Buch lesen: «Валеты изо льда и магия страсти (амурное ассорти)»

ВАЛЕТЫ ИЗО ЛЬДА

(миниатюра с секретом)

Памяти Г. Х. Андерсена.

I.

Фиолетовые молнии эффектно метали ввысь пригоршни зеленых звезд. Алые молнии, ширясь, оставляли в небе секундные лиловые всполохи. Салют удался…

Вернувшись с балкона и сбросив с себя куртки, – Аля швырнула свою на пол, а Олег свою повесил на стул, – тридцатилетние, полупьяные, они уселись рядом на диван, обтянутый темно-синим бархатом.

Тира, свернувшись в уголке дивана, умывалась лапкой, поглядывая в телевизор и пофыркивая.

Олег нащупал пульт под неласково муркнувшей кошкой.

Тира едва терпела живую игрушку хозяйки. Сама мурлыка была белоснежкой и не тяготела к бледным блондинам, неважно – коты они или люди.

Шатенка Аля находила забавным, что здесь и сейчас у всех – зеленые глаза: у хозяйки дома, у ее кошки и у новой игрушки.

«Тоже мне, доказательство родства душ!» – фыркала мурлыка.

Тира часто выслушивала Алины секреты, насторожив пушистое ушко. Аля никогда не считалась с Тириным недоумением, выражаемым белоснежкой по поводу хозяйкиного выбора блондинистых мужчин.

Сейчас стройная Аля теребила короткие светлые кудри Олега, а тот безотрывно глядел на экран – там показывали болтливых пухлых политологов.

Полуулыбка застыла на бледных губах блондина.

– Олег! Ну же! Прекрати пялиться в телек! Мне скучно! – требовательно, но нежно произнесла женщина. – У них даже талии нет!

Настороженный взгляд искоса – вот, чего она добилась.

– Ты знаешь, что я люблю политику, – зевнув, пояснил мужчина. И вновь уставился на толстяков.

Аля знала: девичьи иллюзий, романтические надежды, цветные сны, заоблачные мечты – не для нее.

Любуясь красивым лицом Олега, она вспоминала тех, прежних принцев, сотворенных изо льда. Вспоминала расслабленно и спокойно, будто бы перелистывая любимую книгу про любовь – книгу, открываемую стократно, нечаянно выученную наизусть.

Внутренним взором Аля созерцала образы нелюбящих-любимых на ровной глади Озера Памяти. Утомление горькими страданиями и сладкими надеждами – разноцветными дарами листопада любви – давно стало привычным.

Аля не захотела портить Олегу праздник.

Неважно, кто чего заслуживает. Все такие, какие уж есть. И чем меньше мстить своим принцам – тем лучше. Мстить – только силы зря тратить; потому что месть, как правило, совсем не имеет смысла…

Наутро Олег, уходя, уточнит: «Встретимся в пятницу?» Аля кивнет и поцелует своего красивого блондина в левый висок. Холодный висок, горячие губы – как это привычно!

II.

Образ Ледяного Короля – само воплощение сдержанности и отстраненности, замкнутости и неприступности сердца и разума. Образ привлек Алю абсолютной гармонией непокоренных горных вершин – навеки заснеженных вершин. Трири, действительно, был не столько человек, сколько мощный образ – некий символ Вечного Льда.

Хотя… Иногда Трири казался Але просто – холодным человеком…

Тайное Знание – подобное Тайному Ходу, могущему вывести из ужаса захваченного врагами замка на дальнюю спокойную равнину, в мир безопасности, – это Тайное Знание далось Але тяжкими мучениями. Зато прочно запомнилось рассудком: нельзя всецело поддаваться чарам сияния Несокрушимого Льда; нельзя доверять взаимному сладострастному тяготению; нельзя полагаться на женское огненное обаяние в деле растапливания вечных снегов чужой и чуждой души. Можно лишь любоваться идеалом красоты, играть непрочными снежками чувств, а затем бежать – прочь, прочь! – прежде, чем снега поглотят весь твой огонь; прежде, чем острые сосульки мужского бессердечия вопьются в любящее сердце и зальют его едким холодом!

Нередко Ледяной Король казался Але совсем-совсем живым. Он играл в хоккей, правил служителями снегов, прикармливал белых медведей. Статный блондин с черными глазами катал Алю на мохнатой спине Снящегося Лося вдоль Северного Сияния. Трири целовал хладными губами Алины горячие щеки, банально называя их «розами на снегу».

Трири – первый из ледяных, узнанных Алей, – Трири не мог любить пламенно. Но высоко ценил секрет, заключенный в молчаливой девушке. Трири не мог разгадать сущность секрета – и восхищался этим фактом. Ледяной Король знал о мире слишком многое – ему наскучило всё понимать.

В роли Загадки Тишины Аля была желанна хладному магу. Возлюбленный впускал Алю в беломраморные покои, щедро одаривал синим снегом, превращенным жезлом Трири в истинные драгоценности.

Ледяной Король иногда воображал, что влюблен – влюблен геометрической любовью снежных рисунков мороза к замерзшему стеклу бытия; любовью трагически-прекрасной неполноценностью абсолютного равновесия зимних эмоций.

Ледяной Король желал навсегда оставить Алю подле себя. Но девушка сбежала от Трири, чтобы уберечься от магического переохлаждения – уберечься от превращения в движущуюся ледяную статую, обязанную вечно быть Не-изменяемой-во-времени.

Быть неизменной, бесстрастной, любящей лишь циничной любовью ожившего льда девушка могла лишь притворно, и то – недолго. А огненной розе на снегу – долго не гореть!

Короткое время Аля изображала из себя то, что Ледяной Король был способен принять с умиротворенной улыбкой: Хладную Деву, покорную зову снежных чар Трири; Белую Пургу, буйство которой бесстрастно; Застывшую-на-взлете-Волну, спящую сном вечности…

Образ Трири – синий снегопад и белые льды. Всё, что приближено Ледяным Королем к его царственной особе, обречено стать бесценным хладным хрусталем. Или же – погибнуть.

Крохотный секрет Али – как невидимый оберег – спас ей жизнь…

Бабушка дочитала пятилетней внучке волшебную сказку. Вздохнула облегченно. Просияла улыбкой. И спросила:

– Кто тебе, Аленька, понравился больше всех? Герда, должно быть?

– Нет, – буркнула внучка, прячась под одеяло.

– А кто же?! Аленька! Скажи-скажи бабулечке! По секрету! – попросила бабушка настойчиво.

Девочка упорно молчала. Потому что понимала: Маленькая Разбойница бабушке, уж точно, не нужна!..

Неясно, как возможно, чтобы ребенок вполне понимал взрослый смысл сказки Андерсена. Но маленькой Але была доступна символика «Снежной Королевы». Две соперницы – лед цинизма и жар романтики; бестолковая толпа – зевак, дураков и фей; бесцветный безвольный мальчик, способный впитывать и холод, и огонь… И загадочная девочка-разбойница, живущая на границе миров – темного и светлого…

Аля была для Ледяного Короля – близкая и Нездешняя. Тайная, непостижимая, обманчивая – вот, кем была для него. А после него – и для всех новых мужчин изо льда.

Аля становилась для всех ледяных их идеалом. Неуловимой, непостижимой, непокоренной. Хладной, если надо. Хладной ровно настолько, чтобы остаться хозяйкой своей судьбы. Временным разрешением соединения с желаемым; силой, удерживающей рядом противоположности – себя и не-себя, – противоположности, которые без усилий лжи – никогда не сходятся.

Алина неправда – особенная. Просто молчание о том, что Але от рождения ведом обманный ход, мнимо соединяющий жителей разных миров. Жаркий голос из сказки открыл Але секрет ее души: Настоящая Ты – неугасимый огонь; рождена на грани, с оберегом внутри; не покоришься никому…

Но почему же – влечет? Почему – только к ледяным мужчинам?…

III.

Аля поднялась с синей лавки. Оправила красное платье.

Мужчина медленно повернул голову. Холодные голубые глаза пронзили Алино сердце – оно услыхало хрустальный звон затаенного желания. Отчаянно-острый лед тоже ведь может обжигать!..

– Ты красивая, – ровным тоном произнес ледяной валет. – Прекрасная.

– Мне кажется, мы не подходим друг другу… – промолвила женщина.

Мужчина сжал губы – бледные струны немой обиды!

– Ну… До свидания!.. – Аля отступила от лавки на пару шагов…

Вот и оно – желанное!

В ледяном взоре мужчины искрится насмешливое осуждение.

Свон взмахивает рукой – указывает на место на синей лавке, подле себя.

– Пожалуйста, сядь и послушай! – негромко повелевает он.

Образы прежних хладных валетов полупрозрачно парят, накладываются на облик очередного ледяного знакомца. А позади Свона – о, далеко-далеко! – мерцает лунным серебром образ настоящего Ледяного Короля.

Женщина усмехается.

– И что будет? – спрашивает она, садясь, где велено.

Мужчина сжимает руки. Аля касается их – конечно же, ледяные!

Свон вновь оглядывает Алю с головы до ног – заново оценивает: хороша ли находка, чего достойна?

– Будет всё, что мы захотим, – сообщает он. – Я могу дать больше, чем ты ожидаешь.

– Хорошо, – отзывается Аля с кроткой нежностью. – Синий снег, ледяная вечность…

– Не понял, – говорит ледяной валет.

– А знаешь ли ты, милый, что любви с первого взгляда не существует? – спрашивает Аля.

– Безусловно, – облегченно соглашается мужчина. – Любви вообще не существует.

Аля улыбается – и глазами, и губами. И тут же гасит искорки огня.

«Нет, мой родной чужеродный! И ты не узнаешь правды! – решает она. – Пусть я влюбляюсь в ледяных мужчин с первого мига встречи; пусть я буду любить их вечно; но и ты никогда не узнаешь, сколько во мне безумной огненной страсти!.. Я не дам нам потерять друг друга раньше срока. Я притворюсь Снежной Королевой! Я притворюсь… Но всегда буду опасаться: притворство доведет меня до того, что я действительно стану Хладной. И однажды мне покажется: тайный огонь совсем уже гаснет, а мой оберег утрачивает силу. И тогда-то я убегу от тебя, мой новый ледяной валет! Без прощаний и без объяснений… Я останусь в твоей крепкой нетающей памяти лучшей из женщин – непокоренной иномиркой, созданной из бессмертного космического льда!..»

Тира недовольно урчит, обнаружив на пороге своего теплого дома очередную хозяйкину игрушку – холодную блондинистую игрушку, которая только кажется теплокровным человеком!

Пушистая белоснежка задирает хвост – выражает недоумение и угрозу.

– Ты, Тира, не обязана его любить, – жарко шепчет Аля в кошачье ушко. – Просто не царапай его, пожалуйста! Он, возможно, не виноват, что так холоден…

А далеко-далеко отсюда Ледяной Король нередко глядит в Синее Зеркало – глядит просто так, от скуки, на странную разбойницу Алю, играющую с валетами изо льда.

КРАХ МИГАЛКИНА

(повесть)

I.

Молоденькая соседка скользит на обледеневших ступеньках, выбегая из подъезда навстречу озябшему пареньку. И, чудом не сбив с ног солидную женщину, звонко кричит ей:

– Ой!.. Лора Викторовна! С Новым годом, с новым счастьем!

– Спасибо, вертушка! С новым счастьем тебя!.. А мое счастье пусть будет прежнее…

Вот и едет Лора Викторовна в лифте с пятью кило мандаринов на свой седьмой. «Счастье!.. – думает. – Вот оно мое счастье: Виталий Дмитриевич да Сашка! Если б еще мама была жива… Вот уже тринадцатый год я «навижу» новогодние праздники. Да и любые. А раньше… Впрочем, тьфу на «раньше»!»

И Лора Викторовна звонит в дверь. Сразу слышен густой басок: «Ну-у? И долго мать будет ждать, пока ты от компа оторвешься?!»

Дверь открывают оба «счастья»…

* * *

Сашке повезло. Еще вчера он пронюхал о подарке.

Ура! Когда пробьют куранты и Путин поздравит страну, мама и папа подарят ему новый компьютер – как лепешечка на шарнире. (Отец его даже между книг умудрился запрятать!) А скоро-скоро у Сашки очередной праздник – тринадцатилетие! Надо будет попросить… Попросить надо будет… Вроде и есть всё! Вот дело думать – прям проблема в реале!

«Ну-у, что-то намечтаю!» – решает Сашка. И задумывается…

Если б он был постарше да знал побольше – может, и задумывался бы не только о подарках. Но Сашка живет самой что ни на есть счастливой жизнью. До проблем безработицы или до несчастной любви ему пока – как до луны! И мальчик даже краешком подсознания не ведает, что будь его мать хоть капельку поглупее – его бы, Сашки-весельчака, на свете и не было бы!

* * *

В ночь на первое января 2007-го года Лора и Виталий не вспоминали о прошлом. Не до того было! Елка в сотнях огоньков. Сын визжит как маленький при виде нового компа. (Ну, ладно, книги пацан тоже любит – весь «Канон» настоящего Дойла истрепал!) На столе классический набор: оливье, мандарины, шампанское…

Правда, красное вино из Грузии хозяин дома любит больше, чем шампанское. И Виталий ворчит лениво: «Они там ссорятся – а нам вина не пить?!» А Лора тут же: «Не учи сына осуждать власти!»

Смеются оба. Как-никак, он – судья, она – адвокат!

Сын пугает: «А я буду – прокурором!» Посмотрим, голубчик, посмотрим…

Сашка блаженно засыпает к пяти утра, сразу после окончания «Иронии судьбы».

Самое время «поработать в органах»! Нет больше никакой Викторовны, никакого Дмитриевича, только – Лорёнок и Витюшка остались на краешке земли в розовой пелене взаимного тепла…

* * *

Праздники, праздники… С друзьями – кататься на лыжах. С врагами – пить на брудершафт. Вот и Старый Новый год подкатил. Отец готовит «шубу» на кухне. Лора с сыном смотрит фотки в потрепанном альбоме.

«Мам, а Надежда Николаевна к нам когда приедет?» – спрашивает Сашка, тыкая пальцем в пухленькую тетеньку. «Сынуль, ты ж про визовый режим в курсе? И дорого это теперь! Это я раньше в Грузию каждые полгода летала проветриться. А теперь из Тбилиси в наш поволжский город смысла нет добираться – только нервы портить!»

О Надежде Николаевне Сашка вспоминает неспроста. Сам он ее живьем-то видел только в да-а-алеком детстве – в два годика, кажется. А, может, и вовсе не видел. Но эта самая Надежда – вроде семейного предания. Мама о ней вспоминает чаще, чем о всех подругах вместе взятых. И выходит в ее воспоминаниях эта Надежда такой умницей-разумницей, что еле верится…

Вот, мать, скажет, к примеру: «Она мне, Сашок, тебя предсказала!» И как же это понимать – предсказала?! Оказывается, когда у мамы было всё плохо и хуже некуда, Надежда Николаевна видела сон о рождении у любимой Лоры сыночка. Даже внешность малютки описала!.. И никакая она притом не ясновидящая – тоже из «следственного-подследственного» отдела.

Или скажет мать Сашке: «Да, Наденька была права!» Скажет ни с того ни с сего. Так, в стенку глядя. И что можно думать потрясающего, глядя в стенку?…

Вот, и теперь. Отец «шубу» зовет дегустировать. Мама пробует: «Майонеза маловато! Моя Наденька, Сашок, меня и готовить научила!» Отец тут же: «Да-а! Готовила Надежда – шик!» Ау, тетя Надя, приезжай в гости из своего Тбилиси! А то всё едино – всю жизнь о тебе слушать!.. Сашка смеется и начинает лопать мандарины – десять штук в минуту…

Мать любуется на его обжорство – и кивает отцу… Как же всё хорошо!..

* * *

Воспоминания пришли к Лоре сами. Внезапно. Нежданно-негаданно. В середине января выдался спокойный часок. Легла она на диванчик отдохнуть. Всё-таки к пятидесяти годам уже, не девочка – усталость от предпразничных хлопот аукнулась.

Лежит себе Лора на диване в обнимку с пушным Сашкиным Тигром. И вдруг слышит: «Айн, цвай, драй, шике, шике, швайне!» Лора и крикнула: «Сашка! «Мочи» телевизор! Терпеть не могу эту козу безголосую!» А сын не слышит. «Стоп, машина, / спокойно я приехала, / без руля и голова с помехами – / я иду домой…» Лора даже вскочила. Миг – и телек в соседней комнате вырублен. Сын тут же: «Ну, чё ты, мам! Глюкоза – крутая! А «шике, шике, швайне» – это же просто по-немецки значит «пошёл прочь, свинья!» В смысле «кыш, кыш»!..»

Мелочь вроде бы. Но из-за этого «кыш, кыш!» всё и вспомнилось. Пошла из мозга лента памяти – и не остановишь! А на кой?! Наверно, чтобы еще раз почувствовать разницу…

«Какая же я теперь счастливая!» – снова подумала Лора Викторовна и разрешила себе «прокрутить» ленту прошлого…

II.

Из далека долго текла река Волга. И было девушке всего-то девятнадцать с хвостиком лет. Любила Лора Хлебникова макароны и шоколад – и пухла на глазах, соответственно. Была она, впрочем, не жирная, а просто округлая, с ямочками на щеках. Яркая брюнетка с янтарными глазами и белоснежной кожей.

Избалованная обожаемой мамочкой Лора всё силилась забыть свое крестьянско-рабочее происхождение, уже не особо выгодное в конце советских семидесятых. Но стоило ей услышать русские народные песни – и слёзы на глазах, ножки в пляс!

Школу Лора окончила с золотой медалью. И поступать решила на юридический – чтобы нести в мир справедливость в соответствии с Римским правом. Ну, и зарплату получать неплохую. Тоже не грех.

Попасть в университет было для Лоры сверхтрудно. Сразу и не попала. Начала работать на текстильной фабрике – вязать на машинах-гигантах, стирать в кровь руки… Но книг не бросила. Зубрила, долбила. Наконец, сдала-таки на юрфак.

За юриспруденцию Лора принялась с энтузиазмом. Запоминала всё наизусть. Фиксировала в пухлых тетрадочках каждую умность лекторов. Педагоги полюбили Лору. Не за ум. За кропотливость, дисциплинированность, умение в рот смотреть.

Лора знала, что там, где других спасает находчивость и воображение, ее могут спасти только точные знания.

Вот, подружка-сокурсница Надежда Коль всё на лету, всё бегом. Иной раз притащит дочурку (ясно, в садике карантин), сунет Женьке Фёдорову на последнюю парту и ускачет премьерный спектакль в деканате оговаривать. Потом вдруг примчится, пролистает Лорины записи и сразу: «Господи! Подруга! Кто ж так конспектирует?! Из абзаца надо оставлять на письме строчку! Самое главное! Понимаешь?» Да шут его знает, где у юристов самое главное!..

А юморист Женька тут же: «Гражданка Коль правильно говорит. Надо всё в мозгу держать, тетрадей не пачкать!» Эх, дать бы ему по макушке папкой! Но тут как раз Надин муж на подходе – из своего физико-математического приплыл. У Женьки сразу нос – к полу. Весь курс в курсе, что только джентльменские чувства не дают Женьке сказать Наде Коль о своей любви. Но и смотреть на ее мужа он тоже не может: вид у Женьки становится как у побитого щенка или у голодающего поволжья после засухи…

Лоре Женька нравился. Сильный парень. Простой такой «русак». Все старания «Битлз» равнял бодро с «Эх, дубинушка!..».

Увы, Женька на Лору не «клевал». Дружил он со всеми одинаково. Всех обшутит, всем поможет. И только к Наде – особое внимание. Конечно, Надя – тоненькая блондинка! Глаза – сапфиры! Ревновать не стоило – Надя мужа до безумия любила. Но похудеть Лоре не мешало бы…

Думала Лора, думала – и села на диету. Полгода на сухариках и кефире – и желудок испорчен на всю, как потом выяснилось, жизнь. Зато как тогда оборачиваться начали!

Мать сшила по рижским журналам комплектики костюмов – взор не оторвать! И пришла Лора однажды этакой балтийской кралей в университет. Надя одобрила. Тут же сказала, какое украшение надо для большего эффекта прикупить. Женька-друг сперва молчал-молчал, а потом выдал: «Лорка, иди замуж!» Лора не растерялась: «За тебя?» Тут Женьку и прорвало: «Зачем за меня?! Я Надю люблю… А ты…» И выбежал из студии. Вернулся минут через десят уже прежним шутом. Со списком всех студентов университета: «На, Лора, выбирай!» Допрыгался – по макушке папкой получил!..

Через неделю истовых переодеваний Лору догнал в университетском коридоре какой-то сладкий тип. На Кота Чеширского похожий. Последней после него исчезала улыбка. Иногда не исчезала – держалась сутками.

Чеширский Кот учился двумя курсами выше, тоже на юрфаке. Мечтал быть судьей. Раз уж нельзя римским императором! У ЧК было сильное, гибкое тело, фасонистое аристократическое лицо, бархатные – волосы, глаза, голос…

Весь же Кот в целом источал неуемное сладострастие. Гладил ручку, говорил комплименты, обволакивал взглядом. Но Лора готовилась стать юристом, а не дурой. Поэтому она ловко играла в кошки-мышки, пудря Коту мозги и надеясь затащить его в загс. Кот не наглел. Но и не отставал. Но это Лору не удивляло: она всё хорошела! Удивляли Лору только слухи о том, что в Чеширского Кота влюблена вся женская половина его курса. С чего бы это? Как ни хорош Кот – но не для всех же! Или он всем девушкам, мурлыча, ручки гладит?

Как-то его сокурсники подкатили к Лоре: «Плюнь на Кота! Смотри сколько у нас парней хороших!» «А он, что – плохой?» – машинально спросила Лора. «Как друг – нет. Но для женщин это – король пик! Ему только пиковая дама под стать!» Лора сочла предупреждение злобной шуткой конкурентов…

«Разве же может таиться что-нибудь страшное за томным добродушным обликом Вячеслава Мигалкина?» – спросила себя девушка. И ответила то, что хотела себе ответить.

III.

– Лора! – Надя полуобернулась к подружке, продолжая складывать в оранжевую лакированную сумочку синие тетрадочки с учебного стола. – Лор! Ты не нервничай, но я что-то узнала. И скажу!

– Интересное? – Лора еще сидела, вяло подкрашивая губки розовой помадой на вазелиновой основе.

– Не знаю… – Надя пошла к выходу из студии. – Ну, пока!..

Спешно покидав в сумку блокноты, Лора помчалась за Надькой. «У, вредная! Заинтриговала – и умчалась!..» Бах!.. Надин муж только улыбнулся, когда Лора налетела на его спину: «Мелом не испачкала?» Пришлось ждать в сторонке.

За десять минут, за которые Надин муж успел понять, что для жены постановка пьесы малость дороже, чем совместный семейный обед у родственников, Лора извелась ни на шутку. Она перебрала все последние сплетни и слухи об общих знакомых, и готовилась встретить Надькину новость возгласом: «А я знала!»

Ну, и муж у Нади! С ума сойти! И как он терпит все ее выкрутасы?! Надька своему Игорю что хочешь внушит, а он и обидеться не посмеет. Не мужчина, а тряпка! Вот Чеширский Кот, он не такой! Когда Лора выйдет за него замуж, она будет слушать каждое его слово…

Наконец, «тряпка» Игорь ушел. Надя тут же рванулась к двери в театральную студию. Но Лора крепко уцепилась за оранжевую сумку: «Надь! Ну, что там?!» Странное стало личико у подруги. Глаза как-то потухли, губы – в струнку.

– Лора, я наверно нехорошо делаю, что тебе говорю. Ты будешь считать, что я лезу не в свое дело. Но если мы – подруги, то всё, что с тобой происходит, должно меня волновать? Как считаешь?

– А что со мной происходит?

– Не происходит, но может произойти, – каким-то особо скучным голосом произнесла Надя.

– Глупости какие! Сама вечно твердишь: «Кто ясно мыслит – тот ясно излагает!» А несешь какую-то чепуху! – Терпению Лоры явно пришел предел.

– Извини. Я буду – коротко. У Мигалкина есть женщина. Это Лиля Кусочкова. Женька сказал, они вместе не меньше трех недель – со Дня ее рождения. Ну, помнишь, мы ей тогда книгу по философии подарили?!

Лора даже задохнулась от возмущения:

– Лилька? Эта мымра зачуханная? Да она же – как швабра с мочалкой сверху! Надь, это Женька нарочно издевается. Ревнует, наверное. Раскаялся, что не оценил меня. А теперь поздно – я Славика люблю…

Хрусталинки Лориного смеха зазвенели по темному коридорчику университета. Но Надя смотрела на подругу строго – и смех оборвался.

– Женя – очень добрый человек, чтоб ты знала. Он никогда такого не наврет. А Лиля вовсе не мымра. У нее просто времени не хватает на уход за собой – она же только аристотелями да зенонами бредит; переучилась слегка. Но с Мигалкиным она зря связалась. И ты – зря.

– Ну, знаешь ли! – Лора судорожно искала слова, чтобы задеть Надьку побольнее. – А у тебя муж – лопух! Настоящие мужики женам в рот не смотрят!..

Самое страшное было то, что Надя совсем не обиделась. Она даже не ответила на грубость. Только сказала тихо: «Вечером позвони. С восьми до десяти. А то потом дочка спать будет…»

* * *

Надя, оказывается, знала Лору очень даже неплохо. Как облупленную, точнее говоря.

Весь оставшийся день Лора ходила по подружкам и косвенно выведывала полезные сведения. Прямо ей, конечно, никто ничего не говорил, но в обход, тоненькими намеками сообщали, что, да, от Лили после банкета Славик уходил последним. Ну, Лиля, она, конечно, девушка хорошая, хотя и зануда. Что у нее ни спроси – умучит энциклопедическими знаниями. Зато, помнишь, Лор, когда Славик за нее тост поднимал, она шампанское залпом выпила?! А пьянеет она и от запаха пробки, что уж говорить о двух, а может, и о трех выпитых бокалах!..