Buch lesen: «Гражина. Серия «Закованные в броню»»

Schriftart:

Фотограф Элена Томсетт

ISBN 978-5-4483-8382-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

Глава 1

1417 г, Мадрид, Испания

Герцог Монлери, наследник могущественного рода де Монсада, прибыл в Мадрид со своим сыном и тетушкой, герцогиней де Монсада, зимой 1417 года. После смерти старого герцога прошел почти год, но, несмотря на то, что его кандидатура на наследство была одобрена еще при жизни старого герцога, испанский король пожелал личной встречи с ним, прежде чем он положит себе на голову вторую герцогскую корону. Вероятно причиной этого был тот факт, что наследник огромного богатства де Монсада являлся не испанцем, а был франко-итальянского происхождения.

Первая аудиенция короля и герцога Монлери состоялась при закрытых дверях и продолжалась почти час. После этого герцог был официально, со всеми приличестующими случаю церемониями, представлен при дворе испанского короля в качестве нового носителя титула герцога де Монсада. Красивый и сказочно богатый герцог обещал стать невероятно популярным при дворе, но, несмотря на всю благосклонность монарха и благоволение испанских грандов, он редко и весьма неохотно принимал участие в придворной жизни. Все его внимание было поглощено делам о вхождение в права наследства.

Вместо него фурор при королевском дворе произвел его шестилетний сын. Придворные дамы были в восторге, увидев красивого золотоволосого мальчика с необыкновенными темно-синими искристыми глазами, обрамленными темными длинными пушистыми ресницами, хорошо сложенного и неизменно вежливого, как настоящий сеньор. Маленькая инфанта буквально влюбилась в необычного мальчика, и не желала расставаться с ним, как с любимой игрушкой. Андреас де Монсада, как называли маленького князя Андрея Острожского при испанском дворе, оказался достаточно знатным грандом, чтобы, к зависти всех придворных, получить место при дворе и при маленькой инфанте.

– Это невозможно, но твой сын кажется еще более совершенным созданием, чем был ты в его возрасте! – посмеиваясь, заявила герцогу Монлери его испанская тетушка, Лусия де Монсада однажды утром, когда они пили чай на открытой веранде их городского дома в Мадриде. – Его мать, должно быть, потрясающе красивая женщина. Почему ты не привез с собой жену, Луис? Я же вижу, ты по ней скучаешь.

Герцог почувствовал себя так, словно она воткнула ему в сердце нож. Все это время образ его жены, Эвелины Острожской, не оставлял его ни на минуту, а обстоятельства их размолвки и расставания не давали ему покоя. Хуже всего было то, что он знал, что во всем происшедшем была его вина. В минуты просветления от мыслей о том, сумеет ли Эвелина простить его, он принимался винить ее за то, что именно она своим поведением, своим неверием в него подтолкнула его к измене, в том, что она не захотела понять его и принять его выбор. Затем он принимался сомневаться в правильности своего выбора, если в результате него он потерял любимую жену. Вконец измученный этими мыслями, несколько раз он даже пробовал было найти забвение в объятьях жриц любви, но вскоре оставил эти бесплодные попытки, которые не приносили ему желанного облегчения, но, казалось, еще больше отдаляли от него сына.

Слова тетушки всколыхнули невольные воспоминания. На какую-то долю секунды, он неожиданно ощутил все: запах волос Эвелины, гладкость ее кожи, вкус ее губ, мягкую податливость ее тела, ощущение захватывающего дух восторга того момента, когда он любил ее и она отвечала ему взаимностью. Его лицо непроизвольно исказилось от испытываемой им душевной боли.

Герцогиня в удивлении смотрела на него.

– Ты здоров, Луис?

Герцог провел рукой по глазам, словно стараясь стереть облик Эвелины из памяти.

– Лусия! – Андрей выбежал на веранду, еще не замечая сидевшего в кресле к нему спиной герцога. – Можно я поставлю копию с портрета сеньоры Контарини, которую вы привезли из Италии, в мою комнату? Она так похожа на мою маму!

– Ну конечно, Андреас, – улыбаясь мальчику, ответила герцогиня, краем глаза посмотрев на герцога. – Что, твоя мама такая же красавица, как девушка с портрета?

– Нет, моя мама гораздо красивее! – серьезно сказал Андрей. – Просто дама с портрета похожа на нее, как сестра.

– Зачем ты поощряешь его, Лусия? – устало спросил герцог, когда Андрей, так и не заметив его, убежал в дом.

– Что случилось между тобой и твоей женой? – вместо ответа спросила герцогиня де Монсада. – Вы поссорились? Она не хотела уезжать из Польши? И почему Андрей так холоден с тобой?! Что произошло?!

– Слишком много вопросов, тетушка. Если тебе так интересно, спроси Андрея.

Герцогиня де Монсада сердито поставила бокал с недопитым бокалом лимонада на стол.

– Я уже спрашивала! – сказала она. – Андреас не хочет говорить об этом! Так же, как и ты! Знаешь, у меня сильное желание самой отправиться в Польшу и посмотреть на эту женщину, которая разрешила такому мужчине, как ты, отправиться в Испанию одному, не опасаясь того, что он будет изменять ей направо и налево.

Герцог иронично улыбнулся.

– Разве у меня такая плохая репутация, Лусия?

– У тебя вообще нет никакой репутации! – сердито сказала испанка. – При дворе только и говорят о том, что красавец герцог де Монсада добродетелен, как монах! Это никуда не годится. Тебе надо завести пару интрижек, чтобы улучшить свой имидж, или привезти в Мадрид свою жену! Увидев, какая она красавица, сплетники моментально закроют рты!

Лениво развалившись в кресле, герцог подставил лицо с закрытыми глазами под лучи еще нежаркого утреннего солнца и некоторое время в молчании слушал экспансивную речь своей тетушки.

– Ну чего ты молчишь, Луис! – наконец, закончила свою долгую тираду герцогиня.

– Я стараюсь понять, чего ты добиваешься, Лусия? – открывая глаза, спросил герцог. – Если ты хочешь, чтобы я завел интрижку в целях улучшения своего имиджа при дворе, я могу попытаться. Только сразу заявляю тебе, что женщины меня не интересуют.

– Все, кроме твоей жены?

– Именно так. Но моя жена предпочла остаться в Польше.

– Почему?! – возопила Лусия.

– Это не твое дело, Лусия. Мои отношения с женой принадлежат к области моей личной жизни. Мы с тобой давным-давно договорились о том, что ты никогда не встреваешь в эту область.

– Но я же вижу, что ты несчастлив без нее!

– Ну и что с того? Чем ты можешь мне помочь?

– Как я могу тебе помочь, если я не знаю, в чем дело?! Боже мой, Луис, расскажи мне, что произошло, и я постараюсь сделать все, что в моих силах!

– Что именно, Лусия?

– Все, что угодно! Я сделаю для тебя все, что ты попросишь, Луис! – вскричала герцогиня де Монсада, в порыве чувств вскакивая со своего кресла.

Герцог вздохнул и, прищурив глаза от солнца, посмотрел на нее и, как ей показалось, мягко спросил:

– Ты заставишь ее полюбить меня?

Лусия де Монсада вскинула голову, как боевой конь, услышавший звуки горна.

– Чушь! Как можно тебя не любить?! Она же вышла за тебя замуж!

– Замуж! – герцог безнадежно махнул рукой, чуть не снеся со стола запотевший бокал с недопитым лимонадом. – Что ты об этом знаешь! Второго такого идиота, как я, нужно еще поискать!

Герцогиня задумчиво взглянула на него и в глазах ее появилось странное выражение.

– Ты жалеешь о том, что на ней женился, Луис?

– Нет! – тут же категорично отозвался герцог.

– Так в чем же дело?

– Лусия, оставь меня в покое!

Герцог откинулся на спинку кресла и снова закрыл глаза, явно демонстрируя всем своим видом, что он устал от этого разговора.

– Имей в виду, Луис, я не отстану от тебя до тех пор, пока ты не скажешь мне, что произошло! У меня нет сил смотреть на тебя, когда ты даже думаешь о ней! У тебя на лице такое выражение, словно ты болен! Это ненормально! Если понадобится, я сама поеду в Польшу, поговорю с ней и привезу ее к тебе!

– Она тебе изменила? – помедлив, спросила герцогиня, так и не дождавшись реакции на свои последние слова.

– Лусия!

– Тогда забудь ее! Ведь ты женился на ней, когда жил в этой варварской стране, Польше или Литве, я так и не поняла в какой из них, и женился под именем литовского князя? Я найду тебе другую невесту, испанку, итальянку, или, если хочешь, француженку! Зачем тебе женщина, которой ты не нужен?!

– Я люблю ее.

Герцог бездумно смотрел в вышину синего, без единого облачка, неба.

Остановившись в дверях на веранду, Андрей, вернувшийся, чтобы спросить герцогиню де Монлери разрешения на верховую прогулку, неожиданно заметил сидящего спиной к нему в плетеном кресле на веранде отца, который разговаривал с тетушкой Лусией. Он немного подумал и не стал входить на веранду или как-либо обнаруживать свое присутствие. Вместо этого он стоял и слушал, что говорил отец. Он знал, что с того момента, как они покинули Остроленку, он всегда вел себя с отцом отстраненно вежливо, не более, и он также подозревал, что отец догадывается о причине его поведения. Андрей ни разу не спросил отца, что произошло в тот день между ним и матерью; ту версию происшедшего, которую он узнал в замке от слуг, он даже не хотел повторять. Он был, в некотором смысле, зол на отца за то, что, так или иначе, его поведение разлучило их с матерью, но он не мог не замечать, что все это время отец был откровенно несчастлив без нее.

Теперь, стоя в тени, он решил, что выслушает версию отца и так же, как и герцогиня, попытается сделать все от него зависящее, чтобы восстановить статус-кво. Он тоже сильно скучал по матери.

– Любишь?! – возопила тем временем герцогиня. – Это ты называешь любовью?! Ты, что, решил поиграть в героев рыцарских романов?! Ты не ешь, не спишь как следует, у тебя совсем нет секса. Ты здоровый молодой мужчина, что ты вытворяешь?! Даже в Венеции, семь лет назад, когда ты потерял память, ты вел себя лучше!

– Лусия, тебе еще не надоело? – устало спросил герцог.

– Нет, я от тебя не отстану! Если ты не можешь забыть ее, тогда прости ей измену! Вернись и забери ее из Польши!

– Лусия, это я совершил ошибку, – помолчав, наконец, неохотно сказал герцог, отрываясь от созерцания весеннего неба.

– Какую ошибку, Луис? – тихо спросила герцогиня, боясь спугнуть его откровенность.

– Какую? – герцог невесело усмехнулся. – Это она застала меня с другой женщиной. Этого довольно, Лусия? Ты удовлетворена?

Герцогиня де Монлери казалась озадаченной.

– Она застала тебя с другой женщиной? Ушам своим не верю! Тебя же не интересуют другие женщины, как ты совсем недавно заявил мне в довольно категоричной форме!

Герцог вздохнул и промолчал.

– Так получилось, Лусия, – отстраненно произнес он через некоторое время, когда донна Лусия уже не ожидала ответа на свой вопрос. – Это произошло в тот день, когда в присутствии двух королей, польского и литовского, и мазовецкой принцессы с сыновьями, мой дед открыто заявил о моем нелигитимном происхождении. Эвелина и Андрей тоже присутствовали при этом.

Лусия де Монсада вскрикнула от ужаса и поднесла руку к губам.

– Боже мой! Он что, с ума сошел, что ли?!

Теперь уже герцог поднялся из кресла, подошел к перилам веранды и посмотрел на расстилавшийся перед ним городской пейзаж. Не поворачиваясь к Лусия, он продолжил говорить, и голос его звучал так обреченно и безжизненно, что Андрею до слез стало жалко отца.

– Дед сделал это потому, что хотел, чтобы я остался в Литве. К несчастью, это произошло после того, как Эвелина практически согласилась уехать со мной и Андреем в Италию. Я ни словом не обмолвился ей о том, что я незаконный сын короля Людовика Анжуйского и Алиции Острожской, и, таким образом, больше князь Острожский, чем герцог Монлери. Они пытались использовать ее, чтобы заставить меня остаться в Литве.

– Бог мой, Луис! Мне так жаль!

– Эвелина очень красивая женщина, Лусия, – продолжал герцог, не обратив внимание на ее восклицание. – И очень необычная. У нее много поклонников при дворе, в том числе среди особ королевской крови. Достаточно сказать, что перед тем, как я появился в Польше, польский король серьезно подумывал сделать ее своей новой королевой. Когда она узнала, кто я такой на самом деле, она заявила, что останется княгиней Острожской. Я был очень зол, что она позволила другим людям оказывать давление на себя, на меня и не стала на мою сторону. Словом, король предлагал ей брак, я мог предложить только развод. Я не был с ней откровенен, я скрывал от нее правду о своем происхождении до самого конца.

Лусия де Монсада в немом отчаяньи только покачала головой.

– В ту ночь она закрыла для меня двери своей спальни, – герцог взъерошил свои густые каштановые волосы, которые при свете солнца отливали цветом темного золота. – Я был так взвинчен и раздражен, что просто вышиб дверь и настоял на том, чтобы она пришла ко мне в опочивальню.

Широко раскрыв глаза от изумления, Лусия де Монсада неверяще смотрел на герцога. Андрей затаил дыхание: он слышал, как слуги шептались об этом, гадая, что же произошло между супругами в ту ночь, что заставило герцога поступить подобным образом.

– Ты… сделал… что? – слабым голосом переспросила герцогиня де Монсада.

– Ты все правильно поняла, Лусия, – усмехнулся герцог. – Я вышиб дверь.

– Я не это имела в виду! – отмахнулась от него Лусия де Монсада, вставая и подходя к герцогу, чтобы лучше видеть выражение его лица. – Что ты имел в виду, Луи, когда сказал, что ты настоял на том, чтобы она пришла к тебе в опочивальню? Ты что, ее изнасиловал, что ли?!

Герцог некоторое время молчал.

– Луис! Отвечай немедленно! – не выдержала Лусия.

– Как бы вам это сказать, тетушка, – наконец, медленно, тяжело роняя слова, произнес герцог. – Я хотел поговорить с ней, объяснить ей… и я повел себя невыразимо глупо. Я хотел, чтобы она забыла обо всем, что было сказано в этот проклятый день. Я хотел, чтобы она принадлежала мне целиком и полностью; чтобы она не могла не думать ни о чем, кроме того, что она принадлежит мне и только мне, что она моя плоть и кровь, и она не может оставить меня, что бы ни произошло. Я хотел, чтобы она согласилась пойти за мной на край света, чтобы она дала мне карт-бланш. Я хотел убедиться в ее любви. Словом, я вел себя как последний болван! Она необыкновенная и очень сильная женщина, прекрасная и несгибаемая, как благородная сталь клинка. Я был так глуп, что попытался сломать ее!

Прижав к губам ладонь, герцогиня слушала его с почти суеверным ужасом. Герцог уже не мог остановиться, воспоминания о той ночи жгли его огнем.

– Когда она ушла, – резко и отрывисто продолжал он. – Я почувствовал, что я должен получить разрядку от той злости и разочарования, которые я испытал, при напоминании о том, что я никто иной, как королевский ублюдок. И я только что доказал это самому себе, так по-свински обошедшись с женщиной, которую я боготворил.

– Луис, это не так! – почти со слезами на глазах вскричала герцогиня.

– Мало того, – не слушая ее продолжал герцог, – этот факт теперь знали все: короли Ягайло, Витовт, княгиня Александра и ее сыновья, друзья моих детских лет и будущие короли Мазовии. Я был зол. Я был неудовлетворен. Я чувствовал, что я теряю Эвелину, которую я просто не мог потерять! Словом, я не нашел ничего лучшего, как напиться до беспамятства, а затем получить облегчение с одной из шлюх, которых везде таскает за собой мой друг, граф Энрике Контарини. Именно этот момент маленький граф Бартоломео Контарини выбрал, чтобы наглядно продемонстрировать моей жене, какого рода мерзавцем я являюсь. Честно говоря, в тот момент я сам ненавидел себя больше, чем кто-либо другой. На следующее утро она сбежала с моим дедом в Вязьму.

– Ты не попытался ее вернуть? – через некоторое время негромко спросила Лусия де Монсада.

– Попытался. Она не стала даже разговаривать со мной. И я не могу ее за это винить! Она поступила благородно, позволив мне забрать сына. Я даже думать боюсь, что услышал Анри от слуг, вовсю обсуждавших мое скандальное поведение между собой!

Лусия де Монсада подошла и положила руку ему на плечо.

– Андреас умный мальчик.

– Это правда, – герцог вздохнул. – Но Анри очень любит мать. Он скучает по ней. Боюсь, что он никогда не сможет меня простить.

– А Эвелина?

– Видишь ли, Лусия, – герцог снова смотрел в пространство перед собой. – Узы, связывающие нас с Эвелиной настолько сильны, что мы можем вытащить друг друга с того света. Я чувствую ее боль… надеюсь, она может чувствовать мою! Когда она снова позовет меня, я приду. Сейчас она просто не хочет слышать меня. Но это пройдет. Я должен просто ждать. Но я не могу ждать!

Герцог отошел от перил и взволнованно заходил по веранде. Лусия де Монсада некоторое время, раздумывая, смотрела на него, а потом несколько раздраженно сказала:

– Остановись, ради бога, Луис! У меня уже в глазах рябит! Вы, мужчины, не перестаете меня изумлять. Знаешь, на ее месте, я бы тоже обиделась!

Андрей вышел из тени и почти бегом пересек веранду, в дальнем углу которой остановился отец. Герцог обернулся на звук его шагов, увидел Андрея и на лице его отразилось сначала удивление, а затем некоторое замешательство.

– Анри? – вздернув бровь, вопросительно произнес он.

– Папа, – Андрей с волнением смотрел в лицо отца, как обычно, испытывая чувство гордости и восхищения от того, что этот красивый, высокий и сильный мужчина являлся его отцом.

– Что случилось, Анри?

– Прости меня, отец, – Андрей смотрел прямо в лицо герцога, и тому на секунду вдруг показалось, что он смотрит в светлые глаза Эвелины, настолько манера смотреть и цвет и разрез глаз Андрея напомнили ему жену. – Мама просила передать тебе это… А я забыл!

Андрей протянул герцогу руку, в которой сверкнула на солнце тонкая цепь, заканчивающаяся католическим крестом.

– Записка? – подсказал герцог, принимая из его рук цепочку и внимательно разглядывая крест, слишком крупный для того, чтобы принадлежать женщине.

– Ах, да! – Андрей вытащил из кармана смятый листок бумаги.

Герцог развернул записку и у него упало сердце – записка была написана знакомым почерком его матери. Даже не отдавая себе отчета в том, что он делает, он мгновенно прочитал ее от начала до конца.

«Милая Эвелина, – писала Алиция Острожская двадцать лет назад. – Я пишу эту записку для тебя и кладу ее в ларец со своими драгоценностями. Когда ты станешь его женой, ты получишь ларец и, рано или поздно, найдешь эту записку, а вместе с ней и крест Людовика, который теперь принадлежит Львенку. Отдай ему крест и записку, девочка. Этот крест является ключом к тайнику, о котором знаем только я и мой сын, потому что мы создали его вдвоем. Мой дорогой Львенок, вспомни, что мы делали летом того года, когда погиб Волк. В тайнике то, что искали все, но не нашел никто. Это принадлежит тебе, Львенок. Делай с ним, что пожелаешь, но помни – быть королем трудное и неблагодарное занятие, лучше остаться просто человеком, жить, любить, страдать и умереть свободным. Прощай, сын!»

– Что это? – герцогиня де Монсада с тревогой смотрела в побледневшее лицо герцога. – Анри?

– Я не знаю, – мальчик пожал плечами.

– Анри!

Герцог смял записку и положил в карман своего камзола, а затем наклонился и неожиданно подхватил Андрея на руки. Андрей уперся вытянутыми руками в его широкие плечи и с веселым изумлением смотрел ему в лицо. Темно-синие глаза мальчика искрились смехом.

– Что ты делаешь, Луис! – вскричала герцогиня. – Сейчас же поставь его на место! Ты надорвешься!

– Почему ты сразу же не отдал мне записку и крест? – тихо спросил герцог, глядя прямо в глаза сыну.

– Я был зол на тебя, – также тихо ответил Андрей.

– Почему ты решил отдать записку именно сегодня?

– Я подслушал твой разговор с Лусией! – Андрей неожиданно улыбнулся. – Знаешь, отец, она права, я умный мальчик. Конечно же, я слышал все то, что говорили про тебя в замке. Но мама любит тебя. И я тебя люблю. Значит, ты не так безнадежен. Поехали домой! Она уже скучает по нам!

Герцогиня де Монсада несколько раз сморгнула, изумленная прямотой шестилетнего мальчика, в то время как герцог откровенно рассмеялся.

– Ты меня убедил, Анри! – сказал он, с удовольствием разглядывая чистое лицо сына, обещавшего стать необычайно привлекательным молодым человеком. – Мы возвращаемся!

– Что она написала? – негромко спросила герцогиня Монсада, вздыхая.

– Кто?

– Твоя жена.

– Это была записка от моей матери. Эвелина нашла ее в ларце с драгоценностями матери и передала с Андреем.

– Записка от Алиции Острожской? – изумленно переспросила герцогиня. – Голос с того света? Что она хотела от тебя?

– Ничего. Она просила меня кое-что сделать.

Герцог поставил Андрея на пол.

– Беги, малыш. Ты, кажется, хотел совершить верховую прогулку?

– Поехали вместе! – с загоревшимися глазами предложил Андрей. – Я тебя точно обгоню! А то они не разрешают мне быстро ездить. Сразу начинают кричать: «Ты убьешься, ты убьешься!», хуже, чем мама!

– Хорошо, с улыбкой согласился герцог. – Только дай мне полчаса. Иди, выбери коней и прикажи седлать их.

Андрей пулей вылетел в коридор, подпрыгивая от возбуждения и предвкушения прогулки.

– Что она хотела от тебя? – повторила свой вопрос герцогиня после того, как Андрей исчез из виду.

Ее лицо было серьезным, темные глаза поблескивали от едва сдерживаемого гнева.

– Почему она не оставит тебя в покое?! Я думала, что твоя жена, эта польская девочка, наполовину итальянка, окажется умнее и просто выбросит эту записку! Но она больше полячка, чем итальянка! Я зря позволила Алиции настоять на этом браке, мне нужно было женить тебя в Италии или во Франции!

Герцог в удивлении смотрел на раскрасневшееся лицо Лусия.

– Что-то вы слишком разгорячились, тетушка. В чем дело?

– В чем дело?! – взвилась донна Лусия. – Она наверняка просит тебя найти бумаги! Бумаги о твоем законом рождении, которые существовали только в ее воображении! Сколько людей уже заплатили своей жизнью за эту несуществующую тайну! Теперь она хочет, чтобы ты тоже ввязался в драку!

– Вы ошибаетесь, тетушка.

– Но ты возвращаешься в Литву! Зачем? Что тебе на месте не сидится? Нас так хорошо приняли при дворе!

– Я возвращаюсь в Литву потому, что, как образно выражаются итальянцы, я оставил там свое сердце. Я думал, что вы поняли это, тетушка.

– Вздор! – в раздражении воскликнула герцогиня. – У мужчин нет сердца!

– Что же у них есть, тетушка? – забавляясь ее горячностью, поддразнил ее герцог.

– То, что у них в штанах! – всердцах высказалась Лусия де Монсада. – Это заменяет им и сердце, и разум. И ты не исключение, Луис!

– Вы правы, тетушка, и вы знаете это. Отчего вы так расстроились?

Герцог внимательно смотрел на герцогиню де Монсада, слишком раздраженную тем, что только что произошло на ее глазах, чтобы заметить, как пристально он за ней наблюдает.

– Луис, ты должен пообещать мне, что не будешь искать эти чертовы бумаги! – категорично потребовала она, наконец. – Поклянись мне!

– Тетушка, мне уже не семь лет, чтобы давать подобные клятвы. Я буду делать то, что считаю нужным.

– Луис, это опасно!

– Успокойтесь, Лусия. Что может быть опасным в этих, по вашему мнению, несуществующих бумагах? Они были важны только для меня и Алиции.

– Чем это они важны для тебя? – фыркнула герцогиня.

– Когда я найду их, я буду знать наверняка, кто мой отец и был ли я незаконным ребенком. Это много значит для меня лично. Я не собираюсь ничего и никому доказывать. Я хочу быть уверен в этом ради себя самого. Слишком много тайн и смертей окружало меня я того момента, как я себя помню!

Герцогиня де Монлери взволнованно ходила по террасе.

– Ты сын короля Людовика Анжуйского и ты знаешь это. Все, кто встречался с Людовиком, могут подтвердить это, лишь взглянув на тебя, так ты похож на своего отца. Что еще тебе нужно?!

– Лусия, ты не понимаешь, или просто делаешь вид, что не понимаешь? – герцог смотрел ей прямо в глаза. – Алиция умерла за эти бумаги. Значит, в них было нечто стоящее, ты не думаешь об этом?!

– Алиция играла в опасные игры! Она хотела сделать тебя королем!

– Почему?! Согласись, Лусия, мать не была слабоумной! Значит, у нее было нечто, что позволяло ей делать подобные заявления, а тем, кто ее убил, верить в то, что она не блефует!

– Тем не менее, она блефовала!

– Откуда ты знаешь, Лусия?!

Герцогиня де Монсада перевела дух, взглянула в серьезное лицо герцога и неожиданно для него, совершенно мирным тоном, который, тем не менее, не мог обмануть герцога, сказала слова, не оставляя сомнений в том, что она сделает именно то, о чем предупреждала:

– Тогда я поеду с тобой и Андреасом. Заодно познакомлюсь с твоей женой.

– Вы сделаете что? – подняв бровь, недоверчиво переспросил герцог. – Это шутка, тетушка?

– Нет, Луис! Шутки кончились. Мы едем в Литву! Уверена, что твой дедушка будет очень рад меня видеть! Он ведь всегда терпеть меня не мог.

– Лусия! – только и смог произнести изумленный герцог. – Что ты собираешься делать в Литве?! Ты даже не говоришь ни на одном из принятых там языков!

– Ну и что с того! – пожала плечами Лусия де Монсада. – Я вполне прилично владею немецким, который является вторым языком при польском дворе. Кроме того, твой дед и твоя жена говорят по-немецки, а Эвелина еще и по-итальянски. Не беспокойся, Луис, я буду чувствовать себя с ней, как дома! Может быть, я даже уговорю ее приехать и погостить у меня в Венеции. Учитывая тот факт, что ты и Андрей просто жить не можете без нее, я получу вас в добавлении к ней как бонус! Шучу-шучу, Луис! Я буду паинькой, обещаю.

Герцог некоторое время молчал, словно обдумывая ее слова, потом прошел через всю веранду и снова уселся в удобное плетеное кресло возле низкого стола, на котором стоял запотевший графин и бокалы с лимонадом.

– Почему ты молчишь, Луис? – обеспокоенно спросила Лусия.

– Лусия, боюсь, что Эвелина вовсе не пушистый котенок, как ты себе вообразила, – отпив из своего бокала, несколько сдержанно сказал, наконец, герцог. – Она очень красивая и очень жесткая молодая женщина. Она выжила в рыцарском замке, оказавшись там пленницей в 14 лет; она нашла способ управлять моим дедом, который, как ты знаешь, вообще неуправляем. Польский король ест у нее из рук, Витовт восхищается ее мужеством при Грюнвальде; молодые мазовецкие князья ее большие поклонники, и сама Александра Мазовецкая предпочитает видеть ее на стороне своих друзей, а не врагов.

– Это предупреждение, Луис? Ты за меня боишься, что ли? – с веселым изумлением спросила герцогиня де Монсада.

– Вы не поверите, тетушка, но это так. Алиция покажется вам сентиментальной барышней по сравнению с Эвелиной.

– И ты говоришь, что ты влюблен в эту женщину?! – озадаченная его серьезность, спросила герцогиня.

– Влюблен? – переспросил герцог, некоторое время помолчал, а потом с непонятной для герцогини усмешкой добавил: – Вы романтик, тетушка! Я не влюблен в нее, она владеет мною, она играет со мной, она управляет мной, она значит для меня больше, чем жизнь и смерть, больше, чем что-либо в моей жизни!

– Больше, чем твой сын? – тихо спросила герцогиня де Монсада.

– Мой сын – это часть ее, я вижу ее в каждой улыбке, которую он дарит мне; слышу ее в каждом слове, произнесенном им для меня.

– Она околдовала тебя! – с неким суеверным ужасом прошептала герцогиня.

– К несчастью, нет. Если бы она околдовала меня, моя литовская кузина Эльжбета Радзивилл бы уже давно предложила мне отворотное зелье. Кстати, тетушка, если вы серьезно намерены поехать с нами в Литву, я познакомлю вас с настоящей ведьмой. Моя маленькая литовская кузина превратилась в очень сильную и опасную колдунью.

– Малышка Элинор? – поразилась Лусия де Монсада, широко открывая глаза. – Какой кошмар!

– Конечно, ей далеко до наших итальянских отравителей, – посмеиваясь, добавил герцог, – но свое дело она знает!

– Это, кстати, не она ли напоила тебя чем-то отчего ты потерял память? – внезапно заинтересовалась герцогиня.

Герцог усмехнулся.

– Нет, это была не она, а ее мамочка. Ваша с Алицией подруга, между прочим, княгиня Радзивилл.

– Она всегда была дилетанткой, – согласилась Лусия де Монсада. – Самой никчемной из нас. Даже странно, что именно ее дочь получила колдовские способности. Наверное, в компенсацию за полную беспомощность матери.

– Вы что же, тетушка, подколдовывали в молодости? – поддразнил ее герцог.

– Только когда я попала в Литву! – не осталась в долгу герцогиня. – Там, по-моему, колдуют все, кому не лень. Вечером на улицу выйти страшно, что ни оборотень – все та же вредная соседская морда!

Андрей был несколько озадачен, когда, вернувшись на террасу для того, чтобы доложить отцу, что лошади готовы и они могут отправляться на прогулку, застал его и герцогиню де Монсада хохочущих во все горло, наперебой вспоминая страшилки про упырей и русалок.