Buch lesen: «Сердце вдребезги. Измена»
Глава 1.
Ангелина.
Ладони моего мужа скользят по голой спине. Красивые, сильные пальцы прохаживаются по позвонкам и рисуют затейливые узоры на коже. Дыхание учащается, губы раскрываются в немой мольбе, а гибкое тело подается навстречу ласкающим рукам… Мускулистые, твердые, они могут быть нежными…
Пальцы обхватывают подбородок и ласково гладят щеку. Касаются нижней губы, заставляя судорожно втянуть влажный воздух. Он неотрывно смотрит… Мужчина с красивым, породистым лицом и острым взглядом синих глаз. Его руки ползут по плечам и тянут бретельки вечернего платья.
Оно бесшумно падает в его ногам, обнажая полную высокую грудь. Его ласки рождают трепет внутри, заставляя замереть на месте и ждать указаний… Муж цепляет сосок пальцем и слегка его оттягивает. Затем второй. Пальцы сменяют губы… Он ласкает грудь, а потом дергает ремень и спускает брюки вместе с боксерами. Сжимает бедра и притягивает к себе… Так привычно, буднично.
Только в этот раз на моем месте другая.
Другая, не я… Стройная, молодая, красивая… Не я…
Стоп! Снято.
И тогда я не выдерживаю – издаю протяжный стон… Прячу телефон в сумочку – зачем только мне вздумалось снимать эту гадость? Сбрасываю оцепенение и закрываю рот руками, чтобы не заорать в голос. Тут все же общественное место – целый театр драмы. А мой муж – ведущий актер…
– Лина? Что ты здесь делаешь? Почему не предупредила? – хмурится он, возвращая одежду на место. – И где Олеся?
Его шикарная спутница нехотя заправляет сиськи в платье и не торопится уходить – так и сидит на краешке большого лакового стола.
– В буфете. Попросила купить шоколадное пирожное, они здесь потрясающе вкусные, – отвечаю бесцветно. Идиотка! Можно подумать, это так важно, вкусное оно или нет.
Боль не просто заполняет душу, она словно врастает в меня… Вгрызается, пробивается корнями, как ядовитый плющ. За что, любимый? Почему? Я ведь ничего не замечала… Перевожу взгляд на эффектную брюнетку с блестящем синем платье, продолжая стоять посередине кабинета, как вкопанная… Почему она не уходит? Сидит, хмыкая и манерно качая головой, слово это мне должно быть стыдно!
– Ты все правильно поняла, Лина. Ира моя любовница. Да-да, и не делай такое лицо, я с ней сплю, – бьет он словами наотмашь.
В глазах темнеет от обиды, а язык прилипает к небу… Я ведь ехала, чтобы сказать мужу нечто важное.
– Что ты молчишь? Нечего сказать? – остервенело застегивая рубашку, добавляет Максим.
– За что? – только и могу вымолвить.
– А ты посмотри на себя. В кого ты превратилась? Борщи, пирожные… Клуша… Даю тебе время до вечера, чтобы съехать с моей квартиры.
– Что?! Ты с ума сошел, Максим? А как же Олеся? Куда нам идти? Она же твоя дочка…
– Дочь останется со мной, а ты вали куда глаза глядят… В дыру свою возвращайся.
– За что? Просто ответь…
– Тошнит от тебя, – выдыхает он. – Скучная, располневшая… баба. Вот кем ты стала.
Не могу больше здесь находиться… Пульс ревет в висках, дыхание сбивается… Разворачиваюсь и выбегаю прочь… Надо срочно взять себя в руки. Олеся не должна видеть меня такой… жалкой.
В дальнем конце коридора замечаю приоткрытую дверь туалета. Почти вваливаюсь внутрь. Пытаюсь восстановить дыхание, умываюсь холодной водой. И смотрю, смотрю на свое отражение в зеркале… Дура… Может, я все не так поняла? Точно! Наверное, сейчас Макс позвонит и извинится. Скажет, что они с этой Ирой репетировали сцену, и выкрикнет в динамик: «Розыгрыш!». Ведь это не может быть правдой, не может… Он же учтивый, вежливый, внимательный муж. Хороший отец. Да, в последнее время он немного ко мне охладел. У него напряженный график репетиций, да и моя работа не дает расслабиться. И мою полноту он не замечал… Во всяком случае в глаза ничего такого не говорил.
Глубоко дышу и вытираю лицо бумажным полотенцем. Приглаживаю волосы и приосаниваюсь. Тянусь в сумочку за пудрой, когда в ее недрах взрывается звуком телефон.
– Да, доченька.
– Мам, ну ты где? Я тебе кофе заказала и шоколадное пирожное.
– Бегу. Задержалась тут немного.
Дочь сидит за столиком возле окна. Машет ладонью, завидев меня, улыбается, заставляя мое сердце биться чаще. Как она похожа на Макса… Те же ямочки на щеках, густые темные волосы и пронзительные синие глаза. Мы же созданы друг для друга. Он не мог… Просто не мог разрушить годы нашего брака.
– Привет, зайчонок.
– Мам, ешь и пей кофе, пока не остыл. Куда пойдем?
– Я хотела попросить тебя съездить к бабуле, – произношу нарочито твердым голосом. – Она… приболела. И ей нужна помощь.
– Ну мам, – выпаливает Олеся. – Я хотела с Танькой Синицыной в кино вечером пойти. Да еще и…
– Иди, я не против. Я тебе даже денег дам.
– И на новые джинсы? – хитро улыбается дочурка.
– Да. Поможешь бабуле и гуляй себе.
– Мам, так и скажи, что вы с папой решили устроить «романтик», – игриво поднимает брови Олеся.
Господи, как же сохранить лицо? Нервно сглатываю и тянусь в сумку. Пытаюсь хоть чем-то себя отвлечь… Любыми действиями, даже самыми бессмысленными.
– Тогда я скажу бабуле, что ты едешь, – произношу твердо и вызываю дочке такси.
Глава 2.
Ангелина.
Я не могу поверить, что все это правда… Даже проклятую видеозапись пересматриваю, добавляя душе больше страданий. С крыш падает подтаявший снег, под ногами чавкает февральская каша, когда я неторопливо бреду к остановке. Тачки у меня нет. Максим утверждал, что она мне не нужна. Небезопасно, дорого в обслуживании… Интересно, своей Ире он подарил машину? Мне бы выбросить любовницу мужа из головы, но я замираю возле рекламных афиш театра. Цепляю взглядом фотографии улыбающихся актеров, и, наконец, замечаю ее… Ирина Шатохина – так ее зовут…
Прима, красавица… Как я могла не замечать, господи? Ну какая же дура!
– Женщина, вы проходите?
Нагловатая бабулька подталкивает меня к подъехавшему автобусу, вырывая из задумчивости.
– Да, да… Извините.
Сажусь на заднее сиденье, поближе к пышущему теплом радиатору, и вынимаю телефон из сумочки. Может, не стоит искать ее фотографии в соцсетях? Забыть, выбросить из головы и сконцентрироваться на сохранении семьи? Я ведь люблю мужа. И не собираюсь так просто его отдавать. Мы сядем за стол, а он выскажет свои претензии. Наверное, это я виновата? Мужчины по другому устроены, вряд ли они станут откровенничать. Их надо расположить к беседе, разговорить… А я никогда этого не делала, никогда! Жила в розовых очках, принимая молчание мужа за чистую монету. Молчит, значит, все утраивает.
Зажмуриваюсь, стараясь изгнать проклятое видение из памяти, но оно не уходит… Ничего, скоро все пройдет… Максим приедет вечером, попросит прощение, обнимет меня… Я обязательно все забуду – впитаю его любовь, как губка, растворю в ней тоску и разочарование. И следа от них не останется. Боже, как же больно… Автобус качается на ухабах. Я вжимаюсь в кресло, чувствуя, как от каждого толчка ноет в груди…
Уговариваю, уговариваю себя, но легче не становится… Больно… Мучительно-обидно и оглушающе…
Выхожу на остановке и по пути домой забегаю в маркет. Покупаю кое-что для ужина и поднимаюсь в квартиру. В прихожей снимаю куртку и… все-таки ищу профиль Ирины в соцсетях. Любопытство побеждает.
Во рту становится сухо, а в глазах темнеет… Они даже не пытались скрыть отношения!
«Ведущий актер театра Максим Милославский и восходящая звездочка Ирина Шатохина на вечеринке в честь открытия художественной выставки», – гласит один из заголовков.
Я помню ту выставку… Очень хотела пойти вместе с Максом, но он от меня отмахнулся… Сказал, что там будет скучно и пресно. И, вообще, у меня нет соответствующего наряда для этого случая. А на мое резонное предложение купить новое платье скривился… Денег-то свободных нет… Как оказалось, их не было только для меня… На Ирину находились.
Слезы текут по лицу, когда я дрожащими пальцами листаю ее фотографии… Она позирует в нарядном платье возле новой машины… Да-да, она похвасталась многочисленным подписчикам о дорогом подарке, что ей преподнес «тайный воздыхатель».
На всех фото затылок моего мужа, его руки со знакомыми часами на запястье… Она его показывает, одновременно укрывая от любопытных глаз…
А на выставке они открыто позируют репортерам. Макс обнимает ее за талию, а Ирина игриво смотрит на него, касаясь пальчиками нового колье с темно-красными камнями размером с вишню…
Как же так? Почему мне никто ничего не говорил? Наверняка коллеги Макса все знают? Анастасия Федоровна, Танечка с проходной, Анна Андреевна – костюмер их театра… Почему? За что? Почему позволяли всему этому продолжаться? Хотя кого я виню? Сама я никогда не полезла бы в чужую семью с советами, даже если знала. Конечно, они ни при чем. Виноваты только мы сами.
И самим разгребать… Я отбрасываю телефон в сторону, как гремучую змею. Снежная каша на подошвах сапог растаяла, превратившись в грязную лужу… Наверняка Ирина не носит такой обуви – практичной и простой… Ее ножки обувают в туфельки на шпильках из мягкой замши. А мне и так сойдет…
Протираю полы в коридоре, мою сапоги и ставлю их сушиться в гардеробной. А сама бреду в кухню – заниматься ужином.
Тушу мясо с картофелем и розмарином, нарезаю овощи для салата, варю компот. Не верю, что Макс способен выставить меня из дома. Не верю, и все.
К вечеру он успокоится, и мы обязательно поговорим.
А пока можно заняться собой… Конечно, я не допущу его к телу после всего, что видела, но и выглядеть замарашкой не хочу. Включаю робот-пылесос и иду в ванную. Вытягиваю волосы феном, намазываю на тело крем. Возвращаюсь в гардеробную, чтобы выбрать наряд для вечера. У меня и платьев-то нет толком… С моей работой экскурсоводом они никак не сочетаются. Порой мне приходится бегать с туристами по самым неожиданным местам. Останавливаю выбор на джинсах и рубашке. Скучно, не спорю… Наношу немного макияжа, заслышав шорохи в коридоре. Дверной замок громко клацает, а потом тишину квартиры нарушает голос Макса…
Глава 3.
Ангелина.
– Входи, Ириша, – произносит он облегченно.
Сквозь дверную щель вижу, как облегченно расслабляется его лицо. Он скользит взглядом по полу и, не обнаружив моих сапог, приглашает в дом… любовницу!
– Неужели, съехала? – воркует Ира, театральным жестом поправляя кудрявую прядь. – У тебя хорошо, Макс. Уютно, чисто. Может, передумаешь разводиться?
– Это шутка такая? – раздраженно бросает он, стягивая с плеч куртку и пиджак.
– Конечно, шутка. Уж я-то знаю, как тебе осточертела твоя курица. Толстая, тупая и домашняя. Пахнет едой, кстати, – поднимает идеальные брови она, сбрасывая с плеч шубку.
– Ха-ха, ты права, дорогая! Она приготовила ужин и свинтила подальше отсюда. Ты голодная?
Зажимаю рот ладонью, чувствуя, как оглушающе бьется сердце. Ладони немеют, а в горле застревает крик… Крепись, Лина, только не сейчас… Застываю, боясь пошевелиться. Зажмуриваюсь и энергично тру глаза, приводя себя в чувства. Розовые очки, наконец, разбились… Прямо сейчас лопнули и рассыпались, открывая неприглядную правду. И я еще о чем-то думала… Надеялась на что-то: разговоры, примирение. Дура! Набитая дура!
– Картошка, фу-у… – протягивает Ирочка.
Слышу, как звенит посуда, стучат дверки шкафов. Они собрались жрать мой ужин? И при этом оскорблять меня. Надо придумать, как отсюда выбраться? Выйти сейчас, обнаружив свое присутствие, или остаться, чтобы послушать разговор влюблённых голубков?
– А я, пожалуй, поем, – протягивает Макс. – Там не только картошка, птенчик. И мясо есть. Бери, поклюй. И салатик есть, и компот.
Мерзавец… Он не дал мне и шанса объясниться. Выставил за дверь, уверенный в том, что я слепо подчинюсь. Не бывать этому! Пока я хозяйка в доме и не собираюсь терпеть здесь эту дрянь. Сжимаю пальцы вокруг металлической ручки, собираясь что есть силы толкнуть дверь и выйти, но тотчас останавливаюсь, заслышав страшные слова Ирины. Они пригвождают меня к месту… Набираю в легкие побольше воздуха и включаю камеру. Я их не вижу, зато слышу отчётливо…
– Вот было бы здорово, если она исчезнет. Умрет, как та…
– Заткнись, – грубо обрывает ее Макс. – И не смей никогда больше вспоминать об этом. Слава богу, делу не дали ход. И та лань, она…
– Отличное прозвище для женщины, – хмыкает Ира. – Интересно, а волшебный порошок, что ты достал, подействует? Так ли он хорош в деле?
Боже мой, что за порошок? Они меня хотят отравить? Пальцы не слушаются. Предательски немеют, с трудом удерживая телефон в руках… Зубы стучат, а сердце… Оно превращается в камень. Не в стекло или лед, а долбанный, бесчувственный камень. Эмоции отступают, сменясь хладнокровным желанием жить. И во что бы то ни стало узнать правду.
– Говорят, творит чудеса. Сначала надо избавиться от женушки. Так будет легче заполучить квартиру ее мамаши. Зачем ты подняла эту тему сейчас? Или мое гостеприимство навеяло тебе эти мысли? Она ушла. Чего тебе еще надо?
– Ты же хотел квартиру… Макс, мне страшно. А если дело погибшей… лани начнут распутывать? – вымучено вздыхает Ира.
Хорошее же они придумали прозвище женщине. Ведь это про нее речь? И Макс с Ириной причастны к ее смерти. Только как?
– Не начнут. Много лет прошло. Тогда не нашли и сейчас… Забудь уже о ней. И хватит есть мою картошку, Ир, – смеется он беззаботно.
Словно совсем недавно не обсуждал смерть какой-то женщины и способ убийства собственной жены.
– Мой любимый… – шепчет Ирина.
Господи, дай мне сил все это вынести. Прошу тебя, пожалуйста… Пусть он поддастся ее чарам, подхватит на руки и унесет в спальню. Ну, пожалуйста… А я успею сбежать…
Кошусь на сапоги, одиноко стоящие в углу. Медленно тянусь к верхней полке, выуживая старый походный рюкзак. Сую туда все, что попадается под руку.
– Иришка, ну какая ты… – доносится довольный голос мужа.
– Ма-акс… Это нормально, что я все время тебя хочу? – мурлычет она.
Боже, меня сейчас стошнит. Давай, Ириша, продолжай в том же духе… Запритесь в спальне, а лучше… Только не это – похоже, парочка спешит уединиться в ванной. А она через стенку…
Замираю, как мышка, и тихонько выключаю свет. Тишину нарушают шорохи и шаги, а потом дверь ванной комнаты с тихим клацаньем закрывается. Слышится звук льющейся воды и довольные возгласы моего предателя-мужа…
Быстро обуваюсь, надеваю поверх рубашки теплый свитер и на цыпочках выхожу в коридор. Надеваю куртку и случайно задеваю рукой торшер. Он с грохотом падает… Ну какая же я неуклюжая! Почему именно сейчас? Кошелек, телефон – все на месте. Паспорт в сумке, которую Максим не заметил.
В тот момент, когда я толкаю входную дверь, в прихожей появляется Максим. По его плечам взбитыми сливками сползает пена, вокруг бедер висит полотенце, а на лице застывает перекошенная от ярости маска. Таким я никогда своего мужа не видела… На мгновение наши взгляды встречаются. Наверное, именно в этот момент внутри все вымерзает… Чувства, вера в семью, любовь, доверие…
– Стоять, сука! – кричит он, бросаясь на меня. – Ира, она была здесь, дома! И все слышала! Ира-а-а!
Я концентрируюсь и вылетаю в подъезд. Бегу вниз по ступенькам, слыша, как хлопает дверь квартиры. Поднимаю глаза, видя, как муж бежит за мной следом… Нас разделяет три этажа. Скорее на воздух… Спастись от этого монстра, уцелеть, выжить… Выбегаю на улицу, издали замечая приоткрытую дверь котельной. Юркаю в арку и поднимаюсь по ступенькам. Дергаю хлипкую металлическую дверь, словно проваливаясь в тепло каморки тети Мани, нашей соседки. Он меня не видел… Совершенно точно не видел. Через дверную щель замечаю, как Макс недовольно переминается с ноги на ногу и зябко ежится, потирая голые плечи. Когда-то мной любимые. Сильные и надежные. Плечи предателя…
Приваливаюсь к стене, а потом сползаю на пол, не в силах все это выдерживать… Вою, как зверь, кричу, не стесняясь пожилой женщины.
– Чего ты, Линка? Стряслось чего?
– Мне надо уехать, тетя Маня. На вокзал боюсь идти. Поезда, самолеты – всем мимо…
– Через приложение поищи рейсы, милая. Частники не спрашивают паспорта, да и дешевле обойдется. Показать, как пользоваться? Я к сыну в село так езжу.
– Да, спасибо вам, Марья Дмитриевна.
Нахожу подходящий рейс в Сорочкино – поселок городского типа, где я родилась и выросла. Водитель выезжает через два часа. Договариваемся о месте встречи. Я пью чай, заботливо приготовленный тетей Маней, а потом покидаю котельную. Мне нестерпимо хочется отсюда убраться. Да подальше…
Натягиваю шапку до бровей и, озираясь по сторонам, выхожу на улицу. Под ногами хлюпает подтаявший снег, ноздрей касаются ароматы улицы – озона, влажной земли и паров дизеля. Я не оборачиваюсь… Все быстрее ухожу от некогда своего дома. Куда? В неизвестность. Новую жизнь без него…
Глава 4.
Лина.
Звоню маме и, не вдаваясь в подробности, объясняю, что решила съездить на родину. У нас там остался домик – маленький, бревенчатый, уютный…
– Что это ты придумала, Ангелок? Надолго?
– Не знаю, мам. На несколько дней. У вас все хорошо?
– Конечно. Олеська поела суп и собирается в кино с подругой. Максим в порядке? У вас все хорошо?
– Да, мамуль. Пойду я… Автобус скоро подъедет.
– Не понимаю, чего тебя вдруг потянуло туда? Дом-то сумеешь в порядок привести? Печь затопить? Дров нету и…
– Я взрослая девочка, мам. Разберусь.
– Звони, дочка. Не пропадай.
Вздрагиваю, заметив на экране сообщения Максима… Нескончаемые, злые, разные… В одних он по-хорошему просит меня вернуться и поговорить, в других угрожает. Выключаю телефон и вхожу в старенькую питерскую булочную. Заказываю салат, кофе и горячий круассан. Ем без особого аппетита… Просто понимаю, что так надо. Я должна заботиться о себе. На время залечь на дно, чтобы во всем разобраться. Однозначно придется обращаться в полицию… Я не идиотка и прекрасно поняла, что под «ланью» они подразумевали женщину. Они ее убили? Или довели до самоубийства? Максим наверняка бросился меня искать. И к моей маме он заявится – в этом я не сомневаюсь… Но расспросами терзать не станет, не такой он глупый. Он будет методично искать меня, чтобы… Убить? Или договориться по-хорошему? Чертов торшер! Почему я уронила его в самый неподходящий момент? Он ведь и в Сорочкино меня отыщет? Там я смогу только переночевать. Потом нужно будет искать другое пристанище… Обращаться в полицию и предоставлять запись разговора. А разве следователь ее воспримет всерьез? Максим отшутится и скажет, что они с Ириной репетировали. На этом все… А потом он разделается со мной за поход к следователю. Что делать? Что?
Я должна разобраться во всем. Найти доказательства и понять, зачем моему мужу понадобилась старенькая квартира моей мамы? Так сильно, что он готов расправиться со мной? А с мамой? Что будет с ней, пока меня не будет?
У меня слишком мало информации, чтобы в чем-то их обвинить… Ни имен, ни фактов… Но Максим все равно испугался.
Включаю телефон, чтобы созвониться с водителем. Спрашиваю номер его машины и подтверждаю готовность поехать. Когда завершаю вызов, экран оживает от десятка сообщений… Угрозы, оскорбления… Ничего не удаляю. Напротив, делаю скрины экрана и отправляю их себе на почту. Ты слишком эмоционален, Максим… И слишком вспыльчив… Жаль, что ты не понимаешь, как это тебе может навредить. И твоя Ириша далеко не ушла – могла бы мягко объяснить любовнику, как опасно писать гадости в сообщениях. Это же улика!
– Повторить кофе?
Голос официанта вырывает из задумчивости. Оглядываюсь по сторонам, а потом расслабляюсь, не замечая ничего подозрительного. Он меня не найдет… Никогда не догадается, что я здесь.
– Да, и булочку с творогом.
Все под контролем, Лина. Ты сытая, одетая, у тебя есть немного денег на первое время (спасибо моей привычке откладывать на «черный день»). И тебя согласился довезти до места обаятельный старичок-водитель.
Он ничего не спрашивает. Берет наличные и взмахом ладони указывает на место. Я сажусь вперед. Не хочу ни с кем соприкасаться, даже плечами… Если бы могла, укуталась в кокон и пережидала трудное время в одиночестве.
– Ну что, товарищи пассажиры, тронем на бричке?
Водитель староват, конечно… Но мне совестно спрашивать его в лоб о наличии страховки и действующих прав. Об этом беспокоится моя спутница. Водитель успокаивает ее, а заодно и мое волнение, предоставив права и страховку.
Мы отъезжаем подальше от города… Мой любимый Санкт-Петербург, до свидания… Сколько экскурсий я провела, рассказывая о тебе. Твоих тайнах, красотах, старинных дворцах и памятниках. Сколько пролила слез, гуляя по Грибоедовскому каналу… Я была счастлива здесь. И несчастна…
Водитель отъезжает все дальше. Увозит меня в пугающую неизвестность… Кажется, невидимая пуповина, связывающая меня с городом и теми, кто мне дорог, натягивается… Внутри все лопается, разлетается на мелкие ошметки. Душа опустошается, замерзает… Ничего не чувствую, кроме холода… Нахожу в себе силы на минутку включить телефон и написать дочери, как я ее люблю… Мне есть ради чего жить. Я просто обязана распутать этот клубок… Наверное, стоило предупредить начальницу, что из отпуска я не вернусь… Или позвонить подругам и коллегам. Но сейчас мне меньше всего хочется с кем-то разговаривать. Обсуждать причины столь неожиданного и спешного отъезда, вспоминать мужа… Хочу закрыться в панцирь и варится в своем горе сама. Возможно, завтра я наберусь смелости и позвоню бывшей однокласснице и лучшей подруге Люське Соловьевой. Но сейчас… Не хочется. Тем более, зная ее «любовь» к моему мужу. Она лишь фыркнет в ответ на мои излияния и скажет «я же говорила».
Замерзаю… Ежусь несмотря на льющийся из решетки радиатора теплый воздух. От одиночества и отсутствия человеческого тепла… От разочарования, боли и стойкого, непреходящего чувства неизвестности. Что я буду делать? Как дальше жить? Чем зарабатывать на хлеб?
Вопросы кружатся в голосе, как стая перелетных птиц. И на каждый из них нет ответа. Неизвестность. Новая жизнь. Новая я…
