Buch lesen: «В лапах Ирбиса»

Глава 1

Ещё одна весна заканчивается. Сколько прошло? Скоро два года, которые отправились в мусорную корзину моей жизни. Рано или поздно она переполнится и на этот случай у меня нет плана. Зато есть план на завтра. Вышла из подобия больницы, в которой я работаю, вдохнула вкусный весенний воздух, следующая смена у меня послезавтра, а значит успею выспаться, искупаюсь в озере, а остаток дня буду штудировать…

– Белый, держись! – Глухой голос доносится из покорёженного чёрного внедорожника, резко затормозившего почти у самого входа в больницу. Слова больше похожи на приказ, чем на поддержку.

Пыль моментально взвилась в воздух. Подышала называется. Спокойно отошла в сторону, чтобы не мешать и не привлекать внимание. Двое крепких мужиков вытаскивают ещё одного с заднего сиденья машины, в то время как четвёртый, резко распахнув дверь со стороны водителя, рванул в здание. Не местные. За год я со всеми здесь познакомилась, даже с теми, кто просто приезжает погостить к родне, посёлок небольшой. Появление этих чужаков станет настоящим событием, которое будут обсуждать лет пять. Последним главным событием был мой приезд. Я здесь год, а меня до сих пор спрашивают, как я обустроилась, и активно информируют что и где можно достать, и у кого что попросить. Иногда даже знакомят с теми, с кем уже неоднократно знакомили. В общем первый день в этом посёлке превратился для меня в день сурка. А здесь такие кадры, да ещё и так эффектно появились. Один их внешний вид впечатляет. Комплекция у всех как у гладиаторов, да и вид такой, будто только что в клетке со львами побывали: на одежде кровь и грязь, на коже раны, синяки и ссадины. Но не это всё притягивает моё внимание, а раны пострадавшего. Нежилец. И не потому, что ранения серьёзные, а потому, что местный врач, Сергей Алексеевич, с говорящим прозвищем Этил, набухался ещё час назад, я лично наблюдала, как он разбавлял себе спирт в неправильных пропорциях. Его самого впору откачивать. Каждый раз поражаюсь, как он до сих пор жив, потому что градус с момента моего трудоустройства в это заведение повысился почти в два раза. Но даже если бы он был трезвым толку от него всё равно никакого. Этил ни скальпель, ни иглу в руках держать не может со своим хроническим тремором, а здесь сильное кровотечение, срочно нужно зашивать и переливание делать. Скорая сюда не доедет, дороги размыты, а в некоторых местах затоплены. Дожди лили, не переставая, целую неделю и закончились только позавчера, сменившись аномальной жарой. Как только приезжие исчезли за дверями больницы, тут же подъехала ещё одна машина, похожая на металлолом, из которой двое парней, одетых в подобие маскировочных костюмов, ломанулись в здание за моей спиной, через несколько мгновений шума и криков вернувшись с носилками, на которые осторожно переложили ещё одного пострадавшего. Здесь уже черепно-мозговая и всё хреново, помощь нужна срочно. За дверями повторились крики и мат. Нельзя мне в это вмешиваться, уходить надо, пока они не очухались и не вспомнили, что я тут стою. Лучше перестраховаться – целее буду. Не похожи они на охотников или жертв случайной аварии. Как минимум у двоих заметила тюремные наколки, а ещё оружие, которое они даже не пытались скрыть. Обе машины изрешечены пулевыми отверстиями, очень надеюсь нанесёнными не сотрудниками правопорядка, потому что если ещё и они сюда наведаются, то точно спокойной жизни конец. Вдохнула как можно глубже.

Я клятву давала.

Вернулась внутрь. Ненавижу эту больницу, и не потому, что здесь пахнет лекарствами, а потому, что ими здесь не пахнет. Немногочисленный персонал согнали в коридор. Вечером остаются дежурный врач, медсестра и санитарка. Сегодня смена Этила, Машки и Киры Родионовны. Из пациентов здесь лежат двое с отравлением палёной водкой и один хронический язвенник. Незнакомцы профессионально рассредоточились по небольшому коридору, внимательно следя за обстановкой. Пострадавших уложили на каталки. Окинула их ещё раз взглядом, оценивая возможные варианты. Подошла к мужчине с кровотечением пока его друзья, или кто они там ему, наводили шорох, грозя всех порешить и камня на камне не оставить, если им не помогут. Отвела его руку от ранения, которое он зажал, загнула край чёрной футболки пропитанной кровью. Огнестрел. Две раны рядом: одна навылет, а вот во второй пуля внутри застряла. Пропальпировала место ранения, отчего он застонал, но глаза так и не открыл. Знаю, больно, но мне нужно понять причину кровотечения. Мускулатура у мужика хорошо развита велика вероятность, что внутренние органы не задеты, возможно просто большая кровопотеря, и если его быстро залатать, и кровь перелить…

– Ты что делаешь? – Раздалось на весь коридор, и ко мне подлетели сразу двое вооружённых парней. Им бы тоже помощь не помешала, их рваные раны нужно обработать, осколки вытащить, продезинфицировать и зашить. Посмотрела на них равнодушным взглядом, который перевела им за спины, наблюдая как из кабинета врача волокут пьяного Сергея Алексеевича. Надо же, им удалось привести его в сознание, неплохо. Только сомневаюсь, что дуло пистолета, приставленного к виску, способно восполнить пробелы его знаний в области медицины, хорошо он сечёт только в гинекологии и акушерстве, даже пьяным может принять самые тяжёлые роды.

Пока парни отвлеклись на бесплодные попытки протрезвить врача, больше похожего на мешок опилок, чем на человека, подошла ко второму пострадавшему. Парень, молодой совсем. Потрогала пульс, проверила реакцию зрачков, фонарик у меня всегда с собой в сумке, осмотрела рану на голове, кость вдавлена в мозг, но шанс есть.

– Отошла от него! – Это уже другой голос, первый, что я услышала во всём этом бедламе. До дрожи спокойный и ровный. Наверно правильно было бы сделать вид, что я впечатлилась и испугалась. В это можно было бы поиграть, если бы не ситуация, в которой каждая секунда бесценна. Обернулась, выпрямила спину, выровняла дыхание, собрала остатки самообладания в кулак. Необходимо, чтобы он воспринял меня всерьёз, захотел говорить и слышать, а самое главное нельзя показаться слабой. Весь в крови и ссадинах, напряжён, ноздри раздуваются, палец курок поглаживает. Оказавшись рядом, первое, что этот высоченный мужик в характерных татухах, попытался сделать, это схватить меня за руку, но я отшатнулась на шаг назад. Вот и первый прокол, рефлекторно выдала свою слабость. Сконцентрировалась на его взгляде, пробирающем похлеще спирта, и пошла в атаку.

– Их срочно нужно оперировать. – Не самое лучшее начало разговора, это и без меня известно, но сейчас именно это самое главное. Всё его внимание и мысли нужно сконцентрировать на важности состояния его друзей. Скорее всего друзей, потому что, стоя рядом, вижу, как он напряжён, чувствую его переживание. Он уже осознал, что в этом здании необходимую помощь оказать не смогут, максимум на что сейчас способен Этил, это залить раны зелёнкой.

– Ты врач? – Посмотрел на меня с прищуром своими карими, почти чёрными глазами, в которых засверкал проблеск надежды. Внимание стало пристальнее, по его лицу скользнуло сомнение.

Нет. Не врач. Даже внешне на врача не тяну: в свои двадцать два выгляжу как малолетка. И знания у меня в основном теоретические. Но ему это знать ни к чему. Застопорилась на этом вопросе, не зная, как правильно ответить, а ответить нужно так, чтобы мне позволили оперировать. Нужно сделать то, что я зареклась больше никогда не делать – врать, и врать как можно убедительнее. От этого зависят как минимум две жизни. К горлу подкатил ком, дышать стало труднее. Татуированный считывал каждое моё движение, возможно даже наблюдал за реакцией зрачков и пульсом на сонной артерии, и выражение его лица менялось от понимания, что мой ответ ему совсем не понравится.

– Она санитарка. – Послышался визглявый голос Машки, редкой твари, местной медсестры ухажёров которой вечно так и тянет подкатить ко мне, хотя я малейшего повода не даю. Из-за этого Машка записала меня в свои враги. Ну или из-за того, что я постоянно поправляю её ляпы в медицинских терминах. Да и уколы я делаю лучше. В посёлке все это знают, поэтому, когда нужно поставить капельницу или сделать укол на дому, зовут меня, а раньше за неимением вариантов просили Машку, потому что кроме неё в городе из способных попасть в вену ещё только Этил, если трезвый, ну и её сменщица Зоя Филипповна, которой уже за семьдесят и передвигается она крайне медлительно и не дальше пятисот метров, именно такое расстояние от её дома до работы между которыми удачно располагается магазин. А я в любую вену попаду. Бизнес Машке изрядно подпортила ещё и тем, что помогала в основном бесплатно, если сильно настаивали брала символическую плату или продукты, не положено в этих местах не отблагодарить, а не принять благодарность практически преступление. Теперь Машка использует малейший шанс навредить мне, как сейчас. Нашла время. А я и не подозревала, что она настолько меня ненавидит, что на растерзание готова отдать. Интересный способ избавиться от меня выбрала эта рыжая химоза, ещё и ухмыляется дура. Если она думает, что её спасут большие сиськи, если товарищи незнакомцев окочурятся, то она ещё тупее, чем я предполагала.

Её комментарий по поводу моей должности в этом заведении оставил меня равнодушной, а вот татуированный моментально переменился в лице. Он и так был напряжён и будто сдерживался, чтобы всех здесь не перестрелять, а теперь у него появился повод, потому что надежда, в которую он собирался вгрызться рассыпалась. Пока он решал, скорее всего как меня убить, старалась не потерять установившийся между нами зрительный контакт, оставаться спокойной и не думать, как жалко я выгляжу со стороны.

– Во врача решила поиграть, с-с-санитарка. – Рассвирепел мой собеседник, снова предприняв попытку схватить за руку, но я снова попятилась. Умением увертываться я овладела в совершенстве. Всё ещё можно исправить, если никто меня не тронет, иначе всё рассыплется прахом. Татуированный понял, что бежать я никуда не собираюсь и отстранился на большее расстояние, изучая мою реакцию, щёлкая предохранителем пистолета. Его люди застыли в ожидании чем закончится наш диалог. Почувствовала, что тишина приобретает оттенок смерти. Его товарищ с пулевыми стал дышать слабее. Я поняла, что надо что-то говорить, иначе пристрелит и его друзьям точно конец, никто им здесь больше не поможет. Осталось это донести до него.

– Я не могу обещать, что они выживут, но даю гарантию, что они продержатся до приезда врачей. У вас больше нет вариантов, кроме как довериться мне. И времени нет. Я могу начать сыпать медицинскими терминами, но вы никак не проверите мои знания в области медицины. Одному вашему другу нужно срочно зашить рану и сделать переливание, времени у него осталось минут двадцать от силы, а второму… – Перевела взгляд на парня, здесь ничего обещать не могу. Даже если очень постараюсь, без нужных инструментов и оборудования шансы на благоприятный исход пятьдесят на пятьдесят. Здесь даже должного обследования не провести, неизвестно, какие ещё у него травмы. Но до утра я его точно дотяну, возможно к этому моменту татуированный позволит уйти персоналу и пациентам, только сама уже не выпутаюсь.

– Продолжай. – Настойчиво давил мой собеседник.

– У него повреждение головного мозга, нужна операция. Врачи из города доберутся сюда к утру, минимум часов за шесть, которых у него нет. С каждой минутой шанс умереть или остаться овощем для него увеличивается. Операция на мозге в подобных условиях как здесь опасна, но так у него будет шанс. – Коридор больницы наполнился мёртвой тишиной. Я вперила уверенный взгляд на татуированного и даже не дрогнула, когда он в очередной раз щёлкнул предохранителем.

– Я думаю, ты осознаёшь последствия своего дерзкого обещания. Делай.

Глава 2

Я вышла из душного помещения на воздух. Рассвет. Осознание, что получилось сделать всё как надо и даже лучше, плавно растекается внутри. В теле приятный адреналиновый отходняк. Впервые за два последних года чувствую, что всё так, как надо, так, как должно было быть, так, как думала никогда уже не будет. Невероятное ощущение. Будто крест, который я на себе поставила, стал невесомым на эту ночь. Сейчас, когда всё позади, хочу как можно дольше пробыть в этом состоянии, запомнить его, чтобы в будущем, когда будет совсем паршиво, цепляться за его отголоски, чтобы окончательно сойти с ума и больше не мучиться.

Страшно осознавать, что я в себе не усомнилась ни на секунду. Выбрала самую оптимальную последовательность действий, продумала каждое движение и возможные проблемы, заранее нашла решение каждой из них. Всегда нужно принимать в расчёт непредвиденные обстоятельства, которых этой ночью не было. Давно я не была собранной на все сто процентов. На несколько часов я снова стала собой, девушкой, которой была два года назад. Оказывается, оперируя, я отключаюсь от лишних эмоций, концентрируясь на своей цели, и этому стремлению ничего не страшно, ни прошлое, ни вооружённый человек за спиной. Всё это не важно, пока от моего состояния зависит чья-то жизнь.

Я провела свою первую самостоятельную операцию. Жаль не сбылась мечта произнести коронную фразу «Операция прошла успешно», она казалась неуместной в сложившихся обстоятельствах, когда больница практически захвачена вооружёнными людьми и ты не знаешь, как всё сложится, как они поведут себя, если ты не справишься, не выполнишь данное обещание. Я осознавала, что возможно от меня зависит больше, чем две жизни и, по сути, рисковала не только собой в случае неблагоприятного исхода. Мой профессионализм и капелька везения сделали своё дело, а ещё помощь татуированного.

Оказалось, достаточно одного приказа этого человека и его люди делали всё, что я просила: помогли перевезти пострадавших в операционную и привели Машку, которую я напрягла принести необходимые медикаменты и инструменты. В какой-то момент подумала, что попроси их отдать часть своей печени или почку, каждый без колебаний ляжет под нож. К их счастью всё обошлось малой кровью и только одного из них. Первым делом остановила кровотечение у Белого. Я оказалась права – внутренние органы не были задеты. Повезло, что кровь для переливания без проблем нашла, среди приезжих у Белого был брат с такой же группой, а называли его Серый, я мысленно обозвала их братьями Гэндальфами. Проинструктировав Серого что делать в конце переливания, под пристальным надзором татуированного переключилась на второго пострадавшего. Здесь всё было сложнее. Вспомнила любимый фильм детства «Знахарь», убедила себя, что если он смог, то и у меня получится, тем более набор инструментов и медикаментов у меня чуть получше.

Я никогда не делала таких операций. Только читала и один раз присутствовала, но во мне горела уверенность, что я справлюсь. Никакой паники, даже когда казалось, что всё. Показатели парня дважды оказывались на грани. Татуированный, следящий за каждым моим движением, каждый раз замирал, не дыша, и я думаю, молился. Сразу запретила ему подходить близко пока оперирую, хоть он и порывался, когда думал, что я не замечу. Отвлекалась на эти его попытки, притормаживая действия, только это его и останавливало. Выдержка у татуированного та ещё, ни разу не поморщился, пока я его друзей резала и зашивала. Хотя есть подозрения, что видеть мозги для него не впервой, только вот не в целом состоянии.

Опустила взгляд на руки. Дрожат, не переставая, с момента, как я сделала последний стежок и чуть не упала, когда напряжение, которое я даже не заметила, резко покинуло тело. А ещё плакать хочется. Нет, рыдать, навзрыд, от понимания, что не жила эти два года, а примитивно существовала, бесконечно убеждая себя, что все так живут и я смогу. Не смогу, теперь точно знаю. В операционной захудалой поселковой больницы я нахлебалась эмоций, которые нельзя было впускать в себя. Они напомнили о том, чего я лишена, о моих мечтах и стремлениях, о жизни, которую я себе рисовала, а потом сожгла этот рисунок дотла и пепел жадно сожрала в глупой надежде что что-то возродится из этого горького чёрного порошка.

– Кто тебя? – Послышался за спиной голос татуированного. То ли он передвигается бесшумно, то ли я слишком погрузилась в себя. Потерял меня из виду, пока беседовал с кем-то по телефону, а я воспользовалась ситуацией и ускользнула через запасной выход на воздух, отдышаться, в этом здании я все лазейки знаю. Всю ночь под его контролем провела, напряг во всём теле не отпускает. Расслабиться хочется, отдышаться.

– Что? – Посмотрела на него непонимающе, а он сел на лавочку и согнулся, опёрся локтями о колени, потёр глаза, а затем густую чёрную щетину, будто она ему страшно надоела, практически мешала жить. Устал. Как и я не спал всю ночь. На операции рядом стоял, и потом ни на шаг не отходил, пока я наблюдала за состоянием прооперированных и параллельно обрабатывала раны остальных его людей, не из благих намерений, их можно было и на растерзание Машке отдать, они точно заслужили эту страшную кару, но если бы я не заняла руки, позорно вырубилась от усталости. Сомнений не осталось, что он главный, что все решения принимает и ответственность за них несёт. Он всё больше напоминал вожака стаи, даже на обработку ран сел последним. Своих людей повсюду расставил, чтобы никто выйти из больницы не мог, меня под свой личный контроль взял. Сто процентов курить хочет, как и я, хотя никогда сигареты в руках не держала. Доктор Разумовский всегда после операции курил, а я рядом стояла, вот и выработалась привычка.

– Изнасиловал кто?

Его вопрос просто разодрал рану, которая только затянулась, в глазах потемнело, рассвет потерял свои краски и всё вокруг стало серым. Одним вопросом он окунул меня в чёрную липкую жижу моего прошлого, в заполненный до краёв чан, из которого я с таким трудом выбралась, но так и не отмылась, а мою недавнюю эйфорию просто утопил в нём. Я застыла, скованная своим кошмаром, который как кокон из колючей проволоки парализовал меня, сжимаясь на теле, одним моментом напоминая о всей боли, что я познала. Не понимала, что смотрю ему в глаза, что дрожу как зайчонок, что слёзы заволокли глаза. Отказывалась осознать, что он действительно это спросил, что я не ослышалась, что это не результат принятого коктейля эмоций этой ночи. Поздно спохватилась, что только что выдала себя, подтвердив его ничем не подкреплённую, нелогичную догадку. Но на чём-то она была основана, что-то он увидел во мне. Дышать. Главное дышать.

– Значит, не ошибся. – Произнёс он самому себе, пока я пыталась собраться.

– Ошиблись. – Вполголоса, глупо и неубедительно. Только хуже сделала. Он всё замечает и подмечает. И моя интонация жалкая выдала меня с потрохами. Пусть притворится, что поверил. Пусть остановится и больше ничего не говорит. В его взгляде жалость, которую я не выношу, которая стала тонким мостиком к причине моего жалкого существования.

– Нет, санитарка, не ошибся. Хотя какая ты санитарка, ты хирург, не меньше. Я многое повидал, но такого хладнокровия как у тебя ещё не встречал. Резать людей не каждый может, а ты это делаешь мастерски. Я залюбовался даже. А швы какие красивые накладываешь и так легко это делаешь, высший класс. Моих парней с таким усердием ещё никто не зашивал. И сразу видно, что не от страха ты стараешься, а делаешь на своём профессиональном автомате.

– Я обычная санитарка. – Произнесла так, чтобы он понял, что его умозаключения относительно меня лишние и не к месту.

– Как скажешь. Не буду тыкать тебя в тупость твоих слов и идиотизм попытки обмануть меня. Только ты на мой вопрос не ответила. – И смотрит мерзко пристально, с издёвкой, свысока, одновременно спокойно и расслабленно.

– Ответила. – Голос будто сел и каждое слово приходилось из себя выдавливать.

– Судя по тому, что ты здесь, он жив и здравствует.

– Ни к чему весь этот разговор. Лучше бы поинтересовались состоянием ваших друзей.

– С их состоянием всё отлично, благодаря тебе. Наши врачи будут через десять минут. Хочешь его убить? – Произнесённая татуированным, эта фраза прозвучала так обыденно, что сомнений, что он связан с криминалом не осталось.

– Нет. – Твёрдо ответила я.

– Почему? Он же тебя поимел так, что ты теперь от мужиков шарахаешься, в глуши этой себя хоронишь, другим человеком притворяешься.

– Человеческая жизнь священна.

– Похоже, ты действительно в это веришь. Давно это произошло? – Не унимался он.

– Вы издеваетесь? – Не выдержала напора, повысила тон. – Может, вам во всех подробностях описать весь процесс?

– Если тебе от этого станет легче, но я предпочёл бы имя и адрес. – Пожал непринуждённо плечами, будто мы о погоде разговариваем.

– Не станет. – Больше огрызнулась, чем просто ответила. – Хотите знать кто он. Что ж, он такой же, как и вы, человек способный вынести свой личный приговор и исполнить его. – Татуированный поморщился, желваки заиграли от напряжения. Не понравилось сравнение? Или то, что я попала в точку? – Прежде чем отрицать, ответьте, если бы ваши друзья не выжили, что бы вы сделали?

– Мы этого уже не узнаем. – Холодно и равнодушно, но всё это напускное.

– Не разочаровывайте меня. Какими бы были последствия моего дерзкого обещания?

– Окажись ты лгуньей… Отправили бы тебя развлекать их на тот свет. – Эти слова окончательно вышибли меня из колеи. Они были как привет из прошлого, эхо дежавю. Я неосознанно поморщилась и отвела взгляд в сторону, попытавшись скрыть истинные эмоции. Не хотела, чтобы татуированный заметил ещё хоть что-то.

Вдалеке виднелся столб пыли и слышался шум. Ехало несколько машин на большой скорости. Стащила с себя халат, бросив на лавку рядом с татуированным, вызвав на его лице ухмылку.

– Точное описание операций, список и дозировка примененных препаратов на тумбочках рядом с кроватями. – Развернулась, чтобы уйти. Это был идеальный момент. Он за мной не последует и удерживать вряд ли станет. Всё, что могла я сделала. Думаю, сейчас здесь будет целая делегация, которую он должен встретить лично. А я больше не могу и не хочу никогда разговаривать с ним.

– Я тебя не отпускал. – Расслабленно произнёс, медленно поднимаясь, демонстративно убирая руки в карманы, показывая, что останавливать не станет.

– Мне ваше разрешение не нужно. Прощайте.

И не дожидаясь его следующей реплики отправилась к себе, высыпаться. Плевать, что сумка осталась в больнице. Заберу её, когда они все уедут, а я приду в себя.