Buch lesen: «У любви есть время»

Наше образование так мало касается брака, что большинство из нас даже не знает, что влюблённость мы получаем в подарок, а хороший брак нужно строить шаг за шагом.

Карен Хорни

Спор Аэлиты с матерью казался ей судебным заседанием, на котором присутствовали истец и ответчик. Только не было судьи, способного разрешить этот конфликт.

Изабелл сообщила, что нашла для неё жениха. Возражениям Аэлиты не было конца. Ведь она уже встретила мужчину всей своей жизни. Но мама была категорически против него, а причину этому почему-то не объясняла.

Аэлита склонялась над бежевым креслом, в котором практически неподвижно сидела Изабелл. Не жалея сил на жесты, эмоции и слова, а как будто ими жонглируя, Аэлита разыгрывала перед матерью целый спектакль. Но на эмоциональные монологи дочери Изабелл отвечала всего двумя-тремя словами. Эти слова проходили по сердцу Аэлиты, будто ножом и вызывали новый поток реплик.

Даже гостиная устала от пререканий. Это доказывал включённый телевизор, звук которого напоминал мяуканье котёнка. А ещё лёгкий слой пыли на книгах. Это были учебники Аэлиты, небрежно сложенные на столе. А ещё цветы: белоснежные каллы в изысканной хрустальной вазе с завитками, в которой воды осталось чуть больше сантиметра. Они увядали, но держались из последних сил на своих твёрдых ножках, уныло склонив головки вниз.

На кухне варился компот. Аромат лесных ягод проникал в гостиную, но не сглаживал негативную обстановку.

Во время этих бесконечных споров звонок в дверь прозвенел как сверло, приставленное к уху.

– Неужели это?.. – оглядываясь в сторону двери, проговорила Аэлита.

– Да, это Павел и его мама, – спокойно ответила Изабелл. – Пожалуйста, открой дверь.

– Ещё чего! – выпалила Аэлита и, отвернувшись в сторону, сложила руки на груди. – Не собираюсь я открывать дверь.

– Дочка, ты мне столько твердишь о том, что тебе никто кроме твоего Максима не нужен, – услышала Аэлита бархатный голос своей матери. – Так иди открой дверь и докажи свои слова. Если этот молодой человек – препятствие на пути вашей любви, значит ты легко сможешь справиться с ним.

Аэлита медленно повернула голову и посмотрела матери в глаза. Она увидела в них искры хитрости, которые Изабелл даже не пыталась скрыть.

– Хорошо, – практически прорычала Аэлита. – Я открою дверь.

Она грациозно выпрямила спину, задрала голову наверх и, откинув назад прядь чёрных волос, уверенными шагами направилась к входной двери.

Когда она её открыла, то увидела две фигуры: на пороге стояла женщина лет пятидесяти с короткой стрижкой, слегла полноватая и парень лет двадцати пяти. Они оба улыбались, но женщина, казалось, натянула свою улыбку тонкими невидимыми ниточками, которые вот-вот должны были лопнуть.

Парень, напротив, смотрел на неё взглядом типичного плейбоя, такого безупречного и идеального во всех отношениях. Аэлита терпеть не могла таких. Самоуверенность в нём так и кричала.

Молчание затягивалось. Наконец, Аэлита «наклеила» на лицо улыбку и сказала:

– Здравствуйте, – а потом она сменила улыбку на притворное замешательство и, убрав прядь волос за ухо, спросила:

– Вы что-то хотели?

Изабелл подошла к гостям, немного «отодвинув» Аэлиту в сторону, и произнесла:

– Здравствуй, Мари! Здравствуй, Павел! Проходите, пожалуйста.

Когда гости оказались на пороге, женщина, заинтересованно поглядывая на Аэлиту и «удерживая» свою улыбку, сказала ей:

– Добрый день, Аэлита. Я Мария Борисовна. Мы с твоей мамой подруги и я очень хотела познакомиться с тобой.

Аэлита в ответ на это смогла только кивнуть, поджав губы.

– Мари, Павел, – сказала Изабелл. – Проходите в гостиную. Прошу вас.

Аэлите ничего не оставалось, как просто стоять и молча смотреть на то, как Мария Борисовна и Павел входят в квартиру. Ей тут же врезались в нос резкие запахи сначала женских, а потом мужских духов. Она зажмурилась и помахала рукой перед собой. К чему было выливать на себя столько парфюма?

Когда этот аромаэффект испарился, к Аэлите вернулась злость. Это было наглое вторжение в её жизнь без спросу! Мама, как обычно, в своём духе – поставила её перед фактом. Скажи она заранее, что эти двое придут к ним, она бы подготовилась к этой встрече, а тут такой сюрприз. Жених и его мама с доставкой на дом. Парню только подарочной упаковки не хватает.

– Лита! Идём к нам! – окликнула Изабелл свою дочь.

Аэлита вошла в гостиную и встала в дверях. Её тело пробивала нервная дрожь, как в подпрыгивающем на огне чайнике. Ей была неприятна даже мысль о разговоре с людьми, которые сейчас любезничали с её мамой как самые долгожданные гости. Парень молчаливо улыбался, а неуверенности женщины пришёл конец и она «купала» Изабелл в комплементах. Аэлите было не до того, чтобы вслушиваться в сладкие речи незнакомой женщины, но их мелодия, по-видимому, была наипрекраснейшей. На фоне белоснежной улыбки смуглое лицо Изабелл засияло, в глазах стали поблёскивать серебряные огоньки и от этого комната, страдающая от нехватки солнечного света, стала казаться ярче.

Несмотря на молчание, парень выделялся на фоне своей говорливой матери. Он был одет во всё чёрное, но эта одежда смотрелась на нём стильно и явно не была куплена на ближайшем рынке: идеально выглаженная рубашка, джинсы классического кроя, которые сидели на нём просто безукоризненно. Изабелл выглядела также элегантно в сиреневом костюме из комбинации юбки и пиджака.

Заметив это, Аэлита на автомате подумала про свой застиранный домашний халатик на замочке и мягкие тапки с «собачками». В одежде она была больше похожа на Марию Борисовну, в платье которой преобладали серые и коричневые тона. Чувство вкуса этой женщине точно было незнакомо, зато подвешенный язычок это отлично компенсировал.

Аэлита наблюдала за мамой и нежданными гостями, кипя от негодования всё сильнее. Это пора было заканчивать.

– Так, давайте покончим с этим раз и навсегда, – с этими словами Аэлита прошла поближе к маме и гостям. – Эта встреча бессмысленна. Думаю, что разумнее всего будет немедленно разойтись. Нам ведь ни к чему зря тратить своё время, правда?

– Лита, я пригласила Павла и его маму, чтобы просто познакомить вас. Я уверена, вы найдёте общий язык, – невиннее ангела, сошедшего с небес, сказала Изабелл.

– Мама, мне нет никакого интереса находить общий язык с каким-либо парнем. И ты отлично знаешь почему. Я тебе твержу об этом целый час.

– Не будь так категорична, дочка, – мягким голосом произнесла Изабелл. – Всё и всегда может измениться.

– А зачем что-то менять, когда всё и так прекрасно? Но ты этого не понимаешь. Потому что ты не хочешь посмотреть на ситуацию моими глазами. Ты видишь только то, что важно для тебя! – выкрикнула Аэлита, и дальше тон её голоса стал набирать обороты, как мотор автомобильного двигателя, дёрнувшего с места. – Мы сейчас говорим о моей жизни! Я объяснила тебе всё! Но ты по-прежнему говоришь только то, что могла бы сказать и без моих объяснений! Почему ты не хочешь меня услышать?

– Я прошу тебя только поговорить с Павлом, – после эмоциональной речи Аэлиты в голосе Изабелл появились холод и строгость. – Неужели разговор – это так много?

– Я не хочу этого делать! – сквозь зубы процедила Аэлита, а потом сложила руки по бокам и выставила тело вперёд навстречу матери. – И не буду!

– Послушай, Аэлита, – вмешалась Мария Борисовна, – мы с сыном действительно просто пришли к вам в гости. Прошу, не нужно так бурно реагировать на нас, а то мне, ей-богу, уже становится неловко.

Мария Борисовна звонко засмеялась. Но её смех не смог разрядить обстановку, а только придал ей большей нелепости.

– Боюсь, что вам станет ещё более неловко, – в наигранно-ужимистой манере произнесла Аэлита, а потом прокричала:

– Сейчас же уходите из моего дома вместе со своим сыном!

– Аэлита… – Изабелл медленно растянула каждый слог в имени дочери.

Но та на это только фыркнула, отвернувшись в сторону.

На несколько секунд воцарилась тишина и Аэлита ощутила на себе чей-то взгляд. Это оказался взгляд Павла. Аэлите сразу стало не по себе. Она думала, что ему была не интересна ни тема их дискуссии, ни она сама, ведь он ещё не произнёс ни слова. Теперь у неё появились в этом сомнения. Он смотрел на неё как зачарованный зритель, любующийся актрисой на спектакле.

– Паша, сынок, скажи хоть слово, – проговорила Мария Борисовна. – Если ты этого не сделаешь, я сию же секунду покину этот дом, и ноги моей больше здесь не будет.

– Зачем же уходить с премьеры так рано, мама, – продолжая разглядывать Аэлиту, сказал Павел. – Я хочу досмотреть её до конца.

– И я с тобой полностью согласна, Павел, – поддержала его Изабелл. – Очень часто бывает так, что когда тебе предоставляется шанс, за него нужно сразу же хвататься. Потому что в будущем может оказаться, что он был единственным.

Эти слова Аэлиту просто добили. Она не знала, куда деть возмущение и злость, которые переполняли её до предела и вырывались из тела как дикие звери, пойманные в клетку. Этим сжигающим эмоциям было необходимо найти выход. Аэлита резко выдохнула: тёплая волна обежала её тело от макушки до пяток, окутав на несколько секунд, будто лёгким одеялом. После этого её голова немного прояснилась.

– Хорошо, мама. Я поняла правила твоей игры. По-видимому, ты решила приберечь свои объяснения, чтобы блеснуть своим красноречием перед этими людьми. Если это так, тогда говори уже наконец! Чем тебе не нравится Максим? Почему ты против наших отношений?

Изабелл на секунду задумалась, а потом холодным и пренебрежительным тоном ответила:

– Всё очень просто, Лита. Этот человек тебе не подходит. Кто он? Всего лишь рядовой нейрохирург одной из государственных больниц в Екатеринбурге.

– Откуда ты?..

– Ты забыла, что я работаю в прокуратуре? И дело не только в том, что этот человек совершенно безамбициозен. Лита, ему почти сорок лет. А ты так молода, свежа и жизнелюбива. Тебе ни к чему связывать жизнь с этим скучным типом, который в отцы тебе годится. Я бы с более или менее спокойным сердцем наблюдала со стороны за развитием вашего романа, если бы ты не заявила, что собираешься за него замуж. А этого я не допущу, пока жива. Возможно сейчас, да, ты его любишь, но семейная жизнь – это другое. Пройдёт совсем немного времени, и он задавит твою страстную натуру обыденщиной. И тебе станет не до любви. Твоё чувство растворится как льдинка в кипятке и останется только горький привкус того, что ты раньше называла любовью. Я не позволю тебе натворить таких глупостей.

Голос Аэлиты зашипел, как масло на горящей сковороде:

– Мама, как ты можешь так обращаться с моими чувствами? Я люблю этого человека. Он дорог мне такой, какой есть. Плевать я хотела на то, что ты там про него накопала! Ты его не знаешь! Да, он зарабатывает не так много. Но это потому, что у него добрая и щедрая душа. Максим не взяточник. Он помогает людям, у которых нет денег на дорогостоящее лечение. Я восхищаюсь им! А самое главное то, что мы по-настоящему любим друг друга. Если ты специально ждала момента, чтобы при этих людях всё это мне сказать, то знай, мне всё равно, что они подумают о Максиме. И если ты думаешь, что таким образом могла заставить меня в чём-то усомниться, то ты ошибаешься!

Аэлита окинула Павла и Марию Борисовну холодным взглядом. По её лицу медленно потекли слёзы.

– Чёрт возьми, пусть уже, наконец, убираются отсюда! – прокричала она и пулей убежала на кухню.

***

Оказавшись за кухонной дверью, Аэлита рухнула на круглый табурет. Ей хотелось плакать до тех пор, пока она не выбьется из сил. Она бросила сложенные руки на квадратный стол, стоящий у стены, опустила голову вниз и начала осуществлять свой план. Но он сорвался: Аэлита услышала, что кто-то вошёл в кухню. Оглянувшись, она увидела Павла.

– Ты что здесь делаешь?! – возмутилась она так, что парень «замер» в проходе. – Я же сказала, уходите отсюда оба! – прокричала она и встала из-за стола.

– Тебе не стоит закатывать эти истерики.

Выдержанность его голоса заставила Аэлиту покоситься на него от удивления.

– Тебе какое дело закатывать мне их или нет! Ты что предлагаешь, чтобы я молча это терпела? Посмотрела бы я на тебя, окажись ты на моём месте. Мою жизнь хотят разрушить. И кто? Родная мать!

Павел, сделав всего два шага, прошёл внутрь маленькой кухни и оказался напротив Аэлиты, которая старательно вытирала слёзы с лица.

– Не думаю, что какая-либо мать, в принципе, может захотеть разрушить жизнь собственной дочери, – сказал Павел, пропустив сквозь пальцы прядь каштановых вьющихся волос.

– А как это по-твоему называется? Только сегодня утром у меня всё было чудесно, – на Аэлиту нахлынули воспоминания, и их сладкая горечь заставила её говорить на надрыве. – Я отдыхала в Полуночном, жила в прекрасном доме у тёти и дяди, со мной рядом был любимый человек и я была счастлива. И вдруг звонит мама и просит меня срочно вернуться домой. Подумать только… сколько же в её голосе было наигранного драматизма. Но как я могла не поверить? Ведь это же мама…

– Понимаю, – тихо произнёс Павел, глядя на неё.

Аэлите не понравилось, что она заметила в его взгляде лёгкое сочувствие. На роль понимающего он ей не подходил.

– Зачем ты-то сюда явился? – спросила Аэлита, а потом подошла к кастрюле с компотом и стала помешивать его.

– Видишь ли, моя мама не далеко ушла от твоей. Вчера весь вечер она меня упрашивала, чтобы я хотя бы взглянул на тебя. Дело в том, что после моего двадцатипятилетия их с папой как будто заклинило на том, что мне пора жениться. Я устал убеждать их в том, что ещё не встретил подходящую на эту роль девушку.

– С чего твоя мама решила, что я могу подойти на эту роль? Я её, как и тебя, первый раз в жизни вижу.

– Серьёзно? Странно… Она говорила, что познакомилась с твоей мамой на прогулке по заповеднику… – Павел стал щёлкать пальцами. – Этот… как его там… Название такое весёлое…

– Денежкин камень, что ли?

– Точно! Ей в ваш город захотелось из-за этого заповедника, а потом понеслось. Она у меня не любит «заграницы» и решила отдыхать у вас регулярно. Я отвожу её сюда уже третий год подряд. Раз вы с моей мамой ни разу не виделись, значит они с твоей мамой общались по телефону и интернету. Наверняка они много говорили друг с другом о нас. Я понравился твоей маме, а ты – моей.

– Не понимаю… – сказала Аэлита, продолжая помешивать компот. – Как она могла поверить в то, что я – лучшее, что может тебе достаться только со слов?

– Аэлита, ты слишком категорична. Моя мама просто тебя, так скажем, «заранее одобрила», а потом рассказала о тебе мне. После её вчерашних уговоров, я в конце концов подумал, а почему бы не сходить к вам. И мама перестанет тараторить одно и то же, и отказаться я всегда успею.

– Вот и прекрасно! – воскликнула Аэлита, улыбнувшись Павлу во всё лицо. – Что же ты до сих пор молчишь? – она шумно бросила половник в кастрюлю. – Идём и скажем нашим заговорщицам, что у нас с тобой ничего не получится.

Она резво направилась к выходу, но Павел вдруг поймал её за запястье правой руки. Аэлита вытаращила на него глаза. Он опять не сводил с неё глаз. На этот раз она заметила в его взгляде то, что напугало её: это была сила, способная, по её ощущениям, раздавить, унизить, подчинить своей власти. Она попыталась освободить свою руку, но он её не отпускал.

– Постой, – произнёс Павел. – Я ещё не сказал нет.

От этих слов Аэлита «забыла, как надо дышать».

– В смысле не сказал нет? Ты что тоже издеваешься надо мной?

Он слегка улыбнулся, продолжая смотреть ей в глаза.

– Вы что сговорились все? Убери от меня руки! – Аэлита высвободила свою руку, резко дёрнув ею.

Вдруг лицо Павла приобрело задумчивое выражение.

– Знаешь, я сейчас подумал, а почему бы и нет…

Аэлита уставилась на него как вкопанная. Прогреми рядом взрыв, он не оглушил бы её сильнее, чем эти слова.

– Что ты хочешь этим сказать?

Павел посмотрел на неё с какой-то торжественностью:

– Я бы хотел познакомиться с тобой поближе.

Аэлита замотала головой, отказываясь верить в то, что сейчас происходило.

– Я никогда не страдал от недостатка женского внимания. Но ты, Аэлита… Ты вызываешь у меня такое сильное любопытство, которое ещё не вызывала ни одна девушка. Я заинтригован и не могу допустить, чтобы эта наша встреча стала первой и последней.

Эти слова её окончательно добили и она «взорвалась»:

– Ты что спятил?! Из ума выжил?! Или продал свой мозг моей маме?! Не за тридцать ли серебряников?!

Павел продолжал разглядывать её с таким вниманием и интересом, как будто она вот-вот должна была раскрыть ему весь секрет его жизни.

– Хватит на меня так смотреть! Ты ставишь меня в неловкое положение, – проговорила Аэлита исподлобья, а потом подтянула замочек на халате вверх, удостоверившись, что он поднят до максимума.

– Извини. Ничего не могу с собой поделать. Ещё ни одной девушке не удавалось вскружить мне голову так быстро. У тебя серьёзные проблемы, Аэлита. Тебе понадобится много усилий, чтобы избавиться от меня.

Вот тебе и раз… После этих слов Аэлите захотелось вылить ему на голову кастрюлю с компотом.

– Я… я не собираюсь прилагать никакие усилия, – Аэлита провела рукой по лбу. – Ты сейчас уйдёшь отсюда вместе со своей матерью… И мы больше никогда не увидимся.

– Нет, – Павел покачал головой, не отрывая от неё глаз. – Я хочу, чтобы мы с тобой теперь виделись каждый день. Давай встретимся где-нибудь завтра, хорошо?

Желание «с кастрюлей» стало сильнее…

– Какое ещё «завтра»?.. – округлёнными до максимума глазами спросила Аэлита. – Ты вообще о чём меня спрашиваешь? Я люблю другого.

– Ах, да… Доктора.

– Да, доктора.

– Которого ты считаешь святым? – спросил Павел, сложив руки в карманы джинсов.

– Я не знаю, что ты имеешь ввиду под этим словом, но Максим для меня действительно самый лучший, – расправив плечи, произнесла Аэлита. – Я всю жизнь ждала такого человека как он. И мне не терпится стать его женой, чтобы иметь от него детей и заботиться о нём. Лучшего человека в этой жизни мне не встретить.

– Ого! Вот это заявочка… – ухмыльнулся Павел, опустив глаза в пол. – А как давно вы знакомы?

– Достаточно, чтобы я поняла, Максим – человек, который мне нужен.

Павел почему-то рассмеялся ей в ответ:

– Аэлита, понимаешь, все святые… они на небесах, а здесь на земле мы все не без изъяна. Ты уверена, что успела хорошо узнать его? Извини, но я больше склонен поверить мнению твоей матери об этом человеке. В её словах была правда, а в твоих он похож на героя сказки. А так не бывает, Аэлита.

Его смех подлил масла в огонь. Уж что-что, а сдачи давать она умела.

Аэлита посмотрела ему в глаза.

– А как бывает, а? Коллекционирование дам лёгкого поведения и гордость за свои трофеи? Мне хватило одного взгляда на тебя, чтобы это понять. Поэтому отправляйся-ка лучше домой, выстави свою коллекцию в линейку и наслаждайся жизнью. А меня оставь в покое!

Она хотела уйти, но Павел опять остановил её, поймав за ту же руку. Аэлита сразу освободилась от его руки, резко встряхнув своей.

– Пошли в ход оскорбления… – сказал он и сложил руки на груди. – Что ты знаешь о моей жизни, чтобы так говорить?

– Я говорю то, что думаю.

– Да? А я делаю то, что хочу. А сейчас мне вдруг захотелось, чтобы у меня появилась девушка, – Павел сделал паузу, наверняка, для привлечения внимания. – И чтобы этой девушкой стала ты.

На его лице появился азарт. Аэлита не собиралась уступать и ответила ему в той же манере:

– Выбери для этой роли одну из своих бывших девиц. Может быть потом даже женишься на ней.

– Видишь ли, я всегда считал, что жена – это не просто социальный статус и не всякая женщина способна быть ею.

Ответ слетел с губ Аэлиты в ту же секунду:

– А в постели тебя устраивает всякая, выходит?

Она рассчитывала вывести его из себя, но Павел сохранял спокойствие. Он приподнял брови и сказал:

– Аэлита, по-моему, ты заходишь слишком далеко. Насколько я понял, твоя мама, кажется, из Испании? Теперь я смотрю на тебя и правда вижу – горячая испанская кровь на лицо.

– Это так. Терпеть издевательства я не привыкла.

Павел задумался:

– Выходит… мне не остаётся больше ничего, как сказать твоей маме, что ты меня заинтересовала.

– Нет же! – закричала Аэлита. – Забудь об этом! Ты ничего не добьёшься, а только заваришь кашу. Точнее сделаешь её гуще, а мне потом это расхлёбывать. У меня есть мама с её выкрутасами. Тебя ещё не хватало!

Павел смотрел ей в глаза так, будто что-то усердно вычитывал в них. Он принимал решение. Аэлита это точно знала, потому что его взгляд был бегающим. Но она, увы, не знала, как именно ей нужно на него посмотреть, чтобы он ушёл и никогда больше не появлялся в её жизни.

Наконец Павел опустил взгляд вниз и сделал резкий выдох. Потом он посмотрел на неё в упор и сказал:

– Не беспокойся, Аэлита. Я помогу тебе. И буду расхлёбывать эту кашу вместе с тобой.

Павел направился к выходу.

– Ты куда? Стой! – закричала она ему вслед.

Аэлите пришлось последовать за ним. На подходе к гостиной она уловила его слова:

– Изабелл, я хочу попросить у вас разрешения позволить мне встречаться с вашей дочерью.

Оказавшись в дверях комнаты, Аэлита с замиранием сердца стала ждать реакции мамы.

– Чудесно! Я разрешаю, – обрадовалась Изабелл, вставая с бежевого кресла.

– Сынок… – ахнула Мария Борисовна, вставая вслед за мамой с кожаного дивана, а потом подошла к сыну и крепко обняла его. Тот улыбался во всё лицо.

– Изабелл, ваша дочь настолько меня очаровала, что я просто не могу допустить, чтобы она досталась кому-то другому.

– Молодец, Павел, – ответила ему Изабелл.

– Минуточку, – еле слышно проговорила Аэлита, стоя в дверях гостиной. – А моё мнение здесь вообще кого-то интересует?

– Лита, я уверена, всё будет хорошо и ты…

– Мама! – закричала Аэлита. – Ничего хорошо не будет. Я люблю Максима. Вы просто не сможете втянуть меня во всё это.

– Но… – Мария Борисовна стала переводить тревожный взгляд с Изабелл на Аэлиту. – Иза, если она против…

– Мама, – обратился к ней Павел. – За согласие Аэлиты можешь не переживать. Нам с тобой в этом городе жить ещё целых три дня. У меня в запасе куча времени, чтобы её переубедить.

Аэлита в ответ на его слова смогла только открыть рот, который у неё за пару секунд высох от частого дыхания.

– Ну, мы тогда пойдём, – улыбнулась Мария Борисовна. – Всем до свидания.

– Всего вам доброго, – голос Изабелл журчал как весенний родник. – Павел, я позвоню тебе.

– Хорошо, – в той же манере ответил он.

– Ну и ладно! – выкрикнула Аэлита. – Можете продолжать этот цирк, если вам так хочется. Всё равно никто не заставит меня что-то делать против моей воли.

Изабелл, Павел и Мария Борисовна продолжали прощаться, не обращая внимания на её слова.

Наблюдая за этой картиной, у Аэлиты образовался комок в горле. Она чувствовала себя вещью, которой искали применение.

***

Аэлита сидела в своей комнате на кровати и смотрела в начинающее темнеть окно. Её ноги обнимали пухленькую подушку, а руки проваливались под своей тяжестью на её верхушке как нечто такое, что бросили в пушистый снежный сугроб.

Она вслушивалась в звуки улицы: бибиканье машин, обрывки фраз прохожих, напоминающие телефонные разговоры с плохой связью, редкие взвизгивания детей, родители которых, по-видимому, отказывались выполнять их желания… Всё это было живописным фоном для крутящейся по кругу веренице вопросов, которые не покидали Аэлиту, с тех пор как Павел сказал, что хочет узнать её поближе. Он и его мать ушли часов восемь назад, но она не могла успокоиться. Из-за этого самоуверенного типа у неё появилась ещё одна головная боль.

И как ей теперь от него отделаться? Неужели он не понимал, что своими фокусами всё только усложняет? Аэлите казалось, что любой человек, который сейчас наблюдал бы за ней, испытывал по отношению к ней только жалость и сочувствие. Но этого богатенького плейбоя видимо только забавляло её положение.

Аэлита отлично понимала, что никто не сможет заставить её встречаться с Павлом. Да она просто не пойдёт никуда с этим типом вот и всё!

На первый взгляд эта ситуация действительно казалась простой и логичной, если бы не одно «но». Аэлита слишком хорошо знала свою маму. А Изабелл была очень хитра.

Мамиными способностями Аэлита восхищалась с самого детства. Её всегда удивляло, как легко Изабелл могла подстроиться под жизненные обстоятельства.

Мама родилась в испанском городе Монтихо. Ключевое событие в её жизни произошло, когда ей было восемнадцать лет. Изабелл влюбилась в простого русского туриста. Но родители не одобрили выбор дочери, потому что считали, что она должна выйти замуж только за мужчину своей национальности. Тогда Изабелл решила рискнуть всем и сбежала со своим возлюбленным в Россию.

В небольшом городке под названием Североуральск влюблённых поджидали испытания. Родители со стороны жениха тоже восприняли в штыки выбор сына. Мама говорила Аэлите о том, что эти две, как она их называла, «консервные невежи», думая об испанцах, думали почему-то о цыганах и называли её при этом ведьмой. Они считали испанскую кровь бунтарской, роковой и что она, эта «черноглазая смуглянка», принесёт их семье одни беды. Переубедить их было невозможно.

Но влюблённые всё равно поженились. К сожалению, их брак не протянул и полугода. Они расстались по причине, которую Аэлита так и не смогла выведать у матери. Видимо, эта тема была слишком болезненна даже для неё.

Изабелл пришлось выживать самостоятельно. Вернуться с поражением домой в Испанию ей не позволила гордость. После раздела имущества она получила от бывшего мужа двухкомнатную квартиру, а со свёкром и свекровью разругалась из-за этого вдрызг.

Первое время после развода Изабелл работала официанткой в кафе. А спустя пару лет ей удалось пробиться на работу в хороший ресторан.

Подкопив денег и выучив язык, Изабелл поступила учиться в Уральский государственный юридический университет в Екатеринбурге. Она окончила его заочно, и диплом юриста позволил ей вырваться из неинтересного ей ресторанного бизнеса. Она устроилась на работу в органы прокуратуры Североуральска и со временем дослужилась до должности старшего следователя.

Изабелл говорила, что к тридцати годам ей захотелось иметь ребёнка, но создавать семью она не собиралась. На роль отца будущей дочери она выбрала соседа по квартире, которого звали Роман. Изабелл описывала его как высокого худощавого шатена с густой шевелюрой и большими ярко-голубыми глазами.

В детстве Аэлита представляла отца как сказочного героя в белоснежном костюме принца, с красиво уложенными пышными волосами и глазами небесного оттенка. Поскольку у Изабелл не осталось его фотографии, Аэлита много раз пыталась нарисовать его.

Где-то в пять или шесть лет она серьёзно подошла к этой задаче. Ей захотелось, чтобы у неё непременно появился папа. Хоть какой-нибудь, но появился. Она решила, пусть это будет рисунок! Она бы вставила его в рамку, расположила на ночном столике рядом с кроватью и всем подружкам говорила бы с гордостью: «Вот! Это мой папа!».

Рисуя портрет отца, Аэлита выделяла цвет глаз. Она могла нарисовать всё простым карандашом, но для глаз всегда использовала голубой цвет.

Её попытки были бесчисленны, и она хорошо помнила, как подбегала к маме с очередным рисунком с мыслями:

«Ну, вот сейчас мама точно скажет, что это вылитый папа! Ещё секунда – и мама расплывётся в улыбке!»

Но Изабелл, сидя за своим столом с гордой осанкой, только пробегала глазами по рисунку таким взглядом, как будто читала рабочий документ, а потом спокойно говорила:

– Попробуй       ещё. У этого голова и туловище непропорциональны.

Или:

– Нажимай на карандаш сильнее или подточи его. Рисунок очень бледный.

И Аэлита бежала и рисовала ещё и ещё, пытаясь своими неуклюжими детскими ручонками вычертить идеал отца, но каждый раз получала от Изабелл только инструкции по улучшению рисунка.

В результате у Аэлиты получилась лишь груда бумажек, исчерченных корявыми фигурками безликих человечков с кругляшками голубого цвета, а вместо отца на ночном столике стали красоваться книжки по технике рисования.

Когда Аэлита подросла, Изабелл стала говорить о её отце как об избитом романтике, который любил путешествовать по миру. Он переезжал из одного города в другой, перебивался случайными заработками и не имел привязок ни к людям, ни к местам. Имея весёлый нрав, он любил подшучивать над маминым акцентом и безуспешно пытался научить чистому русскому выговору.

Их роман длился всего несколько месяцев, после чего он съехал с соседней квартиры и отправился путешествовать дальше. Аэлита не очень-то верила, что маме легко далось расставание с ним. Но Изабелл утверждала обратное. Она намеренно не сказала ему о беременности, так как не хотела ни с кем связывать жизнь.

Аэлита считала, что мама всегда любила того русского туриста, имя которого даже не называла. Через пару лет после развода она случайно узнала, что он уехал из Североуральска и Изабелл больше о нём не слышала.

Она научилась жить с разбитым сердцем и Аэлита никогда не видела маму страдающей от одиночества.

***

Утром Аэлита проснулась с тяжёлой головой. Ведь перед сном она запихнула в голову слишком много мыслей. И… вот. О, нет! Опять эти мысли начали копошиться в её голове как букашки в картонной коробке.

Она уселась в кровати в похожую на вечернюю позу. Теперь комнату заливал солнечный свет. Звуки с улицы были приблизительно теми же, только сейчас при свете дня казались Аэлите приглушённее.

Что же ей всё-таки делать? Мама точно не оставит её в покое, пока не удостоверится, что Максим навсегда исчез из её жизни. Нужно было с ним как-то связаться. Но мама забрала у неё мобильный, а номер телефона Максима на память Аэлита не запомнила. Кроме того, ни её, ни Максима не было ни в одной социальной сети. Так что даже интернет не поможет ей в его поиске.

И вдруг Аэлиту осенило. Она резко слезла с кровати и ринулась к своей сумочке. Нетерпеливо раскрыв её, она начала рыться и откопала среди множества вещичек свой сиреневый блокнотик. Слава богу! Ведь номер Максима она первым делом записала сюда, а только потом вбила в мобильный. Открыв заветную страничку, Аэлита радостно взвизгнула. Но только она потянулась за своим новым телефоном, он зазвонил. Аэлита скривила губы, но на звонок ответила:

– Да.

– Привет, дорогая незнакомка.

Аэлите было нетрудно узнать, кто это был.

– Что тебе надо?

– Звоню узнать, как твои дела? Ведь после того как мы вчера ушли…

– У меня всё плохо. Говори быстрее, что ты хотел или я брошу трубку.

– Не горячись. Я просто хотел пригласить тебя сегодня поужинать со мной.

– Я никуда с тобой не пойду.

– Аэлита, соглашайся. Я прошу тебя только поужинать со мной. Ничего больше, обещаю.