Счастливому солдату…

Фотограф Сергеев Игорь

© Сергеева Елена Элявна, 2023

© Сергеев Игорь, фотографии, 2023

ISBN 978-5-0055-3003-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Счастливому солдату…

(Или как, однажды рискнув, можно остаться счастливым

на всю жизнь)

Правообладателями данной книги являются:

• Сергеев Игорь Анатольевич, 11.07.1967 г.р.

• Сергеева Анастасия Игоревна, 22.03.1990 г.р.

• Малахова Юлия Игоревна, 13.03.1992 г.р.

• Малахов Юрий Александрович, 01.03.2013 г.р.

• Горохова Полина Павловна, 31.07.2014 г.р.

• Горохов Роман Павлович, 27.09.2016 г.р.

Моему горячо любимому и заботливому

мужу Игорю Сергееву,

нашим детям Анастасии и Юлии

и внукам Юрию, Роману

и Полине посвящаю…

1985 год. Маленький уютный украинский городок.

Я закончила восьмой класс, и мне предстояло выйти в большую, как мне казалось на тот момент, взрослую жизнь.

По натуре я была домоседкой, все находила себе какие-то занятия; мне казалось, что эта моя добродетель – никуда не ходить, не шляться по компаниям – должна быть превыше всего.

Конечно, я посещала и уроки музыки на фортепиано, и кружки всевозможные в городском Доме пионеров, но большей частью находилась дома, и мне было совсем не скучно с самой собой.

По характеру я была молчаливая, постоянно «в себе», и очень обидчивая, на что мама говорила: достанется кому-то такое добро, как я буду жить дальше.

Подала документы в училище, где обучают на поваров, потому что отец присоветовал: мол, когда-то, может, выйдешь замуж и хоть научишься готовить.

Хм, знала бы на тот момент, как сложится моя жизнь, может бы подошла к этому вопросу более ответственно.

А так – уже подростком я мечтала, что если не выйду замуж до 30 лет, то отучусь, поеду по распределению, буду работать и заведу себе ребеночка.

Мне виделась моя жизнь почему-то без мужчины.

Возможно оттого, что те, кто мне нравились, ко мне были равнодушны: один – сказал подружке, что я еще маленькая, хотя у нас разница была в один год; второй – писал записочки и клал в почтовый ящик, но стоило мне увидеть его с другими девочками выпившим и курящим, в один из приездов в деревню к бабушке я растопила печку этими записками; а третий – Валера – просто ушел в армию и ничего мне не пообещал.

Но нравилась я многим, и замуж предлагали, когда чуток подрасту, – я ведь была домашняя и серьезная, без вредных привычек.

Увы, все они мне казались взрослыми, и я предпочитала в дальнейшем такую жизнь, как в стихотворении у поэта Эдуарда Асадова:

 
…Какой же любви она ждёт, какой?
Ей хочется крикнуть: «Любви-звездопада!
Красивой-красивой! Большой-большой!
А если я в жизни не встречу такой,
Тогда мне совсем никакой не надо!»
 

Была, правда, однажды под какой-то новый год открытка… Пришла по почте, даже обратный адрес указан – деревня моей бабушки, а в графе отправитель был написан и так же шариковой ручкой зачеркнут… Силилась я прочитать, но никак не удалось; так там в качестве пожелания было написано: «… и чтобы ты на любовь к тебе отвечала любовью». (Забегая вперед, скажу, что пройдет несколько лет и мне намекнет человек моложе меня про открытку, сама же я не понимала, когда мне оказывают знаки внимания, как девушке. Спустя несколько лет, этот человек уйдет в мир иной, – сердце).

Еще же раньше, находясь в лагере труда и отдыха, я столкнулась с тем, что меня стали сторониться и называть не иначе, как «пани Маслова», потому что парень из нашей же школы, но на полтора года старше, в столовой делал так: я приходила и садилась за стол (на четверых), он садился напротив… и уже никого не пускал к нам. Сначала он говорил, что два оставшихся места заняты, а потом никто и не предпринимал больше попыток присоединиться. Сам он мне ничего не говорил, мы вообще не вели никаких бесед, причин своего такого поведения он также не объяснял; и даже не от него, а от других людей я услышала его имя – Прохор. В этом трудовом лагере мы находились не один день и не одну неделю, но за все это время Прохор даже не сделал попытку пригласить меня на танец на вечерней дискотеке или просто поговорить, не искал встреч. Сам он мне внушал своим видом какой-никакой «страх» еще и потому, что для меня все, что непонятно, то боязно, – такая вот трусиха. Пройдут годы, Прохор найдет меня в Интернете, и я смогу спросить его о причине такого вот поступка в столовой. На что он просто ответит: ему «нравилась та девочка».

Наступило лето, и отец мне сказал: «А слабо тебе поступить в техникум?» Я тут же решила попутно подать документы еще и в наш городской техникум советской торговли на отделение «Технология приготовления пищи». Особо не стала готовиться к вступительным экзаменам, так как предстояло сдать всего лишь два: диктант по русскому языку и математику устно. За письменный экзамен не волновалась, потому что у меня природная грамотность: как бы чувствую, где нужно поставить запятую и точку. Что до математики, я не была такой самоуверенной: купила учебник для поступающих в средние специальные учебные заведения, и мне думалось, что я могу успеть его «проштудировать».

Но так как по природе своей я – копуша и ко всем вопросам подхожу издалека и серьезно – как мне казалось тогда – я упустила все сроки и записалась на курсы подготовки в техникум. С геометрией я не очень дружила; по крайней мере, не так, как с алгеброй. И расчет мой был такой: даются два вопроса в билете по алгебре, которую я уважала, и всего лишь один вопрос по геометрии, которую я не успевала подтянуть; и даже если я не смогу ответить на один из вопросов, уже не поставят мне «2». А диктант я рассчитывала написать только на «отлично».

В последний день перед сдачей экзамена сходила на консультацию по математике. Надо сказать, что у нас была очень строгая преподаватель, которая никогда никому не поставила «5» на вступительном экзамене.

И вот мы сидим на этой консультации, за окном лето, и нам вообще не хочется думать про экзамены.

Преподаватель заметила, что мы – лентяи, не хотим учиться, так как даже никто не желает задать вопрос.

Мне стало жаль преподавателя: она старается нам донести что-то полезное, а мы считаем минуты, когда можно будет покинуть аудиторию. Я подняла руку и попросила разъяснить Теорему о сумме углов треугольника, которая, как известно, равна 180°, и, естественно, с доказательством. Преподаватель очень подробно все объяснила, – настолько мне понятно, что я сразу запомнила, хотя мне всегда требовалось больше усилий в учебе, чем кому бы то ни было, так как память была не очень хорошая.

Нет, немного не так: память у меня была просто отличная, когда касалось стихов и песен, но не учебы.

Наступил день экзамена по русскому языку. Как я и предполагала, его сдала на «отлично».

Что ж, впереди меня ждет еще экзамен по математике. Придя на него, увидела очень много абитуриентов, что не добавило мне смелости: решила идти не первой и не последней. Зашла, выбрала билет под номером «5»; строгая преподаватель пошутила, что это знак, чтобы точно я ответила на «5»; а я про себя грустно подумала, что да, вот именно Вам и отвечу, помня о том, что еще никто не получал такой заветной оценки у этого преподавателя.

Но каково было мое удивление, когда я прочитала вопросы в этом билете: в одном из них – по геометрии – значилась именно эта теорема о сумме углов треугольника в 180°. Надо ли говорить, что я отлично справилась с задачей и встала, чтобы подойти к преподавателю, но к другому. В этот момент встал еще один абитуриент и меня опередил. Я остановилась в нерешительности, и строгая преподаватель мне сказала: «Ну что же Вы, идите отвечать ко мне», и я на ватных ногах побрела к ней. Потом взяла себя в руки и стала отвечать все, что знаю. В конце строгая преподаватель обратилась к другому преподавателю и сказала, что даже не знает, что и делать: нужно ставить мне «отлично».

С этим известием я вышла из аудитории, и меня обступили будущие мои сокурсники, завалив вопросами, как прошел экзамен, и не срезали ли меня на нем, так как каждый понимал, что мест ограничено и есть проходной балл.

Когда я сказала, что сдала на «5», у многих было огорчение; но когда я сказала, что сдала на эту оценку именно у строгого преподавателя, то добавилось еще и недоумение.

А я посчитала, что родилась под какой-то счастливой звездой, потому что мне так по-вез-ло.

Училась я хорошо, но можно было бы и лучше, достаточно сил не прилагала, так как мне казалось, что вся моя настоящая жизнь еще впереди, а эта – какая-то «черновик». Тогда ведь еще не было литературы по психологии и Интернета, где можно было бы вычитать, что у меня настоящий синдром отложенной жизни.

Я много читала стихов, была постоянно в мечтах и даже однажды решила написать письмо на киностудию режиссеру фильма «Вам и не снилось» Илье Фрэзу с просьбой снять фильм о том, как девушка дождалась парня из армии, и все у них было пре-крас-но.

А в это время в далеком городе Смоленске, за тысячу километров от моего города, 18-летний парень Игорь Сергеев работал на авиационном заводе, так как не хотел никуда идти учиться после восьмилетки, и ожидал призыва в армию.

В отличие от меня, у него ладилось с девушками, и даже был сильно влюблен в одну, но понимал, что ничего не сможет ей дать из того, что хочет она.

Игорь уходил в армию, зная, что никто, кроме родных, его ждать не станет.

Наступил 1986 год.

Я по-прежнему училась, много читала и была «на своей волне». Дружила с девочками со своего курса, которые жили в общежитии.

В один из апрельских дней нам задали писать реферат (конечно от руки, компьютеров в то время еще не было), а так как впереди ждал выходной день и большинство из общежития уезжало к своим родным, мне было предложено однокурсницей переночевать у нее и заодно написать реферат. Я отпросилась у мамы (которая мне в назидание сказала, чтобы я была серьезной и не делала никаких глупостей) и поехала в общежитие. Меня встретила однокурсница, которая на вахте получила письма. Мы поднялись к ней в комнату и очень обрадовались, что вовремя, так как пошел сильный ливень с грозой. Мы сели писать реферат, дело у нас спорилось. Не заметили, как и дождь закончился. Подружка открыла окно. Потянуло прохладой и запахло озоном.

И тут в окне появляется лохматая голова подобщажника, как тогда называли ребят, которые заходили в общежитие к девушкам.

Меня настолько охватил страх, что я не могла пошевелиться, чтобы подняться со стула. Ноги затекли, так как одну я подложила под себя и в таком положении долго сидела, пока писала реферат.

Он зашел сзади стула, наклонился почитать, что мы пишем, сказав, что мы – молодцы, и что он тоже очень любит литературу. Я попыталась встать со стула… и просто провалилась в него. Смешная ситуация, но для меня, пятнадцатилетней, казалась стыдной.

К счастью, показалась в окне еще одна голова – подобщажник был с товарищем – и они вдвоем покинули нашу комнату. Куда они пошли, не знаю, но для себя я тогда отметила, что не нужно никаких мне ребят, если только они не будут очень примерные по поведению. Даже если очень любят литературу.

Вскоре подобщажники вернулись и таким же путем, как пришли к нам, ушли обратно.

А на столе у подружки я заметила письма, в обратном адресе значились воинская часть и полевая почта.

– Как такое может быть, что ты не одного парня проводила в армию и переписываешься? – спросила я наивно подругу.

В моем представлении было так: ты провожаешь одного-единственного и верно его дожидаешься из армии все два года. На что подружка ответила, что ничего нет плохого в том, чтобы переписываться с несколькими ребятами: это все несерьезно, и все это понимают, переписка рано или поздно сходит на нет.

Я спросила, где берут адреса этих ребят, которые не против переписываться, и мне показали тетрадку, в которой были занесены адреса многочисленных воинских частей и полевых почт.

Подружка предупредила, что в графе «кому» нужно просто написать «счастливому солдату».

Я подумала, что он будет счастлив оттого, что ему напишу я; и, ткнув в первый попавшийся номер – 57824, переписала его себе в блокнот.

На тот момент я расценила, что коль нет у меня ни с кем серьезной дружбы, то почему бы и не попробовать. Тем более, я панически боялась таких вот ребят – самоуверенных и в чем-то даже наглых.

Наступили майские праздники, сходили на демонстрацию, и я решилась.

Села за письмо, написала все о себе обстоятельно и подробно.

«Женщина создана сделать мужчину счастливым… где бы этот несчастный ни прятался», – так, кажется, сказала несравненная Фаина Раневская.

Весна, она и в Германии весна. Именно в этой стране солдат со смешным названием «дизель» вручил мое письмо незнакомому, но уже счастливому солдату по имени Игорь Сергеев.

Время, которое оставалось до конца года, мы провели в ссорах и недоразумениях в переписке.

Письма были редкими, потому что у Игоря было желание, которое я не могла исполнить в силу определенных обстоятельств, а именно – он хотел увидеть меня на фотографиях, но все письма с ними непостижимым образом не доходили до адресата.

Свое же фото он выслал во втором письме, и я поняла, что парень мне внешне понравился, но его слова меня обижали.

То Игорь предположил, что письма я пишу с подругами, а потом мы делимся своими переживаниями; то обвинял меня в том, что память плохая: вдруг я перепутала цифры номера полевой почты, и уже письмо никогда до него не дойдет; то сам обижался, что я пишу в письмах обвинения, что ему от меня нужны лишь фото, и писал, что намерения у него совсем другие.

Однажды мне надоело то, что мои письма никак не доходят до Игоря, хотя я писала довольно часто; фотографий тоже у меня нет в таком количестве, чтобы в каждом письме посылать (к тому же, которое не дойдет), и у меня возникла мысль закончить нашу переписку.

Я сходила в очередной раз в фотоателье, села и написала обидное письмо Игорю, в котором просила взять мою фотографию, коль она ему так необходима, – просьба о ней звучала в каждом его письме – и больше мне не писать. Точка!

Уже зная сейчас характер Игоря, я могу предположить, что если бы письмо попало к нему в руки, он не стал бы продолжать наше общение, так как, если человек обещал ждать из армии и не стал этого делать, – это сродни предательству. Об этом он упомянул в одном из своих писем.

Пришло письмо от Сергеева Сергея Сергеевича, номер полевой почты тот же, что и у Игоря Сергеева, но с буковкой «Х». А это уже другая воинская часть и находиться может на далеком расстоянии от той части, где служил Игорь.

В письме Сергей писал, что сейчас с Игорем находится в командировке; что Игорь лежит в госпитале, смотрит на мое фото и плачет; чтобы я не бросала переписываться с ним.

Меня замучила совесть, я написала Игорю письмо с извинениями, а этому Сергею – со словами благодарности, какой он настоящий друг, что не бросил Игоря в беде и меня направил на «путь истинный».

С легким сердцем я уехала в деревню к бабушке; и каково было мое удивление, когда в один из приездов мамы, она мне вручила письмо Игоря, в котором он пишет снова о том, что нет от меня писем с фотографией.

Я написала в ответ историю об этом Сергееве Сергее Сергеевиче. Обвиняла его в том, что он поступил плохо, забрав мою фотографию.

О том, что этот человек, по сути, спас нашу дружбу и наши отношения – нет, такая мысль мне как-то не пришла в голову: об этом я стала думать, будучи уже вполне взрослой женщиной.

Но на тот момент у меня была обида на Сергея: как он мог так поступить со мной!

Пришло письмо от Игоря, в котором он писал, что всякие истории происходят, всего лишь цифры местами перепутала, и уже полевка другая, а к нему письмо уже никогда не попадет. И есть же такие люди, что обманывают в письмах, нет бы написать, что так и так – Вы ошиблись адресом. Ну ладно, это – дело прошлое, нужно жить настоящим и будущим.

Меня обидел тот факт, что во мне усомнились: я ведь, прежде чем отправить свое послание в конверте, несколько раз перечитываю его и проверяю каждую буковку и цифру. Тогда еще не говорили о таком понятии, как «человеческий фактор», – мол, ошибочка вышла. Мне казалось, что это может случиться с кем угодно, но только не со мной, так как я всегда все перепроверяю.

(Пройдет немало лет, но эта привычка так и останется со мной).

Также неприятно удивила легкость, с которой Игорь написал об этом, ведь там была моя фотография, о которой он в очередной раз просил меня.

И я снова начала «развивать тему»: почему этот Сергей так поступил подло, забрал мое фото.

Как вообще он мог меня обмануть, что Игорь с ним в командировке.

Снова в письмо вкладываю свою фотографию и отсылаю.

Через время приходит письмо от Игоря.

Конечно, меня это письмо очень обидело, и в ответном послании я пробовала оправдаться и снова высылаю фотографию, – теперь уже последнюю.

На что, спустя время, пришло письмо от Игоря, в котором он пишет, что снова ничего от меня не получил, память у него хорошая, что я его с кем-то путаю, что он понимает – всякое бывает, забываешь иногда. Также уведомлял меня, что к ним пришли молодые ребята, и один – из моего города и даже знает, по его мнению, меня, но еще Игорь с ним не разговаривал о подробностях, надо будет выделить время и поговорить.

В письме Игорь рассуждал, что стал задумываться о том, зачем я начала переписку с ним, что у нас нет никакого сближения, а будто мы ведем очень длинный диалог: начали и ведем, и никогда он не закончится, без всякого интереса.

Конечно, мне было обидно читать эти строчки, так как получалось, что будто я обманываю Игоря в том, что никуда не хожу гулять, а тут получается, что и хожу, и что даже есть общий знакомый, который может обо мне много чего рассказать, и обвинения в плохой памяти, и в том, что снова не дошла моя фотография, и вообще во всех «смертных грехах». Что было делать: я решила больше не писать этому человеку.

Прошло три месяца, и приходит письмо от Игоря, в котором он просит прощения за решение написать мне, так как он не может бросить вот так столь долгую переписку, не узнав причины, по которой она оборвалась. Игорь писал, что всегда с интересом смотрел и перечитывал мои письма, и что я была единственной девушкой, которая писала ему в армию.

«Понимаешь, – писал он, – я тебе приведу пример. Вот человек, покормивший всего один раз бездомную собаку, иногда забывает ее. Но она не забудет об этом, она завтра… послезавтра… будет ждать от него чего-то, не в силах что-либо сказать. Она даже может вот так и умрет с голоду, потому что ей больше негде пропитаться. Но мы же существа разумные, наделены хорошим умом и развитой речью и всегда требуем объяснений в чужих промахах и ошибках. Ничего плохого не думай в свой адрес, я просто популярно объяснил тебе мою ситуацию, своими словами, не приводя высоких цитат из книг. Напиши тоже, что у тебя на душе, чтобы я не стал, как та собака, приведенная в моем примере».

Стоит ли говорить, как на меня подействовало это письмо: даже спустя много лет, я помню его в подробностях. Я снова села за письмо Игорю, так как понимала, что, не смотря на разные характеры и различные перипетии, мы все же оба хотим дальше общаться.

Так, в непонятных отношениях «друг – не друг» наступил 1987 год. Я по-прежнему училась в техникуме, хотелось серьезных отношений, и, чтобы не грустить в ожидании писем от Игоря, я пошла подработать на почту, а именно – в сортировку: это непередаваемо, когда ты видишь, как приходит к тебе письмо от человека, которому ты стала дорога.

Всего несколько десятилетий назад, когда слов «сайт знакомств», «сообщения», «интернет» и прочих не было и в помине, все общение людей проходило через письма. Почтовые отделения всегда были переполнены, а почтальоны всегда были при деле. В одном из таких отделений я и сортировала письма. Помогала я бесплатно, а лишние работающие руки всегда нужны.

Также я поступила на заочные курсы стенографии в Москве, учиться еще чему-нибудь не помешает, всегда знания пригодятся.

В письмах Игорь спрашивал о моих планах на будущее, не понимая, как я могу учиться на повара, хотя, по сути, мне эта профессия не близка к душе. Приводил в пример людей, которые не смогли поступить, как я, в техникум, и теперь «гнут шею» на каком-нибудь заводе или фабрике.

И я стала задумываться о своей дальнейшей жизни. В мечтах я была или экспертом-криминалистом, как Зиночка Кибрит из сериала «Следствие ведут ЗнаТоКи» в исполнении Эльзы Леждей; или работала в детской комнате милиции – меня привлекала работа с трудными подростками, это произошло после неоднократного просмотра фильма «Пацаны» Динары Асановой.

И вот однажды я пришла из техникума домой, взяла в руки справочник телефонов моего города, нашла местный отдел внутренних дел и позвонила в экспертно-криминалистический отдел. Трубку взял эксперт Стас Белый, который внимательно выслушал меня и пригласил к себе на работу. Я тут же собралась и поехала; в дежурной части меня пропустили, так как Стас их предупредил о моем приезде.

Этот удивительный человек – молодой, но в то же время взрослый и серьезный – выслушал меня и сказал, что я могу спокойно учиться дальше в техникуме, а потом он выпишет мне направление на дальнейшую учебу в Ленинград, если я захочу учиться на эксперта-криминалиста, на химический факультет в химико-технологический институт; или если у меня все же будет тяга к детям, то в соседний город в педагогический институт – отучусь и буду направлять на путь истинный детей и подростков.

Стас показал свой кабинет, рассказал о своей работе и даже показал в платочке белый порошок.

Игорь в своих письмах поделился, что у него в планах остаться в Германии, но уже работать, чтобы после армии не сидеть на шее у родителей, и что он уже задумывается: в недалеком будущем у него будет семья.

И опять прозвучала просьба прислать мое фото, а то уже больше года переписываемся, а ему хотелось бы на меня хоть взглянуть.

И снова я посылаю фотографии, и снова они не доходят. Соответственно, с ними не доходят и мои письма. И снова в письмах, которые все же смогли дойти до адресата, звучат обиды, но никто из нас не желает прекращать общение.

Однажды мне захотелось пойти на дискотеку, вот прямо меня туда потянуло… домоседку.

По пути я заглянула в почтовый ящик и обнаружила письмо от Игоря, но вскрывать не стала, посчитав, что снова там будет очередная просьба выслать мое фото или претензия, какая я недостаточно хорошая.

Я сходила в местный дом культуры, отлично провела время, – танцевать я люблю.

Когда вышла на улицу, было уже темно, городской транспорт не ходил, так как времени было около 4 часов утра.

Фонари не горели (только у дороги), и я посчитала, что если пойти по дороге, то будет очень удобно.

Откуда ни возьмись, едет машина, останавливается около меня, из нее выходят несколько ребят.

Еще до конца не понимая всю опасность, засовываю руки в карманы и, натыкаясь на письмо Игоря, достаю его и крепко держу в руке.

Надо сказать, что отец мне говорил: в жизни, если не все, то многое зависит от девушки – она должна быть мудрой и в чем-то даже хитрой, и рассказал однажды свою историю.

Когда он служил в армии, их отвезли на танцы в какую-то деревню. Ему приглянулась девушка, после танцев он предложил ее проводить, а к ее деревне нужно было идти через лес. Идут они лесом, видит – полянка красивая, он ее хотел завалить, на что девушка сказала: зачем, если у нее дома тепло, свежие простыни и так далее. Отец поразмыслил и согласился. Но как только они дошли до дома, она юркнула в дверь, закрыла ее изнутри и говорит, чтобы он шел к себе в часть, а ей нужно было лишь, чтобы он ее проводил до дома, так как ей было страшно идти одной через лес.

Я, помня рассказ отца, держа в руке письмо Игоря, спросила у ребят, что им нужно, ведь я жду своего парня из армии, – вот посмотрите его письмо.

Один из ребят взглянул, что и правда… письмо из армии. И сказал остальным, что здесь делать нечего, а мне – уважение, что я жду своего парня из армии, быстро сели в машину и, громко сигналя, умчались вдаль.

А я стояла, не могла двинуться с места и думала, что вот как меня спасло письмо Игоря.

На следующий день мне нужно было пойти проведать своего однокурсника в больнице.

Мама как раз пекла блинчики, я их захватила, чтобы было чем угостить товарища по учебе.

Стоим мы на лестнице и разговариваем, как идет какой-то парень.

Еще поднимаясь по лестнице, он стал пристально смотреть на меня; пройдя мимо нас, оглянулся и выразительно посмотрел.

Мой однокурсник сказал, как зовут этого парня, как зовут меня – типа нас познакомил, и я поняла, что он торопится поскорее со мной распрощаться.

Мы еще немного поболтали, а парень ушел вверх по лестнице.

Что ж, я пойду домой, выздоравливай.

С этими словами я начала спускаться по лестнице вниз.

Вышла из больницы на улицу, и меня окутала темень.

Пошла и вдруг слышу шаги: кто-то меня торопится догнать.

Я пошла на свет фонаря около трансформаторной будки. Остановилась, чтобы поглядеть в глаза врагу.

Это был уже знакомый парень из больницы.

Стоит в спортивном костюме, трясется от холода.

Предложил проводить домой.

Я, помня слова отца (про девушку, которая должна быть мудрой и в чем-то даже хитрой), соглашаюсь, но предлагаю парню пойти одеться теплее, а я его подожду здесь же.

На это он мне отвечает: нет, он никуда не пойдет, он боится, что я уйду, и он меня навсегда потеряет.

Мне пришлось согласиться, но я еще надеялась, что холод сделает свое дело, и парень оставит свою затею.

Мы двинулись по улице, и хотя ко мне можно было доехать на троллейбусе, я сказала, что люблю ходить пешком.

По пути был магазин, и под предлогом, что нужно купить хлеб – мама просила – я зашла в него, оставив парня на улице.

Мой план был такой: зашла в одну дверь, выйду в другую.

Но не тут-то было: парень догадался об этом и зашел в магазин, стал ждать меня у кассы.

Потом мы снова шли по улице: я выбирала самые темные пути к моему дому, еще надеясь, что он отвяжется сам.

А он мне читал стихи, рассказывал о своей нелегкой жизни.

В итоге мы подошли к моему дому, но в гости я не могла его пригласить, не смотря на то, что пошел сильный дождь со снегом, а он был легко одет (в спортивном костюме да зимой).

И в тот момент я поняла, что как-то не ладится у меня с реальным общением, что лучше на расстоянии познакомиться, узнать друг друга, а потом уже можно и встретиться.

Чтобы не выглядеть уж совсем жестокой и немилосердной к парню, я уточню здесь, что после случившегося тот благополучно вернулся в больницу, – об этом я справлялась у своего однокурсника, когда он выздоровел и пришел на учебу.

В твердой уверенности, что я делаю правильно, я решила все начать сначала и села за письмо к Игорю, в котором спросила, что бы он сделал на моем месте, когда такая ситуация: отправляю письма с фото, но ничего не доходит.

На что мне был дан совет: просто выслать две фотографии, но в разных конвертах, в одно и то же время, – наверняка, хоть одно письмо да дойдет.

Я сходила в парикмахерскую и сделала прическу, надела только что связанную мамой белую кофточку и пошла в фотоателье.

В этот раз я решила сфотографироваться с двух разных ракурсов и на фото разного размера.

Когда были готовы фотографии, я вложила их в два разных конверта, и… они обе дошли.

С этого момента, когда Игорь увидел, с кем ведет переписку, началось наше общение по-новому.

В письмах он писал, что мечтает о нашей встрече в моем городе; что будет писать еще чаще, чтобы наша переписка не прерывалась ни на день; что когда нет от меня письма, у него нет хорошего настроения и только теперь он начал понимать, что чувствовала я, когда не было писем от него, – небось, всякое передумала, и давай мы простим друг друга, а будет виновата почта.

И, действительно, Игорь стал писать чаще; в письмах говорил, что не хочет, чтобы тоненькая ниточка между нами оборвалась, а, наоборот, стала еще крепче; что все мысли в последнее время сходятся на мне: он ходит и думает только про меня, про мою учебу или работу, и за что бы он ни брался, всегда представляет меня.

«Наверное, трудно будет нам, если вдруг что-то помешает встретиться, мы за столь небольшой срок привыкли друг к другу по письмам, что не можем и дня существовать, если нет писем, переживаем друг о друге», – писал мне Игорь.

Стали с письмами вместе или просто отдельным листочком приходить и стихи от Игоря.

Он писал сам по велению души, а некоторые стихи переписывал из местной газеты ГСВГ «Советская армия».

 
Девчонка милая моя
 
 
Военкомат… Начало лета.
Большая, тёплая земля.
В лучах любви, разливе света
Девчонка милая моя.
 
 
Прощальный миг… И эти губы…
И за окном плывут поля.
Ещё твоей любви вдохнуть бы,
Девчонка милая моя.
 
 
Пилотка первая. Взгрустнулось,
Струились звёзды, боль тая.
Твоих волос мне снилась лунность,
Девчонка милая моя.
 
 
Друзья. Отличные ребята!
И значит, вертится Земля!
Тебя им покажу когда-то,
Девчонка милая моя.
 
 
Год службы. Всякое бывало.
Но все по делу, все не зря,
А главное — ты год писала,
Девчонка милая моя.
 
 
Вернусь к тебе однажды летом,
Святого счастья не тая.
Мир будет радостным и светлым,
Девчонка милая моя.
                           Капитан А. Кердан
 

Или вот это:

 
Я жду…
И снова я иду на ют,
Опять встречаю почтальона.
Жду строчку нежную твою
Нетерпеливо и влюбленно.
Придет она, как майский луч,
Меня согрев и растревожив.
Поверив в счастье, стаю туч
Задену я неосторожно.
А дни бегут, а дни идут
За горизонт в закатном свете.
Я жду письмо твое, так жду —
Что ты не сможешь не ответить.
                            Полковник В. Климович
 

Наступило лето. От техникума нас послали на практику в Крым. Так как я была всегда домоседкой, предстояло испытать какой-никакой стресс вдали от дома.

Перед отъездом мы договорились с Игорем, что не станем бросать переписку и будем часто писать друг другу. Для этого нужно было ходить на главпочтамт – сначала получить письмо по паспорту «до востребования», потом – отправить в ответ свое послание, надеясь, что таким образом оно уж точно не затеряется.

Конечно, можно было бы указать и свой адрес проживания, но я расценила, что это неразумно, – очень много людей находилось по этому адресу, причем не всегда мне знакомых.

Нас распределили для работы в двух кафе: «Спартак» и «Светлана». Я выбрала то, которое было поближе к дому.

Никак не пришлось выбирать мне из расчета, где трудились мои друзья-подруги из однокурсников, так как, по сути, у меня их не было. Таким образом, меня определили жить вместе с девочками из группы «поваров», но по возрасту которые были старше на два и больше лет. Соответственно, и интересы у них были уже иные.