руки. Правда, без особой воодушевляющей радости в голосе. – Комнаты выберите самостоятельно, где найдутся свободные места. Несколько правил поведения. Не заходить в корпус «А», лучше даже не приближаться. Во избежание, так сказать. После девяти мальчики не должны находиться в комнатах девочек, девочки – в комнатах мальчиков. Завтрак – обязательный ежедневный ритуал. Можете пропустить обед, ужин, но на завтраке все обязаны присутствовать. Это понятно? Отлично. Так, что еще… еще… Важное сказал. Остальное потом. С вопросами и проблемами – ко мне. С ПМС ко мне не приходите, мальчиков тоже касается.
Последнее немного разрядило обстановку.
Спенсер ушел, все разбрелись искать свободные места. В коридоре оставалось все меньше людей. А я все ждала на диване, смотря на ободранную пальму в большом цветочном горшке на полу.
Без запаха незнакомца думать гораздо легче, инстинкт не управляет. Тихо поджидает, когда объект его вожделения окажется рядом.
Тупость. Истинность и все, что с ней связано, полнейшая дичь.
Мимо проходит Лаймова, и снова появляется в проеме.
– Чего сидишь? Места не хватило?
– Не знаю. Еще не искала.
Девушка кивает и идет дальше.
В конце коридора по двум сторонам по две двери. Справа душевые, слева туалеты. Убогое пространство, но лучше, чем жить со столичными.
Разделение тоже убогое. Почему они решили, что априори лучше приезжих? Да, здесь все иначе, но люди… Мы ничем не хуже. Во многом наверняка даже превосходим.
На обратном пути Лаймова снова останавливается.
– Идем, у нас одна кровать свободна. Шкаф маленький, почти весь занят. У тебя много шмоток?
Подхватываю сумку, без энтузиазма шагая следом.
– Нет.
– Отлично. Я Джана, кстати. Вообще Джанет, но лучше Джана. А ты?
Она сжимает ручку двери и смотрит на меня.
– Карина. Лучше Кара.
– Кара? – усмехается Лаймова и тянет дверь. – Фиф, у нас новая соседка. Кара небесная.
Девушка с фиолетовыми волосами лежит на кровати животом вниз. Она отрывается от потрепанного планшета и оборачивается с широкой улыбкой.
– Привет, Кара. Я Фиона, звать Фиф. Назовешь полным именем – задушу во сне подушкой.
Она возвращается вниманием к планшету, болтая ногами в воздухе.
Радушный прием. Иного не ожидала.
– Куда? – сжимаю сумку, по очереди смотря на две незанятые кровати.
Джана падает на кровать позади кровати Фиф.
Справа одно спальное место и стол. Старый матрас, из подушки летят перья…
Придется привыкать, я больше не дома.
Глава 2
Весь день мне рассказывали о порядках и правилах, которые Спенсер никогда не озвучит, – они установлены не администрацией универа. Их придумали местные. Столичные.
Спортивная площадка за беседкой неприкосновенна – биомусору там не место. Часто первокурсники по незнанию туда приходят, и, если успевают убежать с целыми ногами – молодцы, пять за физподготовку. В беседке можно находиться, только когда она не занята столичными, а освободить ее следует сразу, видя, что к ней идут столичные.
Правила вызвали острый приступ тошноты. Тянуло блевать вместе с легкими.
В столовой существует четкое разграничение, какие столы занимать можно, а к каким вообще лучше не приближаться. Бассейн вне учебных тренировок доступен исключительно столичным.
Библиотека без ограничений, как и тренажерный зал. В первую редко ходят столичные, во второй – приезжие. Спасибо и на этом.
Первый ужин в универе проходил шумно. Новенькие присматривались друг к другу. К столичным это не относилось, эти первокурсники быстро влились в поток. Что их и волновало, так это как понравится старшекурсникам. У нашей части столовой были задачи посложнее, одна из них звучала «как пережить текущий год».
После душа я погрузилась в сеть. Планшет, пусть и старенький, работает исправно. Иногда теряет связь и не дает закрыть страницу, но потом оживает.
Я зарылась в информацию об истинных. Большая часть – известные факты, но это не то. Мне известно недостаточно, чтобы понимать, как эта штука работает, как ее выключить и уничтожить.
О последнем не нашлось ни слова. Везде истинность преподносится «даром», «подарком богов», «безграничным счастьем». Какой дурак станет добровольно избавляться от счастья? Логика хромая на обе ноги.
Единственное, что удалось откопать на заброшенном форуме – название крема для тела, который перебивает запах. Кто-то написал, что он действительно работает.
Незнакомец почувствовал меня, стоя у ворот, но вблизи понять не смог. Слабый запах, но только пока. Чем чаще буду чуять своего истинного, тем быстрее сформируется мой собственный. В некоторых источниках указан срок от трех дней до недели. Не так уж много. Вернее, совсем мало. Достаточно лишь для поиска крема.
Я нашла несколько адресов, где он предположительно мог быть. Хотела проверить еще парочку, но девочки попросили погасить экран. Свет мешал заснуть.
На постели все неудобное. Тело проваливается вниз на старых пружинах, тяжелое одеяло колется, от подушки несет странным запахом. Забросила ее под кровать, под голову подложила руку.
Ожидаемо не выспалась. Болит спина, шея, тянет плечи.
Не учла, сколько народа с утра ринутся умываться в одно время. Из-за очереди не смогла быстро привести себя в порядок. Задача на будущее: вставать немного раньше остальных.
– Как тебе здесь? – тихий, на грани шепота, вопрос звучит со спины над ухом.
Та девушка, что назвала мою внешность необычной, явно смущается заговаривать первой.
Пожимаю плечами, зевая и продвигаясь вперед. Скоро, наконец, доберусь до раковины.
– Пока не поняла, но уже не в восторге.
– Мне тоже не нравится, – она говорит слишком тихо, словно боится, что ее услышат. – Соседки по комнате говорят, нас ждет посвящение. Его проводят столичные и оно… ну… для нас ничем хорошим не обернется…
Морщусь, сжимая полотенце, зубную щетку и пасту.
Идиотские порядки.
– Там такое бывает, ты не поверишь, – девушка нервно теребит кончик хвоста. – Насилие… сексуальное! Часто…
Искоса смотрю на нее, делая шаг вперед по очереди. В это как раз охотно верю. Наслушалась от знакомых в родном Хилсе, как подонки используют «биомусор» для удовлетворения своих животных потребностей.
– Тебя это не пугает?
Глаза за очками размером с большую монету.
– Меня? – Переспрашиваю, хотя и без уточнения понятно, что речь обо мне. Попытка успокоиться и не начать нервничать раньше времени. – Я подумаю об этом позже.
Подходит, наконец, моя очередь до свободной раковины.
В зеркале – красивые изумрудные волосы, собираю их в низкий пучок. Очевидный плюс моей внешности: мне подходят совершенно разные прически. Как ни крути, выгляжу хорошо. Здесь это скорее минус. Жирный. Надо выглядеть плохо, чтобы никто не обращал внимания. Еще один минус: плохо выглядеть я не умею.
Та девушка в очках занимает раковину рядом.
– Меня, кстати, Нэнси зовут.
Вкус мяты заполняет рот. Из-за шума воды и шороха зубной щетки не разобрала сразу.
– Кара. Ты всегда так тихо разговариваешь?
Прохладная вода стекает по лицу, прогоняя остатки сонливости.
– Да, наверно. – Неуверенность Нэнси чувствуется отлично.
Это либо поможет ей выжить здесь, либо наоборот. И лучше бы первое.
Стираю остатки воды на коже. Пора освободить место другим.
– Тебя подождать на завтрак? – интересуюсь, не отходя от раковины.
Нэнси кивает с робкой улыбкой.
Киваю в ответ и иду собираться. Для первого дня выбираю один из пяти брючных костюмов. Моя слабость.
Жду Нэнси в переходе. Она постоянно дергает рукава мешковатой худи, за ней идут Джана и Фиф. Последняя придирчиво рассматривает меня и Нэнси.
– Молодец, быстро схватываешь, как здесь стоит одеваться, – Фиф хвалит Нэнси, а после смотрит на меня. – А ты точно не понимаешь, где оказалась. Безвкусное тряпье здорово убережет твое тело и нервы.
Они идут дальше. Широкие оранжевые штаны развеваются в такт шагам Фиф. Тошнотно-бордовая толстовка скрывает ягодицы. Джана одета так же, только цвета другие. Похоже, это первый урок искусства «выглядеть плохо».
Переодеться не успею, да и не во что. Из всех возможных вещей я привезла самое универсальное. Найдется одно худи и свободные брюки в комплекте.
К крему против запаха в список покупок добавился пункт с ужасными тряпками.
– Идем? Завтрак нельзя пропускать, – взволнованно напоминает Нэнси, вырывая из раздумий.
– Какой-то бред. Почему именно завтрак? День закончится, если кто-то не придет в столовую вовремя?
Нэнси пожимает плечами, шагая рядом.
Я не ждала, что у нее найдутся ответы на вопросы.
Столовая в новом корпусе впечатляет. Стены из панорамных окон с обеих сторон, много света, минимализм, организованное пространство. Круглые столы, скатерти, мягкие стулья. Выглядит дорого.
Где обещанное разделение?
Кручу головой в поисках, например, выгребной ямы, перевернутых вверх дном мусорных контейнеров с ветхими стульями по бокам. Ничего такого. Слева от входа в полутени расставлены обычные столы, будто спрятанные от глаз столичных. Видимо, чтобы мы своим видом аппетит не портили.
Беззвучно фырчу и сажусь за ближайший к выходу стол, спиной к дверям. Нэнси садится рядом. Она бесконечно натягивает рукава, ставит локоть на стол, стараясь прикрыть лицо от заходящих в столовую.
– Не думаю, что стоит опасаться, – киваю на остальное пространство, заполненное студентами. – Наверняка кто-то из преподавателей тоже здесь, не позволят творить дичь.
Остальные три места за нашим столом занимают незнакомые ребята – два парня и девушка. Непонятно первокурсники или бывалые.
Еда на первый взгляд не отличается от той, чем кормят столичных. Я не присматривалась. Главное съедобно, вроде не отравлено, блевать не тянет.
Кусочек абрикоса попадает не в то горло, когда я чувствую его. Тот запах, мгновенно поднимающий внутри волну цунами, готовую захлестнуть всех, но направленную только на одного.
Не надо оборачиваться, чтобы понять, кто появился в столовой.
Откашливаюсь, хватаюсь за чай запить першение, вдруг удастся и остальное «залить». Увы, ничего не меняется. С каждым вдохом внутренности плавят раскаленным железом, обжигают ноги, чтобы они донесли все тело до него.
Незнакомец занимает стол по центру. С ним та же компания, что была вчера у ворот.
– С тебя полтос, – один из парней за нашим столом, кажется, Мишель, весело посматривает на Рину, новоиспеченную второкурсницу. – Я же говорил, в первый день он приедет раньше.
– После пар отдам, – Рина кривит губы, кого-то буравит взглядом. – Какого черта? Он всегда приезжает к концу завтрака.
– Первый день, – хмыкает Олдос.
Они втроем учатся вместе. Вместе прошли первый курс, наверняка этим же составом рассчитывают протянуть и новый учебный год.
– Вы о нем? – указываю головой на центр столовой.
Рина откидывается на спинку, хмурится и сцепляет руки на груди.
– Макс Малин. Та еще заноза в этой большой заднице.
– Огромная заноза в огромной заднице, – добавляет Мишель.
– С ним лучше даже не разговаривать, – Олдос косится в сторону Малина. – А еще лучше вообще не попадаться на глаза.
Сперва легкие пробкой заткну. Невероятная сила внутренне тянется к Малину. Покалывание в томительном ожидании по всему телу как изощренная пытка.
Раз существует крем для перебивания запаха, есть ли таблетка, позволяющая ничего не чувствовать?
Пока все увлечены едой, достаю планшет, вбиваю в поисковик интересующий запрос. Таблеток, к сожалению, не придумали. Кроме, разве что, ослабляющих гон у альф. Это мне точно не потребуется.
Первый день вопреки ожиданиям тек спокойно, на нас никто не нападал открыто. Всячески демонстрировали презрение – да, задевали плечами, якобы невзначай срывали сумки.
Один из дружков Малина подставил подножку третьекурснику из наших. Он был увлечен расписанием и описанием новых предметов, и не заметил постороннее копыто при выходе на лестницу.
Жуткое падение закончилось сломанным носом. Кто-то наступил в лужу крови и теперь оставляет за собой кровавые отпечатки кроссовок.
– Мать твою… – парень останавливается, взирая с высоты своего роста на некогда белую подошву. – Сука. Ты за них отработаешь, биомусор.
Его глаза пылают гневом при взгляде на окровавленного студента. Тот зажимаем нос рукой, рубашка напиталась кровью.
– Пусть тот, кто подножку подставил, отрабатывает, – поправляю сумку на плече. – А лучше дай ему щетку и кроссовки, вдруг труд сделает из него кого-то лучше обезьяны.
Нэнси, топтавшаяся за спиной, с писком прикрывает рот вытянутым рукавом, смотря на бугая огромными глазами.
Его оскал мог обещать длинную и мучительную смерть или короткую и ужасную жизнь. Сглатываю подобравшийся к горлу комок, сжимаю зубы, не позволяя страху вырваться на волю. Отступаю, наблюдая за вражеским наступлением… Нет. Стоп. И не подумаю больше сдвинуться с места.
Нэнси за спиной уже открыто поскуливает, сбивая боевой настрой.
Нависшая надо мной куча мышц впечатляет. Один удар, и я улечу в иные миры, бороздить просторы вселенной.
Сердцебиение ускоряется, ладони неприятно липнут. Удерживаю дыхание в ровном ритме, чтобы внутреннее состояние не бросалось в глаза.
– Ты кто? – вибрация голоса ощущается даже на таком расстоянии.
В карих радужках клубится желание показать, где мое место и куда стоит засунуть язык. Кажется, что его рука расслабленно висит вдоль туловища, если бы не вздыбленные мышцы, неприкрытые коротким рукавом футболки-поло.
– Человек. По внешним признакам непонятно?
– Кара, – шепот Нэнси вперемешку с писком похож на ультразвук. – Не надо, давай уйдем. Он же убьет тебя!..
Парень, очевидно, услышал.
– Послушай подружку, биомусор. Свали, пока я не нашел твоему рту достойное применение. Хотя… и до тебя очередь дойдет, не волнуйся.
До боли сжимаю зубы, глядя в отвратительные глаза. Злость раздирает изнутри. Как лучше поступить: смолчать и уйти, или остаться и…
Резкий скачок эмоций кружит голову. Шатаюсь, но стою – Нэнси незаметно поддерживает со спины. Злость смешивается с диким восторгом, утягивающим в сторону. Жар, сконцентрированный в груди, тягуче разделяется: течет в низ живота и разбегается по венам.
Сглатываю образовавшееся во рту жжение.
Малин.
Не вижу – чувствую.
Здоровяк напротив впивается в меня мерзким взглядом.
– Что, уже потекла? – он паскудно ухмыляется.
Пальцы грубо хватают за щеку. Треплет как беззащитного ребенка, только не мило, а унизительно.
Отбрасываю его руку, вкладывая во взгляд все мыслимые проклятья.
– Не трогай меня, – цежу зло.
Управляемая внутренним порывом смотрю направо. Малин наблюдает за нами, сунув руки в карманы брюк. На губах лишь намек на усмешку, на глаза спадают черные пряди волос. Бледно-желтые радужки совершенно безразличны.
Обида против здравого смысла щемит грудь. Чертова истинность! Тело магнитом тянет к Малину.
Упираюсь ладонью в грудь здоровяка. Хочу оттолкнуть его, а получается лишь стукнуть. Не смотря больше по сторонам, вылетаю на лестницу.
– Ты такая бесстрашная, – Нэнси торопится следом. – Я бы так не смогла.
Бурчу в ответ что-то невразумительное. Внутренности выворачивает от желания вернуться и пасть в объятья Малина. Нервные окончания будто скручены в канат.
Чем дальше убегаю, тем слабее становится необходимость в нем. Оказавшись на свежем воздухе, обнимаю голову ладонями, поднимаю лицо к небу.
Один вдох. Второй.
Свежий воздух.
Чистый.
– Я боялась, он тебя ударит, – тихий голос Нэнси течет в уши. – Ты молодец, не отступила. Хотя это глупо, наверно… Наверняка глупо! Кара, не делай так больше. Их не исправить, а тебе здесь еще учиться.
Ее беспокойство звучит искренне, но отчего-то раздражает. Я не привыкла, когда кто-то обо мне печется. Заботится. Это слабость, она унижает.
Прикрываю глаза, сдерживая резкую реакцию. Не хочу грубить Нэнси. Она хорошая девушка, безобидная, я же и покусать могу.
Распахиваю глаза после очередного вдоха. В груди растекается приятное томление, легкие заполняет самый вкусный запах.
Передо мной – полупустая территория универа. Резко разворачиваюсь и утыкаюсь носом в мягкую ткань на твердой груди. Бешеная концентрация запаха врывается внутрь, заполняет собой всю грудную клетку. Сжимаю кулаки, чтобы ни в коем случае не прикоснуться к Малину.
– Брысь, – небрежно бросает он в сторону Нэнси.
Она настороженно, неуверенно отходит.
Я отступаю на шаг, увеличивая расстояние. Не глядя на Малина, схожу с асфальтированной дорожки, прохожу между деревьев. Здесь воздух чище.
Дышать не хочется. Дайте мне возможность только выдыхать.
Сбиваюсь с нетвердого шага из-за неприятных тисков на локте. Рывок. Зажмуриваюсь на миг, чувствуя спиной сквозь ткань все неровности жесткой коры.
Взгляд бледно-желтых глаз холодно, безразлично скользит по лицу. В глубине зрачка маячит непонимание.
Давлю ладонями на грудь Малина, не позволяя недопустимо приближаться. Он этого не замечает – упирается локтем в дерево над моей головой и не двигается.
– Ты что-то скрываешь? – его голос как сильнодействующий афродизиак.
– Нет.
Усиливаю давление на ладони… Тщетно.
– Вчера я почувствовал запах истинной.
– Рада за тебя. Я здесь при чем?
Малин наклоняется, но не дотрагивается. Ведет носом вдоль шеи, шумно втягивая воздух. Разгоняет по телу с ума сводящие импульсы.
– Я почти не чувствую твой запах.
– Насморк? Сочувствую.
Он усмехается мне прямо в шею.
Будь ты трижды проклят! Вместе с истинностью.
– У всех, кто вчера находился рядом, иной запах, и только ты вызываешь вопросы, – Малин задерживает нос над волосами, вновь заглядывает в глаза.
Теперь в них не безразличие. Там злость.
– Ты мне лжешь?
Конечно! И буду лгать. Всеми возможными способами, лишь бы ты не понял, что я твоя истинная.
– Нет, – дергаю рукава пиджака наверх, оголяя кисти обеих рук. Протягиваю запястьями кверху, – разрешаю облизать, если поможет.
Он прожигает меня недовольством. Горячие пальцы смыкаются на запястьях. Касание обжигает, подкидывает дров во внутренний пожар.
Кусаю губу изнутри. Держать лицо. Держать!
Под пристальным вниманием это делать очень, очень сложно.
Кончик носа Малина задевает тонкую кожу запястья, пуская дрожь по телу.
Рваный выдох вылетает через нос. По языку растекается металлический привкус. Прикусила губу до крови, лишь бы случайно не обронить непреднамеренный стон. Нежеланный.
Отвешиваю себе мысленных подзатыльников.
– Все? Или дать другие места понюхать?
Издевку в голосе Малин не проигнорировал. Дергает за запястья сперва на себя, а после снова впечатывает дерево. Морщусь от болезненного столкновения, впившейся в позвонки коры.
Горячее дыхание опаляет щеку и ухо.
– Не надо играть со мной, – голос угрожающе вибрирует. – Узнаю, что намеренно скрываешь запах…
Злость во мне переплетается с буйствующим пожаром.
– И что ты сделаешь? – предпринимаю очередную попытку его оттолкнуть.
Он отстраняется. Одним взглядом прижимает к дереву. Физическое касание не требуется.
На губах играет усмешка. Звериная, пугающая до дрожи в пальцах. Он оставляет на обозрение спину с широкими плечами, неторопливо, уверенно направляясь к корпусу.
Дыхание, словно почувствовав, что можно – ускоряется. Разгоняется вместе с пульсом, разнося по крови адреналин, страх и массу всего другого. Глубоко-глубоко втягиваю чистый воздух, с каждым выдохом выгоняя из себя Малина. Надо успеть выбраться в город, найти крем и вернуться до вечера.
