– Ну что, лучший друг человека, Валера Воронихин… – начал он. Я взвыл и поскреб дверь. – А, да, тебя выпустить надо. – Перегнувшись через меня, он приоткрыл дверь с моей стороны. – Иди! Гуляй!
Нет, он реально не догоняет. Вроде еще днем адекватным был. Тетки наши его сглазили что ли? Он посмотрел на меня. Я – на него.
– Ой, – дядька треснул себя по лбу, – забыл!
Подхватив, он вынес меня на улицу и поставил на снежок. И я двинул к кустам. Оказывается, сколько запахов ловит собачий нос! Все кусты вдоль забора дико воняли сигаретными бычками и отходами жизнедеятельности наших студентов. Не курил и не буду! Стараясь дышать через раз, я дополнил заросли своей подписью и поскакал к машине. Алексей уже завел двигатель и расслабленно откинулся на сиденье. Я подошел к подножке и гавкнул. Тот нехотя спустил ногу, нагнулся, опустил руку и за шкирку втащил меня внутрь. Держа на весу, протер лапы тряпочкой, (аккуратист, блин), и плюхнул меня рядом. Потом повернул голову и спросил:
– Мальчик, а мальчик, как тебя сюда занесло? Тут же одни бабы! – Здесь я понял, что вопрос был риторическим. То есть, не требовал ответа. – Я еле выбрался оттуда! – Он усмехнулся. – Зато бутерброды с сыром и колбасой, а также пирожки из вашей столовой были просто восхитительны! – он прижмурился и цыкнул зубом. – Кстати твой учитель по химии, Елена Львовна, кажется засомневалась, не нарочно ли ты в больницу попал?
Я обиделся и на Алексея, и на химичку: сижу тут взаперти, голодный, холодный, а этот гад обжирается и с нашими тетками лясы точит! Я вскочил на лапы и молча вцепился зубами ему в куртку. Понимаю, конечно, что толстая кожа – не сахар, но такое зло разобрало! И кушать хочется, аж в животе булькает. Алексей радостно улыбнулся и рассоединил нас с курткой.
– Держи! – Он достал из кармана салфетку, развернул ее… а там! Колбаса! Масло, хлеб! Живем! Пока я ел, он достал из кармана маленькую пачку молока. – Будешь? – я кивнул. Он пошарил под сидением и извлек оттуда пустую пластиковую чашку из-под кофе. Не торопясь, обрезал ее ножом, потом надорвал пачку и налил оттуда молоко. После чего подсунул мне под нос. Я запихнул туда морду и, чавкая, вылизал чашечку до блеска. – Еще будешь? – Я сыто помотал головой.
– Итак, замечательный баскетболист и гордость курса, начертай-ка наш дальнейший маршрут, – допивая молоко, изрек он. – Короче, куда едем? – Он включил свет и сунул ручку мне в зубы. Пришлось снова тыкать в продырявленный лист. – В детский сад? За братом? Это далеко?
Я помотал башкой.
– Показать сможешь?
Я кивнул.
– Тогда давай договоримся. Я подъезжаю к развилке – ты ставишь нос по направлению к объекту. Понял? Молоток. Тогда в путь!
Мотор довольно рыкнул, и мы покатили. До первого перекрестка. Хорошо, что это был всего лишь выезд со двора на улицу. Как мы договорились, я повернул морду вправо: правый поворот. И сижу. Машина остановилась.
– Так нам куда, Тузик? – спросил Алексей.
Я повернулся к нему.
– А, налево! – воскликнул он и включил поворотник.
Я молча тяпнул его за рукав.
– Ты чего? – возмутился он.
И как я могу что-то ему показать, если у него все сразу улетает из головы?
– А, направо! – обрадовался он и подрезал какую-то машинку, которая тихой сапой пыталась его объехать справа. Возмущенный оппонент разразился серией гудков.
– Сам дурак! – пробурчал Алексей и прибавил газу. – Дальше куда?
Я встал на задние лапки, чтобы лучше видеть дорогу, а передними уперся в торпеду. Морду держал исключительно прямо.
– Молодец, – похвалил он меня. На самом деле, мне было очень интересно. Оказывается, собаки видят в темноте намного лучше людей! Еще один правый поворот. Я сказал: «ваф» и повернул морду вправо. Мой Сусанин тут же перестроился. Аналогично мы свернули налево и въехали во двор. И прямо перед нами был Кирюхин детский сад.
– Здесь? – спросил Алексей. Я кивнул. Так как задняя часть нашего автомобиля была слишком широкой и длинной, мы опять влезли на газон.
– А теперь ты пойдешь со мной. – Я был снова схвачен под пузико и запрятан в куртку. Но тут я начал вырываться.
– Что не так?
Я схватил ручку и начал водить по листу.
– Значит, брата зовут Кирилл?
Я кивнул.
– У него другая фамилия? – удивился мой спутник.
Я кивнул несколько раз подряд.
– А почему?
Нет, этот дядька после колледжа явно тупит. Я гневно уставился на него. Тот посмотрел на меня и заржал:
– Жучка с ручкой! Ха-ха-ха!
Вот же дурной! Пришлось приводить его в чувство методом кусания. Боюсь, куртку после сегодняшнего общения придется выкидывать. Я снова потыкал в листочек.
– Хрусталев! Так у вас папаши разные? А почему отец сам не заберет мальчика?
Я помотал головой.
– Нет? Что, занят?
У меня скоро башка открутится.
– А-а-а, – дошло до него, – в разводе?
Я вздохнул: какая разница. Главное, что ни я, ни мой братишка нашим папашам совсем не нужны. Моя ручка опять замелькала по листу. Насобачился, однако.
– Моя семья? – переспросил Алексей и нахмурился. – Нет у меня семьи. И детей нет. – Он резко распахнул дверь и привычно схватил меня под живот. – Веди.
И мы пошагали к калитке.
Он нажал кнопку звонка. Дверь распахнулась, и мы вошли на территорию. Было темно и слякотно. В такие дни детки вечером не гуляют и сидят в группе. При входе дежурил охранник. Я его знал, и он меня. Только не в таком виде.
– Вы куда? – спросил он Алексея. Тот пожал плечами и покрутил в пальцах брелок:
– За мальчиком.
Охранник повспоминал и не вспомнил:
– Группа какая?
Алексей поправил свои белобрысые локоны и томным голосом известил:
– Пятая. Хрусталев Кирилл.
На лице охранника отразилось замешательство:
– А братишка его где? И кто вы?
Моя палочка-выручалочка опустил глазки в пол и шепотом сказал:
– Я его папа.
У охранника с сомнением изогнулась бровь, но он нас все-таки впустил. Я выдохнул. И спрашивается, чего выпендривался? Мамаши, в этот момент проскальзывающие мимо, оборачивались, мгновенно оценивая внешность моей переноски, ненадолго зависали и боком шли дальше. Я даже загордился: меня сбил клевый чувак!
Десять шагов по коридору, и мы вошли в бедлам, называемый подготовительной группой. Как всегда, в игровой комнате стоял ор, кто-то куда-то бежал, все кричали и разговаривали разом. Кричали, естественно, дети. Но воспитательницы разговаривали громче.
– И как я его отсюда выведу? – поинтересовался Алексей. Я подумал и дернулся наружу.
Мой хозяин спустил меня на пол. Тут же в раздевалку выскочили девчонки:
– Ой, какой щеночек! – заголосили они хором и потянули ко мне руки.
– Ваф, – сказал я, девчонки завизжали и отскочили. На визг среагировали воспитательницы и мальчишеская тяжелая артиллерия. В предбанник набилась вся группа.
– Что это такое? – возмутилась воспитательница. – Это Вы его принесли? – возмущенно взглянула она на моего спутника.
– Да-а, – обаятельно улыбнулся он. Я сел и почесал ногой ухо. Кирюха завис где-то в группе.
– А за кем вы пришли, мужчина? – с придыханием спросила она.
– За Кириллом Хрусталевым. – Алексей добавил в свой голос журчащие нотки. Ни в чем не усомнившись, дезориентированная воспитательница крикнула:
– Кирюша, иди сюда, за тобой уже пришли!
Мой замечательный братик протиснулся сквозь толпу, посмотрел ореховыми глазами на воспитательницу, и спросил:
– Ну и где мой брат?
Я подошел к нему и гавкнул. Кирилл состроил серьезную мордаху и присел передо мной на корточки.
– Я тебя знаю! – заявил он и продолжил, – но не знаю, откуда. Это ты за мной пришел? Ты поведешь меня домой, да? Как комиссар Рекс? Ух ты! – он погладил меня по голове.
– Нет, Кирюшенька, за тобой пришел вот этот дяденька! – Просюсюкала женщина. Кирюха пожал плечами:
– Я его не знаю. И буду ждать Валеру.
Алексей подошел к нему и, положив руку на плечо, сказал:
– Меня и вот этого щенка послал за тобой твой брат. И просил передать, что если не пойдешь, то он тебя тут забудет до завтра.
Малой задумался и решил поторговаться:
– Тогда я понесу собаку!
Но мой спутник оказался более хитрым:
– Давай сделаем так. Собаку понесу я за пазухой, а ты поедешь на моих плечах.
Перед таким предложением Кирюха устоять не смог. Он подпрыгнул и понесся одеваться. Скоро он был готов к выходу в открытый космос, то есть, на улицу. Ребята дружно завидовали, когда братец уселся на шею Алексею и свесил свои здоровые ботинки на его когда-то красивую куртку.
– До свидания! – поморщился мой Терминатор и, согнувшись под тяжестью шестилетнего пацана, тяжело пошагал к выходу.
Всю дорогу до машины Кирюха громко восторгался зимой, не слезая с шеи своего коня, который проклинал сегодняшний день на все лады. Запыхавшийся, хмурый и вспотевший Алексей открыл машину и, наконец, стянул со своей шеи моего братца, который, как Чукча, громко пел про то, что видел. Машина поразила его больше всего. Он же никогда не сидел внутри даже ржавого жигуленка, а тут – кожаные сидения! Кирюха нежно оглаживал ладошкой подлокотники, руль, кнопочки, ручку коробки передач и даже коврики внизу. Глазенки сияли от восторга. Мне опять стало безумно грустно. Это сейчас мой маленький брат просто и наивно познает окружающий мир. А дальше, в школе? У детишек будут всякие навороченные штучки, которые мы себе позволить не можем. Матери по кредиту еще платить и платить. Меня на работу даже в Макдональдс не берут. Да какой, нафиг, Макдональдс! Я же теперь вообще никому не нужная собака! И РАБОТЫ У МЕНЯ НИКОГДА НЕ БУДЕТ! Если только в цирке, да и то деньги клоун получит. Я чуть опять не прослезился. Тем временем Алексей вытащил меня из куртки и поставил на заднее сидение. Потом включил свет и залез ко мне.
– Ну что теперь? Едем домой?
Я кивнул и поскреб лапой сиденье.
– Тебе чего-то надо? Попить, пописать? – Я мотнул головой слева направо. Тот сообразил и подал замызганный листочек из блокнота и ручку. Я потыкал в буквы: «Магазин. Хлеб. Чай» – прочитал уже порядком замученный и голодный мужик. Он кивнул головой и сел за руль.
Через сорок минут мы поднимались втроем в лифте на одиннадцатый этаж. Кирюха душил меня в руках, Алексей держал большую и тяжелую сумку со всякой всячиной. Лифт распахнул створки, и мы оказались перед нашей запертой дверью. У брата ключей не было в принципе. Мои ключи вместе с сумкой пропали где-то в районе автобусной остановки. А в квартире орал телевизор и перед ним сидела наша глухая бабушка. Алексей поставил на пол сумку и позвонил в звонок. И еще раз позвонил. Через запертую дверь мы слышали, как Роза Ирбитова обсуждала очередную припозднившуюся невесту лет пятидесяти, и ее умение танцевать вокруг шеста. Кирюха опустил меня на пол и постучал кулачком в дверь. Потом в нее постучал Алексей. Потом они оба постучали ботинками. Я безнадежно погавкал.
– Какой у мамы телефон? – наконец спросил наш взрослый спутник, и глядя на меня, достал айфон. Но Кирилл поднял на него свои карие глазищи и выдал:
– А у мамы нет телефона!
Алексей застонал и сел на корточки у двери:
– Боже! Как вы живете?
Затем полез в сумку, достал две бутылки активии, и, открутив крышку, отдал одну Кириллу, а ко второй приложился сам. «Гафф» – попросил покушать и я. Мой взрослый собрат по несчастью подгреб меня к себе, поднес бутылочку к моему рту, и я стал лакать кефир прямо из горлышка. Оказывается, не такой он и брезгливый. Напившись, мы задумчивой группой подперли стену.
В это время за соседской дверью обнаружилось определенное шевеление и скрип несмазанного, но тихо отодвигаемого замка. Мы втроем заинтересованно посмотрели на дверь. Там приоткрылась малюсенькая щелочка. Мы затаили дыхание. Щелочка стала пошире. Мы переглянулись, и у Кирюхи заблестели глаза. Он молча отполз на середину площадки и растянулся на спине, раскинув руки. Я посмотрел на Алексея и, кивнув головой, повалился на бок, вывалив из пасти язык и пустив слюньки. Наш старший товарищ поморщился, светлыми штанами сел на грязный пол, вытянув одну длинную ногу до ступеней, а на колено другой положил голову и прищурил глаза. Мы замерли. Дверка, трусливо скрипнув, раскрылась, и на площадку высунула нос наша соседка в приснопамятном махровом халате. Мы изо всех сил изображали восковые фигуры.
– Эй! – прошептала соседка. А в ответ – тишина. Она осмелела и выплыла из-за двери всей своей необъятной фигурой.
– Вы что тут разлеглись! – завелась она. – Я полицию вызову!
Я слегка приоткрыл глаз. Она осторожно подошла к Кирюхе и, наклонившись, подергала его за рукав куртки. Он разжал пальцы. Из его руки под ноги соседки покатилась пустая бутылка из-под кефира и затормозила рядом с тапочком.
– Ай! – шепотом взвизгнула соседка.
«Артист!» – восхищенно подумал я.
–Да что ж вы тут устроили! – Тем временем заметалась она по площадке.
– Мальчик! Да вставай же ты! Мужчина!
Она подскочила к Алексею.
– Ну что же с вами такое?
Кирюха приоткрыл глаз, заценил диспозицию, и громко застонал. Соседка, подпрыгнув, тут же развернулась к нему.
– Мальчик, Кирилл! – надо же, и звать как, вспомнила. – Что с вами?
Кирилл открыл оба глаза и честно сказал:
– Все плохо.
Та, охая, вприпрыжку понеслась вокруг него. «Никак не прошибет» – подумал я. Алексей подмигнул мне и выпустил в поход по лестничной клетке свою кефирную бутылку. Та сразу загремела под шлепанцами, и, отрикошетив, понеслась по ступеням вниз. Соседка завыла и, подскочив к нашей двери, начала дубасить в нее своими мощными кулаками. Кирилл показал большой палец. В это время во всенародно любимой передаче ‘’Давай замутим” наступила долгожданная рекламная пауза, и бабушка, влекомая желанием сначала облегчить организм, а потом снова его загрузить, потопала на кухню и услышала бешеный стук в дверь. Отперев замок, она открыла дверь и удивленным голосом спросила у соседки:
– Милочка, у вас что-то случилось?
Соседка рыкнула нечто нечленораздельное и пухлым пальцем показала на лестничную клетку:
– Это не у меня, а у вас что-то случилось!
Бабушка задумчиво оглядела охотников на привале и улыбнулась соседке:
– Да, да, вы можете быть свободны! Дальше я сама.
Та резко развернулась и поскользнувшись на кефирной луже, грохнулась на ногу Алексею, который ее так неосмотрительно вытянул. Он взвыл и попытался встать, но мощное плечо и тяжелая рука намертво припечатали его к полу. Я угорал. Кирюха поднялся и подошел к бабушке:
– Мы стучали- стучали, звонили-звонили…
Бабушка, как истинная женщина, тут же нашла виноватого:
– Ты мне лучше скажи, где твой брат с ключами?
Алексей, уже стоя на коленях и хлопая соседку по щекам, тут же отбил подачу:
– Может, вы все-таки пустите в квартиру своего голодного внука и займетесь соседкой?
Но мою бабулю просто так с толку не собьешь. Она подбоченилась и спросила:
– А вы кто такой, чтобы мне указания раздавать?
Тут Кирюха, взявшись за дверную ручку, развернулся и звонким мальчишечьим голосом объявил на весь подъезд:
– Это – мой папа!
И, войдя внутрь, захлопнул дверь. Соседка тут же открыла глаза и возмущенно возразила:
– А вот и не папа! Что, я того огрызка не помню, что ли?
Алексей ей подал руку, и та, кряхтя, поднялась. Оглядев моего задавителя, она кокетливо улыбнулась:
– Благодарю, Вас, мужчина! Хотите чаю с пирожками?
Пока они расшаркивались, бабушка подошла к двери и дернула за ручку. Дверь была заперта.
– Кирилл! – заорала бабушка. – Открой дверь немедленно, поросенок! – Ответом, предсказуемо, была тишина.
Алексей посмотрел на все это, подошел ко мне и присел передо мной на корточки:
– Малыш, я безумно устал. – Он провел рукой по лицу. – Я понимаю, что виноват. Но мне тоже хочется отдохнуть и помыться. Отпусти меня… Пожалуйста! – Он просяще посмотрел мне в глаза. Стало страшно и, почему-то, грустно. Я лег и опустил морду на лапы. Странно, но собачьи повадки давались мне все легче и легче.
– Вот и ладушки! – Бодро поднялся Алексей. – Дамы! До свидания! В сумке продукты. Счастливо оставаться! – И человек быстро застучал каблуками по ступеням. На площадке остались бабушка с соседкой и я.
– Он вам кто? – спросила соседка.
– Первый раз вижу! – Честно ответила бабушка и ударила ладонью по двери.
– Кирилл, открой дверь! И где твой брат?
За дверью прошуршали шажки братца, и раздалось категоричное:
– Не открою!
Бабушка пожала плечами и смущенно посмотрела на соседку.
– Идиотская ситуация.
Та качнула головой и, немного подумав, предложила:
– Может, зайдете пока ко мне? А в двери оставим записку!
Бабушка тут же просияла.
– О, конечно! Спасибо! – Они подхватили сумку и ушли за другую дверь. Я остался один. Обо мне так никто и не вспомнил. До собаки никому не было никакого дела.
– М-даа… Шоу было захватывающим! – раздался звонкий женский голосок откуда-то сверху. Я тут же вскочил на лапы и ощетинил загривок. На верхней площадке между этажами стояла девчонка лет восемнадцати в черной косухе, черных кожаных штанах и берцах. Черные короткие волосы были растрепаны, глаза, неожиданно светло-голубые, были жирно подведены черной тушью, на губах лежала черная помада, а в носу и ушах торчало несколько колечек. Она прислонилась боком к перилам и похлопала в ладоши.
– С вашей семейкой и кина не надо! – Улыбнулась она и начала спускаться вниз. Перила и ступени просвечивали сквозь нее.
«Ты кто?» – мысленно задал я вопрос и сел в изумлении на попу.
– Кто-кто, – ответила она, – Маша Короткова, твоя бывшая соседка сверху. Ты помнишь меня, Валерка?
Она дошла до меня и присела на ступеньку. Я подавился слюной от неожиданности.
«Ты меня видишь и слышишь?» – завопил я.
– Конечно. – ответила Маша.
«Так скажи им, что я – Валерка!»
– Не могу, – вздохнула она.
«Почему?»
– Я, Валерочка, в некотором роде, как и ты – призрак. Если ты еще не заметил. – Добавила она язвительно.
Я вздохнул и вспомнил, как возвратившись из спортивного лагеря в прошлом году, от кого-то слышал, что девчонка с верхнего этажа разбилась на мотоцикле. Но близко я ее не знал, так, иногда в подъезде здоровались. К тому же она была старше меня, не интересовалась малолетками и тусовалась со взрослыми байкерами. Видел один раз, как отъезжали от подъезда с ревом и хохотом. А теперь, значит, вот как.
«Значит я…» – начал говорить.
– Ага, как и я. – невесело рассмеялась она. – Знаешь, – наклонилась ко мне, – чего сейчас больше всего не хватает?
«Чего?» – вежливо поинтересовался у нее.
– Скорости! Ветра в лицо. – Она сникла. – Только и осталось, что за соседями ходить.
«Зачем тебе это?» – спросил я.
– Скучно. Я уйти отсюда не могу, зависла.
Она пожала плечами.
– Туда, – она ткнула пальцем в небо, – не берут. Сюда, – она показала на пол, – не пускают.
«Ты – призрак, а я жрать хочу», – грустно подумалось мне.
«А ты могилу свою видела?» – спросил я после нескольких минут молчания. Она ухмыльнулась и тряхнула волосами.
– А нету у меня, Валерка, могилки.
Я удивился: «Как это?»
Она задумчиво посмотрела на свои ногти и, вдруг откинувшись назад, заразительно рассмеялась:
– А мы теперь рядом, Валерочка! В больничке. Твое тельце. Пустая кроватка. Мое тельце. А кругом – приборчики. И вокруг все белое-белое!
Я опять вскочил: «Откуда знаешь? Ты же уйти не можешь, а меня только сегодня сбили!».
Она ласково своей призрачной рукой погладила меня по голове.
– Не парься, у меня с моим телом связь осталась. Я как бы всегда вижу, что происходит вокруг, только не глазами, а вроде всем телом. Не знаю, – задумалась она. – Не могу объяснить. Утром тебя рядом положили – порадовалась! Хоть кто-то знакомый. А уж когда ты объявился на лестнице… Валерка! Я на улицу хочу! На воздух! – Она встала, раскинула руки в стороны и покрутилась на одной ноге. – И я знаю, что делать! – Маша с нехорошим интересом уставилась своими накрашенными глазами на меня.
«Что?» – с тоскливым предчувствием спросил я.
– Пригласи меня гулять! – выдохнула она.
Я поднял брови.
– Понимаешь, – быстро заговорила она, – если кто-то живой пригласит привидение идти за ним, то оно сможет оставить свое место! Валерочка! – заныла она. – Выведи меня отсюда! Второй год на ступеньках сижу!
«Да не вопрос, а родаки твои? Как ты от них уйдешь? Я-то вообще не знаю, попаду ли сюда снова». – Грустно опустил я морду. – «Меня же никто, кроме тебя, в собаке не видит. А вдруг ты не сможешь вернуться?»
– Нет у меня родителей. Вернее, есть, просто каждый живет в новой семье. А здесь – дед. Правда, к себе я давно не хожу. Мы нервов друг другу попортили! Даже сейчас идти страшно. Пусть, наконец, отдохнет от меня. Ну что, братуха лохматый, пошли гулять? – Она нажала на кнопку лифта.
Я выпучил глаза: “Как ты это сделала?”
– Тренировка – наше все! – пропела она, и мы загрузились в лифт.
А потом затормозили перед подъездной дверью.
«Открывай!» – мотнул я головой.
– Не могу, пушистик. – Развела Маша руки. – Мне дальше нельзя. Ты сам должен открыть дверь и сказать «приглашаю».
Я задумался. До кнопки домофона было высоко. Не допрыгну.
«Маш, попробуй меня поднять!» – попросил я.
Она наклонилась и несколько раз попыталась зацепить меня своими призрачными руками. Не получилось. И мы сели рядом с дверью ждать того человека, который бы нас выпустил. Если честно, мне очень хотелось домой. Да только кто меня туда возьмет? А кто бы еще и накормил! Мы с Машей молчали. Она, обхватив колени руками, сидела рядом.
«Как ты умерла?» – спросил я.
Она посмотрела на меня своими голубыми глазищами и пожала плечами.
– Не справилась с управлением. Дорога была мокрой. – Потом подумала и поинтересовалась.
– Тебе и вправду это хочется знать?
Я кивнул.
– Это было поздним вечером. Мы возвращались с рок-концерта из Питера. Моросил мелкий дождик, но дорогу было видно прекрасно. Нас было пятеро. Я ехала последней. Машин было много, но мы легко их обходили. Потом догнали Лексус. Серега с Питом его обошли, а Бата он вытолкнул на встречку. Он еле с автобусом разъехался. А я и еще один наш, Костик, решили помститься. Но джип оказался тяжелее. И я уехала под фуру… Остальное ты знаешь. Кто-то идет! – вдруг вскочила она. – Готовься!
Запиликал домофон, и дверь в подъезд открылась. Я опять сел на попу. Это была моя мама.
Я про все забыл и, радостно взвизгнув, бросился ей под ноги. Мама посмотрела сквозь меня, отодвинула мою тушку ногой и, сказав: «уйди, собака!», спокойно пошла к лифту. У меня из глаз брызнули слезы.
– Ну, разнюнился! – Недовольно покосилась в мою сторону Маша. – Все вы, мужики, так. Наобещаете с три короба, а появится мамочка – сразу к ней под юбку!
Призрачная девушка презрительно посмотрела на меня и втянулась в стену. И я остался совсем один. Сначала очень хотелось повыть, но я сдержался. Что ж, Маша права. Пора становиться мужиком и самому отвечать за себя. Я сел перед стеной и позвал: «Маш! Вернись. Я все прощу».
И почесал левое ухо задней лапой.
Из стены высунулась голова.
– К мамочке проситься не будешь?
Я помотал головой. В этот момент опять тренькнул домофон. Подруга по несчастьям быстренько вылезла из стены и встала рядом. Дверь открылась.
«Машка, за мной, приглашаю!» – заорал я и метнулся из подъезда. Позади мелькнула призрачная тень. Мы остановились на газоне под фонарем и счастливыми глазами посмотрели друг на друга.
– Мы сделали это! – крикнула Машка и запрыгала по снегу, оставляя следы. Я загавкал и поскакал вокруг нее. Она хохотала и ловила руками медленно падающие снежинки. Это было завораживающе красиво: оранжевый фонарь, белый снег и худенькая черная девушка. Жаль, что мы не люди.
– А что в такое время делает на улице один маленький щенок? – Прозвучал из темноты до боли знакомый голос Алексея. Я остановился. Маша тоже перестала кружиться и медленно пошла к моему убивцу.
– Кто это такой у нас красивый? А, Валерк? – Она обошла его кругом.
Тот зябко передернул плечами.
«А это, Маш, дяденька, который меня убил. Только не трогай его!» – испуганно воскликнул я, когда она хищно воздела к его шее руки.
«Сначала он меня убил, а потом целый день спасал. Он знает, кто я».
Маша руки убрала и подошла ко мне. За ней медленно, удивленно разглядывая возникающие ниоткуда отпечатки подошв на снегу, шел Алексей.
– Малыш, – тихо сказал он, – извини, что уехал. Я за тобой. Понимаешь, – начал торопливо объяснять он, – тебя, как Валеру, в семье никто не воспримет. Их Валера лежит в больнице. А мне никто не поверит. Ты это понимаешь? – Он присел передо мной и посмотрел мне в глаза. – Поехали домой?
Машка свистнула и присела рядом с нами.
«Маш, попробуй написать пальцем на снегу, вдруг получится?» – Попросил я ее. Она задумчиво окунула палец в снег и медленно вывела слово «вечность».
– Всегда хотелось. – смутилась она.
У Алексея расширились глаза, и он ткнул рукой в сверкающие в свете фонаря кристаллы.
– Валер, вот это – ты?
Я помотал головой и сказал подруге: «Объясни ему, пожалуйста, что нас уже вроде как двое. Только поаккуратней, не испугай, а то у него и так сегодня перегруз случился».