Buch lesen: «Беру тебя напрокат»

Пролог. Вероника

– Ты нам не подходишь, Вероника, – говорит бородач и чуть прищуривается.

Во рту моментально пересыхает, на спине выступают капельки пота.

– Могу я узнать, почему?

Бородач ухмыляется:

– Можешь, конечно. Только тебе все равно эта информация не поможет.

– И все-таки… – слова даются с трудом. – По какому признаку вы меня забраковали?

– Ты слишком занудная.

– Что?

Бородач кладет ноги на стол и обводит взглядом своих коллег:

– Ты не творческая и зажатая. У тебя на лбу написано – «ботаничка».

Я нервно поправляю ворот кипенно-белой блузки и, кажется, краснею. Меня ведь так уже лет шесть никто не называл. И вот опять.

– Кстати, с какой медалью школу окончила? – спрашивает бородач, косясь на мои строгие туфли.

– С золотой, – невольно вырывается у меня. Но лучше было бы, конечно, смолчать.

– А профессия у тебя, стало быть, – учительница начальных классов.

– Нет, – я заискивающе улыбаюсь (в груди поднимается глупая вера, что специальность добавит мне очков). – По диплому я менеджер.

Девушка в кедах, сидящая за столом справа от бородача, тихо хмыкает.

– И диплом, наверное, красный?

– Ага, – я виновато вжимаю голову в плечи.

Бородач смотрит на меня с жалостью:

– А теперь погляди на нас и сравни с собой.

Я киваю и с подобострастием скольжу взглядом по всем, кто сидит сейчас в зале студии, в которую я пришла на собеседование. Так-так! В углу – парень с выбритой наполовину головой, в странной кофте. Хотя постойте! Это не кофта. Это тату, они цветастым полотном покрывают все руки парня и его выглядывающую из футболки шею.

Слева от парня качается на стуле мужчина лет тридцати пяти. В брови у него виднеется какой-то гвоздь. Пока я разглядываю этот самый гвоздь, мужчина переодевает козырьком назад ярко-оранжевую бейсболку и показывает мне язык. На языке у него бултыхается что-то похожее на колокольчик. И еще виднеется налет, ага.

Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не посоветовать мужчине с гвоздем обратиться к гастроэнтерологу. Гастрит – это вам не шутки, но сейчас явно не время для того, чтобы нести просвещение в массы.

– Ну? – торопит меня бородач.

Я торопливо перевожу взгляд на девушку в кедах (ее ноги тоже на столе, а не под ним). Девушка изучает меня в ответ и теребит пальцами в многоярусных кольцах розово-голубые волосы.

– Что скажешь?

– Мой деловой наряд тут не уместен, – вздыхаю я и невольно переступаю с ноги на ногу (сесть мне так и не предложили).

– То-то же! – кивает бородач.

– Но я могу немного подкорректировать имидж.

Все присутствующие обидно ухмыляются.

– Мозги тебе надо подкорректировать, мозги! – вздыхает бородач, а потом почесывает затылок. – Но это ведь невозможно. Пойми: дело не в твоей внешности. Дело в харизме. В качестве портфолио ты прислала ссылку на свой канал на «Ютуб». У тебя там за полтора года накопилось восемьсот подписчиков. Это тебе ни о чем не говорит?

– Надо больше тратиться на рекламу, – скорбно признаю я.

– Думаешь, дело в этом? – Бородач приподнимает одну бровь. – Я ознакомился с несколькими твоими видео – и это совсем не то, что мы хотим. Монтаж неплох, но остальное…

– Я готова учиться новому!

Он морщится:

– Харизме не научишься. Она либо есть от природы, либо нет. Ты зажата, ведешь себя перед камерой как диктор советского телевидения. Как будто боишься, что за одно неверно сказанное слово тебя расстреляют.

– Но я ведь претендую на вакансию «видеографа», – мой голос звучит смешно и заискивающе. – Какое значение имеет моя зажатость? Она останется за кадром.

Да уж! Давненько я так не унижалась. Просто мне до чертиков нужна эта работа. Я мечтаю о ней со второго курса универа. Я жить не могу без камеры и съемок!

– Видеограф тоже должен уметь зажечь, – поясняет бородач. – А ты своей зажатостью будешь заражать наших клиентов.

Мужчина в оранжевой бейсболке одобряюще кивает.

Я смотрю на них обоих жалостливыми глазами:

– Почему вы не хотите дать мне шанс? Я поработаю над собой. Схожу на какой-нибудь тренинг.

– Не трать время! – мотает головой бородач. – Ну не твое это. В конце концов, в офисе тоже кто-то должен работать.

У меня даже дыхание перехватывает. Все! Это уже край. Я вскидываю подбородок и пронзаю бородача яростным взглядом:

– Вы еще пожалеете, что не взяли меня.

– А-ха-ха! – вся студия взрывается дружным хохотом.

– Да, пожалеете! – повторяю я и пулей вылетаю из студии.

Когда оказываюсь на улице, понимаю, что расстроилась больше, чем следовало. Все будто в тумане, в ушах шумит. А еще у меня такое чувство, будто земля вот-вот уйдет из-под ног. Чтобы не грохнуться под ноги какому-нибудь несчастному прохожему – опускаюсь на первую попавшуюся лавочку и сижу на ней без движения, наверное, минут десять.

Постепенно самообладание ко мне возвращается.

Всего восемьсот подписчиков, говорите? Будет больше! Надо просто немного сменить концепцию канала. А с харизмой у меня все нормально, просто я не из тех, кто любит выставляться. Я люблю делать так, чтобы блистали другие.

Дыхание мое выравнивается, меня вдруг до смешного переполняет детская решимость. Я обязательно буду зарабатывать на видео, а не в офисе. Обязательно!

Поднявшись с лавочки, я на всякий случай отряхиваю брюки и нахожу в «ДваГИС» ближайший магазин купальников. Перемены начинаются сегодня!

Через пятнадцать минут я уже стою посреди узкого торгового зала, чьи стены увешаны бельем, ощупываю тонкую ткань серебристых трусиков.

Заметив мой искренний интерес, ко мне подскакивает продавщица:

– Могу я вам что-нибудь подсказать?

– Можете! – подтверждаю я, доброжелательно улыбаясь. – Покажите мне, пожалуйста, самый развратный купальник из тех, что у вас есть.

– Э… – на ее лице проступает растерянность.

– Да-да, – киваю я. – Тащите сюда что-нибудь вызывающее.

Продавщица несколько секунд косится на меня с подозрением, но потом уходит в подсобку. Дожидаясь ее возвращения, я оглядываю себя в зеркале. Выгляжу как обычно. И уж точно не хуже других. Волосы собраны в пучок, стрелки на брюках отглажены идеально – в конкурсе «А ну-ка, девушки» жюри без раздумий выдало бы мне золотую медаль.

– Вот такая модель есть, – продавщица возвращается в зал, сжимая в руках какие-то ленточки. – Примерите? Размер вроде ваш.

На ее лице – натянутая улыбка и недоумение. Кажется, она не верит, что кто-то в добром здравии решится на покупку ее «макраме».

– Давайте сюда, – я беру «ленточки» и топаю в примерочную. Мне слегка тревожно, но дух противоречия требует умыть всех, кто заклеймил меня «ботаничкой».

Купальник сразу садится как влитой. Я сосредоточенно изучаю его в отражении и невольно ежусь, представляю, как бабули на пляже при виде меня будут креститься, а мужчины каменеть (целиком и отдельными частями).

– Ну как? Не нужен размер побольше? – продавщица не справляется с любопытством и заглядывает за шторку.

– Вроде в пору, – констатирую я и несколько раз кручусь туда-сюда, надеясь потихоньку привыкнуть к уровню раздетости.

Продавщица виновато качает головой:

– Вызывающе, конечно. Зато загар, наверное, хорошо ляжет!

Меня охватывает еще большая оторопь. Ох! Кого я обманываю? Такие купальники не для меня! Из зеркала на меня лупает глазами какое-то недоразумение. Оно все красное, в зеленое пятнышко и готово провалиться сквозь землю. Вот же смеху-то будет, когда оно очутится на пляже!

– Может, вам что-то другое показать? – продавщица считывает мою реакцию и нервно хватает с ближайшей вешалки нечто из серии «бабушка-стайл».

– Не надо, – говорю я, чувствуя легкий холодок под ложечкой. – Я возьму это.

Глава 1. Никита

Год спустя

Гудки. Долгие. Марина не любит отвечать сразу, хотя все время таскает телефон с собой. Даже в туалет его берет. Кажется, она вычитала в каком-то журнале, что быстрый ответ на звонок делает ее в глазах мужчин легкодоступной дешевкой. Бред, конечно!

Я выхожу на балкон и разглядываю прохожих, чтобы убить время. Ну давай, Мариш, снимай трубку! Хватит набивать себе цену. В конце концов, к чему эти манипуляции? К чему так бестолково тратить мое драгоценное время? Его и так в обрез. Вот прямо сейчас мне надо монтировать заставку для новых выпусков. Я не могу доверить такое важное дело кому-то из парней. У Тохи руки не тем концом вставлены, а Валера вообще у нас как с луны свалился, он мне там цветочков каких-нибудь наляпает или сердечек с пирожными. И плевать ему, что мой канал о путешествиях.

Гудки в динамике обрываются. Механический голос сообщает, что абонент не может ответить на звонок. Я чертыхаюсь и набираю Марине снова. Эта кукла явно не в колодце сидит. Хотя, может, она на маникюре…

– Я тебя слушаю, Петров! – наконец соизволит отозваться ее высочество.

– Доброе утро, солнышко, – я с большим трудом загоняю собственное раздражение поглубже. – Как у тебя дела? Как настроение?

– Нормально.

– Встретиться не хочешь?

– Зачем? Ты таки созрел до того, чтобы сделать мне предложение? – голос Марины сочится иронией и чем-то еще. Надеждой?

– Мариш, ну не начинай, – я прохаживаюсь по балкону взад-вперед. – Мы же уже обсуждали этот вопрос. Я вовсе не против на тебе жениться. Но не сейчас же! Сейчас мне некогда всем этим заниматься. Вот годика через три-четыре…

– Петров, ты издеваешься? – Марина мгновенно закипает. – Какие три-четыре годика, а? Я не могу больше ждать, когда ты созреешь до семьи и детей. Я в загс седой и сморщенной должна топать, что ли? Мне через четыре месяца двадцать девять вообще-то.

– Солнышко, ну не я же виноват в том, что ты такая старая, – глупая шутка вылетает у меня раньше, чем я успеваю оценить ее уместность. Марина старше меня на два года и терпеть не может, когда я об этом напоминаю. Ну что же… Слово не воробей.

Марина с шумом выдыхает, а потом цедит:

– Какая же ты сволочь, Петров! Сволочь самая последняя.

– А вот это уже оскорбление! – почти искренне возмущаюсь я. – Я точно не последняя сволочь. Я, минимум, в первой двадцатке.

Она некоторое время сопит, а потом начинает всхлипывать. Ненатурально, кстати.

– Марин, ну кончай дурить, – я устало перекладывая айфон в другую руку. – Возвращайся! Тебе же плохо без меня, я знаю.

– Да, плохо, – признает она, не переставая демонстративно хлюпать носом. – Потому что, несмотря на все твои закидоны, я тебя люблю.

Марина делает паузу, ожидая, что я отзовусь на ее признание. Фу, блин! Как же меня достали эти сантименты. Я делаю пару глубоких вдохов, а потом кое-как выдавливаю из себя:

– Я тебя тоже, ага.

На радостях Марина даже что-то роняет (ну не балую я ее признаниями, не балую), а потом зачем-то снова включает училку:

– Любовь, Петров, должна быть не только на словах. Ее доказывают поступками.

– И чего ты от меня ждешь? Завтрак в постель я тебе регулярно приношу, когда дома бываю. Да и о всяких годовщинах обычно не забываю.

– Мне бы хотелось более серьезных поступков с твоей стороны.

– Серьезных поступков? – я невольно заглядываюсь на блондиночку с глубоким декольте, в этот момент проплывающую под моим балконом. – Серьезные поступки – это я могу. Хочешь, куплю тебе какой-нибудь бриллиантик? Или, может, обновим тебе гардероб?

Блондинка замечает мой интерес и улыбается. Я, конечно, тоже улыбаюсь ей в ответ (мама учила меня быть приветливым с людьми), а потом еще раз обвожу взглядом блондинкины буфера. Как же все-таки круто жить на втором этаже! Такие виды открываются!

– Женись на мне, Петров, – твердо говорит Мариша, невольно отвлекая от прекрасного. – Мне не нужны бриллианты. Обойдемся малой кровью: я хочу платье-торт и печать в паспорте.

– И детишек, да? – с ехидством уточняю я.

– Конечно! Как любая нормальная девушка, я хочу детей. Мальчика и девочку.

Ну звиздец вообще! Я беззвучно чертыхаюсь, а потом пытаюсь вернуть разговор в нормальное русло:

– Мариша, ты там перегрелась, что ли? На солнышке? Какие дети? Ты вообще понимаешь, о чем говоришь? Мне сейчас не до памперсов. Я раскручиваю канал, я делаю себе имя.

– Ты мне то же самое говорил год назад, – напоминает Марина. – Когда у тебя на канале было триста тысяч подписчиков. Сейчас их у тебя почти два миллиона. Сколько мне еще ждать?

– Два миллиона – это вообще ни о чем для «Ютуба». Слезы, – хмыкаю я. – Мне надо минимум десять. Да и нынешних подписчиков надо регулярно подкармливать интересным контентом. Стоит дать слабину, взять паузу – все, половина аудитории отвалится. Мариш, мне сейчас правда не до детей.

– Значит, нам с тобой не по пути, – с досадой заявляет Марина. – Я уже все решила. Врачи советуют рожать до тридцати, и я рожу. И плевать от кого: от тебя или другого смазливого мужика.

– Ну круто вообще! – саркастично восхищаюсь я. – Ты – молодец, Марина, целеустремленная.

– И это все, что ты можешь мне сказать? – ее голос дрожит от обиды.

– А ты бы хотела, чтобы я тебе еще и удачи пожелал в поисках нового хахаля? Хорошо. Мне не жалко! Удачно тебе залететь, Мариночка. Из тебя получится отличная «яжмать»

– Идиот! – верещит она. – Идиотище! Если бы ты только знал, как я тебя ненавижу!

Мне почему-то становится смешно. Желание помириться с Мариной почти мгновенно испаряется. Фиг с ней! Еще лучше найду. Такую, что не будет компостировать мозг по пустякам.

– Два года с тобой убила, – шипит Марина, – два долбанных года.

– Ах, бедняжка! И правда, столько мучиться, а все зря, – зачем-то глумлюсь я. —По закону жанра, тебе не мешало бы заявить сейчас, что и в постели со мной ты только симулировала удовольствие.

– А вот не буду, – говорит Марина с каким-то отчаянием, – в постели ты хорош, но это, Петров, совсем не главное.

– А что главное?

Она не отвечает. Я некоторое время еще надеюсь на ответ, а потом окликаю:

– Ау, Мариш? Ты еще со мной? Или уже навешиваешь мосты с новым мужиком?

Моя теперь уже окончательно бывшая девушка опять с шумом выдыхает, а потом выдает:

– Надеюсь, ты не будешь счастлив, Петров. Никогда. Ты этого не заслуживаешь.

А потом она кладет трубку.

– И тебе не хворать, – говорю я гудкам и некоторое время в задумчивости разглядываю экран телефона.

Неожиданный получился разговор. Неожиданный и странный. И я реально не могу вкурить: где прежняя Марина – покладистая и добрая? Может, ее, мать вашу, пришельцы подменили? Или что это вообще за фигня?

Когда неделю назад Марина устроила истерику с требованием на ней жениться, я решил, что у нее просто ПМС. Что ее отпустит. Но ни черта! Не отпустило. Заклинило деваху не по-детски. «Женись на мне, ага. Сделай мне ребенка». На тренинг, что ли, какой-то сходила? Сейчас ведь популярны всякие дурацкие тренинги, на которых якобы учат прогибать парней. Вот и эта, наверное, повелась.

Дура, блин! Я ей не каблук какой-нибудь. И не волшебник в голубом вертолете, чтобы любую хотелку сделать явью.

Несколько секунд я задумчиво кусаю щеку и вспоминаю, как хороша Марина в постели. Она у меня, конечно, еще та искусница. И постоянно повышает свой уровень. Любит все эти статейки в духе «Пятнадцать способов сделать мужику приятно», любит всякие гаджеты.

В окне со стороны комнаты появляется физиономия Антохи. Он машет мне рукой и делает страшные глаза.

– Да иду я, иду! – огрызаюсь я и отворачиваюсь.

Вот же гребаная ситуация! Отдавать кому-то куколку, которую так славно подучил под себя, совершенно не хочется. Но и тряпкой я тоже не записывался. Если я сказал, что до тридцати не женюсь, значит, не женюсь.

Я киваю своим мыслям, а потом решительно стираю из телефона Маринин номер. Надо возвращаться к парням. Надо работать.

***

Зайдя в комнату, сразу сажусь к ноуту.

– Погоди зарываться, – деловито орет Антон, – пошли сначала чего-нибудь пожрем.

– Не хочу.

– Пошли, деточка! – настаивает он. – Надо обсудить кое-что.

Валера тоже встает из-за стола с довольной рожей. Этот всегда не прочь похавать. Щеки уже из-за ушей торчат, пузико наметилось, а он все за ложку чуть что хватается. Я и Тоха зовем его между собой Пупсом. Он прям похож. И если продолжит жрать как не в себя, через пару месяцев сходства будет еще больше.

– Валерик, тебя не звали, – Тоха грубо пихает Пупса обратно на стул. – Взрослые дяди сейчас серьезные разговоры разговаривать будут. Уши им греть не надо. – Он достает откуда-то конфетку и сует Валере: – На вот тебе карамельку.

Валера забавно хмурится, шевелит пушистыми нежными бровками. Наверное, опять обидится. Да и фиг с ним. Чего обижаться? Мы же так, по-доброму, прикалываемся.

Я и Антоха идем на кухню. Там, конечно, свинарник, потому что, съезжая, Марина устроила погром, а прибираться мне некогда. У меня сроки горят. Я только кое-какие осколки смел в кучу и выбросил заплесневелый холодец, который кто-то оставил на столе.

Антон находит в холодильнике колбасу и сыр, нарезает их огромными шматками. Я от скуки завариваю себе чай из пакетика. Какую-то цветочную муть: Маринка только такую и покупала. Она вообще большая любительница всяких веников.

– Ты своей сейчас звонил? – спрашивает Антон, мастрякая слабое подобие бутерброда: по краям колбаса, внутри – сыр.

– Не твое собачье дело.

– Помирились?

– Нет.

– Так ты у нас по-прежнему брошенка, Петров? – Антоха откладывает бутер и, вытерев руки об какую-то валяющуюся на столе тряпку, похлопывает себя по груди. – Иди к мамочке! Взрыдни на ее широкой груди.

– Спасибо, как-нибудь обойдусь, – невольно ухмыляюсь я. – Буду копить в себе.

– Ну это тоже дело, – Антоха возвращается к бутеру, запихивает чуть ли не половину его в рот. – Только физию попроще сделай, а то как будто бабушку похоронил.

– Ты же знаешь, я эти девчачьи истерики на дух не переношу.

– А кто их любит?

Я делаю глоток цветочной мути, а потом меня почему-то прорывает:

– Не, я не понимаю: нормально все было, и тут бац – подавай ей печать в паспорте. Вот чего у девчонок в башке, что их так клинит на свадебках? Это уже третья, что пытается меня в загс отпереть.

Антоха дожевывает остатки бутера и смотрит на меня снисходительно:

– Знаешь, в чем твоя проблема, Петров? В том, что тебе нравятся домашние фифочки, а у них у всех идея-фикс – взамуж сходить. Ты выбирай кого попроще. Ну и жить их с собой не зови. Просто встречайся. А еще меняй телок почаще, чтобы не привязывались.

Я, конечно, кривлюсь, а Антоха начинает ржать:

– Ай, забыл-забыл, у тебя же дед – венеролог, ты же у нас не приемлешь беспорядочных половых связей.

– Не венеролог, а сексолог, – на автомате поправляю я. – Это вообще разное. Но потаскушки меня и правда не интересуют. Я себя не на помойке нашел, чтобы совать в место, в котором полгорода отметилось. И еще я ревнивый. Мне надо знать, что девочка кроме меня никого к себе не подпускает.

– Ну тогда не жалуйся, мурзик, что бабы к тебе со всей душою и хотят размножаться.

– Спасибо за совет, мамуля! – говорю я и тоже делаю себе бутер из колбасы и сыра. – Ты чего меня на кухню притащил-то? Чтобы мою тонкую душевную организацию обсудить, или еще дела есть?

– Меня все в комплексе интересует, – Антоха задумчиво поглаживает свою густую рыжеватую бороду. – Мне тут такая мысль крутая пришла, насчет твоей личной жизни, я прямо ночь не спал – усердно пытался не сдохнуть от счастья.

– Ты меня пугаешь, мама!

– Не дрейфь, деточка! Думаю, тебе тоже понравится. – Он отправляет в рот еще один кусок колбасы, а потом приосанивается. – Слушай, короче, сюда. Мой батя обожает Карнеги цитировать. Ну ты в курсе! И вот любимая его цитата такая: «Если судьба преподносит тебе лимоны – сделай из них лимонад».

– Хорошо хоть ты не с бабули начал, – задумчиво констатирую я. – Это обнадеживает. Еще какие-то два часа, и мы таки подойдем к сути дела.

Антоха не обращает внимания на мою подколку:

– То, что Маринка тебя бросила, – это настоящий подарок судьбы!

– Серьезно? – Я оглядываю разбомбленную кухню. – Нет, отчасти ты прав: «домашнюю технику» время от времени надо обновлять. Вот только, чтобы заполучить себе на хозяйство новую куклу, мне надо теперь угрохать кучу времени. А его нет.

– Подожди, Никитос. Не надо торопиться с поисками очередной домашней клуши. Найми уже себе домработницу, а статус холостяка используй на благо канала.

– Это как?

– Объяви открыто, что ты теперь в активном поиске. Подкатывай в своих выпусках к цыпочкам, флиртуй. Можешь даже «Тиндер» на камеру юзать. Гарантирую, подписчики повалят только так. Они такое обожают.

– То есть ты предлагаешь мне корчить из себя бабника? – удивленно уточняю я. – Что-то мне эта твоя идея не алё. Во-первых, с артистизмом у меня плохо. Во-вторых, мне просто стремно. Никогда не понимал пацанов, которые девочек своих выставляют на всеобщее обозрение.

– Не, блин, а чё такого? – раздражается Тоха. – Это же не кто-то из твоих постоянных, это случайные девки. Ты их больше, может, вообще не увидишь.

– Увидеть не увижу, но жизнь им подпорчу. Ты же знаешь, какие у нас люди. На любую наивную дуреху, с которой я стану флиртовать на камеру, будут показывать пальцем и говорить: смотри, а вот ее на днях отматросил Никита Петров.

– Ох ты ж моралист чертов! – почти искренне восхищается Тоха. – Да баба эта, может, еще гордая ходить будет. Внукам о тебе рассказывать.

Я допиваю цветочную муть и отставляю чашку:

– Нет, Тох, выкинь этот бред из башки. Я не буду корчить из себя озабоченного козла.

– Хорошо, – вдруг легко «сдает назад» Антон. – Тогда переходим к плану «Б». Специально его для тебя заготовил: как знал, что ты слюни распустишь.

Мне жутко не нравится его тон. Тоха – мой двоюродный брат, мы вместе росли, так что между нами довольно фамильярные отношения, но сейчас, мне кажется, он уже перегибает палку. Я подаюсь вперед и цежу:

– Умерь-ка энтузиазм, мамуля. Я тебя нанял в качестве пиарщика. Не надо мне тут метить в продюсеры.

Он ухмыляется:

– Может, сначала выслушаешь мое предложение, а потом будешь фыркать, деточка? То, что я придумал, поможет тебе набрать целую кучу подписчиков.

– Тох, не обижайся, но у меня уже уши опухли. От твоего креатива.

– Да ладно! Вообще-то, я частенько предлагаю тебе дельные вещи, – Тоха приосанивается, снова поглаживает бороду. – Вот Валерика тебе нашел. Ты, помнится, год назад плевался от его кандидатуры, а сейчас готов лобзать его в макушку.

– Не преувеличивай.

Антоха хмыкает:

– Чё, не готов? Да ладно? Пупс – красавчик, он нам такие офигительные видосики пилит, что я бы, на твоем месте, его хорошенько поощрил. Лобзать, конечно, не обязательно. Просто возьми его с собой в очередную поездку. Пусть ребенок мир посмотрит.

– Может, и возьму, – киваю я. В принципе, Антон прав, Валера просто находка. Ему всего девятнадцать, но с «Эдоб Премьером» и другими программами для обработки видео он на «ты». До его появления в моей жизни я временами почти отключался от усталости, а сейчас приличная часть монтажа на плечах Пупса, и у меня появилась уйма свободного времени.

Антон смотрит на меня выжидающе.

– Ладно, валяй, – поддаюсь любопытству я. – Выкладывай свой план «Б». Но, учти, если от тебя сейчас прилетит очередной тупняк – лишу премии.

Он самодовольно улыбается, закидывает руки за голову.

– Не лишишь. Потому что у меня для тебя просто убойное предложение. Вот оно: если тебе стремно флиртовать со случайными бабами, давай найдем для тебя какую-нибудь распутную блогершу. Ей это тоже будет выгодно. Для рейтинга. А честь ее не пострадает, потому что страдать там нечему.

Я некоторое время размышляю над его словами, а потом киваю:

– Мысль интересная. А после поцелуев можно отключать камеру и полоскать рот мирамистином, да?

Тоха вздрагивает, косится на меня с подозрением.

– Слышь, Никитос, ты чего такой повернутый? Ты там руки по двадцать раз не намываешь, а? У меня, кстати, подруга одна в психдиспансере работает, может, вас свести?

– А она симпатичная?

– Фух, ты все-таки не потерян для общества. Раз не спрашиваешь, в первую очередь, о ее здоровье.

– А зачем спрашивать? Она же медик, она регулярно сдает все анализы.

Некоторое время мы бестолково ржем, а потом Антон становится серьезным:

– Ну так я напишу паре блогерш, закину им наше деловое предложение?

– У тебя уже кто-то есть на примете?

– Уже есть. Говорю же: всю ночь не спал, разрабатывал твою новую пиар-стратегию. И, конечно, скреб по сусекам.

Я старательно хмурюсь:

– Ты там это… осторожней с сусеками, они тебе еще понадобятся. Для передачи твоего ценного генетического материала человечеству.

В кухню заглядывает Пупс:

– Ребят, а можно мне все-таки тоже чаю?

– Можно, – говорю я, помахивая куском колбасы. Ко мне постепенно возвращается хорошее настроение.

Пупс с щенячьей радостью на лице бросается к чайнику. У него, похоже, с детства навязчивое желание – не отрываться от коллектива. А может, ему просто нравится тереться среди мужиков. Дома-то у него дамский клуб: мама, бабушка и сестра. Папаша вроде был когда-то, но бесславно свалил с концами в новую семью.

Антоха придирчиво оглядывает Пупса с головы до ног. Тот у нас весьма своеобразно одевается. Постоянно таскает какие-то советские брюки, а еще настойчиво заправляет в них видавшие виды футболки. Выглядит подобное ужасно, но я помалкиваю на этот счет. Главное, чтобы работал хорошо, а так – пусть хоть в шторе по улицам рассекает.

Антоха же не такой терпимый, как я. Он у нас старательно растит из Пупса мужика. А мужик, по мнению Антохи, начинается с нормального тряпья. В этот раз он, конечно, тоже сразу же врубает свою шарманку:

– Валера, ты эти свои штанишки случайно не у бабули на антресолях нашел?

Пупс от неожиданности слегка цепенеет и вовсю хлопает своими длиннющими светлыми ресницами.

– Наверное, это дедовские? – добавляет Антоха, довольно грубо выдергивая футболку Пупса из брюк.

– Нет, – тихо выдавливает из себя Валера. – Мне их мама купила.

– Чё? – Антоха демонстративно роняет челюсть. – Мама купила? Капец! Валера, ты уже здоровый мужик, на полголовы выше меня, какого фига тебе мама одежу покупает?

Пупс смущенно молчит. Одна его рука нервно дергается. Ему хочется запихать футболку обратно в штаны, но интуиция подсказывает, что лучше этого не делать – можно схлопотать подзатыльник от Антохи.

– Валера, купи себе джинсы со следующей зарплаты, – подсказываю я (во мне тоже просыпается дух Макаренко). – И кроссовки какие-нибудь приличные.

– Я не могу, – Валера вздыхает и чуть ли не шаркает в подобострастии ножкой.

– Почему?

– Я коплю.

– Да на что ты, пугало огородное, можешь копить? – удивляется Тоха. – Неужели на тачку?

– Эй, полегче, – одергиваю я. – Давай без оскорблений.

Тоха зыркает на меня недовольно, но исправляется:

– Пардон, я хотел сказать, не пугало, а братан. У меня, видимо, косноязычие уже от вас двоих. Вы меня своей правильностью довели уже до ручки.

– Не, это не косноязычие, – меланхолично возражаю я. – Это алкоголизм. Первые симптомы.

Антон ухмыляется:

– Спорить не стану. Алкоголизм у меня тоже в наличии. А как мне, спрашивается, не бухать, если у меня работа нервная?

– Нормальная у тебя работа, – рыкаю я. – Не хуже, чем у других.

– Молчу-молчу, начальник, – бурчит Тоха, а потом поворачивается к Пупсу, – Вернемся, пожалуй, к тебе.

Он глубокомысленно подымает вверх указательный палец и изрекает:

– Братан! Брателла! Прислушайся к мудрости старика. Нельзя забивать на себя, даже если копишь на тазик, в котором будешь любить девочек.

Щеки Валеры стремительно розовеют. Он у нас еще та нежная фиалка. Один раз даже кефиром подавился, когда Тоха пошлый анекдот рассказывал.

Я проникаюсь торжественностью момента и тоже качаю головой:

– Да, Валера. Послушай эту рухлядь, пока она еще способна складывать слова в предложения. Тачка не прибавит тебе популярности у девушек, если будешь носить дедовские штанцы.

– Я не на машину коплю, – Валера еще больше краснеет и смущенно отводит взгляд. – Я коплю на первый взнос по ипотеке.

– Серьезно? – Мы с Тохой удивленно переглядываемся.

– Да, я уже проанализировал цены на новостройки Подмосковья и присмотрел себе хороший вариант, – с радостью делится Пупс. – Однушку-бабочку. С окнами на разные стороны.

– Круто! – Я одобрительно улыбаюсь. – Вот умеешь ты расставлять приоритеты. Девки подождут, квартира – это святое.

– Ну не скажи, – бурчит Тоха. – Воздержание вообще-то чревато проблемами со здоровьем.

На меня вдруг нападает подозрительное человеколюбие. Я ненадолго отлучаюсь в спальню, а потом возвращаюсь на кухню с несколькими купюрами, которые удалось насобирать по углам (с наличкой у меня плохо, я привык всюду платить картой).

– Держи, – я вручаю деньги Валере и многозначительно киваю. – Ипотека – это хорошо, но все-таки в ближайшие дни наведайся в ТЦ и найди себе приличные джинсы.

– Да зачем? Не надо, – блеет Пупс. – Мне и так нормально.

– Валера, начальник дал задание – выполняй, а не пререкайся, – одергиваю я. – Я собираюсь тебя скоро с собой в поездку взять. И мне как-то не улыбается, чтобы от нас из-за тебя люди шарахались.

– Вы хотите взять меня с собой? – Валера чуть не подпрыгивает от радости. – А куда?

Я поворачиваюсь к Тохе:

– Куда там нас сегодня спонсоры зазывали?

– В круиз по Средиземному морю.

– Отлично! – киваю я. – Значит, ты, Валера, поедешь с нами в круиз. До какого числа у тебя в универе каникулы?

– До первого сентября.

– Нормально, – констатирую я. – Мы уже успеем вернуться.

– Может, нам и блогершу с собой в круиз взять? – задумчиво предлагает Антон. – По-моему, лайнер – отличное место для осуществления нашего проекта. Для подписчиков, конечно, обставим все как случайную встречу. Будешь флиртовать с размахом – на фоне европейских городов.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Пиши всем, кого присмотрел, договаривайся.

Допив чай, мы расходимся – каждый к своему ноутбуку. Пупс монтирует выпуск, я клепаю заставку, Антон старательно налаживает «связи с общественностью». Он так ожесточенно стучит по клаве, будто строчит злобный пасквиль, а не переписывается с девчонками. И лицо у него крайне сосредоточенное.

Если честно, беря его к себе по просьбе тетки, я не ожидал, что он так серьезно отнесется к работе на меня. Думал, буду изредка давать ему камеру, а в остальное время он будет слоняться из угла в угол и играть в танчики. Но нет. Я его недооценил. Антоха выкладывается на сто процентов. И кажется, ему уже тесно в моем проекте. Надо будет как-то серьезно побазарить с ним на этот счет: пора ему уже мутить что-то свое. Мне без него, конечно, будет печально, но ничего – подыщу еще помощника.

Антоха замечает мое внимание и оживляется:

– Слушай, нам прет нереально. Написал трем цыпочкам, и все три готовы сотрудничать. У одной, правда, недавно парень появился, но она согласна с ним порвать на время вашего с ней общения.

– Мать моя женщина! – Я шутливо хватаюсь за голову. – А можно без драм? Ненавижу любовные треугольники!