Важенка. Портрет самозванки

Ждала эту книгу, так как после сборника «Жила Лиса в избушке» записала Елену Посвятовскую в список достойных и талантливых авторов. И эта книга не разочаровала. К прочтению рекомендую как интересную историю, написанную прекрасным, ярким языком.

Есть такая традиция в русской литературе: герои петербургских повестей и романов должны много страдать и сходить с ума как минимум пару раз в день, между прогулками вдоль Невы, посещением пышечной и бросанием пугливых взоров на Медного всадника. Дело это обязательное, обойтись совсем без достоевщины никак нельзя, даже если написанное скромно окрещено «женской прозой». Так что встречайте: «Важенка. Портрет самозванки» Елены Посвятовской – роман, в котором героиня прикидывалась фанаткой Чехова, играла роль стендалевского Жюльена Сореля, а в итоге сама не заметила, как превратилась то ли в Голядкина, то ли в Раскольникова.

В своём дебютном романе Елена Посвятовская подробно описывает три года из жизни ангарской провинциалки Ирины Важиной (Важенки), приехавшей в начале 1980х в Ленинград поступать в университет. Студенткой девушке удалось стать не сразу и пробыть недолго, но возвращаться в Сибирь к матери и бабке не хотелось настолько, что героиня решила остаться в северной столице любым путём, даже если путь этот лежит через постель нелюбимого мужчины и проживание в одной квартире с сумасшедшей пенсионеркой и её роднёй. Вскоре Важенка знакомится с компанией молодых ленинградских интеллектуалов и заводит роман с состоятельным сиротой Митей, вот только возлюбленный Ирины не торопится разрывать отношения со своей бывшей девушкой, с которой до сих пор проживает в одной квартире то ли по привычке, то ли в надежде вернуть былые чувства.

Литературный портрет зачастую не отличается статикой, так что за 400 страниц Елене Посвятовской пришлось создать целую серию изображений одной героини и продемонстрировать, как из простой, как пять копеек, провинциалки появляется на свет беспринципная сука, готовая пойти на всё, лишь бы выгрызть себе немного хорошей жизни. Важенка в 17 – «симпатичная, если накрасится, худощавая» девушка, подрабатывающая горничной в санатории. Важенка в 18 – громогласная душа компании, пьющая наравне с парнями. В 19 оставшиеся в прошлом тяготы студенческой жизни кажутся ей сущей мелочью, фраза «хочешь жить, умей вертеться» становится девизом по жизни. А в 20 героиня уже перешла ту черту, перешагнуть через которую назад и вернуться к нормальной жизни невозможно. Автор последовательно проводит Ирину, а вслед за ней и читателя через ряд эпизодов, являющихся своего рода демаркационной линей морали и нравственности, которая потихоньку отодвигается всё дальше и дальше от Важенки, расширяя границы дозволенного.

Самые крупные мазки «портрета самозванки» сделаны не повествователем, а другими персонажами, сторонними наблюдателями, которые подчас видят Важенку впервые, и знакомство их не обещает быть долгим. Парой метких слов случайные знакомые описывают изменчивый образ героини таким, каким смогли его уловить. Это то «обычная» девушка, то «вульгарная девица», а то и вовсе «шилохвостка стервозная». И без того трудноуловимая индивидуальность героини в конце концов окончательно стирается в тот момент, когда она становится частью компании ленинградских рокеров. Недаром влюблённый в неё Никитин упоминает, что никак не может запомнить её лицо, такие у него «неустойчивые черты».

Важный факт: Важенка, вообще-то, антигероиня, поэтому читателям, привыкшим «срастаться» с героями книг, придётся в какой-то момент с болью оторвать её от себя и взглянуть бесстрастно. Конечно, перед этим придётся закрыть глаза на обман Ирины на вступительном экзамене, затем не заметить ничего криминального в многомесячной лжи матери и подделке пропуска в общежитие. Скорость «падения» Важенки с каждой страницей набирает обороты: она лжёт, выкручивается, манипулирует, играет роли. Читатель до поры до времени оправдывает молодость, закрывает глаза на мелкие грешки юности, ведь, правда, никакой связи между обманом на экзамене, сексом с парнем подруги и убийством нет. Каждый вправе ставить алый «стоп!» там, где считает нужным, Посвятовская просто ненавязчиво намекает нам о том, что проскочив на полном ходу один запрещающий знак, гораздо легче не остановиться перед следующим.

Очень сложно оставить отзыв.

Потому что для меня книга состоит из двух ядер:

- текст, и он прекрасен! упивалась таким живым, дотошным в хорошем смысле слова описанием деталей, которые погружают, окутывают запахами, звуками, мурашками и тд.

- сюжет, который сначала погружает в отчаяние, потом дарит надежду и ты ждешь-ждешь, ну когда уже можно будет выдохнуть, а тут тебя ошпаривают кипятком и оставляют в недоумении.

Что делать с героиней? Жалеть, любить, ненавидеть?

Как возвращаться в свою жизнь, когда тебя вот так вот этой историей наотмашь и ты не можешь отдышаться?

Читать эту книгу можно только если вы морально готовы к тяжелому финалу, потому что он несколько дней, однозначно, будет держать вас в тисках отчаяния.

Но написано талантливо очень.

Очень бы хотелось, чтобы автор создал и что-то светлое, вселяющее надежду.

Таких книг очень не хватает.

Имя Елены Посвятовской я узнал благодаря рекомендации Татьяны Толстой. Книга Посвятовской «Жила Лиса в избушке» была оценена Татьяной Никитичной очень высоко. И это вполне заслуженная оценка. Порадовала и новая книга Елены Посвятовской «Важенка». Прекрасный стиль, изумительное чувство ритма, изысканно петербургский язык. Настоятельно рекомендую прочитать эту книгу всем, кто любит серьезную и глубокую прозу.

Прочитала. В шоке. У Елены Посвятовской акварельная проза. Чистая, прозрачная, ясная. Она ведет тебя за собой, как песня русалки. Морочит и тащит на дно. И вот из яркой прозы о простой женской судьбе ты вдруг оказываешься в темных водах густой драмы, вязнешь в ней, бьешься и не понимаешь, как же ты сюда попал. В какой момент всё так изменилось? Половина книги - это выкройка жизни, отдельные детали одного целого, сшитые между собой крупными стежками знакомств с разными людьми и украшенные тонкой гладью чужих разговоров. Красиво. Этому наряду суждено стать узорным покровом на портрете самозванки Иры Важиной. Важенки. Штрихи портрета собираются из слов людей, которые были рядом, видели её. Иногда мимолетно. Глазами соседок, однокурсниц, продавщицы в кафе. Смотрите внимательно. Ира становится всё объемнее, всё больше проступают её черты и, погодите-ка, в чертах этой юной девушки только что промелькнуло что-то… опасное, страшное? Показалось. Или нет? Место действия - Ленинград. Ах, этот город с ледяными ветрами и богатой литературной подкладкой видел на своем веку немало безумцев. Многих свел с ума своими парадными и призраком Достоевского. Что уж говорить о юных провинциалках, которые залетают мотыльками в комнаты его общежитий в поисках высшего образования и мужа с пропиской. Им отступать нельзя. Ни шага назад, позади унылое захолустье, которое снится в тягостных снах и напоминает о себе редкими междугородними разговорами с мамой и бабушкой. И если Бог не дал усердия в учебе, то всегда есть обходной путь через постель. Как рассказывать о книге, когда у тебя руки связаны и кляп во рту? Когда лишнее слово будет пакостью для нечитавших, когда ты даже о чувствах толком не можешь говорить, потому что нельзя объяснить, отчего у тебя в груди как будто угли горят, почему зарылась лицом в ладони, почему дышать тяжело и натурально больно простреливает где-то в лопатке. От нервов. Нехорошо как-то, мутно, тошно. Пить хочется и в лицо холодной водой плеснуть, смыть с себя эту тину. Всё невысказанное стоит комом в горле, черной жижей ядовитых слов, которые хочется выплюнуть под ноги. Но нельзя. Три дня назад дочитала и до сих пор не отпускает. Отравилась текстом.

Прочитано в Книжном бункере.