Buch lesen: «Гоминидник»

Елена Пани-Панкова

Schriftart:

Мужская любовь

Мужская любовь – маятник:

Уходы – приходы – уходы…

Приходы… Маетно.

Награда за всё – роды.

Любовь по-мужски ветренна,

Любовь по-мужски – секс.

Любовь по-мужски немедленна,

Но ты тормози бег.

Любовь по-мужски – в юности:

Она лишь тогда палиндром.

Я, может, леплю глупости:

Любовь по-мужски – фантом.

И вспомнить, что меня давно не ждут

В краю моём обгрызенная осень:

Ветра украли золото с дерев.

Меж злобных туч – полоской робкой просинь,

Как будто в лето солнечное дверь.

Но ночью болен день, изнемогает

Под тяжестью нахмуренных небес,

А редкий солнца луч, как нож, пронзает

Подкорку, проникая, словно бес.

И кажется, ушёл ты не навеки,

Как будто бы всего на пять минут.

Ах, это солнце… Нужно смежить веки

И вспомнить, что меня давно не ждут.

Но на Земле так мало Неба

Когда душа омыта Небом,

порою ничего не надо.

Грехи не тащатся вновь следом,

совсем не та тогда награда.

Когда душа омыта Небом

(а это редко ведь бывает),

Подчас не нужно даже хлеба,

и жадность тела отступает.

Но на Земле так мало Неба

(иль просто ты о нём забыл).

Ты видишь Небо, где б ты ни был,

да редко с ним в объятьях плыл.

But there is so little Sky on Earth

When the soul is washed by the Sky,

sometimes nothing is needed.

I forgot аbout sins. I want to fly

(another reward was provided).

When the soul is washed by the Sky

(and this rarely happens),

I do not need my pie,

and the greed of the body recedes.

But there is so little Sky on Earth

(or you just forgot about it).

You see Sky everywhere to death,

but you rarely touch with the Sky`s lips.

Не побегу вслед за тобой

Безвозвратно, как вчерашний день, уходишь.

Хоть и говоришь: "Пока, пока".

И прощения, козёл, не просишь,

Тихо утекая, как река.

Неужели быстро надоела?

Нет, не верю, Это всё не так.

Просто набиваешь, гадкий, цену,

Хочешь, чтоб рыдала я в пиджак.

Да пошёл ты! Хоть люблю, и больно,

Плакать в пиджачок – такой отстой…

Может, стану очень недовольной,

Но не побегу вслед за тобой.

Огонь сжигает сон

Уже всё сказано, но продолжает выть

то ненасытное, что Нежить порождает;

И пролонгирован востребованный Вий

(он побеждает, всюду побеждает).

Тут маски чёрные поверх прекрасных лиц,

и вязь татух у проданных поклонниц.

Упала околдованная ниц,

ряды пополнив избранных невольниц.

Она сама. Конечно же, сама

(не под влиянием волны) пошла на плаху.

Оставлены детишки и дома

(снимает для избранника рубаху).

Огонь сжигает и сжирает сон

и новой жертве путь освобождает.

Пусть будет проклят вечный этот Он,

что про тебя, убогую, всё знает.

Проходные межСТРАНные драмы

Мегажулики, мегабараны…

Проходные межСТРАНные драмы.

Для гешефтов опять зачисточки…

Кукловоды – за новые ниточки.

Мегадурни с чужим вождём носятся,

Под другого хозяина просятся.

Она мне всё простит

Есть что-то в Ней (не знаю, как сказать).

Она меня прелестно повторяет.

Делю я с Ней не только лишь кровать.

Душа с Ней, обрываясь, воспаряет.

Она не отменяет тех, других.

Она мне всё простит, ведь мы одно с Ней,

И не услышу я обидный всхлип,

Что маскируется красивой песней.

Но я, конечно, лишь Её любя,

Ей не прощу прихода спозаранку,

Когда, в порыве сладостном губя,

Сбежит, себя не помня, на гулянку

С тем, кто не любит, но искусно лжёт,

Ей повторяя: "Ты одна такая!"

Она поймёт, всё, умница, поймёт,

Но всё равно погибнет, замирая,

В руках чужих, подспудно отомстив

Мне за измены, отдаваясь страсти.

А я останусь жив, другими жив,

Но навсегда в Её безмерной власти.

Тоску запеленала

Разбилось то хрустальное меж нами. Его осколки режут до сих пор. И стихло наконец уже цунами, Но иногда колеблет всё же борт. Справляюсь я. Тоску запеленала В одежды будней. Вроде ничего. Но иногда у шумного вокзала Вдруг вспоминаю глупо про него. Опять пронзает подленький осколок, И вновь тоска, и вновь живу тем днём. Жаль, не предвидела, что станет столь мне дорог.

Да лучше б и не знала я о нём!

Не отменишь ада

Ты совсем обнаглела, проклятая Тень! Ходишь ты по пятам, ходишь ты целый день. Я не стану тобой, даже и не мечтай, Даже если рисуешь иллюзию-рай. Коли даже утешишь, останусь собой, Пусть взрывает мой мозг проклятущая боль, Хоть сегодня никто я, пускай не своя, Не хочу слышать я трелей лжесоловья. Соки пить суррогата И падать во тьму… Не отменишь ты ада,

Отсрочишь тюрьму.

Переплавленное в стих-прыжок

Донести бы строчку до блокнота -

нить клубка родившихся стихов.

Но мешает сделать это вновь работа:

никуда не деться от оков.

Говоришь, вот раньше было время:

можно было рифмы шлифовать.

Я тебе отвечу: было б бремя

дум, что запросились вдруг в тетрадь.

Вдохновение? Когда больное,

переплавить это в стих-прыжок.

Оживило слово золотое

то, что отправлялось под замок.

В ногах бы валялась

Я сказала, что я не хочу,

а сама полюбила всем сердцем.

Но к тебе больше не полечу,

ведь теперь не являюсь я перцем.

Если бы униженье тебя

мне вернуло, в ногах бы валялась…

(Хорошо, что не падала зря:

запылилась любовь, истрепалась.)

Даймон

Нечистая совесть, ты хитрая штука:

не вычислишь, не обхитришь.

То ночью завоешь, как бедная сука,

то спрячешься и замолчишь.

Ты, даймон, лишь тоненьким-тоненьким пульсом

там где-то… Там, в слабой душе.

Не станешь уже ты советчиком-другом:

в подвальном живёшь этаже.

Значит, изначально не твоя

Про меня ты ничего не знаешь, и поэтому иди ты вон! Ты меня, как тех, не пролистаешь (мне не нужно сладких мутных волн). Но зато тебя расшифровала (это ведь легко, самец, поверь). Я такой разборчивою стала и теперь держу закрытой дверь. Про меня ты ничего не знаешь, да и знать не хочешь (знаю я). Если я – одна из тех всего лишь,

значит, изначально не твоя.

Опостылевшее вновь берёшь как трость

Последняя любовь… Она стоит укором У двери, что ведёт, уже узнал, куда. Последняя любовь – отсылка к разговорам, К урокам, что пришли сквозь клятые года. Но, зная наперёд, чем кончится вдруг глупость, Желание сильней в неё упасть опять. И тошнотворна заданная мудрость, Которую спешит безумие украсть. Последняя любовь… Угасла, только вспыхнув. И с облегчением вздыхаешь: не сбылось. С зависимости ненавистной спрыгнув,

Ты опостылевшее вновь берёшь как трость.

Я в тебе не начиналась даже

Ты кончился во мне, как только кончил, инерцией продолжившись одной. Иссякли замечательные вольты, и роль моя в ином теперь кино. А я в тебе не начиналась даже (я функция, а ты герой на час). Пусть не надолго, но был всё же важен

(как хорошо, что не попёрлись в ЗАГС).

ПсихоТРОНика, SPQR

Звёзды в небе, как алфавит, у врага – торжественный вид. Ходишь в храм, довольный собой, в подсознании – давний сбой, Ведь нечистый спрятан в словах, и провёл реформу* не маг. Просто тот, кто наверх взошёл, психоТРОНикой слабых смёл. Угнездилась приставка "бес" – и нечистый в подкорку влез. Тут молись-не молись – одно: в голове не твоё кино. SPQR** – всё так, всё так, не дурак Иван, не дурак. *В 1918 г. троцкисты провели подрывную реформу в орфографии, и появилась приставка "бес".

**Senatus Populusque Romanus («Сенат и народ Рима»)

Сыта разлучной правдой

Я не хочу на кладбище любовей, Поэтому иди уже, иди! Рабы своих красивых своеволий… Подумай, что же ждёт нас впереди. А воспалённость этой лютой жаждой По-своему прекрасна, уходи! Сыта по горло я разлучной правдой.

Дай только поцелую. Погоди…

Налево ходить

Ты всё твердишь: "Я люблю лишь тебя,

а та, вторая, – последняя б…ядь".

Я отвечаю: "Один у меня,

но наберусь у другого огня".

Если ты любишь налево ходить,

лучше вообще ни о чём не вопить.

Я адом своим заслужила

Из этой горы боли родился мой стих (не мышь). Тебе господь нЕ дал соли, завистливо ты вопишь На тех, кто талант являет, кто ярче тебя горит, Кто в образ переплавляет тот пласт, что от сирых скрыт. Но адом своим заслужила поток гениальных строк. Орёшь, что наворожила, а ты, хоть и "крут", не смог. Всё просто: ты адом не дышишь, считай, что тебе повезло. Инфернопроклятий не слышишь

и зря во мне ищешь зло.