Buch lesen: «Все начинается со смерти»

ВСЕ НАЧИНАЕТСЯ СО СМЕРТИ

И дернул же меня черт заглянуть в овраг, вдоль которого я возвращалась домой с дачи! Дача находится не далеко, но и не близко. Я даже могу ее видеть из окна своей квартиры. В бинокль, конечно. Но для немолодой женщины, какой я себя считала к 40 годам, путь был нелегкий, если учесть, что возвращалась я после трудового подвига. Заметила, что каждый раз уже почти подходя к дому, ноги как будто наливаются свинцом и даже становятся кривыми, да и вес почему-то прибавляется, идти с каждым шагом все тяжелее, а в голове назойливо бьется только одна мысль: «Быстрей бы оказаться дома».

Так было и в этот раз. Когда второе дыхание уже закончилось, а третье и вообще не собиралось открываться, я, проходя вдоль оврага, краем глаза выхватила какое-то яркое пятно. Не останавливаясь, сделала полшага влево и взглянула вниз. Яркая и даже знакомая куртка лежала на склоне. Ужас заключался в том, что куртка была надета на человека. Спустившись чуть ниже и разглядев золотистый затылок, я остановилась, переводя дыхание от волнения. Парень лежал лицом вниз, как-то неестественно вывернув левую руку. Один кроссовок слетел, я машинально поискала его взглядом, но не нашла. Спустившись еще ниже, потрогала вывернутую руку, которая была ближе ко мне. Рука была ледяная! Овраг неглубокий, но крутой, стоять было неудобно. Но уходить я уже не собиралась. Мне нужно было увидеть лицо парня. Обойдя его по склону, я смогла взглянуть на него. Знакомое лицо! Неподвижный зеленый глаз смотрел прямо на меня. Это был сын моей лучшей подруги! Я даже села от неожиданности. Не веря глазам и ощущениям, я потрясла его за плечо, глупо надеясь, что он просто крепко спит. «Олежка, Олег», – испуганно позвала я его.

Трясущимися руками достала телефон и стала набирать номер полиции. Но не позвонила, сбросила. И решительно набрала номер подруги. Интересно, а как поступили бы вы на моем месте? Попадая в неприятности, мы, как бы щадя своих близких, просим: «Не говорите моей маме, папе, жене…» Мы запоздало бережем их! А ведь именно близкие люди способны помочь, пожалеть, поддержать, отругать. И просто любить нас такими, какие мы есть. И поэтому они имеют право знать о нас все.

Гудок, еще, еще… и вдруг веселый голос Ритки:

– Привет, только что хотела тебе позвонить.

– Рита, – подруга продолжала что-то говорить. – Рита! – закричала я, чтобы остановить ее. Я не знала, как говорить об этом. – Рита, здесь Олежка, – в трубке возникла тишина. Наверное, мой голос насторожил подругу. – Он мертвый.

Сначала на место прибыл участковый. Мы вдвоем едва удерживали рыдающую Риту. Оперативно-следственная бригада тоже приехала довольно быстро. Меня о чем-то спрашивали, и я послушно отвечала. Но едва ли я смогла бы узнать людей или вспомнить вопросы. В памяти остался ужас, безумная Рита и ощущение нереальности, будто это все происходило не наяву, а во сне.

Полмесяца прошли в каком-то беспамятстве. Не знаю, как Рита пережила эти дни, хотя я была с ней рядом. Осознание произошедшего и необратимости приходило постепенно. И от этого становилось еще страшнее. Почему светит солнце, поют птицы, смеются люди? Почему все это не остановилось и не замерло? Ведь случилось такое горе! Мы были с Ритой каждый день вместе, мы переживали горе вместе. Но, конечно, по-разному. И я не сразу заметила, что от моей подруги все чаще пахнет спиртным, она старается уединиться, отстраниться от меня.

Рита с Виталиком познакомились на первом курсе иняза в пединституте. Таких страстей, пожалуй, не видел институт со дня своего открытия. Оба заводные, энергичные – они и ссорились навсегда, и мирились как в последний раз. Рождение Олежки ничего не изменило в отношениях между супругами. Пожалуй, этот эгоизм друг другом, накал страстей и некоторая самоуверенность, присущая влюбленным, и отдалили их от сына. Увлеченные собой родители, сомнительные друзья, травка – все как бы подталкивало парнишку на преступный путь.

Много нового о своем сыне родители узнали только на суде. Группа молодых ребят угоняла машины, перебивала номера и перепродавала их. Но «бизнес» не задался. Группа была задержана и осуждена. И так как Олег был несовершеннолетний, плюс умелые действия адвоката, его осудили условно.

Открывшаяся правда, трагедия, случившаяся с сыном, вдруг сломали семью. Отец не смог смириться с позором – ушел, а вскоре и совсем уехал из города. И Рита, внезапно прозревшая, брошенная мужем, оставшаяся после суда практически без средств, отчаянно стала бороться за сына. И вдруг новый страшный удар судьбы – гибель Олега.

Подруга менялась на глазах. Из жизнерадостной, немного заносчивой, она превратилась в неряшливую пьяницу. Нужно было что-то делать. Уговоры, угрозы на нее не действовали. Смерть сына стала смертью и для нее.

Два раза меня вызывал следователь. Немолодой мужчина лет 50, волосы с проседью, усталый взгляд и вечно недовольный вид, который не вязался со смешной фамилией Лисичкин.

Встретившись с Пал Палычем в очередной раз, ответив на одни и те же вопросы, я ядовито поинтересовалась:

– Как продвигается следствие?

Пал Палыч стал перекладывать бумаги с одного края стола на другой, лоб у него покрылся испариной.

– Улик нет, как и нет свидетелей, все указывает на то, что это был несчастный случай, – монотонно-заученно ответил он, не глядя на меня.

– Что же вы за сыщики такие? Погиб молодой парень, а вы ничего не делаете, чтобы найти виновных. Изображаете занятость, но если вы так расследуете и все остальные дела, то ваше место на лавочке у подъезда! – я уже кричала, доведённая до отчаяния случившимся с Олегом и Ритой.

Пал Палыч замер, посмотрел мне прямо в глаза, лицо его вдруг покраснело, как у мальчишки, стащившего конфету:

– Вот этим я и буду заниматься в ближайшее время. Я ухожу на пенсию.

– Вот! Действительно, зачем напрягаться? Парня не вернуть, мать спивается от горя. Зато вы уйдете на пенсию с репутацией супергероя, ведь и остальные дела раскрываются так же быстро. Да идите вы, – я вовремя остановилась, чтобы не сказать точное место, – на пенсию! Без вас обойдемся!

Всю дорогу до дома подруги я разговаривала сама с собой, возмущалась, спорила. Рита сегодня была трезвой. Серое припухшее лицо, пустые глаза и никаких эмоций на лице. Она безразлично молча выслушала мой гневный монолог.

– Ты зачем пришла? – тихо спросила она. – Ты пришла рассказать мне, что всему миру наплевать на моего сына? – ее глаза сузились и смотрели на меня с такой злобой, что мне захотелось немедленно уйти. Было жутко и больно видеть ее такой.

– Рита, зачем ты так?

– Уходи, – слово-хлыст. Я обиженно вскочила и направилась к двери, но не удержалась.

– А тебе самой–то есть дело до сына?

– Вон.

– Ты целыми днями пьешь и ни разу не сходила в полицию, не поинтересовалась, как идет следствие, не потребовала, чтобы они искали. Ты сходила к друзьям Олега, его девушке? Может быть, они что-то знают. Ведь вокруг люди, не может быть, что никто и ничего не знает.

Рита молча рассматривала меня, как будто видела впервые.

– Если полиция не хочет заниматься поиском преступника, мы сами найдем его! – опрометчиво заявила я. – Я ухожу, а ты решай, что будешь делать – продолжать пить или искать виновных.

И ушла. В глазах Риты появился интерес.

Прошло долгих 6 дней. На седьмой день раздался звонок в дверь. На пороге стояла «моя» Рита. Рыжие волосы уложены в прическу, ноготки поблескивали свежим лаком. От нее пахло ее любимыми духами «Валентино». И только припухшие веки напоминали о печальных днях.

– Привет, – буднично сказала подруга, проходя в комнату, – с чего начнем?

Она уселась в кресло, закинув ногу на ногу и в упор глядя на меня. Я бросилась ей на шею и не удержалась, расплакалась: по-щенячьи тихо поскуливая, сглатывая слезы и боясь что-то испортить. Подруга какое-то время пыталась держаться независимо. Но потом обмякла и тоже расплакалась.

– Юля, не обижайся, у меня нет никого, кроме тебя.

Обнявшись, мы размазывали Риткину тушь по лицам, что-то бормотали и плакали, плакали, пока не кончились слезы. После плача пришла удивительная отстраненность от проблем, какими бы не разрешимыми и трагичными они ни были еще полчаса назад. За чашкой чая с валерьянкой мы стали строить фантастические планы по поиску преступника, хотя в душе каждая из нас понимала несбыточность задуманного. Но с безмолвного согласия мы упорно продолжали разрабатывать план. В полиции Рита уже побывала. Дело Олега после непродолжительного разбирательства было приостановлено, а потом и вовсе закрыто за недостаточностью улик с формулировкой несчастный случай. Лисичкин благополучно отправился на пенсию.

Для начала мы решили обзвонить всех друзей и знакомых Олега. Встретиться с самыми близкими: Сережей Ершовым, Матвеем Бубновым и девушкой Олега Инной.

До Сергея мы не дозвонились. Поэтому решили идти к нему домой. Входя в подъезд, мы столкнулись с мужчиной. Он галантно посторонился, пропуская нас. Каково же было мое удивление, когда я буквально оказалась нос к носу с Лисичкиным! Я остановилась, перекрывая проход и невольно оглядывая его с головы до ног. Он был чуть выше среднего роста, крепкого сложения, коротко постриженный, солнцезащитные очки закрывали глаза. Темный джемпер удачно сочетался с голубыми джинсами, которые придавали легкости немолодому майору, темно-синие лоферы завершали образ. «Да, Лисичкин – модник!» – почему-то довольно подумала я. Но, увидев на запястье дорогие часы, тут же одернула себя: «Взяточник!»

– Здравствуйте, – нараспев сказала я.

Пал Палыч покраснел, кашлянул в кулак и кивнул в знак приветствия.

– На лавочку? – глумливо поинтересовалась я.

Пал Палыч снова кивнул и вышел на улицу.

Сережи не было не только дома, но и в городе. Со слов его мамы, вот уже полгода он жил в Америке и стажировался в области менеджмента. Его можно было вычеркнуть из списка.

От Инны мы мало что узнали. Оказалось, что с Олегом они расстались за несколько месяцев до его гибели. Инна равнодушно отвечала на наши вопросы и, казалось, нехотя вспоминала прошлые отношения. Бывшие школьные друзья давно перешли в разряд знакомых, и отношений с ними Олег не поддерживал. Подельников она не знала. Звонок в дверь прервал и без того не клеившуюся беседу. Моему удивлению не было предела, когда в проеме открывшейся входной двери перед нами предстал пенсионер Лисичкин! Мы уставились на него, ожидая продолжения. Майор был в своем репертуаре: он покраснел, кашлянул в кулак и кивнул. Странно, после того как Лисичкин ушел на пенсию, он перестал разговаривать или это встреча со мной так на него влияет? Молча постояв немного, мы попрощались с Инной и покинули ее квартиру.

После полудня стало совсем жарко. Летний день наполнился зноем и каким-то безветрием. Застывшие листья томились без движения. Хотелось спрятаться от зноя и духоты в лесу или у прохладного ручья. Мы молча шли, разочарованные очередной неудачей.

– Тебе не кажется странным, что мы опять встретили Лисичкина? – задала я Ритке вопрос, который меня мучил. Она заинтересованно посмотрела на меня, задумалась, как будто что-то вспоминая, и покачала с сомнением головой. Я рассказала подруге о встречах с майором.

– Я думаю, это просто совпадение, – беззаботно подвела итог подруга.

– Ну да. Первый раз – случайность, второй – совпадение, а третий – закономерность. Если мы его встретим снова, поверь мне – это будет не просто совпадение. Возможно, он занимается тем же, чем и мы.

Клуб гремел музыкой и переливался прожекторами. Возле шестов крутились полуобнаженные красавицы, изгибаясь всеми частями тела, разогревая публику и заставляя ее двигаться в такт музыке. Среди такого шума и толпы, казалось, было немыслимо найти нужного человека. Несмотря на возраст, внимания мы к себе не привлекали. Вернее, привлекали. Еще как! Но не возрастом, а своей внешностью. Ритка с лицом фарфоровой куклы – губки бантиком, бровки домиком, обладала весьма женственным телосложением: большая грудь, округлые плечи, узкая талия. Пышная, многослойная юбка придала ей воздушности и оригинальности. Футболка не скрывала привлекательности ее форм, а туфельки на шпильке подчеркивали красоту ног. Я тоже не отставала от подруги. У меня тонкие, почти резные черты лица, но при этом немного детская внешность.

Красивой я становлюсь, создав определенный образ. Сегодня, например, вытянув и без того миндалевидную форму глаза, подчеркнув скулы и губы, я из милашки превратилась в холодную вампиршу, и мне это очень шло. Топ, украшенный пайетками, узкие джинсы и блестящие туфли на высоком каблуке подчеркивали стройную фигуру. Не успели мы зайти в клуб, как два малолетних балбеса (да простят меня их матери) кинулись наперебой предлагать нам коктейли. Но мы пришли сюда не развлекаться, нам нужен был Матвей. Со слов знакомых ребят, он зависал здесь каждый вечер. Проталкиваясь среди танцующих, мы заглядывали в лица, надеясь найти нужного человека. Удивительно, как люди умудряются рассмотреть друг друга в таком месте. Неожиданно из толпы протянулась рука и ухватила подругу за локоть:

– Лялька, не хочешь выпить? Я угощаю.

И вдруг подавился:

– Простите, Маргарита Алексеевна… не узнал… я не думал…

Худощавый парень с сальными волосами продолжал заикаться, а Ритка довольно кивнула:

– Вот он.

Прозвучало это как сигнал «Взять его». Мы подхватили мальчишку с двух сторон, он не сопротивлялся, но непонимающе канючил:

– Я так больше не буду… никогда…

Ночь обдала приятной прохладой. После переполненного запахами помещения я с удовольствием вдохнула свежий ночной воздух. Матвей так и не смог отойти от потрясения из-за внешнего вида учительницы английского языка. Плутоватые глаза против воли вновь и вновь возвращались в вырез Риткиной футболки. Поэтому вопросы приходилось повторять по несколько раз. В конце концов мы выяснили, что вечер накануне гибели Олега они провели вместе в баре «Tete a tete». Олег рассказывал о девушке, в которую влюбился, показывал фото на телефоне. Хорошенькая. Серые глаза и светлые волосы выглядели нежно и трогательно. Маленький вздернутый носик придавал лицу озорное выражение. Нет, как ее зовут, Олег не говорил. Он называл ее каким-то ласковым прозвищем, которое застигнутый врасплох Матвей силился, но так и не мог вспомнить. Да, Олегу звонили, несколько раз: сама Рита – узнать все ли в порядке, сокурсник узнавал расписание зачетов. Еще один звонок явно вывел друга из равновесия. Матвей так и не понял, кто звонил – мужчина или женщина. Поначалу Олег разговаривал дружелюбно, но постепенно разговор раздражал его. Матвей спросил, с кем он говорил, но тот лишь досадливо отмахнулся: «Даже говорить не хочется – из пустого в порожнее, а оттуда – назад». Матвей так и не понял, к кому это относится, но больше расспрашивать не стал, видя, что другу это неприятно. Из бара они ушли вместе. На такси Матвей подвез Олега до дома, а сам поехал дальше. Рита записала в свой телефон номер такси, номер Матвея, сделала дозвон ему в надежде на то, что парень еще что-нибудь вспомнит, и щелкнула его на камеру. Только вряд ли на этой фотке можно было узнать парнишку. С выпученными глазами, отвисшей челюстью, он больше походил на героя из фильма «Семейка Адамс». Отпустив его, нам захотелось прогуляться и обменяться впечатлениями. Мы немного воспрянули духом: ну хоть какие-то ниточки. Решили не полагаться на честность парня, а встретиться с таксистом, сходить в бар. И еще: нужно узнать, с кем у Олега был неприятный телефонный разговор.

Выйдя на площадь Ленина, Ритка вдруг удивленно подметила, глядя на памятник: «А Ленин такой молодой…» Мы рассмеялись. Впервые за долгое время.

С диспетчером такси Рита решила не хитрить и поделилась своим горем. Девчонка, принимающая заказы, прониклась, выяснила, кто выезжал по названным адресам в тот вечер, и организовала нам вызов. Ждать пришлось недолго. За рулем был немолодой седовласый мужчина. Лицо его было покрыто глубокими морщинами, большие руки уверенно держали руль. Обручальное кольцо на левом мизинце, отглаженная рубашка, чистые брюки со складками. Он производил впечатление работяги и хорошего отца семейства.