Buch lesen: «Драконья невеста»

Герои

Первая голова: Тавий – первый ребенок в семье

Очень умный, рассудительный, рационализирует чувства вместо того, чтобы их чувствовать. Постоянно решает проблемы всех троих, от чего и поседел так рано. Внешне самый старший. Любит чай и сладости, но стесняется быть «сладкоежкой», типа мужику несолидно. В детстве первым из троих научился читать, и пока тройняшек прятали, подолгу сидел за книгами. Имя Иоланды сокращает до Ио, как луна Юпитера, и с девушкой они сойдуться на почве бесед о богатой мифологии, литературе и истории ее родной страны под чай с печеньками.

Вторая голова: Широ – второй сын

Шило в жопе, одна штука. Нетерпеливый, упрямый, с обостренным чувством справедливости. Постоянно соперничает с Тавием за возможность погулять в человеческом облике. Если старший сын учится махать мечом, как пристало дворянину, то средний учится махать мечом и кулаками, потому что ему это очень нравится. Постоянно совершенно случайно оказывается в какой-нибудь заварушке, однажды даже нечаянно убил капитана пиратского корабля, по правилам стал новым капитаном, и довел судно до ближайшего порта, где сдал властям. С некоторых пор (драконы же очень долго живут) стражники родного города узнают его в лицо, и делают ставки, появится он на этот раз с негодяем на плече, или с собственной набитой физиономией.

Иоланду зовёт Ду, поначалу строит ей глазки как эдакий бывалый спаситель дам в беде, восхищается ее изящной фигурой и милым личиком, но потом девушка его очень строго отчитает за то, как он рискует жизнью, в духе «тебе что, плевать на то, какую боль ты доставишь любимым людям, если погибнешь?!!», и может вытащит из него пару дротиков (то самое шило). После этого мужик взглянет на нее новыми глазами, и преисполнился уважением.

Третья голова: Терцо – третий сын

Самый робкий и осторожный. Меньше всех проводил времени в человеческой форме, поэтому его тело выглядит моложе. В то время как старший эмоции игнорирует, а средний все эмоции выражает через драку, младшему почти все время приходится сидеть наблюдать за ними, сгорать от испанского стыда, и оттачивать мастерство внутреннего монолога. Он умеет красиво говорить, в том числе о чувствах. Пишет стихи, но пока в стол. В целом самый тихий, «забытый» брат, который просто хотел посмотреть мир и получше узнать жизнь простых людей, а не деловые переговоры или кулачные бои, которые обычно наблюдает чужими глазами. С Иоландой будет попадать в мелкие приключения в духе «мы убегаем от стада злобных гусей!», или «а давай пойдем на рынок???». Девушку он зовёт Лана. Немного наивный, романтичный, любит ребячество и приносит в ее жизнь лёгкость и дыхание полной грудью, которых так не хватает девушке, потерявшей семью.

Невеста: Иоланда (Айоланда) Ланда

Агостина – хозяйка таверны

Страна: Иттилия

Город: Батари

Таверна: «Жареная рыбка»

Глава 1

– Айоланда! Айоланда! – хриплый голос старой Агостины прорвался сквозь тяжелый, пропитанный сыростью воздух зала.

– Иду! – отозвалась я и тут же буркнула себе под нос: – Меня зовут Иоланда!

– Убери со стола и подай господину, что он скажет! – хозяйка таверны ткнула пальцем в темный угол.

Закатив глаза и сдержав тяжкий вздох, я взяла тряпку, корзину для объедков и кувшин с водой – иногда гости умудрялись так измазать стол жирным супом, маслом или вином, что приходилось звать соседа-столяра с рубанком. К счастью, на этот раз парочка подозрительных типов убралась, оставив за собой только крошки и лужицу вина. Я быстро протерла стол и спросила у нового гостя:

– Чего изволите, сеньор?

– Суп с ракушками, жареную рыбу, чесночный хлеб с маслом и кувшин вина.

Я покивала – что еще можно заказать в приморской таверне? Ушла на кухню, сунув по пути корзинку и тряпку под стойку. Из кухни торчала голова любопытной Марцеллы:

– Айоланда, кто этот красавчик? – с жадным интересом спросила она, глядя в зал. Я проследила за ее взглядом и уткнулась в тот самый угол, откуда только что пришла.

– Почему ты решила, что он красавчик? – удивилась я. Там сидел парень, закутанный в тонкий плащ с капюшоном, и разглядеть что-либо под этой тряпкой не было никакой возможности.

– Да ты посмотри, как сидит! Плечи широкие, высокий какой! А шляпа? Ты не видела, как он на скамью шляпу с пером положил! Наверняка дворянин!

Я фыркнула. Дворяне в простецкой таверне?

– Что он заказал? – притопнула кухарочка, и я добросовестно перечислила строчки заказа.

– Суп есть, рыба тоже, хлеб… – девушка убежала на кухню и очень быстро собрала поднос. Кувшин с вином и стакан мне следовало забрать у стойки из рук самой Агостины. Старуха проводила меня подозрительным взглядом. Она не любила, когда подчиненные болтали, но целый день в духоте и шуме так меня выматывал, что я и сама была рада помолчать. Увы, Марцелла, с которой мы делили одну комнатушку под самой крышей, изнывала в тишине кухни, так что вечером выплескивала на меня тысячу вопросов и ждала ответов на каждый!

Нагрузившись, я осторожно подошла к столу, и… Кому-то из матросов показалось забавным подставить мне ногу! Да только я перепрыгнула препятствие и довольно ловко оперлась на стол, лишь слегка стукнув по нему плетеным подносом:

– Ваш заказ, сеньор!

Капюшон слегка приподнялся, и на меня уставились серые глаза необычного оттенка мокрого камня:

– Благодарю, сеньорита!

Голос звучал слегка неровно, словно мужчина к нему не привык, и я мысленно отметила, что он довольно молод. И верно – рука, которая вытянулась из широкого рукава, была гладкой, белой и нежной. Если бы не ширина ладони, я бы подумала, что передо мной девушка. Изнеженный молодой господин, что он забыл в нашей забегаловке?

От размышлений меня отвлекли, позвав к другому столу. Вино, жареная рыба, хлеб, масло, зелень, снова вино и рыба. Бегая по залу с тяжелыми подносами, я щекой чувствовала взгляд из угла, но старалась не поворачиваться. Старая Агостина наставляла меня – если не хочешь ходить с гостями на второй этаж, в тесные комнатки со скрипучими кроватями – никого не выделяй, никого не замечай, будь со всеми одинакова.

Незнакомец ушел, оставив в тарелке серебряную монету. Старуха тут же забрала монету себе и довольно хмыкнула. Я промолчала.

Еще полгода назад у меня были дом, семья, слуги… Наша вилла стояла на побережье, окруженная пиниями и плетистыми розами. Вверх по склону поднимались виноградники, в которых делали самое вкусное черное вино. Черное, потому что виноград рос на пышных черных террасах уснувшего вулкана. Я была там счастлива. Пока в одну ночь вулкан не загудел – низко и страшно. Отец разбудил нас и погнал к морю. Там уже собирались люди, приехавшие на остров на праздник молодого вина. Кораблей на всех не хватало. Я замешкалась, отвязывая канат, и внезапно набежавшая волна смыла меня в море.

Поначалу я даже не испугалась – я умела и любила плавать с детских лет. Рядом мелькали весла, кричали люди, я хотела уцепиться за борт, но вдруг поняла, что это чужой корабль! А где наш? Непонятно! Я закрутила головой, растерялась, чуть было не выпустила борт, и тогда меня схватили за шиворот и подняли на палубу.

– Сиди тут, девочка, – хрипло сказал незнакомый голос, – нам лучше побыстрее убраться отсюда.

Капитан торгового судна отдал приказ, и гребцы взмахнули веслами. Старик еще несколько раз наклонялся к волнам, выхватывая, как добычу, тех, кто попадался ему на глаза. Потом корабль отошел от берега слишком далеко, и я могла наблюдать за тем, как поток раскаленной лавы стекает из жерла прямо на наши виноградники.

Нам повезло: извержение пришлось на начало зимы. Праздник окончания сбора урожая собрал множество мелких торговцев, друзей и родственников, желающих посидеть в хорошей компании за бокалом молодого вина и заключить сделки. Все эти гости прибыли на остров на лодках, поэтому, когда началось извержение, причал уже полнился суденышками, и всем хватило места.

Капитан завернул меня в плащ, напоил вином и положил под лавку, наказав спать.

Через три дня мы добрались до Батари, чтобы узнать – наш маленький остров погиб. Вулкан засыпал пеплом и залил лавой все живое на мили вокруг.

Всех спасенных капитан поселил в таверне «Жареная рыбка», дал на прощание по монете и ушел дальше – его трюмы были полны нашего вина, он выгодно его продал и спешил домой, в Лаваццу. За минувшие полгода мои товарищи по несчастью быстро нашли знакомых, родственников или работу и убрались из таверны, а кто-то даже из Батари. А я осталась, в смутной надежде когда-нибудь встретить тут свою семью. Ближайший порт к нашему острову. Неужели никто не выжил?

Старая Агостина присматривалась ко мне еще тогда, когда я жила тут как постоялица. Ела мало, сидела тихо, всегда при деле – шила или воскрешала свое почти забытое умение читать на итлийском. Случайно подслушав разговор старухи-хозяйки с поставщиком, вежливо вклинилась и объяснила Агостине, что «розовое вино пятнадцатилетней выдержки», которое ей почти втюхали под видом редкости – на самом деле просроченное. Розовые вина очень нежные и легкие, дольше пары-тройки лет не хранятся! Агостина смерила оценивающим взглядом мое поношенное, но когда-то изысканное платье, тонкие руки без мозолей и уверенную посадку головы – и поверила.

С тех пор я работала в «Жареной рыбке» подавальщицей, время от времени консультируя хозяйку в тонкостях винного дела. Внешность как играла на руку, так и мешала: необычные для Итилии цвет волос и форма носа привлекали внимание клиентов, особенно молодых самодовольных мужчин. Они оставляли больше чаевых, что было хорошо – но и распускали руки тоже.

Я быстро научилась быть ловкой, обходительной и отстраненно-вежливой.

А еще работа в портовой таверне крупного приморского города означала, что мимо меня каждый день проходили десятки, сотни новых людей. Путешественники, торговцы, пираты, военные, наемники, маги – все они хотели вытянуть усталые ноги, наполнить живот и почесать языком. Я слушала, иногда даже расспрашивала посетителей в свободную минуту, стараясь найти даже не иголку в стоге сена – одну семью беженцев в огромном мире Кругоморья. Если мои родители оказались в другой лодке, их могли отвезти в другую часть Батари, или в другой порт, или и вовсе в противоположную от Итилии сторону – мало ли куда капитан того корабля собирался после праздника окончания сбора урожая!

Но прошло уже полгода, и я понемногу привыкала к мысли, что моя прежняя жизнь безвозвратно закончилась. Нет больше виноградников, нет острова – даже если завтра я чудесным образом найду родителей, отец наверняка вытряс из банкиров все наши сбережения и начал новое дело. Без своей земли это тяжкий труд и большие риски.

Мне девятнадцать лет – ой, нет, уже май, так что мне двадцать. Благородная девица на выданье, почти старая дева.

Когда (я старалась не использовать здесь слово «если») я вернусь в семью, меня сразу же сплавят замуж, чтобы укрепить шаткое положение нового семейного дела и заиметь новые выгодные связи. Когда я поняла это, поиски, конечно, не бросила: в долгосрочной перспективе без рода и порога мне только две дороги, каждая из которых подразумевает…

– На сегодня все! – буркнула Агостина, звеня ключами от шкафчика с пряностями. – Девки, свободны до девяти утра. Ночная смена уже пришла?

– Я здесь, сеньора! – отозвался Гастон, юноша, ответственный за то, чтобы поить вином и провожать в комнаты редких ночных посетителей таверны. Если бы не гостиница на втором этаже, старуха бы, верно, запирала на ночь все здание от греха подальше. Но посетители любили спуститься по темноте за выпивкой и закусками, да и отдельной лестницы, не выходящей в зал, не было. Вот хозяйка и нанимала бойких юнцов, без проблем переносящих бессонные ночи.

Я оставила на положенном месте тряпку и поднос, сполоснула в закутке возле кухни руки и лицо и устало побрела на второй этаж. День был долгим, жарким и тяжелым, так что я уснула в ту же минуту, едва коснулась головой подушки.

Глава 2

Надо ли говорить, что о странном молодом господине в плаще я быстро забыла – мало ли подозрительных, таинственных и пугающих гостей бывает в припортовой таверне? Однако через три дня незнакомец с нежными руками появился вновь.

Зашел в по-прежнему надвинутом по самый нос капюшоне – посреди солнечного дня, между прочим. Ему что, солнце не мило? Боится загореть, что ли?..

Когда я подошла к его столику с дежурным «Чего желаете, сеньор?», молодой мужчина выдержал задумчивую паузу и, к моему удивлению, произнес:

– Кувшин вина, тарелку фрито, мягкого хлеба. И собеседника. Пожалуйста, – добавил он как-то отрывисто, будто говорил на неродном языке и силился вспомнить нужные слова – вот только совсем без акцента. Чудак какой!

Моя улыбка не дрогнула, но брови все же устремились к потолку:

– Извините, я правильно расслышала? Вы хотите, чтобы вам составили компанию? Я позову…

Сеньор пошевелил головой, оглядывая зал, и ответил:

– Нет, подождите! Не могли бы вы? Составить мне компанию, пожалуйста? – теперь я была уверена, что мне не показалось: голос молодого сеньора нервно подрагивал. Чего он так трясется? Еще и говорит так вежливо – мне, прислуге, хотя мог бы приказывать…

– Извините, сеньор, но я не продаюсь, – ровным, выверенным тоном отчеканила я, отступая назад. – Я принесу ваш заказ и передам ваши пожелания…

Мужчина удивленно вскинул голову, так что мне стала видна нижняя часть его лица: и вправду, совсем молодое, чисто выбритое. Четкая линия челюсти, чистая кожа, пухлые губы. Жаль, что промышляет подобным досугом.

– …Вы что, подумали, что я пытаюсь?.. Ни в коем случае, конечно, нет! Как можно! – молодой сеньор начал не то отрицать, не то оправдываться, выплевывая слова с такими интонациями, с какими благовоспитанные мальчики возмущаются, услышав, как старшие приятели используют бранные слова. – Я на самом деле просто хочу с вами поговорить. Без непристойных обязательств. Составите мне компанию? – спросил он с надеждой, едва ли не с мольбой в голосе.

Я была ошарашена таким странным поведением гостя – и как раз в этот момент старуха Агостина заметила, что я слишком долго торчу на одном месте, и окрикнула:

– Айоланда, не отлынивай! За чесание языком тебе платить не будут!

Молодой сеньор фыркнул, будто ученик, придумавший решение к сложной задачке, и положил на стол монету:

– А если я оплачу ваше рабочее время, уделите мне толику внимания, сеньорина?

Я спиной почувствовала, как хозяйка таверны следит глазами за поблескивающим в темном углу серебром. Теперь не отвертеться…

К моему удивлению, сидеть напротив молодого господина, потягивая вино с апельсиновым соком, иногда закидывая в рот жареную в масле морскую мелочь и ведя беседу, оказалось легко и приятно. В родительском доме развлекать гостей было не особо приятной обязанностью, теперь же я вдруг поняла, что успела соскучиться по легкой беседе о погоде, сортах винограда и зацветающем в это время миндале. Вкус легкого вина навевал воспоминания о счастливом прошлом.

Молодой сеньор представился, как Терцо («третий сын» – и не поймешь даже, настоящее это имя или псевдоним). Я назвала свое имя так, как меня звали дома. Иоланда. Почему-то в Батари никто не мог выговорить его правильно. А сеньор Терцо смог!

– Иоланда. Красиво, – сказал он, словно пробуя мое имя на вкус. – А что оно означает?

– На моей родине это имя означало «фиалка», маленький цветок с фиолетовыми лепестками. Меня так назвали за цвет волос, – я легонько коснулась рукой выбившейся из-под косынки пряди.

Замужние женщины в Итилии носили чепцы и широкополые шляпы, а девушки заплетали две косы или распускали волосы, прихватив их гребнями или лентами. Но за косы в таверне норовили схватить нетрезвые моряки, а выпадающие из копны кудряшки привлекали ненужное внимание грузчиков и прочих портовых работников, так что старая Агостина уже на второй день работы выдала мне косынку с узенькой полоской кружева и посоветовала спрятать волосы понадежнее.

– Так это… натуральный цвет? – изумился Терцо.

– У нас на острове он не был редкостью, – пожала я плечами.

– Красиво! – молодой сеньор протянул было руку, но я отшатнулась, и он быстро спрятал конечность под стол и пробормотал: – Простите, сеньорина, я непростительно увлекся!

После этого мне расхотелось болтать, да и еда уже кончилась, так что я собрала тарелки, унесла их в мойку, а когда вернулась – за столом сидела парочка мелких торгашей, требующих самую большую миску рыбного супа на двоих.