Бренная любовь

Изгнанный на землю, я скитался в поисках утраченного мира, в поисках существ, подобных мне.

Любовь уходит из мира, перестает быть сверхценностью - давно и не мной замечено. То, что веками двигало солнце и светила и становилось финальным доводом: "просто такая сильная любовь" - перестает работать. Дружба, ощущение себя частью сообщества сменяет в ценностном диапазоне любовь; юпитерианская теплая влажность эпохи Рыб уступает место прохладной сухой отстраненности управителя Водолея - Сатурна. А британка Элизабет Хэнд пишет о любви-одержимости, роковой, смертельной ("Mortal Love" - оригинальное название романа) - несвоевременно? На самом деле, все вовремя, хотя поймем это мы, лишь дочитав "Бренную любовь".

Поэт викторианец Алджернон Суинбёрн (чьи стихи совершили переворот в сознании лондоновского Мартина Идена) и его приятель психиатр Томас Лермонт (потомок того же шотландского барда, что и наш Михаил Юрьевич), в холостяцком загуле по злачным лондонским местам натыкаются на окошко (скорее щель) в иной мир. Художник Рэдборн Комсток, работающий на стыке прерафаэлизма и гиперреализма, известный не как Хант, Милле или Россетти, но достаточно, чтобы обеспечить себе продажей картин безбедную жизнь на острове. Его внук Валентин унаследовал не только дедов дар, но и его интерес к сюжетам, смешивающим кельтский фольклор с рискованным эротизмом, видит на картине Рэда удивительную женщину, начинает одержимо рисовать ее, попадает в психолечебницу. В жизни каждого был эпизод встречи с той, что запустила механизм творчества и исчезла, разбив сердце.

Два предыдущих временных пласта в романе: конец позапрошлого века и 80-е прошлого, третий и основной - условно наши дни. "Условно", потому что реалии скорее соответствуют началу нулевых - интернет уже есть, но мгновенный поиск в нем еще не стал частью повседневности; мобильная связь как-бы есть, но отсутствуют соцсети и мессенджеры, без упоминания которых немыслим любой разговор о сегодняшней реальности. Американец, успешный критик и лауреат Пулитцера Дэниел решает покончить с журналистикой и вплотную заняться написанием книги, это должно быть смешением художки и нонфикшена, исследующим трансформации легенды о Тристане и Изольде, преломления ее в разных видах искусства в историко-географическом контексте. С каковой целью едет в Лондон (прильнуть к истокам, хотя до Уэльса далековато, легенда валлийская, поправьте, если ошибаюсь), останавливается у давнего друга Ника, не менее успешного рокера, в прошлом идола, ныне музыканта с устойчивой репутацией. Тот знакомит героя с женщиной, встреча с которой переворачивает мир Дэниела. Рослая и сильная, она прекрасна красотой женщин-божеств, что поражает на полотнах прерафаэлитов, и она говорит о теме Дэниела так. словно знает о нем больше, чем он, посвятивший поискам уже сотни часов. Обещает показать редкие гравюры, которые считаются в академическом мире безвозвратно утерянными и держит обещание.

Ну и как тут не влюбиться? "Нельзя! - остерегает внезапно опомнившийся Ник, - Ларкин разбивает мужские сердца с той же легкостью, с какой ты расколешь орех." Такое, в духе "Гоблинского рынка" Кристины Россетти (сестры Габриэля Россетти, если что): "Нет! Мы есть их не должны… Они приносят горе… Хоть фрукты их прекрасны, для нас они опасны!" Опоздал, коготок увяз - всей птичке пропасть. А что будет дальше и к чему все это приведет, я вам не скажу. Если вы, примерно как я, любите про страсти в духе брюсовского "Огненного ангела", про кельтский фольклор, про изнанку викторианской чопорности, если вас не пугает постмодернизм, и вот это вот все - вам сюда. Если нет, лучше обойдите стороной.

Резюмируя: не самая простая для восприятия и требующая бэкграунда, но занятная история о творчестве.