Buch lesen: «Лучезарный след. Том второй», Seite 3

Глава V

Лучезара сидела перед вычислителем. Листала страницы Кружева.

– Я нашла кое-какие рецептики, – сообщила она, едва завидев меня.

– Какие? – поинтересовалась я, пытаясь отвлечься от мыслей о Пересвете.

– Массаж. Специальный. Чтобы тело поскорее изгоняло последствия заклятия.

– Помогает? – я сняла ботинки, подошла и посмотрела на экран.

– Как сказа-а-а-ть, – протянула Лучезара, и я поняла, что уверенности у неё нет. – Отзывы разные. Но знаешь, в действительности никто из тех, кто делал массаж, не может сказать точно, что было бы, если б он его не делал.

Против такого утверждения не повыступаешь. Я и не собиралась. Поставила перед Лучезарой пакет с продуктами и предложила разобрать.

– А массаж самой нужно делать? – осведомилась я, когда соседка бросилась исполнять поручение.

– Я могу.

– Не очень хочется, чтобы ты ко мне прикасалась.

– Добряна, ну прекрати. Я же пообещала. Ничего плохого больше не совершу.

Любопытно, сколько раз она сама себе в этом клялась?

Чародейка поблагодарила за то, что я купила её любимый шоколад. Затем впилась зубами в сырник и взялась упрашивать.

– Я внимательно изучила всё, что пишут. Буду аккуратненько, каждый день. Я серьёзно вознамерилась тебе помочь.

– Послушай, – прервала я. – А ты звонила матери? Или отчиму? Они знают, что с тобой всё в порядке? Или нервничают, допуская, что ты шатаешься где-нибудь в дебрях Забытии?

Верещагина прекратила жевать и напряжённо всмотрелась в меня.

– Не звонила, – хмуро выдавила она. – Сотовый выбросила в первый же день. До вычислителя добралась только сейчас. Если отправлю письмо… Ну… А вдруг отследят?

Мне показалось, что она не договаривает. Полагаю, найти способ связаться с матерью не так уж сложно. У Чародеев возможностей больше, чем у нас. Но выпытывать не стала.

– Я пробовала в твой вычислитель влезть. И не только я.

Лицо Лучезары посветлело. Она снова начала жевать и внесла ясность:

– Все вычислители, предназначенные для продажи Чародеям, оснащаются магической защитой. Пароль как таковой не важен. Важно, кто его вводит. Мой вычислитель отвечает исключительно на мои прикосновения. Я ничего конкретного не набираю. Лишь роняю руку на клавиатуру, и он уже в процессе.

Очуметь! Я и не задумывалась о таком. Выходит, вводить и вправду требовалось «дщшговль». Однако не мне.

– Лекарь Верещагин с Острова тебе кто?

– Дядя. По папиной линии.

– А старый колдун, какой много лет не выбирается из своей деревни?

– Прадедушка. Ему сто лет в обед. Я только в далёком детстве с ним встречалась. Тогда ещё существовала традиция семейных празднований. И в деревню в прадедушкин дворец наезжали толпы родственников. У нас большая семья. Я иногда представляю себе свою свадьбу. Только с моей стороны человек пятьсот придут… – ведьма впала в мечтательное состояние. Такое случалось, когда она говорила о Гуляеве. Ой, нет. Только не это! Но тут Лучезара погрустнела: – Или не придут. Меня не очень-то жалуют. Прадедушка уже тогда утверждал, что я девочка неуравновешенная и нуждаюсь в строгом контроле. В новостях показывали, как он приезжал в Великоград целить Славомира. Чем Гуляевы его взяли?

Мне тоже интересно.

– Слушай, а у отчима твоего как фамилия? Дубинин, когда его упоминал, тоже Верещагиным назвал. Но откуда он может знать?

– И отчим – Верещагин. Мама утверждает, что не родственник. А я так думаю всё-таки сродни, какая-нибудь пятидесятая вода на киселе. Верещагины издавна на Острове живут, их много. Все друг к другу имеют отношение. Да и ладно. Пусть он даже родной брат папаше. Какая разница?

На массаж я согласилась после того, как Лучезара меня полчасика поуламывала. Тянула бы и дольше, но близился закат, и она сказала, что лучше массировать человеческие ноги, а не козьи. Полагаю, нет такого требования (ведь живёт же себе почтальон, у которого ноги не свои постоянно. Что ему теперь – не массироваться?), просто Чародейка не стремилась прикасаться к «животным» частям тела. Я тоже к этому не стремлюсь. Потому разделась, улеглась и расслабилась. А заодно воспользовалась тем, что Лучезара сегодня разоткровенничалась.

– Расскажи мне о Ягоде.

– О какой Ягоде? – колдунья слегка опешила и оторвалась от ещё не успевшего толком начаться массажа.

– О Кузнецовой. Продолжай давай, продолжай.

– Откуда ты о ней знаешь?

Я почувствовала себя Добрыней Третьяковым. Мне известно больше, чем полагается. В чём-то даже благостное ощущение.

– Знаю, и всё. Так что Ягода?

Лучезара взялась за поглаживания.

– Ягода меня всегда сдерживала. Останавливала. Она замечала, что я собираюсь впасть в состояние неконтролируемого колдовства, и сразу принимала меры. А если находилась в такой момент далеко, то чувствовала и начинала звонить. Но обычно мы были вместе. Постоянно. Сидели за одной партой. Гуляли. Ночевали то у неё, то у меня. А потом появился Берест… – Верещагина помолчала. А поглаживания стали интенсивней. – Я на неё не злюсь больше. В конце концов, сама тоже хороша. Почему всю жизнь влюбляюсь не в тех парней?

– Где их тех-то найдёшь? – нежась под тёплыми руками, вопросила я. – Ну так помирись с ней.

– Вот ещё, – буркнула ведьма.

– Она сможет меня расколдовать?

– У неё надо спросить.

– Мы с Милорадом спрашивали, – я посвятила в подробности нашего вечерне-утреннего разговора с Ягодой. – Прошёл почти месяц. Ничего не меняется. Я напрасно надеюсь, да?

– Не факт. Думаешь легко целить из-за океана? Тебе джинсы сколько времени идут? Так и с Чародейством. Она тебя даже не знает. На экране лишь и видела. Это тоже влияет. На Любаву уже подействовало. Пятна сходят, сама сказала.

Упс, я давно Любаве не писала.

– Если Ягода решила помочь Суховой, можно не сомневаться. Та ещё краше станет. Долго – оттого, что по светопортрету. Ягода – специалист по красоте. Волосы, ногти, зубы, лишний вес и, главное, хорошая кожа – её конёк. Коньки. Мы с ней в своё время вместе на курсы ходили. Мне волосы дались. А ей – вся программа. Вложила я в Любаву мало. По сути, остатки Гуляевской беды на неё пролились. Легко. А вот твоя порча – не Ягодин профиль. Но судить рано. Нужно посылку дождаться. Дело в том, что тебе нужно обязательно некий предмет передать в качестве оберега. Или таблетки, если хочешь. А вот на Любавину физию можно просто глянуть. Тебя будут джинсики лечить. А Любава могла и не узнать вовсе, если б ты не сказала.

– Посылка точно придёт? Ты уверена? – лично я сомневалась. С чего, если подумать, Ягоде мне помогать?

– Придёт, – успокоила Лучезара. – Ягода следует своим словам.

Уже перед сном, когда я спрятала перевоплощённые ноги под одеялом, Верещагина показывала мне своего отца. В Кружеве отыскалось несколько десятков записей с его концертов. Тощий мужик с длинными волосами и обильно украшенным выколками телом скакал по сцене с микрофоном и горлопанил в него нечто малоразборчивое. Одет он был в вытянутую майку с этническим мотивом и кожаные штаны. Ну вот! Опять Усмарь перед глазами встал.

– Вы поддерживаете отношения? – спросила я.

– А, – Чародейка махнула рукой. – Ездила к нему в Заокеанье пару раз. Редко созваниваемся. Папе не до меня. У него широкая известность в узких кругах, концертная деятельность и дурь. Я в маму пошла, она тоже всегда на гиблые разновидности западала. И с отцом счастья не знала, и со вторым мужем, и с третьим. С теперешним у неё только всё замечательно. Зато я всех её избранников терпеть не могу. Иногда и папашу.

– А Остров ты почему не любишь?

Лучезара нахохлилась.

– Дом – это такое место, где хочется оставаться, а не бежать сломя голову. У нас дома, сколько я помню, творилось такое, что только беги. Скандалы, драки, прочее. Мама взрывается на пустом месте. Только последний отчим её в руках держит. Да и она с годами спокойнее становится. Не знаю, его ли в этом заслуга. Зато он меня постоянно жить учит. Надоел, не успев у нас поселиться.

Я подумала, что есть некий пунктик, общий для нас с Верещагиной. Мне тоже с детства мечталось удрать из дома.

Раздался стук в дверь. А за ним и голос Надёжи:

– Добряна, это я.

Время уже позднее. Опять новость принесла?

Я посмотрела на Лучезару и прошептала:

– Иди в шкаф.

– Нет, – тоже шёпотом отказалась она. Захлопнула вычислитель и спрятала его под кровать. – Я здесь посижу тихонько. Она меня не увидит.

– Что за глупость? Иди, говорю, в шкаф!

– Я, что, скелетина, в шкафу сидеть?

Надёжа постучала снова. Громко поинтересовалась, дома ли хозяйка вообще. Я пообещала через мгновение открыть, а сама продолжила препираться с упрямой нелегальной соседкой. Лучезара стояла на своём. И в доказательство сделала себя невидимой.

Вот что значит «отвести глаза»! Полностью невидимой она не стала. Просто мне упорно не желалось смотреть в сторону её кровати. Край глаза улавливал там пустоту, но воздух подрагивал. Как над огнём. Будто что-то пустоту всё же нарушало.

Надёжа постучала в третий раз. Я вздохнула, плотней запахнула халат и пошла открывать.

Гостья действительно принесла новость. Напечатанную в «Вестнике». Я сначала вздрогнула, решив, что это тот самый «Вестник». Мой. Ругнула себя, мол, собиралась же сегодня зайти к Пересвету, узнать, не удалось ли ему забрать у Зорицы снимки. Но после его прогулки с бывшей…

Нет. «Вестник» оказался новый. Сегодняшний. Акула стремится реабилитироваться за вчерашнее? Сразу запустила новый тираж. Или нашла сенсацию, не способную ждать до второй половины седмицы? Обычно «Вестник ВГА» выходит по понедельникам и четвергам.

О! Как живописно выпучены у Надёжи глаза! Видать, сенсация.

– Ты же не ходила сегодня в Академию. А там такое происходило! Все только об этом теперь и толкуют!

Она сунула мне под нос газетку. Я скосила глаза и прочла: «Храбр Сивогривов не тот, кем кажется». Тут же оторвалась от чтения, собственно, и не начав. Статейку же Зорица писала. Стоит себе голову забивать? Я перевела взгляд на копилку новостей. Надёжа прошла в комнату и села на стул. В сторону Лучезары она не смотрела, ничего необычного не замечала. Меж тем Верещагина забыла убрать свою юбку со спинки кровати. И сумка из-под кровати выглядывала, едва прикрытая покрывалом.

– Ну, и кто у нас теперь Храбр Сивогривов? – спросила я, небрежно бросая «Вестник» на стол и прячась под одеяло так, чтобы из халата не высунулись ноги. Тьфу ты! Копыта. Чем бы кинуть в Лучезару? – Вражеский шпион?

– Ты себе даже не представляешь!

И из Надёжи полилось.

Сегодня с утра она пришла на учёбу (чего с ней давно не случается, ибо при каждой возможности она старается отсыпаться после бессонных ночей) и получила шанс лицезреть толпу возле доски объявлений. (Сдаётся мне, собирать толпы входит у Зорицы в привычку.) Так вот, на сей раз объектом безразмерного внимания стал тот самый Сивогривов. Выяснилось, что он не просто там какой-то Забытый, прибывший в Великоград, дабы послужить делу дружбы между двумя сословиями. Он принадлежит к числу тех самых мутантов (словечко какое гнусное! Не к людям же его применять. У Зорицы болезненная потребность говорить гадости), которых с недавних пор начали называть «Новыми». Хотя никто ещё ладом не верит в их существование.

Думаю, акула получит нагоняй от Бояновича, после возвращения того из командировки в Святогород. Когда она вывешивала на всеобщее обозрение полуголую перевоплощённую меня, это не являлось камнем в огород главы Академии. В данном же случае она чуть ли не всех, вплоть до Великого князя Святополка, обвиняет в том, что они прислали в тёплую столицу, а конкретно в наше общежитие, страшнейшего из колдунов современности. Кошмарного, безумного садиста.

Ладно. Зорица употребляла словечки помягче, но смысл тот же.

– Мне кажется, или в самом деле в опасной близости от меня накопилось весьма много Чародеев? – я буквально заставила себя посмотреть на трепещущую псевдопустоту над кроватью Лучезары. – И все не очень нормальные.

Надёжа поняла, кого я имею в виду:

– Ну, её-то уже нет. Ой, я так сегодня испугалась. Все стояли и обсуждали, что если Храбр Сивогривов такой уж могущественный Чародей со всеми способностями Забытых, то что ему стоит захватить столицу и поработить всех её жителей?

– Не пори чуши! – не сдержалась я.

– Да ты же видела, какой он. Он такой… такой…

Глаза Надёжи выпучились ещё сильнее. Куда вы? Вернитесь назад.

– Какой? – скептически вопросила я. – Рослый? Так и среди Численных похожие попадаются. Чего ты сегодня испугалась?

– Ах да! – спохватилась Надёжа. – Я села на скамейку, тебе собиралась позвонить. Тут двери открываются, и входит сам Чародей, Забытый, Новый – Сивогривов, короче…

– Я поняла.

– А с ним Добрыня и Делец. Всех присутствующих как веником смело. За несколько секунд разбежались кто куда, одна я сидеть осталась. Ты же знаешь, у меня реакция затяжная.

Верно. Надёжа из числа тех, кто будет зачарованно пялиться на пожар, когда остальные уже умчатся спасать свои жизни.

– Сижу, значит, с сотовым в руках, с открытым ртом, а те трое проходят к доске объявлений. На ней такой большой светопортрет Храбра. Читают текст, и Добрыня говорит: «К тому и шло». Сивогривов посмеялся и ответил: «Сколько можно нового о себе узнать». А Делец только сказал ему: «Красавчик!» Они все поржали и пошли дальше.

Меня осенило. Вот он, Добрынин приятель – Чародей, кто в приличествующей его способностям школе не учился, колдовать как следует не умеет, потому друга в качестве подопытного кролика и использовал. Что их обоих веселило и веселит до сих пор.

– А чего ты испугалась-то?

– Не чего, а кого. Храбра, естественно.

– Нужна ты ему. Если б хотел, давно бы уже в лягушку превратил.

– А ты его хорошо знаешь?

– Нет. Мельком виделись пару раз. Кивали друг другу. Зато я знаю, что в силах насочинять Зорица.

Надёжа поджала губы. Все любят, когда с ними соглашаются.

– То есть ты не веришь?

– То есть – мне наплевать. Значения не придаю.

– Написанное – правда, – изрекла собеседница после паузы. – Иначе Храбр возмутился бы. Стал возражать. А раз правда – это плохо.

Надёжа делит мир на плохое и хорошее, на чёрное и белое. Она видит реальность такой, какой не существует.

– Что такое плохо? – философски изрекла я и снова перевела взгляд на мерцающую будто бы тень Лучезары. Глаза начало резать, и я прищурилась. – Впрочем, Чародеев на квадратный аршин общежития абсолютно точно больше нормы. Гнать пора.

На сей раз Надёжа обратила в мою сторону взор с некоторым испугом.

– Добряна, с тобой всё в порядке? Лучезара здесь больше не живёт.

Много ты понимаешь!

– Конечно, не всё! У меня козьи ноги. Что со мной может быть в порядке?

Гостья поспешила уйти. Перемывать крепкие кости Сивогривову – это одно, вгонять обратно в колею малость спятившую подругу – совершенно другое. Хлопотное и неинтересное занятие.

Едва я закрыла дверь, Верещагина скинула морок, чуть пошатнувшись, поднялась с кровати (видимо, такое колдовство и вправду сил много отнимает) и вцепилась в «Вестник», всё также горестно и одиноко лежавший на столе.

– Жаль, я так и не успела познакомиться с Забытыми. Многое потеряла, выходит.

Она уставилась на улыбающегося Храбра – портрет на первой странице.

– Что потеряла? – равнодушно спросила я. – Веришь в отсебятину?

– Как знать… как знать… – бормотала Лучезара, быстро прочитывая статейку. – Вот в кого мне стоило влюбиться! – в итоге отбросила она малотиражку. – В того, кому не страшны мои колдовские выпады. В того, кто мог бы оценить меня. Кто не боялся бы. С кем я нашла бы общие темы для разговора. С вами же, с Численными, поболтать не о чем.

– Так и не надо. Мы не настаиваем. Иди куда хочешь. Ищи товарища. Уверена, в любом отделении стражи ты найдёшь Чародея, достойного себя по интеллектуальному развитию, в звании не меньше десятника – и вам будет о чём потрепаться.

– Ха-ха-ха, – Лучезара скорчила рожу.

Я выключила свет. Соседка явно хотела ещё полистать «Вестник», но возражать не стала.

Стоило лечь и закрыть глаза, как мысли снова вернулись к Пересвету. Пришлось бороться. Ну честное слово, какие мне нынче отношения? Я же удавлюсь верёвкой, свитой из комплекса по поводу своей козлоногости. Добрыня пытается из меня его выбить, но комплекс настойчивый и уходить отказывается. А я чувствую, что проще прекратить общение с Забытым, чем избавиться от сквернятины.

– Гуляева, получается, ты уже из головы выкинула?

– Конечно. Раньше он просто на меня внимания не обращал, а теперь ненавидит наверняка, – она вздохнула.

Я могла бы сказать: «Как же? Не обращал? Да он тебя боялся и ненавидел ещё тогда!» Но не стала. Мы вообще не говорили о роковом дне. Лучезара не спрашивала, какого корня Славомир ко мне заявился и о чём толковал. Я не считала нужным пускаться в объяснения. Ведьма, думаю, просто не хочет знать правду. Я, в свою очередь, не хочу её открывать.

Лучезара ударилась в мудрствования:

– Со мной всегда так. Смотрю на тех, кто смотрит в другую сторону. Вот Берест мною вообще не интересовался. Я сама вокруг него увивалась. Потом он соблаговолил меня осчастливить. Ну, как соблаговолил? Сопроводил на выставку, куда я его звала. И ещё куда-то. А вскоре он начал счастливить Ягоду. Для чего я выбираю красавцев? Надо взять кого похуже. Почему бы в Дубинина не втюхаться?

– Знаешь что, – встрепенулась я, – Дубинина не трогай. Он и так от твоих происков пострадал.

– Да и не хочется, – легко согласилась Лучезара. – Он страшненький.

– Ты себя-то видела?

Терпеть не могу, когда Милорада при мне задевают.

– Или, к примеру, Усмарь, – переключилась Чародейка. – Он ничего так.

Я начала закипать. Лучезара не в курсе моих переживаний. Когда мы обсуждали в нашей комнате личные пристрастия, Пересвета не касались. Но это не уменьшает вины ведьмы. Надо положить рядом с кроватью что-нибудь тяжёлое, чем можно было бы при случае запустить в соседку. А то желание это сделать стало часто возникать.

Тут Верещагина перешла к следующему потенциальному претенденту:

– Но самый идеальный избранник для меня – Делец.

– Почему это?

– У него поразительный магический иммунитет! Не зря же он с таким недоверием ко всяким колдовским затеям относится. Люди, которые никогда с этим не сталкивались, считают такие вещи чем-то виртуальным. Да любые вещи, с какими не сталкивались. Он однажды мне гадость брякнул. Я обиделась и пожелала ему ячмень в глаз. Нельзя, конечно, так поступать.

– О, да, – согласилась я.

– Я бы потом постыдилась и пострадала, если бы Ратмира взяло. Ему-то хоть бы что! Меня азарт охватил. Несколько раз ещё пробовала мелкие пакости посылать. Безрезультатно! Живут на свете носители магического иммунитета, легко отбрасывающие от себя любую магическую накипь. Но она, как правило, никуда не девается, а оседает на тех, кто оказывается рядом. С Дельцом не так. Он будто поглощает. Во всяком случае, ни Дубинин, ни Усмарь с ячменём не маялись. И со всем остальным – тоже. И никто на десятом этаже не маялся. И оберегов Ратмир не носит. Значит, своё. В общем, Делец – самый лучший для меня вариант.

Слышал бы он. Вот потешался бы. Ратмир всегда насмехался над Лучезарой. Ей было за что ему гадости посылать.

Я разочаровала ведьму, сказав, что всем перечисленным нравятся другие девушки. Никак не повёрнутые колдуньи.