Buch lesen: «Бегониевая лавка. Секрет яйца»

Часть 1

1

Если меня спросят, где я находился это время, отвечу, на Солянке. Там же, где провел последние двадцать лет. Где именно, спросят они. Солянка начинается от стен белого города, так может, вы проводили время за осмотром Водовзводной башни Кремля или гуляли вдоль Москвы-реки? Нет, не гулял. Да и что мне делать у Соймоновского проезда, где одни офисы и банки. Будь моя воля, я бы отправился изучать в хитровские переулки и на востоке через Яузу, что граничат с улицами Таганки, но ведь я их и так успел выучить наизусть. Не томи напрасно, где ты был? Наверное, ушел на юг к Москве-реке, одетой в набережные? Если не двинулся на запад. А там у нас что? Зарядье с банками, государственными учреждениями Старой площади и парком. Почти в точку. Рядом с Зарядьем, прямо у метро «Китай-город».

Этот вечер я провел в бильярдном клубе Саввы Локтева. Не говорите, что вы не знаете сей элитный клуб с несколькими залами, включая вип, и баром-люкс, за стойкой которого находится прекрасная Марина. Она напоминает медсестру в больнице, если напрячь воображение и надеть на нее розовый смокинг. Униформу, оборудование для бара и спиртное Савва закупал в Португалии.

– Где все?

– В кабинете, тебя ждут. – Марина переходит на шепот: – Будь готов дать отчет, что делал последние двадцать четыре часа.

Я вспомню, где именно и что, если будет время, но его как раз нет. Савва проводит допрос.

– Кто может подтвердить, дружище?

У меня много друзей и не меньше сотни знакомых, с которыми мы встречаемся в бильярдной. Сейчас мне кажется, что друзей не осталось.

Савва явно настроен против меня.

– У нас есть свидетель. Он видел тебя на автостанции в Строгино. Ты выходил из звенигородского автобуса.

– Он меня с кем-то спутал.

– Этот свидетель Игорь Мальцев. Он рассказал Марине о встрече с тобой.

Вроде бы я не замешан ни в чем плохом, но богатый жизненный опыт Саввы помогал ему выпутываться из неприятностей именно потому, что он предвидел их заранее.

– Вот мы тебя и поймали! Так что ты делал в Звенигороде?

Я отвечаю правду:

– Был у нотариуса.

Мой друг – известный шутник и мастер розыгрышей, которые не всегда заканчиваются благополучно. В таких случаях раздается он приглашает выпить портвейна за счет заведения.

Сегодня мы собираемся посплетничать. Марина, наш бармен, выходит замуж, и надо искать ей замену. Савва спрашивает, у кого какие соображения, но таковых не имелось. Говорю только, что сокровища на земле не валяются, и надо скидываться на свадебный подарок.

Речь о ней, а не об учителе Мальцеве, который пишет стихи. Я с ним знаком. Игорь неплохо подготовлен физически и взялся обучить меня азам самообороны, но дальше одного урока мы не продвинулись. Он постоянно занят невесть чем.

Впрочем, все мы люди занятые.

Если залы внизу оборудованы в средиземноморском стиле, но наверху, в вип-зоне царят остатки былой роскоши: дубовые панели попали сюда со Старой площади, а зеленая пальма и прочие оранжерейные растения – из цветочного магазина напротив.

Я прихожу сюда по вторникам и четвергам, когда собираются игроки в снукер. Сегодня вторник, и в бильярдной Локтева большая игра.

Швейцар Альберт встречает у входа, спрашиваю его:

– У себя?

– Только что из Дангауэровки, зол, как черт. Есть информация…

Он всегда предупреждал меня насчет новых игроков. Конечно, это перестраховка, но ведь речь идет о партиях ценой в сотни тысяч. Альберт не достиг бы авторитета среди бильярдистов, если бы не его связи.

– Обсудим, – отвечаю на ходу.

Все было готово к открытию весеннего сезона. Комнаты расцветились цветочными композициями, и в дополнении к люстрам горели настенные светильники. В бильярдной чисто и светло. После зимы помыли окна, а грязь с улицы не успела их забрызгать. Савва спросил, прекратился ли дождь, и я ответил утвердительно. Мелкие капли никто не замечал.

– Кто приходил? – я хотел знать причину его плохого настроения.

– Лосев. Он повысил членские взносы. Тебя это тоже касается.

Расходы на игру делились между владельцами залов и игроками. Последние оплачивали аренду стола каждый вечер.

– Причина?

– Все пойдет на турнир с китайцами. По-моему, они не стоят таких денег. Обходились мы как-то без них.

– Как знать, как знать, – я не торопился соглашаться.

Меня окружают знакомые. Они смотрят со спортивным интересом, улыбаются и спрашивают о здоровье, но в глубине души ждут чтобы я облажался.

Локтев берет с тарелки бутерброд. Он ест всегда, даже когда не голоден.

– Оставила тебе несколько канапе с икрой, – шепчет мне на ухо Марина.

Это дружеское замечание не нарушает заговора молчания. Что-то должно случиться.

Еще в молодости я построил неудачную комбинацию, и в результате урока получил шишку. Со временем она исчезла, но в иные моменты я ощущаю ее присутствие: что-то в голове потягивает и дергается. Доктор объясняет это сменой давления, но у меня есть причина считать, что это оповещение перед крупным мошенничеством. Вот и сегодня зуд и постукивание проявлялось отчетливо.

– Тебя ждут, – и Савва увлекает меня за собой к столу.

Сразу предупреждаю, с незнакомыми не играю. Во-первых, из-за нехватки времени, во-вторых, во избежание недоразумений. У меня и без того масса предложений. Но этому типу приперло со мной играть. Надень ему ковбойскую шляпу, вышел бы вылитый десантник, если бы не двадцать килограммов лишнего веса. Прет, как танк.

– Как его зовут? – спрашиваю Марину, но она дипломатично молчит, а потом и вовсе исчезает, потому что ее дело – бар.

– Тебе это надо? – претендент поворачивается ко мне.

– Не очень. Чисто из вежливости. Я не играю. Но приедет Иван Павлович, он с вами сыграет.

Не к месту вмешивается Локтев, он перемещается по залу с бокалом шампанского и представляет игроков обществу:

– Иван Павлович Виноградов. Познакомься, это Илья Иванович Говоров.

Напрасно я пытался быть приятным. Говорову рассказали про лучшего игрока, и он жаждет обломать меня сегодня.

– Кого мы ждем?

Я снова пытаюсь от него избавиться. Пусть поищет себе другого партнера. Его задора хватит на одну-две партии, потом он напьется и отправится спать.

– Вы бы подождали Виноградова. Как придет, так и начнете игру.

Он хихикает и глядит на меня, ему рассказали, кто я такой.

– Ты хотел деньжат срубить по-тихому? Не получится. Пойдем, я сейчас тебе растолкую, почему.

Случайные люди в бильярдный клуб не попадают, значит, он явился по чьей-то рекомендации.

Надменный игрок одарил меня насмешкой, словно я мальчишка, дружелюбием тут не пахло. Его имя мне ни о чем не говорило. На вид из военных и не из простых. Выглядел он, как человек, который нажимал «красную кнопку», хотя вряд ли так на самом деле. Я решил не забивать себе голову ерундой и предоставил дело случаю. Ему выпал первый удар, игра началась. Илья Иванович перестал быть для меня человеком-загадкой, он изображал крутого рубаху-парня, которым когда-то мечтал стать.

Во время разминки завязался разговор. Он сказал, что наслышан про меня.

– И знаете, я засомневался. Не может человек обладать столькими достоинствами. Сегодня я намерен подвергнуть вас испытанию.

Не слишком ли жестко для знакомства, возразил я.

– Нормально. Нам так часто говорят, что русские – бессердечные, что мы к этому привыкли, – ответил Илья Иванович.

Спроси он моего совета, я бы рекомендовал ему поупражняться в тактике, спланировать серию ударов. Первую игру мы заканчиваем очень быстро.

Марина одобрительно оттопыривает палец:

– Чизес!

Она выражает одобрение. Услышав это словечко впервые, я залез в сеть и прочел, что чизес крайст – не что иное, как Jesus Christ.

Я наблюдаю. Передо мной Нуб, так на сленге зовут новичков. Он из числа непростых клиентов, сразу видно, но долго здесь не продержится, он вообще все делает быстро. Не спешу открываться, я выступаю под личиной посетителя, что придает игре пикантность, завсегдатаи про меня знают, так что меня вызывают, если требуется кого-то поставить на место. Сейчас как раз такой случай.

Проявляю интерес, Илья Иванович сразу идет на контакт. Он рассказывает про себя, что начал играть с четырнадцати лет, ходил секцию бильярда в КСК при доме офицеров и выиграл Чемпионат Тюмени в возрасте до 16 лет. Сейчас он обосновался в Москве.

Он просит у Марины коньяка с лимоном. На полке у нее лимон, который она режет ломтиками, но клиент говорит, что там слишком толстая шкура и выпивает рюмку без закуски.

После выпивки разговор сходит на нет, Говоров совершает один промах за другим и проигрывает партию за партией.

Я забираю черные шары, за них насчитывают больше очков. Движусь к сотне, это выигрыш. И вот финальный удар: я пропускаю кий за спиной и ударяю не глядя. Шар простой. На поле остается биток и последний шар. Все свистят и гудят, выражая восторг. Когда Илья Иванович подошел к столу, его игра уже никого не интересовала.

Киваю ему, он злится, его раздражает демонстрация нашей игры на плазме, широкая панель отражает каждое движение игрока. Зрители сидели в креслах и смотрели кино, с вином в хрустальных бокалах, потом видео сольют в сеть, и я стану звездой инета. Ходили разговоры, что Локтев неплохо зарабатывал на монетизации, но и для рекламы тоже неплохо.

Наконец, Говоров вспомнил о том, чтобы расплатиться.

– Сколько за мной?

– Миллион, не считая комиссионных заведения.

Илья Иванович закусил удила. Он важничал весь вечер как господин с Тверской, эдакая гора, упакованная в твид башня из портфеля и шляпы – вот, что он такое. Сейчас он у барной стойки, где глушил элитный портвейн.

Выяснилось, что у него нет ни наличных, ни денег на карте. Я пожал плечами. Проверять кредитоспособность клиентов входила в обязанности хозяина бильярдной, но Савва понадеялся на Альберта Бережного, поставлявшего ему сведения о кредитоспособности клиентов. Пьяный и безденежный Говоров мало отличался от любого олуха из подворотни, и Альберт уже начал к нему подбираться, грозя спустить с лестницы. Я воспрепятствовал, подобные происшествия нагнетают нервную атмосферу. Мы стали прикидывать, чем он может расплатиться, и тогда он вспомнил про криптокошельки, передал флешку с номерами, сказав: «Потрать, как хочешь». Пустые слова. Его номерные счета оказались пустыми.

Из бильярдиста, крутившего между пальцев кий и с жутким шумом колотившего по столу, из богача Илья Иванович сразу превратился в человека-воздушный шарик, который весил так мало, что мог бы летать.

Он уходит, и я прощаюсь:

– Гб, – но ответа на свое гудбай не получил.

Возможно, он не понял, или же проигнорировал вежливое общение. Что ж, он вправе хранить молчание.

История про миллионный выигрыш отошла в область легенды, но я предупредил, чтобы в бильярдной не болтали про этот случай, а флешку забрал в счет залога.

– Куда их? – спросила Марина про лимоны.

– Еще полежат, – ответил швейцар. – Придет и их черед.

Бильярдная – место позитивное, но пьют там будь здоров! Говоров особенно старался, иначе не проиграл бы так много. Сейчас все были пьяны, кроме нас с Мариной. Но если насчет себя можно быть уверенным, то с Мариной предстояло поработать, чтобы она не проболталась. «Никому этого не говори!» – для нее это не аргумент.

– Куда сейчас? – спрашивает она.

– К Локтеву. Получу подарочные деньги.

Мне полагалась премия за прошлый месяц, дела шли хорошо и это благодаря моей игре.

– Живут же люди. – Ее завистливый тон ничего хорошего не сулил.

Я взял подарочные у Саввы, он проворчал что для человека, поднявшего лимон, я мелочен.

Такого крупного выигрыша у нас давно не случалось, но мой друг Локтев выражает недовольство. Я сделал вид, что не расслышал его брюзжанье, и в очередной раз разглядываю фотографии на стене. Локтев часто уединяется в своем кабинете, чтобы покурить и насладиться своими трофеями. Фотографии у Саввы интересные. Там патриарх русского бильярда Лосев с государственными деятелями на турнире по «русской пирамиде».

– Это все мастера ушедшего времени, – ностальгически вздыхает Савва.

В отличие от него я чужд сентиментальности. Вместе мы высчитываем процент от выигрыша у Говорова, бильярдная получает свою долю. Я заверил, что выплачу до следующего месяца. Наша пацанская договоренность насчитывает сто томов, их все я помню прекрасно и не собираюсь отступать от правил.

За вечер я заработал миллион и получил массу удовольствия. Бильярд развивает ясность сознание, а опыт позволяет предвидеть возможные комбинации, которые сложатся при положении шаров и направлении удара с должной силой. Но и тогда не знаешь, как все сложится. Выбор остается за судьбой. Это обеспечивает полноту ощущений.

Марина посылает мне воздушный поцелуй, и я подхожу к ней перед уходом. Она все еще в сомнениях насчет замужества. Несмотря на принятое решение, она с интересом ждет, не приведу ли я еще один довод, который она не рассматривала. «Мне не нравится, что Игорь хочет оставить работу в школе и взять кредит у даргинцев», – с неодобрением обмолвилась она.

Так я узнаю, что Савва Локтев – мой друг детства, еще и лжец. Со стороны как будто ничего особенного, но втайне он сошелся с даргинцами из Дербента. Игорь Мальцев – не единственный, кто взял кредит. Савва тоже получил денег под божеские проценты, но поскольку банк принадлежит дербентцам, условия кредита они всегда могут подправить.

Савва делает вид, что все хорошо:

– Неплохо поиграли, – говорит он.

Мы оба знаем, что это не так.

К концу вечера я все-таки напился и проповедовал всем желающим, что ошибки и потери неизбежны. Любое событие – опыт. Он может убить, а может сделать сильнее.

– Не может, – сказал швейцар, волоча меня к Локтеву. Я не стал сопротивляться и хоть что-то сделал правильно.

Савва выглядел расстроенным. Настроение у него менялось по десять раз на дню.

– Что-то особенно важное, срочное? – и я потыкал пальцем в потолок. – Есть указания сверху?

– Даже не знаю, – мой друг задумался. – Особых указаний нет, но я чувствую…

Он многоопытный интриган и отличный дядька, порядочный и с принципами, но при этом хитрец и манипулятор, каких мало. Его задушевный тон и предложение поговорить начистоту предвещает неприятности.

И тут я тоже почувствовала: пол затрясся, выдавая приближение кого-то крупного.

Савва суетится, а ведь он только что советовал мне не нервничать:

– Сел и успокоился. Покурим. Как насчет глотка Реми Мартен? Тебе надо ждать здесь. Потом я тебя приглашу. В бильярд тебя велено не пускать, зато приглашаю в покер. Потом мы договоримся с кем надо, а теперь нельзя.

Он уходит, оставляя меня с пальмой, а я продолжаю думать о проигравшемся дядьке, с которым тут обошлись недостаточно вежливо.

Потом является швейцар.

– Пора, Иван Павлович. Савва велел идти через служебный ход.

Так что вместо цветов и славы я обретаю безвестность и украдкой покидаю негостеприимный кров. Такое со всеми может случиться. Хоть с чемпионом, хоть с бездомным бродягой. Ну всё, пока.

По дороге мне пришлось остановиться. Я не понимал, что мне могли предъявить гости из солнечного Дербента, о существовании которых я даже не подозревал. Наше знакомство еще не оформилось, а мы стали злейшими врагами.

Этим ребятам было не больше двадцати, а тот, кто отдавал распоряжения, вряд ли достиг шестнадцати.

– Павел? – спросил заводила.

Меленькие зубки, как печенье петибер.

– Нет, Иван Виноградов.

– Черт, спутали адрес, – пробормотал он и запустил камнем в витрину.

Оно отлетело, не оставив царапины.

– Если не ошибаюсь, я видел вас в машине Исмаила Ибрагимовича Азаева, – спросил я, обращаясь к младшему. – Вы тоже даргинец?

Этот юноша сглупил, и сейчас до него это дошло.

– Откуда у меня машина? Я на метро езжу. Говорю же, номер неверный дали.

Цветочный магазин тут один. У продавца вид столь необычный, что сердце замирает, когда он появляется среди цветов в маржентовом пиджаке. Раньше ему ассистировала смешливая украинка в кимоно, но она уехала на родину, так что Павел справляется один. На день рождения я подарил ему светящийся джедайский меч, который он использует как ночник – это доставляет ему удовольствие. Сейчас у него посетитель. Игорь Мальцев ждал Марину, чтобы проводить ее домой.

– Как у вас сегодня? – спрашивает жених.

– Оживленно.

Он больше ничего не стал спрашивать, встал и ушел. Любовь не сделала его счастливым, напротив, его терзала подозрительность. Чем ближе день свадьбы, тем угрюмей он становился.

– Он всегда такой нелюбезный? – спросил у Кадикова, когда Игорь ушел.

– А мне показалось, нормальный. У нас пополнение.

Вид у Павла такой запущенный, что мне делается за него стыдно. У цветочника кровь по всему лицу, мы закладываем тампоны в нос, и я с тряпкой в руке я тру лестницу, на ступенях остались кровавые потеки. Всё в стиле нуар. Спрашиваю, неужели он выходил с мечом против хулиганов.

– А то как же?

С этим бесполезно спорить, давать хулиганью отпор его научил Садок Прянишников, ныне покойный отец.

Пока я осматривал растения, Кадиков отключил воду и настроил кондиционер на режим холода. Это лучший друг, которого я бы мог иметь, но мы с ним не друзья, а все из-за того, что я взял у него денег в долг и не вернул вовремя.

– Есть еще одно дело. Чуть не забыл, – присутствие Мальцева сбило меня с первоначального плана.

Под завывание хора машин, ускоряющихся при подъезде к светофору, я стою с Кадиковым, который растерянно звенит ключами от магазина. Он смотрит на меня, как на мафиози, хотя я, всего на всего, принес ему свои подарочные. С днем седьмого мая!

Я старался действовать как можно эффектней. Пачка денег шлепнулась на стол, я не рассчитал удара, и деньги рассыпались в разные стороны. Павел подобрал купюру и перевернул ее, словно сомневался, что деньги настоящие.

– В счет долга, – напомнил я, и он поморщился.

– То, что ты заработал на бильярде? – разумеется, ему рассказали. – И кого ты обыграл? Может, это мафия?

Павел Кадиков приехал в Москву из Саратова и до сих пор верил в страшилки.

– Положи в банк, если боишься. – дал я совет.

– Так и сделаю. Вечером тут спокойно, а вот ночью задерживаться опасно. По улицам болтается много разного народа.

Как у него обстояли дела в родном Саратове, Павел не рассказывает. Квартиру там он продал, когда приобретал в Москве недвижимость. Хорошо еще, что аренда оплачена до конца лета. Магазин у него свой, но это до сентября.

– Никто мне не поможет, – твердит он.

Съехать придется еще раньше, как только коммунальщики заблокируют счета. Мы вышли на улицу подышать воздухом, с наступлением ночи стало малолюдно. Кадиков прикидывал, какие счета он оплатит в первую очередь.

– Чего сам не врезал? – подначиваю его.

– Что я дурак с девчонкой связываться?

На ум пришла парочка, которая торчала парочка на улице: девчонка и мелкий парень. Сейчас девчонки стригутся так коротко, что их и не разберешь. Тогда я остудил их обезьяний пыл, но вывести их из упрямства сложно: их глаза горели нездешним светом.

Я предложил написать заявление в полицию, но Кадиков сказал, что она уже приходила.

– Твой друг Варский передавал привет.

– Сергей Владимирович?

Старший следователь СК не выезжает по случаям нарушения общественного порядка

– Он передал, что хочет тебя видеть, – закончил Кадиков. – Как раз при нем все и произошло.

Чтобы отвлечь его внимание, я спросил, откуда взялась такая красавица. Я ее рассмотреть не сумел, за исключением мелких зубов, но судя по его описанию, моему компаньону посчастливилось познакомиться с самой красивой девушкой с Кавказа.

Он засмеялся в ответ.

– Бог знает, сколько времени я не ухаживал за девушками. Даже не знаю, как это делается.

Я проникся симпатией к родственной душе. Я и сам такой: держу желания под крепкой смирительной рубашкой.

– Брат звал ее Резеда.

Редкое имя, и при необходимости нетрудно выйти на след его обладательницы. Поворот головы хорош, возраст тоже неплох. Остальное – гремучая смесь, бомба на стройных ногах.

– Не надо, – Кадиков читал мои мысли. – Это не то, что ты думаешь. Совсем не то.

И тут романтическая история кончилась, и начался черный передел, как в 90-х. Его руки тряслись, тело покрывал пот. Я нашел чайник и включил его в розетку. Если не найду чая, можно напоить его кипятком.

– Так ты договоришь, она Резеда? Из каковских?

– Из даргинцев.

Это все объясняло.

Пожалуй, отступать уже поздно, но даже из неразрешимой ситуации хотелось бы выйти с достоинством. Впрочем, ничего неразрешимого. Все можно решить.

Собственно, я и занимался неразрешимыми вопросами, ко мне обращались, когда исчерпали другие варианты.

Редкая неделя проходила, чтобы Кадикова не грабили. Он говорил, что дагестанцы над ним издеваются. В прошлый раз они прихватили с прилавка стиплер. Я пообещал Павлу купить новый стиплер и поучить его играть на бильярде.

– Скоро мне выплатят выигрыш. Это решило бы наши проблемы.

Он смотрит на меня, как на пустое место. Плохо, что он начал пить успокоительные таблетки, это усыпляет бдительность. Мне придется поднатужиться, чтобы вызволить его из долговой ямы, но я еще не представляю, с чем придется иметь дело.

Мы вышли на улицу. По метро мы идем вместе. Я прощаюсь, обещая быть на связи. Мой приятель отправляется в долгий путь до Подольска, где он снимает квартиру, а я отвечаю на телефонный звонок. Савва спешит с указаниями:

– Не тронь Азаева, – предупредил он. – Даргинцы не отступятся от лавки, а у тебя есть дела поважнее.

А если им что-либо предложить взамен, мелькнула мысль на задворках сознания. К сожалению, мне нечего им предложить.

Если ваши друзья оказались предателями и лгут вам в глаза, то единственный путь, который остается, окольный. Жучки, вроде Альберта, пользовались этим приемом всю жизнь, которая состояла у них из сплошных неприятностей. Мне этот путь не подходил.

На следующий день я совершил обход территории. Утром я составил список домов, к которым стоило присмотреться внимательно. Вы не представляете, сколько заброшки в центре, а ведь земля там дорогая. Старые развалины, на которых крыша держалась каким-то чудом, и требовавшие ремонта постройки, которые раньше занимали офисы и кафе, съехавшие из-за подорожавшей аренды. Во время этой экскурсии мне попалась находка.

Это произошло в двенадцать часов дня, я как раз собирался купить себе что-нибудь поесть. В кафе предлагали ланч, но я еще не проголодался, вот и решил прогуляться в сторону Петроверигского переулка. Прямо на горке я нашел смартфон, на проезжей части. Вероятно, выронил кто-то из студентов, они вечно не смотрят под ноги, когда торопятся в историческую библиотеку. Накрапывал дождь, а телефон лежал на брусчатке. Сколько он выдержит под дождем? А может, на него наедет машина. Так что я его подобрал с намерением вернуть владельцу.

Телефон успел разрядиться, а подходящей зарядки у меня не оказалось. Пришлось покупать в салоне сотовой связи. Там имеется большой выбор аксессуаров для мобильных телефонов. При включении требовался пароль, но я подобрал графический символ: не крестик, не молния, а «стульчик».

В записной книжке значился единственный номер, и по нему не отвечали. В числе сообщений я прочел фамилию, которая оказалась мне знакома. К сему прилагался банковский перевод на 50 тысяч рублей.

Требовалось время, чтобы все обдумать. Начался дождь и загнал меня в укрытие. Самым надежным местом оказалась колокольня. Церковь недавно горела и до сих пор стояла наполовину черная. Она относилась к Исторической библиотеке и служила хранилищем редких книг, но после пожара восстанавливать здание не стали. Лестницу на колокольню перегораживала калитка, запертая на замок, но мне не составило труда забраться внутрь. За решеткой оказалось чистое помещение, значит, после пожара сделали ремонт. Потом в саду я увидел след от кроссовок и несколько окурков, значит, сюда кто-то заходил. С высоты колокольни открывался вид на Солянку, Славянскую площадь, мой дом, следственное управление и бильярдную.

Я рассматриваю это внимательным образом, стараясь ничего не забыть, и слушаю музыку – капли дождя, шелест ветвей, тихие песни ветра. У нее нет названия и нет создателя, ее сгенерировала сама природа.

На телефон поступило сообщение, которое убийца получил от заказчика. Одно только слово «Лосев». Всегда считал ее распространенной фамилией, но сейчас подумал о председателе бильярдной ассоциации Москвы. Вадим Владимирович – ключевая фигура нашего полулегального бизнеса. Я только сомневался, что его смерть даст кому-либо преимущества: все его капиталы находились за границей, значит, живой он стоил много, а мертвый – ни гроша.

Выплата в пятьдесят тысяч была весьма скромной для аванса.

Имелось и еще кое-что, ускользнувшее от заказчика, потому что о договоре знали только мы с Лосевым и звенигородский нотариус, выбранный из кругов, далеких от бильярда. В ином случае нас, а в особенности меня, ждали бы неприятности. Потому что Вадим Владимирович терял доступ к своим капиталам, а их временным владельцем становился я.

Его будут кончать именно в это время. Вот только на счетах у него будет ни гроша.

Меня посадят. Удобнее предлога не представится

Это произошло в среду, а в четверг Локтев вновь прислал за мной. Оказалось, что накануне приезжал председатель бильярдной ассоциации. Приезд патриарха – это всегда событие, и Савва выбирает момент, чтобы подкатить к нему с собственными нуждами, но Лосев пробыл недолго и уехал. Хотя он пытается держаться бодрячком, сразу видно, что старикан сдал и сидит на лекарствах. Всезнающий Альберт объясняет, что мэтр интересовался вчерашней игрой. Его поят портвейном, и он держат в руках бокал, который, в конце концов ставит на стойку нетронутым. Он за рулем, и ему еще добираться до Раменского.

Интересно, в курсе ли Вадим Владимирович, каким образом его друг Говоров расплатился. Судя по фотографиям из кабинета Саввы, Илья Иванович – участник турнира по «русской пирамиде». Это, конечно, не повод для жалобы мэтру на его условного друга, но, если бы меня спросили, я бы не стал скрывать. К сожалению, никто моим мнением не поинтересовался.

Говоров похож на функционера из партийных или государственных чиновников, и на болвана не тянет. Все это кидалово с криптокошельками слишком сложно для проигрыша в бильярд. Вероятно, он рассчитывал на поступление от какой-то его хозяйственной деятельности, но налажал он не только со мной, партнеры его тоже кинули.

…Дверь в его кабинет Саввы была распахнута настежь, и там уже поджидали Альберт Бережной и Марина. Не хватало только меня.

– Есть новости, и боюсь, тебе они не понравятся, – произнес Локтев.

Первым начал Альберт. По его словам, возле бильярдной собираются темные личности, которых привлек слух о крупной игре.

– Я дал им от ворот поворот, но они приходят каждый день и отпугивают посетителей.

– Еще? – понятно, что одной жалобой дело не кончится.

– Звонки по телефону, – объявила Марина. – Мы давно не даем рекламных объявлений и не распространяем визиток. Уже несколько дней мне обрывают телефон незнакомые личности с предложением дурацких услуг и опросов. Я вынуждена брать трубку, потому что по этому номеру клиенты делают заказы на игру.

– Мы пытались вбить в телефонную книжку список наших игроков, но иногда бронь идет через секретарш, а те звонят с городских номеров, – добавил Савва.

Словно в подтверждение его слов в руках у Марины зазвонил телефон, она взглянула на номер и не стала брать трубку. Прозвонив 16 раз, телефон замолк, а потом снова залился трелью. Марина вышла из кабинета.

– Можно оповестить клиентов о смене номера справочной, – предложил я.

– Всех не получится, – поморщился Альберт. – Ладно, вы решайте, а я пошел работать.

Локтев закрыл за ним дверь.

– Ты всё-таки подумай, кто так настроен против тебя, – доверительно сказал он. – А насчет Говорова поможет только Лосев, но ты езжай к нему сам, он о тебе хорошо отзывался.

Получив ценные указания, я вышел в зал, где шла игра. Играл мой знакомый, Зуев, довольно слабый игрок, который рассказывает много наивного, неумного, а порой даже и откровенно глупого. К нему я и обратился с просьбой просветить насчет Говорова. В ответ он рассказывает много всякой чепухи, в том числе и про своего внука, который может набирать сообщение на телефоне вслепую, из кармана. Он постоянно переписывается с друзьями в школе, и его не могут поймать учителя.

С Зуевым дружат многие уважаемые люди, и они с ним активно общаются несмотря на его глупость. Возможно, это не Зуев такой туповатый и наивный, а я очень (или даже слишком) въедливый. Меня называют умным и спасибо на добром слове, но могу назвать десяток человек из своего круга, которым все даётся проще.

По словам Зуева, Илью Ивановича ввел в клуб сам Лосев, поэтому его и принимали по высшему разряду. Савва проиграл ему партию на десять тысяч, после чего переключил его на Диму Полозова, имевшего диплом специалиста в туристическом бизнесе. Тот не справился с поручением, и Говоров нарвался на настоящего игрока. Так я стал крайним в этой истории.

– Ты же знаешь, Ваня, я всегда готов прийти тебе на помощь, но сейчас ты должен мне отыскать эту дрянь…

Я застал друга в тот момент, когда он обходил свою бильярдную, вызывавшую у меня искреннюю зависть не столько из-за роскошных столов, выписанных из Австрии и Испании, сколько из-за вечнозеленых растений, на готовые он тратил немалые деньги.

– Вчера провел встречу, а сегодня слышу от постороннего лица цитату, не предназначенную для публики. Понимаю, что ту информацию уже невозможно сохранить в тайне, но хотелось бы найти протечку.

Много времени нам не понадобилось.

Пошарив по стене, я нашел выключатель и включил свет. Комната оказалась чистой. словно после уборки. Я раздвинул шторы. Окна блестели.

Хотя Локтев являлся владельцем бильярдной, за порядком тут следила Марина. Помимо обязанностей бармена она взимала с игроков почасовую плату за столы в зале. Спасибо ей, в шкафу нашлась бутылка коньяка и чистые бокалы. Локтев порылся в глубине и нашел тарелку с сухофруктами и орехами. К ним он добавил плитку швейцарского шоколада, привезенного еще Лосевым. Поломал на кусочки и ссыпал к кураге и финикам. В кризисной ситуации на него накатывал зверский аппетит. Он столкнулся с недоступной его пониманию ситуацией, и самое разумное, в его понимании, это переключить ее на кого-то другого.

Подходя к столу Локтева, я ожидал увидеть там что-нибудь выдающееся, под стать бронзе и малахиту, изделия из которого украшали огромный белый камин, но среди прочего там нашлась фотография в рамке, сделанная еще в институтские времена – Локтев, Полозов и я. Мы снялись на крыше, помнится, высотки Нового Арбата. На других снимках под камеры попали незнакомые мне люди на мероприятиях. Композицию завершал сувенир от Лосева, жук из Вьетнама