Buch lesen: «Мы не твои – 2»

Глава1.

Брат как-то сказал мне одну фразу. Главный враг человека – он сам.

Как же это справедливо!

Жаль только, что мы понимаем это слишком поздно.

Правда теперь Тамерлан говорит, что пока человек жив ничего не поздно.

Тамерлан жив.

И я жив. Только вот почему-то назвать свою жизнь настоящей, нормальной полноценной я не могу.

Я знаю, что и Там не может. Но у него хотя бы появился шанс.

Зоя снова с ним. Я знаю, что все сложно. Мы говорили с братом. Светлячок потеряла мужа, её дочь – дочь нашего Тамерлана – серьезно больна.

Тамерлан теперь нужен Зое как донор, она ждет ребенка. Отношения у брата и его любимой женщины сложные. Сам он мне мало что рассказывает. Но у меня в доме есть шпион.

И это даже не мама. Айна. Женщина, которая заправляет всем в доме Тамерлана. Мы часто созваниваемся с ней. Она рассказывает новости. Спрашивает обо мне. А что я могу сказать?

Я вижу. Я стою на ногах.

Можно сказать – твердо стою. Я занимаюсь строительством. Да, я не архитектор, не конструктор, не художник не строитель. Я все вместе. А еще я экономист. В общем, я участвую в проектах с нуля, задолго до фундамента, и до последнего заехавшего в дом или квартиру жильца, или арендатора, если речь идет о торговых площадях, которые мы строим, чтобы сдавать внаем.

Я некоторое время работал на Севере. На Дальнем Востоке. Мы занимались строительством в основном небольших микрорайонов, компактных комплексов, коттеджных поселков.

Сейчас я параллельно работе учусь заочно, все-таки архитектура меня действительно сильно увлекает. Третье высшее лишним не будет.

Кто бы мог подумать, что мажор Умаров, которого многие считали тенью успешного брата добьется успеха, будет столько пахать, вкалывать, да еще и учиться?

Кто бы мог подумать, что Умаров останется одинок, несмотря на славу самого завидного холостяка будет жить как отшельник?

Почти четыре года. Чуть больше, чем четыре года.

Нет, это не значит, что я живу совсем как монах. Сначала был момент, пустился во все тяжкие, но это очень быстро прошло.

Очень быстро. Меня еле-еле на пару недель хватило.

Потом… Потом суп с котом, как любил говаривать мой дед, тот самый с котором мы смотрели старые фильмы, слушали песни.

«Надежда – мой компас земной» – это же как раз от него.

Надежда. Моя фантомная боль. Знаете, когда тубу уже что-то отрезали давно, а оно болит.

Каждый день болит. Ноет, тянет, иногда дергает до дрожи.

Мне казалось, что я забуду, что время лечит. Видимо, у этого лекарства слишком пролонгированное действие.

Слишком.

Столько времени, а я до сих пор помню ее запах. Иногда мне кажется, я его чувствую, тогда я стараюсь быстро закрыть глаза, чтобы попытаться услышать знакомый голос. Словно я снова слеп.

Иногда я думаю, что, если бы я все еще был слеп мне было бы проще найти ее.

Или понять, что ее нет. И это навсегда.

– Она сюда не приезжала, и вообще, мы эту тварь неблагодарную давно не видели! Как бабушка умерла, так и… А она обещала помогать. И вообще. Квартиру бы свою могла нам подарить, у меня дети, а она все равно там не живет!

Помню, как хотелось показать этой наглой тетке кто на самом деле «неблагодарная тварь», но я промолчал тогда.

Надежда обещала, что вернется через две недели. Но она не вернулась. Не писала, не звонила. Никому. Ни мне, ни Тамерлану, ни даже другу ее отца Товию.

– Нет, Ильяс. Я знаю ровно столько же сколько и вы. Я не стал бы скрывать ее, честно. И сам уже беспокоюсь и хочу навести справки. Да, ее отчим Леонид тоже ничего не знает.

Я только вернулся после обследования. Все еще был слеп и на коляске. Но я заставил Тамерлана отвезти меня в родной город Надежды.

Она туда не приезжала. Не появилась ни на квартире родителей, ни у родной тети, которую я вряд ли бы назвал родной.

Мне предстояло длительное лечение. Я сам не мог заниматься поисками – какой сыщик из незрячего инвалида?

Тамерлан нанял кого-то, но, увы…

Вроде бы девушка, похожая на Надежду ехала утренним поездом. Вроде бы она вышла раньше, не там, где должна была. А может и нет.

На этом все следы обрывались. В ее родном городе – в Руднике – никто из старых знакомых Надежду Воробьеву не видел.

Пропала, словно канула в Лету.

Но я не готов был смириться с таким исходом. Я хотел найти ее. Для этого мне еще быстрее нужно было встать на ноги.

И я встал. Мне потребовалось полгода, но я встал. С глазами все обстояло еще хуже, чем с ногами.

Доктора были правы – время я упустил. Но все же…

На ноги меня поставили в Германии. А глаза вылечили в Москве.

Да, полноценно восстанавливать здоровье мне пришлось еще долго, мучали и до сих пор напоминают о себе боли в пояснице. Да и вижу я не очень хорошо. Особенно в сумерках. Или, когда солнце светит слишком ярко.

Как сейчас.

Я лежу на шезлонге, у бассейна, у того самого, где когда-то плавал мой Воробушек.

Поздняя осень на Кипре прекрасна. Нет удушающей жары, влажности.

Нет толп народа, нет мамочек, с вопящими детьми.

Я люблю детей, но не всех. Некоторые меня раздражают. Хотя, как ни странно, с Сандро – приемным сыном Тамерлана – мы дружим.

Наверное потому, что мы оба молчуны и ворчуны.

Да, да, компанейский парень, весельчак, мажор и плейбой Ильяс Умаров стал почти мизантропом.

Я не нашел моего Воробушка.

Раньше я думал, что слепота и инвалидность – вот самые страшные наказания за мои прегрешения.

Как же жестоко я ошибался.

Мир без Надежды – вот самое страшное, что могло со мной случиться и случилось.

И как бы я не пытался искупить вину – это моя кара.

Мир без Надежды. Кадар. Судьба…

Неожиданно резкий заливистый детский смех заставляет меня поморщится.

Все-таки дети тут есть. И родители, которые не умеют за ними следить!

Смотрю на белобрысого пацаненка лет трех, который стремительно летит по дорожке к бассейну. Она в специальном жилете для плавания, но это не значит, что прыгать в воду ему безопасно. И потом, он может шмякнуться, растянуться на дорожке, разодрать коленки.

Хочется прибить его нерадивую мамашу!

– А-ха-ха! Ма! Шматли где я! – он останавливается и машет, а потом подбегает прямо к тому месту где лежу я и с размаху бросается в воду, брызги разлетаются довольно приличные. Не могу сказать, что он меня окатил с ног до головы, но…

– Ник! Ник, стой! Туда нельзя, Ник!

Мне кажется, что меня засасывает в черную глухую воронку, память выбрасывает наверх самые яркие эпизоды прошлого, окатывая жидким азотом воспоминаний. Ледяным. А потом поджигает и я горю…

Голос. Этот голос…

– Ник, солнышко, я же просила тебя не прыгать в воду! Извините, пожалуйста…

Это нежное чириканье…

Я смотрю на стройную, невысокого роста блондинку. У нее идеальная фигурка. Прямые вытянутые блестящие волосы. Она словно сошла с рекламной картинки. При этом я готов поклясться, что все в ней натуральное, ну, за исключением подкрашенных локонов.

Она красивая. Очень красивая. Явно не бедная – в роскошном купальнике и пляжном халатике от известного бренда. И очки у нее тоже фирменные. Красивый маникюр, который я вижу, когда она поднимает их на голову, видимо для того, чтобы лучше меня рассмотреть.

Я медленно сажусь, так же приподнимая очки и вижу, как она становится бледной как смерть.

– Надя?

Глава2.

– Надя?

Замираю и…умираю. По-другому не могу описать свое состояние. Словно все атомы внутри меня подчиняются какому-то абсолютно новому закону физики. Именно такое состояние, наверное, называют «ни жива, ни мертва».

– Ма!!! – вопит из бассейна храбро барахтающийся там Ник, а я не могу заставить себя сдвинуться с места, повернуться к сыну.

Ильяс. Передо мной на шезлонге сидит Ильяс.

Тот самый Ильяс, который когда-то почти на этом самом месте отчитывал меня, потому что я играла в пляжный волейбол не с теми парнями.

Тот самый Ильяс, который ругался со мной, протестуя против процедур, назначенных доктором и уколов, которые причиняли ему боль.

Тот самый Ильяс, который шептал слова любви, прижимая меня к себе, обжигая мою кожу своим дыханием.

Ильяс Умаров. Мальчик мажор с обожженными ногами и такой же обожжённой душой.

Надя. Он назвал меня Надя. Почему? Как он… Как он мог меня узнать? Он ведь был слеп тогда? И потом… я совсем не похожа сейчас на того Воробушка, каким была еще четыре года назад!

Я совсем другая и внешне и, наверное, внутренне.

В голове сразу какой-то бешеный коктейль из мыслей, вопросов, замечаний.

Что делать? Что мне делать?

– Надя, почему ты молчишь?

Он собирается встать, а мне дико страшно от того, что он сделает это. Что он дотронется до меня, и я пойму, что он настоящий и… И тогда все.

Вся моя выдержка полетит в никуда.

– Ма-ма! Мам! – Ник вопит, хохочет, брызгает водой.

От неожиданности я вскрикиваю, отступаю назад, оступаюсь и… падаю в бассейн, вода в котором в первый момент кажется ледяной.

Господи, и тут плавает мой ребенок! Он же замерзнет, заболеет! Нужно его немедленно вытащить!

Выныриваю, не сразу понимая что случилось, а потом вижу перед собой глаза. Глаза Илика.

Я так часто думала, какого же цвета его глаза?

Раньше он все время прятал их за очками, да и повязка на глазах была почти всегда, или лечебная или… просто скрывающая он пыли и любопытных.

Они ореховые. Светло-карие с крапинками изумруда и золота, лучистые, обрамленные длинными густыми ресницами.

Очень похожи на глаза моего сына, моего Ника, Николая. Николая Николаевича. Только у Никуши глаза серо-голубые, цвет мой, а вот форма – ресницы – это от отца.

Как и характер. Упертый, сильный, с места не сдвинешь хотя ему чуть больше трех.

– Ма! Ты что? – мой малыш, барахтаясь подплывает ко мне, смотрит удивленно, потому что я упала в бассейн прямо в пляжном халате, с полотенцем и телефоном.

К счастью, телефон надежно запакован в специальный водонепроницаемый чехол. Я подумала, что с моим мальчишкой такой чехол будет необходим. А получается, что сама чуть не утопила свой гаджет.

– Ма!

– Тише, сынок, тише, все хорошо…

– Надя, ты в порядке? – голос у Ильяса тот же, хриплый, низкий. Царапающий что-то внутри.

– Я? Да… да… только…я… – лихорадочно соображаю, что мне сказать?

Сказать, что он ошибся, обознался? Признаться в том, что я не Надя? Но ведь обман раскроется так или иначе?

Боже, почему я оказалась именно в этом отеле? Я ведь вообще не хотела ехать на Кипр! Меня бы вполне устроила и Турция, или Греция…

– Ма! Мам! Упала? Больно?

– Да… нет. Все хорошо, милый.

– Тебе помочь? – Ильяс смотрит серьезно, сканирует, следит внимательно за моим лицом, видимо стараясь что-то прочесть, понять, а как понять, когда я и сама не понимаю ничего?

Я делаю шаг назад, благо в этой части бассейна мелко. Илик удерживает меня за локоть машинально, словно боится, что я пропаду, исчезну.

А сзади меня уже обхватывают маленькие ручонки, притапливая, я еле успеваю глотнуть воздуха, и голова моя наполовину уходит под воду.

– Ма! Делжись за меня! Я тебя спасу!

Пытаюсь вздохнуть, поворачиваюсь, чтобы удержать сына, который повисает всем телом на моей шее.

– Ник, ты меня утопишь, подожди. Мне нужно вылезти.

Сын отпускает меня, я собираюсь сделать шаг к широкой лестнице, чтобы выйти из воды, но в этот момент чувствую, как меня подхватывают на руки.

Ильяс. Он держит крепко, смотрит все так же серьезно, без тени улыбки.

– Не надо, я сама.

– Я помогу. Ты упала, могла что-то повредить.

– Я в порядке. Пусти… те… пожалуйста.

Его губа дергается, на лице появляется-таки ухмылка.

– Расслабься, Воробушек, не уроню. Я теперь твердо стою на ногах.

Говорит и тут же поскальзывается на ступеньке, и мы оба опять летим в воду, только на этот раз он крепко держит меня, прижимает к себе, и я чувствую, как его лицо вжимается в мою шею.

Все происходит быстро, неожиданно, я начинаю вырываться, отбиваться смотрю мельком на сына – к счастью, он увлечен тем, что барабанит ногами по воде пытаясь плыть.

– Тише, Воробушек, успокойся. Что ж ты такая буйная…

– Пусти… я… я не Воробушек, я…

– Хорошо, компас, я запомню. Дай все-таки мне помочь тебе, а? Хоть почувствовать себя мужчиной.

Вот теперь он ухмыляется! Широко и нагло!

Только сейчас я замечаю, что у бассейна мы не совсем одни, какая-то парочка пялится на нас, посмеиваясь, пожилая матрона, презрительно поджимает губы, несколько парней следят за нами.

Мне стыдно, я понимаю, что краснею, но если начну отбиваться, то только привлеку к нам еще больше внимания.

Ладно, так и быть. Пусть помогает.

Илик выносит меня из бассейна, я надеюсь, что он поставит меня на ноги, но он проходит дальше, наклоняется, сажая меня на тот шезлонг, на котором сидел сам.

С меня потоком льется вода, я дрожу, но не только от холода, хотя на самом деле вода не ледяная, да и на улице жарко. Дрожу от его близости.

От осознания того, что мое прошлое меня настигло. Оно тут, оно рядом.

И я понимаю, что сейчас оно безжалостно столкнется с моим настоящим.

– Малыш, что случилось? Ты упала? Родная, все в порядке?

Глава3.

Смотрю на высоченного белокурого красавца, подбежавшего к нам, сглатываю, чувствуя обжигающий ком, который прокатывается по внутренностям выжигая адское клеймо.

Малыш и родная…

Все ясно, Умаров, а ты как хотел? Чтобы такая девочка четыре года тебя ждала, и слезки утирала?

Чёрт… Малыш… Родная.

Перед глазами мгновенно алая пелена. Словно я снова слеп. И шум в ушах и все крутится вокруг как будто я на какой-то безумной карусели.

Отшатываюсь, стараясь удержать равновесие.

Воробушек смотрит испуганно, впрочем, она уже и не Воробушек, скорее… лебедь белая, роскошная, даже такая дрожащая от холода, облепленная мокрой тканью халатика.

– Надюш, что с тобой?

– Все хорошо. Ник брызгался, я случайно оступилась, упала в бассейн. Мне помогли выбраться из воды.

– Иди ко мне, детка. Надо это снять.

Он присаживается к ней, трогает ее руками, помогая избавиться от промокшей одежды, заворачивает в полотенце.

– Все хорошо? Голова не кружится? Не тошнит?

– Нет, нет… все… хорошо.

Кружится голова? Тошнит? Это…

Чёрт, это значит, что она… она в положении? По ее фигурке этого точно не скажешь, но.

Спутник Нади, этот высоченный хлыщ поворачивается ко мне.

– Спасибо, что помогли, мы у вас в долгу.

Да уж… ты еще не знаешь, в каком долгу! Чёрт. Хочется сбежать, уйти, не видеть. Забыть просто все, что случилось.

Словно мне приснился один из моих снов.

Да, да, мне часто стали сниться сны о том, как я встречаю Воробушка. Только вот в этих снах нет никакого парня, который называет ее милой.

– Ма! Сла! Я плыву! Сатри!

Мы все трое разом вспоминаем о малыше, плавающем в бассейне. Он там уже не один, с ним девочка лет семи, барахтаются рядом у лестницы, там, где помельче.

– Круто, чемпион! Не замерз? Сейчас я к тебе иду! – этот хренов викинг машет мальчишке. Мальчишке, который может быть моим сыном. Или нет?

Надя была в положении, когда сбежала, вернее… когда я ее прогнал. Она была беременна. Если бы она родила, то нашему сыну было бы сейчас чуть больше трех лет.

Этот мальчишка кажется младше. Он маленький. Если сравнить его с Сандро – сыном Тамерлана, которому сейчас четыре с половиной, то… Сандро намного больше. Но он у нас вообще богатырь, крупный, весь в отца, настоящего отца, тот был гигант…

А малыш, который называет Воробушка мамой невысокий и щупленький. И волосы… волосы у него светлые как у этого…

Смотрю на него и натыкаюсь на взгляд Нади, испуганный Воробушек хлопает ресницами. Боится меня? Или… не меня?

Парень встает, поворачивается ко мне, протягивает руку.

– Спасибо еще раз, я…– он хочет еще что-то сказать, но запинается, внимательно смотрит на меня, и я вижу, как он на глазах меняется в лице.

Он что, узнал меня? Но… каким образом?

Смотрю на него, на Надю. Не знаю, стоит ли мне что-то говорить. Но я не намерен просто так взять и уйти. Я нашел Надю и не готов вот так быстро ее потерять.

– Воробушек, ты нас не представишь? – смотрю на нее, стараясь дышать поглубже, чтобы унять внутренний тремор.

– Я…– вижу, как вздымается её грудь. Понимаю, что она нервничает. И сильно.

Она не в себе с того момента как увидела меня.

Это хороший знак, или нет? Ведь… если бы ей было все равно, то…

– Слава, это Ильяс. – она говорит вот так просто, ничего не объясняя ему. Получается, он что-то знает обо мне?

Ну да, наверное, если это ее муж, то он знает все, ну или почти все.

Вряд ли она рассказала, что было у нас с ней тут, в этом отеле, в моем номере, в том же номере, в котором я остановился и сейчас.

Как было сладко, жарко, остро, как я ловил каждый ее вздох, каждое движение. Как я сцеловывал с ее кожи слезы и пот.

Нет, об этом она точно умолчала. О таком не рассказывают.

Опускаю глаза вниз, качаю головой.

Сам во всем виноват, Ильяс. Некого винить.

Человек сам свой самый страшный враг.

– Ильяс, это Слава, он мой… мой…

Глава4

– Муж, я её муж, не скажу, что слишком приятно познакомиться. – протянутая им было рука уже давно убрана, явно нет желания обмениваться рукопожатием. У меня, к слову, его тоже нет. Совсем нет.

– Слава, я…

– Милая, вставай, пойдем в другое место, тут солнце шпарит, тебе вредно.

– Да, хорошо.

Она встает с моего шезлонга. Неужели вот так просто уйдет?

Смотрю, стараясь запомнить её, каждую черточку. Я не могу вот так вот взять и отпустить моего Воробушка! Не могу!

Но… чёрт, она замужем? Это значит… это значит – все? Все кончено, Илик? Ты потерял ее окончательно?

Опускаю голову, вижу ее ножки, крохотные ступни с красивыми пальчиками, розовые ноготочки…

Я потерял ее давно. Тогда, когда прекратил поиски. Когда узнал, что возможно, Нади уже нет в живых и… просто испугался. Испугался того, что узнаю – ее больше нет. И значит… значит меня тоже больше нет. Все напрасно. И мне стоило остаться слепым инвалидом. Сгнить в этой проклятой коляске.

Кадар. Судьба.

Но разве это правильно, считать, что кто-то решает за тебя твою судьбу? Разве это значит опустить руки и идти на дно?

Или… Судьба любит тех, кто пытается ей противостоять? Кто все-таки что-то делает? Кто пытается бороться за себя, за свое счастье?

Как… Как Тамерлан? Да, я знаю, у него пока все сложно. Зоя пришла к нему просить о помощи, о том, чтобы возобновить отношения пока речи нет, но он может видеть свою дочь! Может спасти ее!

А я? Так и буду стоять и молчать?

– Надежда, подожди. Нам… Мне нужно поговорить с тобой.

– Ей не о чем с тобой разговаривать! – а этот викинг наглый! Думает, что, если он меня на голову выше, я не смогу за себя постоять? Чем выше шкаф, тем громче падает!

Мои кулаки непроизвольно сжимаются, он видит этот жест.

– Не советую, ненароком могу снова вернуть тебя в кресло!

– Слава! Что ты такое несешь? Хватит! Прекрати! Иди лучше к Нику, его пора уже вытащить из воды. И вообще, мы хотели пойти на море.

– Надя, к Нику мы пойдем вместе. А с этим… товарищем, думаю, тебе разговаривать не стоит.

– Может, это она будет решать, стоит ли ей со мной разговаривать?

Чувствую, как ярость заполняет меня бурлящим потоком. Как он вообще смеет с ней так себя вести? Указывать, что делать?

Мы стоим друг напротив друга, как бойцы на ринге, готовые броситься в бой. Неожиданно Надя встает и вклинивается между нами, оттесняя от меня своего наглого спутника.

– Слава, нет, пожалуйста. Я прошу, не надо. Мы сейчас пойдем к Нику, и все. Я только заберу свои мокрые вещи. Иди, доставай его из воды.

– Надя…

– Слав, я прошу тебя. Очень.

Он опускает голову, ухмыляется, потом поворачивается к Наде, нагло прижимает ее к себе, заставляя меня дернуться и сцепить зубы. Он муж. Ему можно, да? Слабое утешение для меня.

– Надюш, все нормально, ну, что ты боишься?

– Я не боюсь, Слав. Давай просто уйдем и все.

Просто уйдем и все?

Воробушек поворачивается ко мне. Хочется читать в ее глазах, как раньше я мог читать по ее голосу. Да, вижу, что ей сложно просто так взять и уйти. Но…

– Извини, Ильяс. Правда, не о чем говорить. Я… я рада, что у тебя все хорошо. У меня, как видишь, тоже все в порядке.

Она забирает свой халатик, телефон в чехле, опускает очки.

Неужели вот так просто возьмет и уйдет? Неужели…

Поворачивается к своему мужу, делает шаг и… просто падает на его руки.

– Надя… чёрт… – великан подхватывает её на руки, голова безвольно свешивается, очки падают.

Он смотрит в сторону бассейна, где радостно плещется ребенок. Их ребенок, как я понимаю.

– Чёрт… Её нужно унести в тень, в отель… Есть в отеле врач?

– Не знаю. Можно вызвать. Я… – вспоминаю, что у Зои, у нашего Светлячка тут на Кипре родственники, у которых медицинская клиника. Нужно позвонить Тамерлану. – Давай я отнесу ее, узнаю на ресепшен.

– Я сам отнесу и узнаю. Ты… пожалуйста, помоги с ребенком. Можешь вытащить его из бассейна и привести в лобби отеля? Его зовут Ник, Николай…

– Да, конечно. Он не испугается меня? Чужой человек?

– Он у нас не трус. – смотрит на меня презрительно, буквально мгновение, потом срывается с места и идет к зданию отеля. Вижу, как рука Воробушка беспомощно болтается и сердце сжимается.

Что с ней? Почему ей стало дурно? Неужели она…

Стоп, гадать нет времени. Я должен заняться ее ребенком, ее сыном.

Быстро иду к бассейну, спускаюсь в воду.

– Ник!

Парнишка поворачивается ко мне, улыбается.

– Привет, Ник, я Ильяс, твой… твоя мама попросила меня приглядеть за тобой. Нужно отвести тебя в отель.

– А как же моле? Хочу на моле…

– Маме стало плохо. Твой… В общем, ее понесли в отель. Мне надо проводить тебя к ней.

– Холошо. А потом… ты пойдешь со мной на моле?

– Я постараюсь, Ник.

– Ладно. Пошли.

Он протягивает мне руки, и я поднимаю его из воды. Он кажется таким маленьким, хрупким, хотя на его ручонках я вижу мышцы, и ножки сильные.

У меня не слишком большой опыт общения с детьми.

Сандро меня долго побаивался, хотя на коляске он меня почти не видел – малышом еще был. Да и я сам не слишком стремился с ним общаться. Все-таки помнил, кто его настоящий отец. Потом мы подружились. Но так как дома у Тамерлана я сейчас почти не бываю – видимся редко. Только Айна присылает его фото, и по телефону я иногда с ним болтаю.

– А ты кто? – вопрос сына Нади застает врасплох. И правда, кто я?

При мысли что, возможно, я все-таки отец этого малыша у меня в груди становится глухо и пусто.

Мой сын. Сын, от которого я отказался! Если это на самом деле мой сын?

– Я… я старый знакомый твоей мамы. Меня зовут Ильяс.

– Иляс? Смешное имя. А я Николай. Ник. Так мама называет.

– Ник. Красивое имя. А… папа тебя как называет? – сжимаю зубы, понимая, что это запрещенный прием, вот так выведывать у ребенка все, но, почему-то свербит, какой-то мазохизм. Понимаю, что услышать ответ будет больно, но…

– У меня нет папы…

И снова как прямой удар в челюсть. Если этот великан ему не отец, тогда… тогда выходит его отец я?