Изменяющий Сны

Глава 3

47'08" ВД, 6'64" СШ,

Атлантика,

Nova Scotia,

02:35, 12 сентября 1929

Оставшаяся часть ночи была не особенно приятной для меня в отношении отдыха и сна. Я чувствовал себя довольно скверно. Едва добравшись до каюты я бросился в ванную и меня стошнило. С отвращением к самому себе, я заполз в постель, чувствуя себя семидесятилетним пьяницей, чье потрепанное тело буквально разваливалось на части. Заснуть оказалось не просто. Я выпил большую часть воды из графина на столе, и вскоре мне опять пришлось бежать в ванную, чтобы снова поиграть в горгулью над унитазом.

Снаружи разразился сильный шторм, завыл и засвистел сильный штормовой ветер, огромные волны били в борта судна. Мне было жарко и я весь взмок, задыхаясь и беспокойно ворочаясь в своей кровати. Но потом я всё же стал медленно уплывать в мутную тяжелую дремоту.

Сквозь вуаль приглушенной сонливой подвешенности раздавались крики моряков, свисток боцмана выдувал требовательные командные трели, противно затрещал зуммер палубного телефона, и кто-то пролаял короткие властные приказы, а затем раздался глухой и унылый скрежет металла, как будто что-то огромное и массивное проскребло о борт лайнера…

Ощущая себя совсем невесомым и как бы парящим в пространстве, я тихо соскользнул в его темную безмолвную глубину. Мое восприятие реальности потеряло четкость и каким-то образом сдвинулось. Мне показалось что я встал, и что затем я стоял в середине моей каюты, но в то же время я осознавал что на самом деле я всё ещё находился в своей кровати и вроде как спал. Да и сама каюта, как я заметил, тоже была другой.

Я чувствовал, что кто-то стоит прямо позади меня. Кто-то большой и мощный, бесшумный и безмолвный. Кто-то опасный. Воздух вокруг казался густым, и всё пространство каюты было наполнено каким-то звенящим напряжением, как будто я находился внутри электростанции. Когда же я попытался повернуться и оглянуться назад, или же сделать шаг вперед или в сторону, то что-то полностью обездвижило меня и удержало меня на месте, да так что ни туловище ни ноги не двигались.

Сзади, из-за спины на меня накатывали волны горячего воздуха, обжигающие мои обнаженные плечи и шею. Стало заметно жарче, и пространство вокруг стало красно-оранжевым с мерцающими огнями и отраженным сиянием, как будто всё было освещено движущимися огнями или пламенем, горящим где-то позади меня. Рев и треск сильного огня наконец ворвались в пространство. Теперь красное и жаркое марево было уже повсюду вокруг. Я попытался снова освободится и сдвинуться с места, или хотя бы повернуть голову, но тщетно, голову просто удерживали в этом положении – как если бы две огромные сильные ладони сдавили виски с обеих сторон.

"Ча-а-а-рльз!!" очень громкий и истошный крик невыносимой боли и отчаяния расколол воздух в врезался мне в голову, почти разрывая барабанные перепонки. Казалось он многократно перекрыл шум пожара. Я конвульсивно дернулся изо всех сил и наконец вырвался из невидимых пут. Я прыгнул вперед и мгновенно обернулся, но сквозь огонь и густые клубы дыма не смог увидеть того кто кричал. Крик предсмертной агонии. Пламя бушевало повсюду, пожирая какие-то непонятные здания и постройки вокруг. Черное безоблачное небо ночи глотало взлетающие искры и дым пожарищ. Несколько безжизненных человеческих тел были разбросаны по улице. Едкий дым и вонь сразу заполнили мои ноздри и лёгкие.

И тут я услышал отвратительный и знакомый звук: леденящий кровь лязг гусениц и грохот двигателей приближающихся танков. Я снова быстро огляделся вокруг и посмотрел вниз. С удивлением обнаружил что я был обнажен до пояса, весь перемазан в грязи и копоти, в поту и своей собственной крови. На мне оказались военные галифе заправленные в сапоги, и в руках я судорожно сжимал какой-то странный автомат. Лопатки и шея сзади сильно саднили, вероятнее всего были обожжены. В ушах стоял нудный плавающий звон, глаза сильно слезились. В несколько прыжков я пересек улицу наискось, прочь от приближающихся танков.

Справа из-за угла полуразрушенного здания выбежали несколько солдат в грязной зелено-голубой форме. А увидев меня стоящего на тротуаре неподвижно словно мишень в ярмарочном тире, один из них прокричал что-то и на бегу вскинул винтовку. Пригнувшись, я нырнул в сторону под прикрытие опрокинутой телеги с какими-то ящиками и мешками и распластался на мостовой. Пули засвистели, с треском и хрустом впиваясь в доски и мешки. Я поднял автомат над головой и выстрелил наугад поверх телеги в сторону солдат. Но после двух выстрелов автомат щелкнул и умолк. Судорожно передернув затвор я убедился что закончились патроны и отбросил бесполезную железку.

Из дыма наконец появился огромный тяжелый танк и загрохотал по улице, двигаясь прямо в мою сторону. Но где-то на боковой улице, слева за моей спиной, ухнула пушка и страшный взрыв разворотил угол дома возле танка, разрывая кирпичи и людскую плоть на куски и разбросав тела солдат в голубой форме. Жуткий танк дернулся и ускорил движение, быстро поворачивая башню в направлении стрелявшей пушки. Почти оглохнув от столь мощного взрыва и отупело вращая головой, я перекатился на живот, подтянул ноги и привстал на четвереньки.

Я ровным счетом ничего не понимал.

Кто-то прошептал мне в ухо несколько непонятных слов. И тут же, внезапно всё прекратилось. Огни сразу побледнели, а затем и вовсе погасли. Всё моё окружение снова потеряло очертания и расплылось. Стало совершенно тихо. И я не видел, но скорее почувствовал, что опять стою посреди каюты на корабле и под моими ногами проваливается пол, и я сам тоже падаю в темно-синюю пропасть внезапной и пугающей тишины …

Поздно утром я проснулся в постели своей каюты, ощущая себя совсем отяжелевшим и отёкшим, с совершенно одеревеневшими суставами. Тело ощущалось почти как чужое, тяжелое и малоподвижное. Оно просто отказывалось мне повиноваться. "Вот теперь я знаю что ожидать от rigor mortis ³⁵", подумал я, жалко кряхтя и с трудом сползая с кровати. Но шутка меня не позабавила, черный юмор следовало оставить во вчерашнем дне. Во время бритья и утреннего туалета я ещё больше огорчился, увидев в зеркале своё безобразно опухшее лицо с темными кругами вокруг глаз.

Я попытался вспомнить подробности прошлой ночи. От осознания удивительного факта что доктор Мюллер, кем бы он там ни был, с его странными высказываниями и претенциозными позами, мог читать мысли так же просто, как если бы они были напечатаны на бумаге, мне стало совсем не по себе.

Это опять напугало меня, и в то же время вызвало стыд и отвращение к себе. За те глупые мысли и чепуху, которую я думал, но не посмел бы повторить вслух. Однако эта способность доктора, если только это было правдой, меня же и разозлила: Вот так запросто стать совершенно "прозрачным" для другого человека и не иметь никакого уединения даже в своих собственных мыслях? – это невозможно, это просто недопустимо! Внутренняя святыня человеческого сознания оказалась полностью оголена и бесстыдно открыта для доступа других людей?

Я поморщился, вспомнив как я был наивен, и переживал о том что доктор Мюллер может заглянуть в мои "частные" сны! Да и какие теперь сны! В памяти всплывали обрывки вчерашнего вечера, когда я что-то там тихо себе думал про себя, не проговаривая этого вслух, и тем не менее доктор реагировал на это. Теперь-то это так очевидно! Проклятье!

От злости моя рука дрогнула и я порезался бритвой.

Одевшись с особой тщательностью в деловой костюм для Сити, я наконец выбрался на залитую солнцем палубу и невольно зажмурился. Подумал не вернуться ли мне в каюту за солнцезащитными очками, но поленился. Некоторые пассажиры, с различными степенями бледности и болезненности на их лицах, были уже на палубе, прогуливаясь или стоя вдоль бортов и ожидая увидеть силуэт береговой линии на горизонте. Я нашел Отца Редгрейва на корме.

Я впервые увидел капеллана в штатском. Наконец-то он сбросил форму капитана и был одет в консервативную полосатую серую пару с маленьким серебряным крестиком на лацкане пиджака, вполне обычную сорочку и темный деловой галстук. Отец Редгрейв был необычайно тих и печален, и почему-то выглядел несчастным. В отличие от многих пассажиров с нетерпением всматривающихся в далекую береговую линию проступающую сквозь дымку, он просто задумчиво созерцал воду внизу. Мое приветствие осталось незамеченным, и капеллан вздрогнул и повернулся ко мне только когда я коснулся его руки.

–– Ах, это вы, Чарльз. Доброе утро. Ммм? Наверное доброе. Хорошо ли вам спалось? Нет, не очень?… Как и нам всем. Прошлую ночь вы помните? И что произошло после полуночи?

Я не был уверен что именно он имел в виду, но я заверил его что не страдаю от старческих провалов в памяти, да и притом я не пил так много вчера. И что я хорошо помню наш вечер и странного доктора Мюллера. Но нет, я плохо спал, да и сейчас чувствую будто болел мерзким гриппом в течение двух недель. Неприятная слабость пронизывала всё мое тело, мне хотелось вернуться в каюту и распластаться на кровати ещё на несколько часов. Видел ли я Алека Рассела со вчерашнего вечера? Нет? Я отрицательно покачал головой. Он так и не вернулся в свою каюту вечером. Романтические ночные похождения юного инженера подзатянулись.

–– Падре, а вы знали что он умеет… – начал было я неуверенно, и сразу остановился. Зачем сдергивать все покровы? А вдруг Отец Редгрейв ничего и не знает об этом и мне не стоило раскрывать этот неприятный секрет?

–– Кто? Доктор Мюллер? Что именно? – спросил патер и пристально посмотрел на меня, прищурившись. – Он ведь много чего умеет.

–– Ну-у, даже и не знаю… Ну, скажем так, знать что чувствует или о чём думает человек… – промямлил я неуверенно.

–– То есть читать мысли? Да. – ответил капеллан и усмехнулся, глядя на мое растерянное лицо. – Я подозревал это уже давно. Но не был до конца уверен… Да только произошел там у нас один забавный случай с офицером в Бомбее, когда я понял что доктор может это. Но всё-таки не у всех людей. Да и притом не всегда.

–– И вас это не испугало, не оттолкнуло, не разозлило? Как же вы тогда думаете в его присутствии?

–– Очень просто думаю. Только теперь я больше контролирую свои мысли. Стараюсь соблюдать их чистоту и правильность. Не думать пустого, лишнего, недостойного, плохого, злого. А ведь это следовало бы делать всем! И притом всегда. Так ведь если вы внимательно слушали его вчера вечером, то вы понимаете как всё это важно! – наставительно произнес капеллан. – Однако гораздо труднее НЕ думать вовсе, когда какие-то мысли нельзя или опасно культивировать, ну-у или … как в данном случае, когда какую-то информацию требуется скрыть от других людей.

Вот это да! Я онемел от удивления и просто молча смотрел на священника с ещё большим уважением. Однако! Отец Редгрейв всё продолжал постепенно раскрываться передо мной как бутон большого цветка со множеством лепестков. Его понимание природы мысли выходило за рамки науки и христианских учений, его внутренняя дисциплина вероятно была очень сильной, а натренированность ума весьма завидной!

Тогда как у меня самого уже просто голова шла кругом от всего происходящего. Это было уже слишком! Оставалось много вопросов, но наша беседа была прервана появлением Питера Крэнстона, который приблизился к нам с некоторой опаской. Выглядел он не очень хорошо. Его лицо было опухшим и болезненно белесым, с синеватыми мешками под глазами. Помимо явных следов морской болезни и обычной попойки, часто видимых поутру, весь его образ больше походил на дикий облик выцветшего пещерного обитателя, впервые в жизни выползшего на солнечный свет. Но сам я выглядел ничуть не лучше и удержался от насмешек.

–– Но вообще на Востоке такие способности ещё встречаются. Потом договорим об этом! – тихо сказал капеллан, закрывая тему нашего разговора.

–– Доброе утро, Питер! – поприветствовал он Крэнстона и улыбнулся. Мы обменялись обычными приветствиями.

Крэнстон с хмурым видом высказал сожаление что зря мы пропустили все самые весёлые события этой ночью, засидевшись за скучными беседами. В середине ночи несколько неутомимых весельчаков, разгулявшихся в библиотеке, сорвали рояль с крепежных винтов и выкатили его в коридор, разбив при этом дверь. Хотели устроить турне по палубе с Клэр пляшущей на крышке рояля, но, разумеется, рояль никуда не проходил. Там же между мужчинами возникли разногласия из-за женского внимания, переросшие в пьяную драку, и уже с участием других женщин и обслуживающего персонала судна. Говорят было шумно и очень весело. И только за малым не пришлось вызывать крепких матросов чтобы утихомирить драку.

Я покачал головой. На мой взгляд это весьма сомнительный вариант веселья.

–– Джентльмены, а скажите мне: вы помните свои сны этой ночи? – поинтересовался Отец Редгрейв.

Ах, да! Опять эти сны! Нет, я почти ничего не запомнил. Да и кто бы видел и тем более помнил какой-то там сон в таких условиях? Алкоголь, общая усталость, изнурительная тошнота морской болезни, головная боль, давление, жуткая погода, и всё это на борту подпрыгивающего судна входящего в центр урагана.

–– Не могу сказать точно. Смазалось. Что-то полное ярких огней. Или пламени? – я попытался вытащить разрозненные обрывки сновидения из своей памяти. Я вспомнил себя, стоящего неподвижно в середине моей каюты, шум бури и крики моряков. Только вот я не мог сказать – было это явью или просто сном во сне. Да и были ли вообще эти красные всполохи огня или света? Грохот и какие-то взрывы? Я смутно припомнил что вроде бы что-то горело.

–– А вы, Крэнстон? – капеллан повернулся к флегматичному биржевому маклеру.

Тот послушно оглянулся и покачал взъерошенной головой.

–– Не п-помню. А вы хотите нам с-сказать что доктор Мюллер изменил-таки наши с-сновидения? – спросил Крэнстон, подавляя зевок. – Или ч-что он вообще стёр их полностью?

Отец Редгрейв смотрел отрешенным взглядом на воду как завороженный и не ответил нам сразу. Он рассеянно выудил портсигар из кармана пиджака.

–– Доктор?.. Изменил? Ах, да! И он приносит свои извинения за то, что не может встретиться с вами прямо сейчас, но он э-э-э… передал свои короткие сообщения вам через меня, – капеллан прикурил сигарету, затянулся и скривился от отвращения.

–– А почему он не может? Или это ещё одна сторона его непостижимой загадочности? – удивился я.

–– Этим утром он слишком занят д-для нас, простых смертных! – предположил Крэнстон и сдавленно хихикнул.

–– Он сейчас недоступен.

–– Но почему так? Отчего же он… – я начал раздраженно. Но затем остановился и нахмурился – ведь у меня не было никаких прав и оснований для такой настойчивости, а плохое настроение и недомогание не являлись оправданием такой настойчивости. Следующая мысль смутила меня ещё больше: мое вызывающее поведение было просто… поведением капризного ребенка, который почувствовал себя оставленным без внимания.

–– Ничего не могу сказать…

–– Но ведь он хотя бы здесь, на судне?

–– Он был с утра. Где он сейчас я не знаю, – произнес Отец Редгрейв нерешительно. Затем он прочистил горло и уже тверже заявил:

–– Всё это не имеет значения. Вы сегодня уже не встретитесь. Джентльмены, давайте же прекратим топтаться вокруг этого вопроса, уверяю вас, это нам ничего не даст…

Я вздохнул и пожал плечами. Забавно. Ещё одна часть загадки, которую я вовсе не желал преследовать в данный момент. Ведь не какие-то там чужие загадки и абстрактные головоломки, а моё бедное тело и голова нуждались сейчас в моём конкретном внимании. Я всё ещё чувствовал себя очень сонным, усталым и слабым и поэтому крепко держался за перила, так как боялся что могу просто рухнуть на палубу. Я оглянулся в поисках скамейки или кресел. Рядом оказались всего несколько шезлонгов, но все они были заняты умиротворенными пассажирами греющимися на солнце.

Отец Редгрейв прищурился и задумчиво посмотрел на меня. Я хотел попросить их пройти со мной вперед, где мы могли бы найти палубные скамейки или шезлонги и присесть, но он остановил меня:

–– Итак, ваш сон, Чарльз. Вкратце. Он весьма прост, а если что было стёрто или отредактировано – это теперь не существенно. Важно что те "огни" а точнее пожары, которые вы там увидели, и в самом деле вскоре закалят ваш дух. … В печах грядущей войны. Так как вам предстоит ещё одна! Увы! – капеллан закашлялся, бросил сигарету за борт и добавил с горечью. – Большая и страшная война для всех нас! Пожалуй такой ещё не бывало на земле…

Я вздрогнул, не зная что и сказать на это. По моему опыту, пророчества и предсказания не были чем-то несущественным и лёгкомысленным, чем можно запросто пренебречь и отбросить с предубеждением. Ещё одна война? Боже упаси! Я не хотел никакого пламени войны, смертей и страданий, всего этого мне уже хватило один раз!

И только теперь в памяти у меня стали всплывать отдельные мутные образы из моего сна: бегущие по улице солдаты, стрельба, танки, пушки, огонь, разрушение, смерть…

И тут я вспомнил, что я ведь и сам думал о том, что Джорджу не хватает горнила войны и всяких тягот – для воспитания его изнеженного тела и хилого духа. Однако что же теперь выходит? – что я и сам должен пройти через всё это снова? Мне не хотелось в это верить, и я почувствовал что опять начинаю злиться.

Капеллан обернулся и несколько неуклюже прислонился к перилам правого борта. Он также выглядел очень бледным и уставшим. Прошедшая ночь была весьма утомительной для всех.

–– Вот мистер Крэнстон самый счастливый из всех нас! Как вам спалось в шторм, Питер?

–– К-какой шторм? – Крэнстон посмотрел на Отца Редгрейва с удивлением. – Ах да! … Но разве это б-было этой ночью? Я, право, сейчас э-э… уже не п-помню. Спал вроде нормально, но э-э-э … п-проснулся когда судно встало на рейде. Шум машин п-прекратился, да и вообще все звуки стихли. Оч-чевидно эта неожиданная тишина и разб-будила меня.

–– Каком ещё рейде?!

–– Ну-у.... Когда судно б-бросило якорь на траверсе… ммм… Виану-ду-Каштелу? Сразу стало очень т-тихо. Я выглянул, но было ещё совсем темно. Такая с-сероватая неприятная мгла. Мерзкая. И с-стоял туман – ни берега, ни б-береговых огней почти не было видно. С левого б-борта к судну вроде подошел к-какой-то большой катер?

Мы с патером переглянулись.

–– Питер! Португалию мы миновали ещё вчера в обед. "Nova Scotia" к берегам не подходила. Никаких остановок корабль этой ночью точно не делал! – пустился я в разъяснения, но почему-то теперь я и сам не ощутил уверенности в том что говорю. – Да и тумана не было. А вот бурный шторм, сильный ливень и шквальный ветер были точно! … М-м-м? Не так ли, падре?

Неуверенная улыбка окончательно сошла с лица Крэнстона и он с недоверием переводил взгляд с меня на священника и обратно. Вид у Питера был уже совсем растерянный.

–– Как это?… Да не-е-т! Не может б-быть!

Капеллан вздохнул и похлопал Крэнстона по руке.

–– Наверное это уже неважно сейчас, Крэнстон. Небольшая путаница со сном. Это бывает. Просто забудьте. И доктор Мюллер не менял ваши сны. Может такое звучит маловероятно, хотите верьте хотите нет, но он просто вывел вас из вашего сновидения… Да. Вот и записка для вас, – Отец Редгрейв достал крохотный листок бумаги и вручил его Крэнстону. – Я ведь только доставляю сообщение доктора. Уж не обессудьте. И еще…

Вывел из сна? И куда же он его ввел? Размышлял я, недоумевая. В мертвый штиль и прибрежный туман другого сна? Такое вообще возможно? Что вообще тут происходит с нами?! … Да, однако похоже что доктор Мюллер славно потрудился этой ночью, манипулируя нашими сновидениями. Или реальностью тоже? А мы вообще хоть проснулись?!

–– …будьте готовы вскоре обнаружить, что выбранная вами профессия и карьера могут быть не такими успешными или прибыльными, как вы можете ожидать сейчас, – продолжал патер. – Вероятно даже что совсем не так!

Я не знал, что именно было написано в записке, но, прочитав послание, Крэнстон густо покраснел, весь вспыхнул и задохнулся от возмущения. Он уже начал было гневно протестовать, когда его праведное негодование было внезапно прервано.

–– Да будет вам, Падре! Вместо того чтобы нести слово Божие – прямиком от Высших Сил, вы теперь приносите нам записочки от своих друзей? – раздался громкий и хриплый голос Джорджа сзади. – Как же так?

Мы повернулись к Джорджу. Он больше не выглядел пугающе зеленым и восковым как гротескный упырь с обложки журнала "Weird Tales", каким он показался нам поздней ночью. Но и теперь его кислый облик больного и изрядно помятого человека производил удручающее впечатление. Но почему же мы все выглядим сегодня так, как будто мы лишь наполовину живы? Что же такое произошло этой ночью?

–– А вы и в самом деле верите во всё это? Пожалуйста, уж будьте откровенны и открыты с нами в этом вопросе, Падре! Пока я не вижу оснований верить хвастовству и россказням доктора, которые вообще ничем не подкреплены!

–– Гм, так вы не видите никаких оснований? – голос Отца Редгрейва уже не был таким же дружелюбным в обращении с Джорджем каким был ещё только вчера. – Отсюда я делаю вывод что вы не помните ваш сон прошлой ночью, мистер Каннингем? Нет? А был ли вообще какой-то сон?

Джордж повращал глазами, вспоминая, и ответил отрицательно.

–– Тогда может предыдущей ночью? – продолжал капеллан свои расспросы.

–– Боюсь что никаких танцев на залитых солнцем лугах с юными девами, одетыми в прозрачные газовые платья. Увы! Какой-то липкий кошмар, наверное. Я не упоминал о нем? Нет? Ну и правильно. Ничего интересного, хотя подробностей я теперь конечно не помню. Но если вы жаждете узнать сопутствующие детали… Я полагаю, что проснулся часа в два-три, в холодном поту с сильным сердцебиением, и затем мне нужно было сделать добрый глоток-другой виски, чтобы успокоиться и вернуться в благостное забытье. Словом, ничего такого особенного.

–– Да. Но этой ночью вы тоже видели кошмар. Хотя и совсем другой. Вы не помните что нам шепнул второй помощник около двух часов ночи в кают-компании? Нет? Что капитан решил не менять курс и идти прямо через шторм, через ураган. И вы несколько… гмм, возбудились от этого сообщения и озвучили свои опасения что как бы мы не разделили судьбу "Титаника". Неужели не помните?

Джордж нахмурился, пытаясь вспомнить события прошлой ночи, но очевидно это ему не удалось. Отец Редгрейв вздохнул и продолжил:

–– Как неприятно это ни прозвучит, но вы и в самом деле боялись утонуть прошлой ночью в кораблекрушении. Впрочем не вы один. И именно это и был кошмар вашего сновидения… Страх реальности и страх вполне возможной гибели у вас продолжился во сне. Доктор Мюллер исправил этот сон.

Капеллан взял паузу на несколько секунд и веско отчеканил:

–– И не только ваш сон, мистер Каннингем. Он также исправил весь результат этого сновидения.

Отец Редгрейв посмотрел через палубу на правый борт и повернулся к нам.

Джордж фыркнул. Для него это уже ничего не значило, и звучало как анекдот, просто ещё одна скучная история из вчерашнего дня и уже куда менее забавная сегодня.

–– О чем вы вообще говорите, падре? Каждый может заявить что он "изменил" чей-то сон и "остановил" события, которые вообще не являются реальными. Какой ещё результат сновидения? Никаких доказательств, никаких результатов, но очень много фантазии и всё это на словах! – Джордж презрительно скривился.

–– Извините меня, падре, за откровенность. Но не пойму, что же такого сверхнеобычного вы на самом деле видите в этом человеке? Ваш 'таинственный' доктор скорее всего просто мастер по беспочвенному бахвальству и софистике, и эксперт по уклонению от прямых вопросов.

Я также посмотрел через правый борт куда смотрел капеллан и по спине у меня поползли мурашки, когда осознание того, что возможно произошло, … предположение того ЧТО произошло – что именно Отец Редгрейв имел ввиду, дошло и до меня. Странно что это не бросилось мне в глаза сразу, как только я вышел на палубу. Я повернулся к священнику и встретил его пристальный взгляд. Он утвердительно кивнул.

–– Доктор изменил ваш сон, Джордж. Он удалил конкретный кошмар из вашего сна – в котором вы, ваш дядя, я, словом все мы погибли в кораблекрушении во время шторма. Именно прошлой ночью, – Отец Редгрейв сделал паузу чтобы Джордж и Питер смогли понять, – КОГДА наше судно и в самом деле входило в реальный шторм и ураган !

Джордж фыркнул от нетерпения:

–– Это он так заявил?! Шторм, говорите вы! В самом деле?! И где был этот страшный шторм ночью? Где же этот шторм и ураган сейчас? Была зыбь и дождь…

Но затем его глаза округлились и он застыл на несколько мгновений, приоткрыв рот от изумления. Но потом он вскинул голову и воскликнул возмущенно:

–– Не хотите же вы сказать нам, что… Да будет вам! Вы шутите?! Отец Редгрейв, это просто неслыханно! Наверное какая-то ошибка с этим штормом. Или его не было вовсе, ну… то есть, мы прошли его стороной! В любом случае сон – ведь это просто сон! А настоящий шторм и ураган снаружи – это ведь совсем другое дело!

Мне стало неловко от громких восклицаний Джорджа. Я быстро огляделся вокруг и заметил что его вопли привлекли внимание других пассажиров на палубе.

–– Здесь должно быть что-то еще! Просто ерунда какая-то! Бред! Абсолютная чушь–

–– Шторм?! – Отец Редгрейв рявкнул очень громко, перебив Джорджа.

–– Именно шторм о котором вы спрашиваете, – и капеллан сделал широкое круговое движение рукой, – вот он. Мы сейчас и находимся почти в его центре!

Мы все послушно проследили взглядом за рукой священника и посмотрели вокруг корабля, где простиралась спокойная гладь синего моря и совершенно безоблачное лазурное небо над головой.

Через несколько секунд выражение недоумения и недоверия на лице Джорджа изменилось. Похоже он пришел в себя, и его лицо приняло обычную мину надменного самодовольства и скепсиса. Джордж разразился громким смехом. Крэнстон присоединился к нему.

–– Должен признать, Падре, что вы почти подцепили меня сейчас. Почти! Неплохо, очень неплохо!

Отец Редгрейв обречено вздохнул и повернулся ко мне. Джордж и Питер продолжали смеяться и говорить что-то насмешливое и едкое про великого колдуна Мганнгу из Анголы, разгоняющего тучи и дожди своей волшебной метлой.³⁶ Но капеллан уже не слушал их оскорбительные выпады и сарказмы. Наверное эта парочка насмешливых циников выглядела уже совсем безнадежным случаем для него.

Кто-то из знакомых окликнул Джорджа. Светская суета не делает перерывов. Он вопросительно взглянул на меня, но я покачал головой. Джордж ухмыльнулся, снисходительно хлопнул меня по плечу, кивнул священнику и поманил Питера следовать за ним.

Джордж и Питер удалились, всё восклицая и посмеиваясь.

Я придвинулся ближе к Отцу Редгрейву.

–– Так это не просто совпадение? Конкретный ночной кошмар Джорджа про кораблекрушение и столь странное угасание шторма? Они в самом деле связаны? – спросил я по-прежнему неуверенно, даже не зная что и думать.

–– И неужели этот сон Джорджа был провидческим? И он должен был исполнится сегодня ночью?! … Кораблекрушение?! – я услышал свой голос как бы со стороны, задающий эти странные вопросы, почти нелепые в устах разумного человека.

В моей памяти неожиданно проступила картина из моего собственного сна: улица в огне, бегущие солдаты, тела убитых. И мой сон – тоже провидение? Ча-а-рльз-з ! … Я содрогнулся и едва остановил свой рефлекторный порыв броситься в какое-нибудь укрытие на палубе от вражеских пуль… Уфф. Что за напасть!

И только теперь я почувствовал что у меня немного саднит и чешется кожа на лопатках. В сознании всплыло смутное воспоминание что ведь моя спина была обожжена пожаром во сне. Я повел плечами чтобы проверить, не показалось ли мне. Но нет, неприятные ощущения остались. Да этого не может быть! … Что за наваждение! Всё это просто за гранью понимания и уже не укладывалось в голове! Во рту у меня внезапно пересохло. Захотелось сразу и пить и полежать в шезлонге и прыгнуть за борт в прохладную воду чтобы… проснуться.

–– …никоим образом. Совпадение? Возможно. Только я как-то не склонен верить в такие совпадения. Вещий сон который должен был произойти? Вероятно так, ведь в противном случае во всей этой суете нет никакого смысла!

Я стряхнул с себя растерянность и минутное оцепенение, заставил себя собраться с мыслями и вернуться к разговору.

–– А-а? Что?… Да, наверное, – пробормотал я и сглотнул. – Э-э-э… Но успокоить море? ³⁷ Правильно ли я вас понял, Падре?

Капеллан утвердительно кивнул в ответ. Он помолчал немного, словно сомневался говорить мне или нет, но потом всё же медленно произнес:

–– Видите ли, Чарльз, я ведь не спал. Я бодрствовал ну… почти всю ночь. И этот шторм…

Отец Редгрейв запнулся на слове "шторм", словно оно застряло у него в горле.

–– Одним словом, я видел как это произошло! Это уже никакие не догадки и не фантазии. И это не какое-то видение в ночи, фигмент моего воспаленного воображения или мой сон! Я просто не хотел рассказывать об этом Джорджу… Признаю, это в целом прозвучало довольно неубедительно: будто всесильный господин Мюллер изменил некий сон и затем окружающая реальность как бы сама выправилась вслед за этим сном, но уже по новой схеме. Не знаю, может оно и так. Да только там было много других действий! – капеллан покачал головой.

–– Расскажите же!

–– Сперва я задремал, но потом проснулся и более никак не мог заснуть. В каюте было душно, голова болела от выпитого вина и рома, и я опять вышел на променад за глотком свежего воздуха. Прошел к корме и случайно увидел знакомый силуэт мелькнувший на лестнице. Словом, сам не знаю зачем, но я пошел вслед за доктором Мюллером. Право же, не пойму что меня подвигло на такое нелепое поведение… Было почти уже пять утра. Думаю что никто кроме меня и не видел доктора, даже члены корабельной команды. Хотя всё происходящее было не так зрелищно и драматично, как если бы это описали вдохновенные романисты в своих опусах.

Священник снова замолчал и посмотрел на меня с каким-то несчастным выражением в глазах:

–– Но… Но, Чарльз! Хотя я сам утверждаю что это произошло ведь я был тому свидетелем, но все же никак не могу примириться с этим. Это непостижимо! Это же просто невозможно!…

–– Но что именно вы там увидели, падре? И почему вы думаете что это сделал он? А вдруг это и в самом деле просто совпадение? Может доктор и сотворил какой-то ритуал на палубе, но затем судно просто покинуло зону шторма вполне себе обычным способом?

Отец Редгрейв покачал головой. То, что он увидел этой ночью должно быть сильно встряхнуло его обычно ровное восприятие реальности. Быть может увиденное перевернуло привычные для него законы природы и реальности…